Пикап мастер

      Полусонный, натягиваю на себя ботинки. Корячусь несколько минут, выпрямляюсь. Прислонившись к стеночке, медленно проваливаюсь в сладкий сон.       Так, тряпка, соберись. Когда ты ложился спать в четыре утра, ты знал, что через несколько часов тебе вставать в школу. Дерьмо.       Тяжело вздыхаю, титаническими усилиями соскребаю себя со стены. С едва приоткрытыми глазами все же одеваюсь до конца. Поворачиваюсь к входной двери. Вспоминаю про рюкзак. Поворачиваюсь обратно. Подхватив его за лямку, поворачиваюсь обратно к входной двери. Вспоминаю про ключи.       Да чтоб тебя.       Снова разворачиваюсь, хватаю связку и все же, выключив свет, выхожу из квартиры.       На лестничной площадке оказывается так же темно, как в одном месте у афроамериканца. Опять какой-то гад лампочку выкрутил. Зараза.       Бурча себе под нос, лезу за сотовым, который в такие минуты играл роль фонарика. Заперев дверь, поворачиваюсь, освещая себе путь. Уйти далеко, впрочем, не успеваю: тусклый клочок света вдруг падает на чье-то бледное лицо со впалыми щеками.       Самую малую часть трухнув, я едва не наложил в штаны, но героически сдержал крик, отшатнувшись назад и напоровшись задом на собственную дверь. Телефон из моих рук предательски выпал и, столкнувшись с бетонным полом, погас. А я ясно обнаружил, что спать больше не хочу.       Внезапно загорается дисплей еще одного, не моего, смартфона. Спустя продолжительную паузу странный голос интересуется: - Ты чего?       Прищурившись, пытаюсь разглядеть лицо светилы, и вопрос остается без ответа. - Я тебя напугал?       Вдруг узнаю Валентина. Чувствуя, как от сердца резко отлегло, а зад начал постепенно нагреваться от охватившей злости, умноженной на смущение, выпрямляюсь. Себе под нос фыркаю: - Еще чего.       С невозмутимым видом нашарив под ногами свой побитый сотовый, осторожно и торопливо провожу по дисплею кончиками пальцев, уверяясь в отсутствии царапин. А затем, все же разглядев получше лицо соседа, совершенно спокойным голосом произношу: - И кого ты тут, твою мать, поджидал?       Ладно, прозвучало это не слишком спокойно, но сипло и чуточку грубо. Валентин, наморщив лоб, растерянно протянул: - Тебя. - Если ты хотел моего сердечного приступа...       ...то у тебя почти получилось, хотелось мне сказать, но вместо этого я буркнул: - ...То лоханулся, - и, замолчав, припустился вниз по лестнице.        Эффектно уйти не получилось и тут. Оступившись на лесенке, я не успел вытащить руки из карманов и вцепиться в перила. Сгруппироваться тоже особо не получилось. Несколько секунд шума и боли, и моя тушка уже расположена на грязном полу в неестественной позе.       Пока я тихо лежал, не подавая признаков жизни и пытаясь понять, целы ли кости (потому что по ощущениям они целы не были), откуда-то сверху раздался встревоженный голос: - Эм... Ты как? - Заебись, - скривившись от боли и раздражения, сдавленно хриплю. - Паркур.       Вздохнув, с трудом поднимаюсь на ноги. Правое колено вдруг пронзает острой болью, отчего изо рта вырывается приглушенное шипение. Спустившись, Валентин равняется со мной и оценивающе приглядывается к моему лицу. В его глазах даже мелькает что-то, похожее на сочувствие.       Пока, застыв, пытаюсь справиться с болью, сосед мается рядом, переминаясь с ноги на ногу и молчит. Затем внезапно начинает отряхивать меня. Отшатнувшись от его усердных похлопований, возмущаюсь: - Ты что делаешь? - У тебя куртка запачкалась. Вот тут, - неуверенно указывает он на мою руку. - Что? - хмурюсь, выворачивая голову и пытаясь взглянуть на указанное место. - Сам справлюсь.       И, с кряхтением прихрамывая и на ходу себя обтряхивая, я продолжил спускаться. На этот раз без былых горячности и безрассудства. Помедлив, Валек потопал следом.       