***
Не пойти в школу на следующий день казалось правильным решением. У отца был выходной, но мне ничего не стоило ему соврать, что я заболел. Благо, в нем не было и четверти маминой проницательности. Посмотрев на мое бледное лицо с синяками под глазами, он только неуверенно пожал плечами и полез за таблетками. Таблетки я зачем-то все же выпил и ушел обратно разлагаться на кровати. Даже уснул. Проснулся я ближе к обеду, причем не сам, а из-за бати, который громко треснулся коленкой о компьютерный стол. Оглянувшись на меня в полумраке из-за задернутых тяжелых штор, он громко шепнул: - Извини. - Умм, - промычал я и заворочался под тяжелым одеялом, чувствуя, что вспотел под ним. - Будешь вставать? - помолчав, поинтересовался он уже в полный голос. - А сколько времени? - спросил я хриплым из-за долгого молчания голосом. - Почти полтретьего. - Ого, - нахмурился я и все-таки избавился от одеяла, отпинав его в ноги. - Буду. Но вместо того, чтобы встать, я провалялся еще, наверное, минут двадцать, пялясь на скрюченную папину спину и наблюдая, как он просматривает мировые новости на компьютере. Честно говоря, я бы пролежал до самого вечера, но желудок требовательно забурчал, а спина начала ныть от долгого лежания, и мне все же пришлось свесить ноги на пол. Коротко посмотрев на телефон, я оставил его на месте и уперся умываться. А на кухне обнаружил стоящую на столе кружку с приклеенной на место ручкой. По отколотым краям был виден клей, а я с мутным чувством вины признал в кружке ту самую, которую вчера вместе со всем остальным швырнул со стола на пол. Кружку с отколовшейся ручкой я вчера же вместе с другим хламом подобрал и оставил у себя на столе, а батя, видимо, починил. Испытав смешанное чувство неловкости и благодарности к отцу, я торопливо опустошил холодильник, набивая пустой желудок всем, что лезло в рот. Паршивое настроение на аппетит не повлияло. - Слава, телефон! - крикнул папа из комнаты, а я с замирающим сердцем нехотя вылез из-за стола и потопал за звонящим смартфоном. Облегчение накрыло волной, когда я увидел, что входящий вызов от мамы. Впрочем, напряжение все равно появилось, когда я, ответив на звонок и мельком взглянув на батину спину, уперся обратно на кухню: - Да? - Славик, привет. Ты как? Я снова ощутил безнадежное смущение за свою ложь, когда, шмыгнув носом, с запинкой ответил: - Э-э, да нормально. Приболел маленько. Мне уже лучше. - Хорошо, - заметно расслабилась мама по голосу, но тут же строго спросила: - Лекарство выпил? - Ну да, - покосился на приготовленную для меня на подоконнике горсть таблеток. - Потом еще прими. - Ладно. Мама вздохнула. - Ты себя нормально чувствуешь? - Говорю же, да, - поморщился я и, придвинув к себе заклеенную кружку, уныло добавил: - Завтра, может, даже в школу пойду. Ну, не то чтобы мне туда хотелось. Но мама меня знала, как облупленного, и долго водить ее за нос просто не предоставлялось возможным. - Посмотрим, как себя чувствовать будешь, - хмыкнула она и, ответив кому-то по ту сторону, торопливо добавила: - Ладно, мне бежать тут надо. Давай. Звони, если что. - Ага, - скомканно попрощался я. - Пока. На телефоне висело три непрочитанных сообщения. Как оказалось, все от Шмакова, который интересовался, куда я, вонючка, пропал. Хмыкнув, я хотел было написать ему, но вспомнил, что денег на телефоне нет. В соцсетях вообще было пусто, не считая оживленного диалога класса. Лениво почитав, о чем пишут, я потерял интерес и коротко отписался Кириллу, что типа заболел. Посмотрев на диалог с Вальком, последнее сообщение которого было аж в конце прошлого месяца, я болезненно поморщился и отложил сотовый. Еще раз взял я его только вечером, чтобы удалить переписку с Надиным фейком, при воспоминаниях о которой меня снова начинало трясти. Школу я прогулял и на следующий день.***
