Горячее блюдо

За спиной крики преследователей, злые, азартные. Они полагают себя охотниками, хищниками. Матеуш только ухмыляется этим мыслям, взмахивает крыльями, перелетая попавшийся на пути забор. Вроде и не мальчик уже, давно не мальчик, а нравится ему дразнить юнцов, которые считают, что заловить браконьера так просто. Человеческая натура вообще легко поддаётся веселью и искушениям. Весело? Так веселись! Подходящий переулок, резкий поворот, и первый из глупцов сворачивает следом. Взмах острых когтей... О, ну зачем же так выть? Матеуш ведь даже оставил целыми глаза. Развлечения развлечениями, а за покалеченного подопечного спросят куда сильнее, чем за малую толику общей добычи. Но пора и честь знать. Махнув рукой, и заодно продемонстрировав этим самым свою добычу, Матеуш ехидно скалится на подоспевших юнцов и проваливается в каскадный портал. Магические потоки нещадно сминают ауру, корёжат невидимые токи энергий, но Матеуш не боится боли. Давно уже не боится. — Пятидесятая, значит. — Да, шраст'т, — подбородок вверх, глаза в потолок. Приветствие слабым сильного, бессловесный знак — ты можешь порвать мне глотку, и я это признаю. На столе лежит чёрный шар с заточённой внутри яркой звездой. Шраст'т — покровитель, тот, кто имеет право приказывать, — прикасается когтями, заставляет стекло катиться по поверхности, прислушивается к шуму. — Хорошая душа, крепкая. Молодец. Свои условия сделки ты выполнил, — он усмехается, глядя, как хищно раздуваются ноздри Матеуша, как нервно дёргается кончик длинного хвоста. — Настала пора и вам выполнить свою часть. Взгляд снова устремлён вверх, но в голосе слышится лёгкая угроза, мол, попробуй только, и в чьё-то горло вцеплюсь уже я. — Лови! Матеуш подпрыгивает, чтобы не упустить брошенный через полкомнаты шар. В груди отзывается сосущая пустота, которую никакая заёмная сила не восполнит. — Что ты теперь делать будешь? — С вашего позволения, шраст'т, я вернусь к людям, — Матеуш прячет своё сокровище. Не здесь, не при чужаке. Хоть и свой, хоть и право имеет, но всё равно чужак. — Есть у меня ещё незаконченные дела. Да и привычней мне с ними. — Ладно, развлекайся, — понимающий начальственный кивок. — Думаю, с этим у тебя проблем не возникнет... Матвей. Матеуш вздрагивает, едва уловимо, кончиками крыльев, потом насмешливо фыркает и, напоследок задрав подбородок к небу, уходит. — Не забывай, то, чего нет, болеть не может, — летит ему вслед. Душу свою Матеуш достаёт уже дома, в потайной норе, куда никому нет доступа. Держит в когтях, кривит губы, рассматривая тусклую искорку. Бледная-бледная, почти и не светится, да ещё и обезображенная. Три гадких фиолетовых пятна уродуют поверхность миниатюрной звезды. Но какая бы завалящая эта душа ни была, всё равно своя. Родная. Матеуш аккуратно возвращает её на место и сгибается пополам. Крылья содрогаются, выдавая рыдания. Прав, прав был шраст'т. То, чего нет, болеть не может. А вот то, что есть... И вроде уже подзабылось за эти годы, сгладилось из памяти, а душа, глупая, болит так, словно это было вчера. Ничего, Матеуш вполне способен совладать с собственной душой. Только поплачет немного. Тогда-то ему не до слёз было. А сейчас можно. Сейчас никто не увидит, не посмеётся над слабостью. А потом в мире людей станет одним торговцем больше.