До школы шли молча и не слишком быстро. В конце концов угрюмость притупилась, давая почувствовать витающую неловкость. Коротко оглянувшись и убедившись, что сосед идет рядом, я буркнул: - А где сестра твоя? - Ей ко второму вроде. - Вечно мелкотне везет, - вздыхаю, ненароком забывая о том, что у этой же мелкотни вчера было на один урок больше, чем у нас.       Дальше разговор как-то не заладился. Впрочем, до школы оставалось всего ничего, да еще по пути нам попался Кирилл. Молча пожав мне руку, парень, на секунду замешкавшись, проделал то же самое с Валентином и втиснулся между нами. Приглянувшись ко мне, он хмыкнул: - Чего хромаешь? - Упал. Упал и ударил обе ноги. Пойду к врачихе, вдруг выпишет записку и отпустит. - Ага, - саркастически прищурился товарищ, - тебя если куда и отпускать, то это только в клуб анонимных лгунишек. - В смысле лгунишек? - возмущенно забухтел я, с трудом взбираясь по лестнице на крыльцо школы. - Я реально подшибленный, вон, Валек докажет даже. - Ну, то, что ты подшибленный, можно сказать и без Валька, - довольно кинул Кирилл и, подмигнув, первый сдал куртку в гардероб, после чего удалился.       Уставившись парню вслед, я с подозрением прищурился. И чего этот гад такой веселый? Где-то медведь сдох, не иначе.       Протянув гардеробщице куртку, я, вспоминая, выгреб ли мелочь из карманов, повернулся и тут же удивленно вскинул брови, обнаружив мнущегося позади Валентина, который сдал одежду раньше меня. Перехватив мой взгляд, он, словно смутившись моей реакции, пробормотал: - Сейчас же алгебра, да? - Да. География. - А... Окей, - криво улыбнулся тот и, развернувшись, потопал куда-то.       Молча я наблюдал, как парень, сделав несколько шагов, резко остановился. На пятках развернувшись обратно, он, проходя мимо, указал в сторону пальцем, с неловкой улыбкой проговорив: - Лестница там. - Ага. Я в курсе, - буркнул я себе под нос и, покачав головой, захромал следом за Валентином.       Географией на географии позаниматься не получилось. Кто-то успел настрочить не сделанную домашку по физике на задних партах, но основная же масса - и прежде всего Марья Петровна - были озабочены сменой обстановки. Пересаживали нас, другими словами.        А все бы ничего, если бы пришедшая Алена, обнаружив на своем месте чужака, не забухтела на весь класс. Молча пересесть на другое место, по моим наблюдениям, девчонки никогда не могли. Обязательно нужно поднять шумиху и устроить революцию.       Валентин, прочухав, что дело пахнет жареным, пошел на уступки и хотел было ретироваться на задние парты, но нашу размолвку приметила классная руководительница. В итоге Валентин со своим хреноватым зрением остался сидеть на месте Алены, а саму девчонку пересадили к Любе. Но и на этом дело не закончилось, потому что обе уперлись в штыки, не желая сидеть друг с другом. И пошло-поехало. Даже меня в процессе умудрились пересадить на две парты назад, но затем все же вернули обратно.       Очнулись, только когда звонок с урока уже прозвенел. К этому моменту, конечно, всех уже успели определить по новым местам, и оставшееся время успокаивали недовольных.       Пока шумиха мало-помалу утихала, я развернулся к Кириллу, который, к счастью, оказался на своем прежнем месте. Задумчиво нахмурившись, спросил: - Следующим что? - У меня для тебя плохие новости, - картинно вздохнув, осведомил меня парень, и я все без дальнейших объяснений понял.       Обычно с этой фразы начинался всякий урок у Александра Александровича, особенно после какого-нибудь зачета. Поэтому эти "плохие новости" давно стали своеобразным сигналом среди учеников нашей школы о том, что грядет алгебра либо геометрия.       