Смутно я, конечно, понимал, что увиливание от школы ни к чему хорошему не приведет. По некоторым предметам я и без того отставал, у меня было слишком много пропусков, у друзей могли возникнуть вопросы, на которые я совершенно точно не хотел отвечать. Да и встретиться лицом к лицу с Вальком, как ни крути, когда-нибудь все равно пришлось бы. Серьезно. Я ненавидел его за все это дерьмо, которое он сотворил со мной. Из-за него я то выпадал из реальности, то ссал кипятком от радости, как последняя сучка, то готов был умереть через пять секунд. Я ненавидел это. Раньше все было спокойно, стабильно. Все было нормально. И я хотел, чтобы все снова было нормально. Стабильно, спокойно и предсказуемо. Без Валентина. Без моих тупых чувств к нему. Что-то внутри меня кричало о том, чтобы я не приближался к нему, не видел его, не думал о нем. Что-то постоянно зудело, чтобы я бежал и не оглядывался, чтобы забыл этого странного проблемного парня. Но что я мог сделать, если мы учимся в одной школе? Да мы, блин, не просто соседи, мы за одной партой сидим. А до всего этого мы даже несколько месяцев хорошо проводили время. - Привет, таинственный задумчивый незнакомец, - пихнул меня кто-то локтем в бок. - Жаждешь новых знакомств с горячим парнем? Оторвавшись от своих мыслей, я вскинул лицо, встречаясь взглядом со Шмаковым. Поморщившись, я проворчал: - Чувак, меня три дня не было. Дождавшись, пока гардеробщица освободится, я отдал ей куртку. Кирилл сделал то же самое, умудрившись просыпать мелочь на пол. Присев на корточки, он запыхтел. - Целых три дня, - и возмущенно добавил: - Мы за это время две проверочные без тебя написали, засранец. - Что, не у кого списывать было? - хмыкнул я, дожидаясь, когда парень все же соберет все свои богатства. - Некому списывать было, - поправил друг, поднимаясь на ноги и направляясь в сторону лестницы. - Как болелось? - Как всегда, - пожал я плечами. - Посмотрел сезон Игры Престолов. Шмаков уставился на меня в шоке. - Весь? За три дня? Чувак, да там каждая серия по часу идет! Я неловко пожал плечами, пихая парня в поясницу, чтобы он шел быстрее. - Ну, я больше ничем и не занимался. - Ты превращаешься в мою тетю, - застонал Кирилл. - Скоро прекратишь выходить из дома, покроешься прыщами и начнешь смотреть сериалы в оригинале. - Я и так прыщавый, - фыркнул я. - Тогда разжирнеешь, - не стал спорить друг. По пути в класс мы наткнулись на Алену, и, только увидев ее лицо, я уже почувствовал, что жутко устал и хочу домой. Обратно под одеяло. - Привет, - приблизилась к нам девчонка. - Выздоровел? - И не болел, - фыркнул Кирилл, не дав мне и слова вставить. - Я его знаю. Алена только закатила глаза и не стала развивать эту тему. Только чуть задержала на мне взгляд и, улыбнувшись, бодро начала препираться со Шмаковым, который уже с утра включил свой боевой режим. Вообще иногда мне казалось, что она подозревает. Ну, о том, как я думаю о Вальке. То, как она внимательно смотрела на меня, то, как растягивала губы в ту знающую ухмылку, - это нервировало. Она постоянно замечала, когда мы с Валентином ругались, и всегда в открытую говорила об этом, поэтому мне в ее присутствии постоянно приходилось контролировать себя и держать дистанцию. Это так выматывало. Но сейчас Алена даже не пыталась меня втянуть в какой-нибудь кошмарный разговор о чувствах, занятая спором с Кириллом. И, подозреваю, она делала это не случайно, за что я был ей вроде даже как благодарен. А спустя несколько минут особо острого спора между Аленой и Шмаковым, когда мы уже скучковались возле одной парты, я даже резко поменял свое мнение. Нет, среди друзей определенно лучше, их привычные бухтящие голоса и насупленные морды отвлекали и расслабляли. Ну, ровно до того момента, как в класс вошел Валек. Сосед, заметив меня, кажется, даже на мгновение застыл. А потом упер взгляд в пол и молча сел на свое место. Ну, не то чтобы я следил за