В непонятках остался только Валентин, который всех тонкостей пока не знал и сейчас недоуменно переводил взгляд с меня на Кирилла и обратно. Я подсказал: - Алгебра сейчас. - Ага, - добавил Кирилл. - Позже поймешь.       Судя по лицу Валька, он так и не понял, что ему суждено будет понять. Дошло до него немного погодя, когда мы притопали на алгебру.       В кабинете уже сидел Александр Александрович, вполне себе довольный жизнью. Возмутить или как-либо вывести его из равновесия было довольно трудно: он не расстраивался сплошь плохим отметкам учащихся на проверочных и никогда не повышал раздраженно голос на ребенка, который, к примеру, не знал ответа или не подготовился к уроку. Просто еще раз, с каким-то извращенным чувством удовлетворения, утверждался, что все дети откровенно безнадежны и вдолбить им что-либо в голову едва ли возможно.       Вот и сейчас, дождавшись звонка на урок, мужчина встал. Прежде чем поприветствовать нас, он привычно забубнил: - Что ж, ребятки, у меня для вас плохие новости...       Повторив все его слова одними губами, я усмехнулся, краем глаза посмотрев на Валентина. Тот, похоже, начал понимать, в чем соль, и мой глубокомысленный взгляд только подтвердил его догадки.       Однако Александр Александрович, или Александр-В-Квадрате, как мы его иногда между собой кличили, договаривать не стал. Он вообще часто так обрывал эту фразу, то ли желая навести интригу, то ли не придумав, в чем же заключаются эти плохие новости. Но сейчас причина была в другом: зарыскав глазами по классу, учитель нахмурился, отмечая, что что-то изменилось. - Так... Чего это вы смиксовались вдруг?       И, прежде чем кто-либо успел ответить, он наткнулся глазами на Валентина, уголок губы которого нервно дрогнул от этого пронзительного, не слишком приятного взгляда. Задумчиво постучав костяшками пальцев по столу, возле которого он стоял, Александр-В-Квадрате спустя короткую паузу произнес: - Вижу пополнение в рядах обреченных. Кто вы, молодой человек, и надолго ли?       Девчачий голос с третьей парты пришел было на выручку парню, но Александр Александрович, поморщившись, резко оборвал выскочку: - Не тебя спрашиваю, Катерина. Итак? - приподнял он брови, уставившись на моего новоиспеченного соседа по парте, вынуждая его признаться во всех грехах. - Перевелся к вам на ближайшие полтора года. - А имя у вас есть? - Валентин.       Александр Александрович протяжно хмыкнул, глубоко задумавшись. - Валентин, значит... - едва внятно пробормотал он себе под нос, словно пробуя это имя на вкус.       Я с долей сочувствия покосился на соседа, зная, что теперь на уроках Александра-В-Квадрате ему не будет покоя. Любил этот мерзкий старикашка мотать нервы новеньким ученикам, проверяя их и выясняя, на что они способны. Отстанет, как только поймет, что и этот экземпляр безнадежен.       С "опытом" Александр Александрович тянуть не стал, - за урок Валентин успел схлопотать три каверзных вопроса и один раз даже выйти к доске. В кабинете то и дело слышался чей-нибудь облегченный вздох. Все прекрасно знали, что на этот урок жертва выбрана и опасность миновала.       Когда эти сорок минут наконец-то истекли, Валентин выглядел плохо. В смысле, он и сам по себе был бледноватым, но сейчас это особо бросалось в глаза. Умел наш математик высосать всю душу за один присест. - Он у вас всегда такой? - натолкнувшись на мой взгляд, кисло поинтересовался Валек, когда мы вышли из кабинета. - Ага, - довольно отозвалась возникшая из-за спины Соня, поправляя на ходу короткие темные волосы. - Тот еще козел. - Да ты молодец, - помявшись, подхватила застенчивая Ирка, - два раза правильно ответил даже. - Всего два раза, - недоверчиво наморщился парень. - Я даже два раза не смогла, когда он меня проверял, - хмыкнула Соня. - Я тоже, - улыбнулась Ира. - И я, - подхватил Кирилл, который до этого молча шагал рядом.       Спустя короткую паузу, встретившись с глазами Валентина, я пожал плечами: - Тоже.       Не то чтобы наши признания сильно облегчили жизнь новенькому, но определенно подогрели его надежду на лучшее.       Пока дошли до класса, наш отряд вечно-угнетенных заметно поредел. Больше всех меня волновал товарищ по списыванию, который незаметно растворился в воздухе. Вроде только рядом шел, оглядываюсь - и нет никакого Кирилла. Только мрачная Алена, которая почему-то именно на меня затаила жгучую обиду.       Вздохнув, поворачиваюсь обратно. Обнаруживаю, что Валентина рядом тоже нет.       Оба-на.       Все умеют телепортироваться. Только я, дурак, вынужден плестись с разгневанной девчонкой, спиной ощущая негативные вибрации. - Хромаешь? - словно прочитав мои мысли, с открытым вызовом послышалось вдруг за спиной.       Мелко вздрогнув, снова оборачиваюсь, взглянув вопросительно на грозную Алену. - Сильно заметно?       Девушка, уверенный вид которой сигнализировал о том, что у нее уже наготове есть несколько колких фраз, мотнула головой. Поправив длинные волосы, она, специально ускорив шаг, обогнала меня и на ходу, не оборачиваясь, демонстративно холодно проговорила: - Да. Так тебе и надо.       Я дальновидно промолчал, провожая бывшую соседку скептическим взглядом.       Вот так всегда. Сначала со мной сидеть не хотела, теперь обижается, что рассадили. Я вообще к этому делу никакого отношения не имел, как по мне.       В кабинете компании для меня не нашлось. В смысле, пацаны что-то бурно обсуждали, щедро осыпая друг друга матюками, но в споре я участие не принимал. Вместо этого, подперев щеку рукой, дремал и иногда морщился, когда боль в колене возвращалась.       Минут через пять пришел рассеянный Валентин. Появившись в дверях, он настороженно обвел взглядом класс и направился в мою сторону. Все еще подпирая голову, я покосился на парня. Тот плюхнулся на соседнее место, обрушив на парту свою сумку на длинном ремешке. Помолчав, я пробубнил: - Потерялся? - А? - вскинул удивленно голову Валек. - Да нет. К сеструхе ходил, ключи у нее забрал. У нас одни на двоих пока. - Понятно, - промычал я, потирая глаза и широко зевая.       Едва я успел договорить, как к нам присоединились девчонки. Как обычно, всем скопом. Поодиночке подходить не решались. Любопытно поглядывая на слабо улыбающегося Валентина, они решили устроить ему допрос. Я это сообразил сразу, но вмешиваться не стал: самому было малость интересно.       За то время, пока шла перемена, одноклассницы уже составили целое досье на парня. Откуда пришел, где учился, почему именно эта школа, а вот эта почему. Есть младшая сестра? Вау. А из животных кто-нибудь есть? Нет? Нет. Жалко. Собака раньше была, да умерла давно уже.       Под конец пулеметной очереди нескончаемых вопросов, Валентин выглядел ничуть не лучше, чем после урока Александра Александровича. А когда его обрадовали, что следующим уроком физика, он вконец сдулся. Уже в коридоре Виталик, шагая чуть впереди нас, оглянулся и, усмехнувшись, весело кинул Вальку: - Да ты популярен. - Ага, смотри, как бы из тебя культ случайно не сделали. Они могут, - фыркнула презрительно Алена, которая в силу своего далеко не ангельского характера с прочими девчонками дружбы не водила и таскалась больше с парнями или сама по себе. - Да уж, - уныло скорчился парень, почесывая заднюю сторону шеи.       Поглядев на безрадостного соседа, я неопределенно пожал плечами. Никак я не мог сообразить отчего Валентин становится таким кислым в присутствии одноклассниц. Другой бы рад был, купаясь в таком внимании... по крайней мере, ближайшие несколько дней. Потом взаправду это все надоедает. Да они и сами бы отстали, утолив свою жажду любопытства к новому субъекту. Так в чем же причина?       