ним. Так, случайно увидел. Спорящие Кирилл с Аленой едва ли заметили парня, а я, хоть и не участвовал в их моральном угнетении друг друга, повернулся так, чтобы видеть только их двоих. И все-таки звонок прозвенел слишком быстро. Пришлось нехотя вылезти из спасительного окружения друзей и вернуться за свою парту. Сосредоточиться на уроке было сложно. Может, потому что я не понимал и часть того, о чем говорит Александр Александрович. А может, потому что Валек ерзал задницей почти каждые пять секунд и слишком шумно сглатывал. Я почти слышал, как вертятся мысли в его голове, и мне становилось тошно. Едва дождавшись, когда истекут эти мучительные сорок минут, я сорвался с места и, наверное, вышел в коридор один из самых первых. Зато дышать там было намного легче. - Ну ты, блин, Форрест Гамп, - удивленно хмыкнул Кирилл, нагнав меня минутой позже. Я только криво улыбнулся ему. Весь день я проторчал со Шмаковым, спасаясь и прячась в его компании. И я был так благодарен ему, что он не пытается меня расшевелить, а просто привычно болтает без умолку, заполняя тишину между нами, что даже почти разрешил мелькнуть в голове сентиментальным мыслям. После уроков, уже напяливая на себя куртку, я мельком заметил, что Валек направляется ко мне. А может, он просто хотел пройти мимо. В любом случае, ушел я так быстро, что и сам не заметил, как оказался дома.***
Вообще-то все было не так уж и плохо. Ну, в том смысле, я ожидал, что все будет гораздо хуже, потому что видеть Валька и слушать его вздохи было почти невыносимо. Впрочем, как я уже говорил, все было не так страшно. Те три дня добровольного изолирования дома были ужасными по сравнению с нынешним, когда я мог отвлечься среди людей и друзей. И черт его знает, может, мне было легче просто потому, что уже прошла почти неделя с момента моего разоблачения Валька, но я чувствовал себя лучше. Я даже был почти в порядке. Удивительно, но я почти научился не замечать Валька. Мы не пересекались, когда шли в школу или из нее, он вел себя тихо и ни разу не пытался выйти на контакт. Я стал редко слышать его голос: только когда он нечасто отвечал на уроках или так же нечасто разговаривал с кем-нибудь. Мы, кажется, ни разу не притронулись друг к другу, и я даже не пытался себя убедить, что это не потому, что я сворачиваю с курса каждый раз, как вижу соседа в противоположном конце коридора. Единственное, что усердно меня раздражало - взгляды парня. Он не смотрел на меня, когда мы были слишком близко, занятый своим любимым телефоном, но на расстоянии не отводил глаза даже тогда, когда я мрачно смотрел на него в ответ. А один раз он даже нервно полуулыбнулся, и - клянусь - в тот момент мне хотелось ему врезать так же сильно, как тогда на улице. Но и это удалось запихать глубоко в себя, почти успешно закутать в равнодушие. Я уж подумал, что наконец-то все приходит в норму. И в этот же день все многочисленные почти, которые я так хрупко и бережно выстраивал на протяжении последнего времени, рухнули, стоило только Наде, с которой я совершенно случайно столкнулся в коридоре, мило улыбнуться мне и неуклюже сказать: - Привет. Не знаешь... ты не знаешь, эм, где Валя? Странно, но мне как-то удавалось не пересекаться с Надей с того самого дня (а может, я просто не замечал ее), и теперь все воспоминания и плохие мысли, которые я упорно топил в себе, нахлынули так, что закружилась голова. - Нет, - бросил я только в ответ и быстро ушел, мысленно давая себе пинок за то, что девчонка-то ни в чем не виновата. Она, наверное, даже не в курсе, что Валентин додумался писать от ее имени. Видимо, на этом моменте кончилась моя удача, если она вообще когда-то у меня была, потому что позже, после последнего урока, со мной заговорил Валек. По крайней мере, попытался. - Это, - нагнав меня, совершенно неловко подал он голос и тут же откашлялся, - я понимаю, что