До самого кабинета физики, на автомате передвигаясь привычным маршрутом, я ломал над этим голову, погрузившись в собственные размышления. Нравилось мне иногда думать на совершенно бесполезные и неактуальные темы. Однажды я целых два дня мучился вопросом почему моя мама не любит апельсиновый сок. В общем, это было моим своеобразным хобби.       Очевидно, времени для вывода было слишком мало, да еще передо мной встал ряд других проблем, которые тоже ни много ни мало, а отвлекали. Проблема первая: домашка по физике не сделана. Проблема вторая: обычно учительница, словно повинуясь своему внутреннему радару, всегда спрашивала с меня домашнюю работу именно тогда, когда я на нее конкретно забивал. Проблема третья: главный товарищ по списыванию где-то, зараза, прохлаждался, заставляя меня хорошенько понервничать.       Явился Кирилл только спустя минут десять после начала урока. Физиня надумала было отчитать поганца, но тот, будучи сообразительным, хитрожопым и наделенным превосходными актерскими способностями, без труда изобразил из себя великого мученика, соврав, что это время был в медкабинете. И этому засранцу, как ни странно, поверили.       Лицо Кирилла, когда он отвернулся от женщины, изменилось: он снова натянул выражение полного удовлетворения жизнью, за что мне хотелось встать и самолично двинуть ему в рожу. И не только, видимо, мне. Исподтишка проводив парня угрюмым взглядом, я дождался, пока он усядется. После этого последовала целая система, которую мы успели составить и отточить до блеска, иногда меняя сценарий, чтобы не попадать под подозрения учителей.       Одноклассник вытянул ноги, и носки его ботинок стали видны под моим стулом. Выждав пару мгновений, наступаю ему пяткой на ногу, подавая сигнал. Чувствую, как плеча касаются пальцы Кирилла, а в следующую секунду слышится его голос: - Есть ручка? - Ага, - киваю, выгребая из рюкзака приготовленную заранее старую ручку и, оборачиваясь, быстро шепчу: - Дай списать. - Сам не сделал, - так же тихо откликается парень.       Чертыхнувшись, отворачиваюсь. Натыкаюсь на внимательный взгляд физини, поспешно опускаю глаза в парту, делая вид, что что-то пишу. Спустя время уверяюсь, что больше не являюсь целью наблюдения. Едва слышно вздыхаю. - Слава...       Вот. Вот так всегда. Я же говорил! - ...назови свою оценку за прошлый зачет, будь так добр. - А... - теряюсь на мгновение, вылупившись на учительницу. - Эм, три. - Плохо, - укоризненно покачала головой женщина, уткнувшись в классный журнал. - Мог бы на четыре выйти. И даже на пять, если бы захотел. - Не судьба, - прошмакал я себе под нос, расслабляясь.       Вдруг стул тряхнуло, как если бы его пнули. Вздрогнув, я, нахмурившись, повернулся к Кириллу. Тот, елейно улыбаясь, прикрывая с одной стороны рот ладошкой, издевательски протянул: - В штанишки наложил?       Я исподтишка показал охамевшему другу средний палец. Затем повернулся и, согнув руку за спину, еще несколько долгих секунд продолжал показывать фигуру из пальцев парню. Валентин любопытно на нас поглядывал.       К счастью, мне повезло: на сегодня внутренний учительский радар дал сбой. Наверное, за это мне - да и вообще всем, кто не сделал домашку - следовало поблагодарить Валентина, на которого отвлеклась физиня и, как результат, потратила на него достаточно времени. На проверку его, собственно, не осталось, так что опасность миновала и на этот раз.       Взглянув на соседа, я едва слышно выдохнул: - Ты прямо талисман какой-то. - Что? - либо не понял, либо не расслышал меня парень, но я только покачал головой отрицательно.       После физики Кирилл снова решил куда-то таинственно упорхнуть. Я эту попытку пресек, выловив пацана прямо у кабинета. Товарищ, недовольно оглянувшись, вопросительно вскинул брови. - Чего? - Ты жрать? - вцепившись в локоть друга, настойчиво уставился я в нетерпеливое лицо. - Да, - ляпнул Кирилл, но, поколебавшись, все же признался: - То есть нет.       Какое-то время я молча смотрел в глаза этого засранца, пытаясь понять, в чем соль. Все-таки отпустив одноклассника, сдался: - Ладно, колись. У меня нет идей.       Парень задумался. С сомнением на меня посмотрел, закатил глаза к потолку. Затем быстро оглянулся и, когда я уже готов был дать ему пинка, махнул рукой, кинув: - Пошли. Только это, - посмотрел на меня Кирилл, блеснув глазами, - секрет. Кому-нибудь разболтаешь - сделаю тебе харакири. - Да ты сам все разболтаешь уже на следующий день, - вздыхаю, но все же заинтересовываюсь недомолвками одноклассника. - Да, - не стал спорить Кирилл, спускаясь по лестнице. - Но уж лучше это буду я, чем не я.       Мы отправились в столовку. Там, петляя между столами, мы миновали километровую очередь голодных детей и подошли к дальнему столику у окна. Остановившись, Кирилл, сияя улыбкой, восторженно посмотрел на меня. Некоторое время я сумрачно созерцал увиденное и, переведя взгляд на счастливого парня, насуплено поинтересовался: - Это и есть твой секрет? - Ага, - довольно кивнул Кирилл и, наклонившись, чмокнул сидящую за столом девушку в губы, которая, посмотрев на меня, приветливо отозвалась: - Привет, Слав. - Привет, - шмыгнул я носом, отвернувшись и посмотрев по сторонам. - Знаете, для секретных отношений вам немного не достает скрытности. Самую малость, - добавляю, заметив Соню и еще несколько главных сплетниц десятого класса, смотрящих в нашу сторону и хихикающих.       Настя, которую я хорошо знал еще с далекого младенчества, пожала плечами. Девчонкой она была неплохой, да и внешность у нее была довольно приятной, даже несмотря на длинный нос и полноватые бедра. А еще однажды ее ротвейлер пометил мне правый кроссовок, если кому-то интересно.       Как бы то ни было, я почему-то не удивился. Хотя, если подумать, сочетание артистичной и подвижной Насти и ленивого, но изобретательного на этой почве Кирилла было несколько странноватым. В любом случае, к их отношениям я отнесся достаточно скептически, дав им максимум месяц-два. Об этом, разумеется, дальновидно умолчал.       В столовой мы провели большую часть свободного времени. Настя уплетала булочку, Кирилл травил байки, каждую из которых я слышал от него раза по три. Что касаемо меня, то я присутствовал с ними лишь для вида, успев смотаться за жратвой, протиснуться вне очереди, раскидать голодных и особо возмущенных и, хромая, вернуться обратно. В два-три куска уничтожив провизию, я заскучал, подперев щеку рукой и барабаня пальцами по поверхности стола. Рассчитывать на этих двоих не приходилось: слишком они были поглощены друг другом. И даже не услышали меня, когда, встав, я осведомил их: - Ну, я пошел.       Не встретив ответной реакции, я, наморщив лоб, поджал губы и умотал из столовой. Хрен с ними. Пойду туда, где я нужен.       Поиски такого места затянулись. Классной руководительнице я оказался не нужен; к физруку, у которого у нас сейчас должен был быть урок, сам идти не захотел. Медсестра же, к которой я в итоге пошел, тоже не особо обрадовалась моему присутствию.       Оторвавшись от каких-то бумаг, она со вздохом посмотрела на меня исподлобья. - Ну? Что опять? - Здравствуйте, Светлана Евгеньевна, - бодро протараторив, скрыл я свое смущение.       Ну да, в медкабинете я иногда бывал чаще, чем на некоторых уроках, и стал здесь совсем родным. Почти часть интерьера. Особый гость.       В такую вип-персону я превратился года два назад, когда прочухал, что медсестра у нас добрая и чуткая и о здоровье детей сильно печется. Иногда даже справку дает, чтобы с уроков отпустили. Вот я и повадился к ней ходить.       