ты меня вроде как ненавидишь, - я поморщился, продолжив идти, - но, может, выслушаешь меня, окей? Пожалуйста. Я не прошу меня простить... ну, ладно, может быть, чуть-чуть, но просто выслушай меня, хорошо? Пять минут. Приняв у гардеробщицы свою куртку, я просунул руки в рукава и только сейчас посмотрел на Валька прямо. Сосед, как и его голос, весь излучал надежду. А еще он заметно волновался. - Я думал, упертые бараны шаги первыми не делают, - кидаю резко и ядовито, и Валек хмуро опускает глаза, вспоминая свои же слова. Это ни да и ни нет, и, честно говоря, я не знаю, что хочу услышать от парня. И хочу ли слышать его вообще. - Как видишь, делают, - с нажимом отвечает сосед и все еще мнется рядом. Верхней одежды на нем все еще нет, и он бросает панические взгляды то на меня, то на занятую толкучкой из детей гардеробщицу. Я тем временем уже одет и совершенно точно не собираюсь ждать парня. - Мне некогда, - кидаю сухо и оставляю подавленного Валька за спиной. Злюсь почему-то меньше положенного. А первые ростки сожаления затаптываю в себе с двойным упором, уверяя себя, что я заслужил побыть немного засранцем. Валек заслужил, чтобы с ним я был засранцем.***
Оказывается, Распопин действительно упрямый баран. И он был настроен весьма решительно, чтобы вконец достать меня. После провальной попытки поговорить он пытается писать мне. Все сообщения Валька содержат лишь просьбы выслушать его, и от них откровенно несет отчаянием. Когда я не отвечаю, на следующий день он звонит. Когда я не отвечаю и на этот раз, он стучит в дверь. Воскресенье, чудесная возможность не пересечься в школе, но вот во входную дверь кто-то нетерпеливо стучится, и я недоуменно морщусь, думая, что родители наверняка что-то забыли, пока собирались в гости. Но это не они и, едва заглянув в глазок, обнаруживаю по ту сторону Валентина, мысленно гадая, как он угадывает моменты, когда я остаюсь один. Соплю, с сомнением переминаясь с ноги на ногу, а пол под ногами вдруг предательски скрипит. Мрачный Валек глухо заявляет: - Я знаю, что ты там. - Что? - буркаю все же неохотно, не отлипая от дверного глазка. Валек, кажется, смотрит прямо в него и, подождав, но так и не дождавшись, пока дверь откроется, со вздохом раздраженно говорит: - Я понимаю, что ты меня игноришь. Окей. Но я от тебя не отстану, пока ты не выслушаешь меня. Помолчав, недружелюбно интересуюсь: - Зачем тебе это? Парень облизывает губы, мотает головой и, шумно втянув в себя воздух, отчаянно заявляет: - Помириться хочу. Мне снова хочется тупо повторить "зачем", но я молчу, боясь услышать, что этот шаг навстречу не из-за страха потерять меня, а из-за страха остаться одному. А еще все это подозрительно напоминает девчачьи сопли, но Валька, кажется, это не волнует, потому что он снова вздыхает и говорит: - Слушай, я так больше не могу. Я... я попытаюсь все исправить. Честно. Пожалуйста, открой дверь. Помедлив, отстраняюсь от глазка, тихо упираясь лбом о холодную железную дверь и закрывая глаза. Неслышно вздохнув, чтобы взять себя в руки, все же выпрямляюсь и с глухим щелчком открываю дверь. У Валентина в глазах вспыхивает надежда. - Я... - говорит он. - Привет. Только киваю, и сосед, поколебавшись, неуверенно предлагает: - Может, пустишь? Не хочу, чтобы... - и, не договорив, он только неуклюже оглядывается на свою дверь. Конечно, думаю отстранено. Вдруг Надя прознает про то самое. С каменным лицом отступаю на несколько шагов назад, позволяя Вальку зайти. Он, закрыв за собой дверь, неловко оборачивается ко мне. Я стою в проходе и скрещиваю руки на груди, явно давая понять, что дальше порога пройти не дам. - Итак? - чуть наклоняю голову, когда пауза между нами затянулась. - Я слушаю. - Знаю, я идиот. Я думал, ты всем расскажешь, что я... того, - выпаливает сосед и упирает взгляд в пол. А мне становится еще паршивее. Будто я мог пойти и разболтать такое просто потому, что мы поцапались. Чудно. - Прости. И, - добавляет парень торопливо, шумно сглатывая, - за сообщения... от Нади тоже прости. Теперь я отвожу взгляд, опуская глаза. При воспоминаниях об этом все еще тошно. - Я просто, не знаю, - затараторил Валек, растерянно путаясь в словах, - я запаниковал. Хотел поговорить с тобой еще после того, как ты узнал, но, блин, не смог, потому что я, наверное, я просто... - Струсил, - жестко вставил я, все еще разглядывая свои пальцы на ногах. - Да, - помолчав, признал Валек более холодным и сдержанным голосом. - Я струсил и решил написать с Надиной страницы. А потом мы мило говорили о тебе и обсуждали мой любимый фильм, пронеслось в голове, но я промолчал. - А потом все просто... далеко зашло, ну знаешь? Я не мог, мы так хорошо... в смысле, я бы рассказал тебе после того, как мы поговорили бы, - когда я невесело усмехнулся, Валек убедительно воскликнул: - Нет, правда! Я хотел все в шутку... Я знал, что ты будешь злиться, но не так, чувак, я чуть коньки на улице тогда не откинул. Я не хотел, чтобы все так вышло, ты реально взбесился, я... Прости. Слушай, Слава, посмотри на меня. Прости, ладно? Я идиот, я гей, я всегда все порчу. Когда я, не ожидая такого, изумленно поднял глаза, Валек слабо улыбнулся. - Наконец-то посмотрел. Кровь шумит в ушах, сердце грохочет где-то в горле, а я с ужасом осознаю, что мне совершенно нечего сказать. Я все еще зол, все еще обижен - просто космически, - но что-то внутри меня тянется к этой неуверенной дрожащей улыбке, и это почти пугает. Быстро облизнув губы, хрипло добавляю: - А еще ты лжец. И ты тоже, тонко пищит голосок совести в моей голове. Но я не лгу, я скрываю свои чувства, пытаюсь оправдаться перед кем-то, но отвлекаюсь, потому что Валек, поморщившись, проводит ладонью по лицу и с досадой говорит: - Я боялся, что ты узнаешь, окей? Я не хотел, чтобы ты знал... обо всем этом. Ну, моем. Потому что, блин, знаешь что? Нет, Слав, посмотри, посмотри на меня. Я не хочу становиться изгоем, я не хочу, чтобы от меня шарахались в отвращении. Потому что... да вот, пожалуйста, смотри, мы друг друга почти четыре недели динамим! Снова кисло улыбаюсь. Я тебя динамил не потому, что ты гей, а потому что ты вел себя, как мудак, отвечаю мысленно и только стискиваю зубы крепче, ненавидя себя за то, что не могу сказать это вслух. - Поэтому, - помолчав, натянутым от волнения голосом говорит Валек, - если ты не против, может, начнем все заново? Знаю, я облажался просто по-королевски, но, обещаю, больше такого не повторится. Будем друзьями... опять. Все с чистого листа. Улыбка у парня надломленная, и в глазах уже отчетливое смирение с худшим. Впервые за все время я думаю о том, что Валек тоже мучался. Думал об этом, может, даже не спал ночью так же, как и я. - Ладно, - говорю все же, и Валентин удивленно и радостно расширяет глаза. - Только у меня условия. Сосед тут же заметно напрягается, но не задумывается, когда решительно говорит: - Какие? - Во-первых, ты больше не врешь мне. Вообще. Хватит, я... Я устал, хочется сказать мне, но, облизнув пересохшие губы, сминаю тему: - Во-вторых, мы поговорим, и ты мне расскажешь все. В смысле, вообще все. Предельно честно. Нахмурившись, сосед обдумывает мои слова несколько долгих секунд, но затем кивает. - Окей. По рукам, - говорит он, переминаясь с ноги на ногу. - О чем хочешь узнать? - Нет, - устало растираю глаза ладонью. - Потом. Поговорим потом, ладно? Смотрю на Валька, и он растерянно пялится на меня в ответ, впервые за сегодня не зная, что сказать. - Ну, пока, - намекаю совсем уж толсто, и парень наконец шевелится. - А, да, - неловко откликается он, поворачиваясь ко мне спиной и открывая дверь. - Пока. И, выпроводив соседа, еще минуту или две стою у двери, снова прислонившись к ней лбом. С ума сойти, думаю бесцветно. Чтоб я сдох.