Вообще, меня к этой пагубной привычке приучил Кирилл, который ловко притворялся умирающим и даже как-то умудрялся менять цвет лица на зеленый. Посмотрев на друга, я решил попробовать тоже. И получилось ведь.       Лафа, правда, кончилась довольно скоро: медсестра была далеко не дурой, да и я актером, если честно, являлся никудышным. Сначала прокатывало, но вот потом Светлана Евгеньевна уперлась и больше меня от уроков не отмазывала. Я, конечно, жутко обиделся на нее, но потом, через пару месяцев, снова взялся за свое.       К моему великому сожалению, мои актерские навыки, сколько бы я их ни тренировал, оставались паршивыми, а здоровье - отменным. Но периодически приходить и клянчить у медсестры справочку я так и не прекратил. Впрочем, иногда мне улыбалась удача, как, например, сегодня. - А у меня, вот, нога, - грустно качнул я правой нижней конечностью.       Светлана Евгеньевна молча посмотрела на мою ногу, сцепив пальцы замком, и после паузы проговорила: - Нога, Слава, у всех детей в нашей школе есть. Предлагаешь мне всех домой послать? - Да нет, - застенчиво шмыгнул я носом, - меня только. - Так, - строго одернула меня женщина, - все, Слава, мне некогда. Иди. - Светлана Евгеньевна, у меня правда нога болит, - взмолился я, подойдя ближе. - Утром сегодня с лестницы упал, коленку ударил. Болит, невозможно просто, - приукрасил я самую малость. - А у меня сейчас физкультура. А вы же знаете, какой Леонид Анатольевич зверь? Еще пять кругов наматывать заставит!       Я замолчал. Женщина тоже молчала, испытующе глядя на меня и пытаясь понять степень моего вранья. Аргументов у нее было предостаточно, - взять, к примеру, мои постоянные фальшивые жалобы на больную печенку, - но, выждав утомительную паузу, она все же встала. - Ладно, - хмуро, но благосклонно пробормотала она, - я сейчас тебя гляну, но если ты мне снова врешь, - весьма красноречиво посмотрела на меня женщина, - то двери сюда для тебя навсегда останутся закрытыми. Понял?       Я угукнул, стыдливо опуская взгляд. Светлана Евгеньевна помедлила, словно давая мне шанс признаться во лжи и мирно уйти, но я упрямо стоял на месте, и ей не оставалась ничего другого, кроме как осмотреть меня. Затем, спустя некоторое время, ей все же пришлось признать, что я был прав. Пусть у меня был лишь легкий ушиб (но какой синяк!), но зато вполне настоящий. Поколебавшись, Светлана Евгеньевна начиркала пару строк на бумажке, проделала еще пару манипуляций и, вручив свежеиспеченную записку, выпроводила меня за дверь. Я даже поблагодарить женщину не успел.       Леонид Анатольевич обрадовался мне едва больше, чем Светлана Евгеньевна. А когда я впихнул ему записку от нее, он вообще меня выгнал: мужчина он у нас вспыльчивый и обидчивый. Поэтому пришлось мне ошиваться целый урок на первом этаже, где на меня неодобрительно зыркали вахтерши.       Когда, наконец, прозвенел звонок на перемену, я чрезмерно взыграл духом, а потому совершил ошибку: слишком быстро появился в родном кабинете и тем самым привлек внимание Марьи Петровны. В результате она устроила мне допрос, почему я на уроке не был, и верить моим оправданиям жутко не хотела. Уговаривать и уверять педагога мне пришлось очень долго. Даже когда взмыленные и усталые одноклассники ввалились, полуживые, в кабинет, я все еще стоял и оправдывался.       В результате Марья Петровна самолично прошлась со мной до кабинета русского языка, проследила, как я усаживаюсь на место, и, погрозив мне пальчиком, только после этого удалилась. Свидетели данной сцены, которых, к сожалению, был целый класс, тут же устроили конкурс "у кого шутка смешнее". Смешнее всего получалось у Виталика, но разделять всеобщее веселье я не спешил - сконфузился.       Шутки окружающих все не иссякали, как если бы у них открылось второе дыхание, и, чтобы не слушать их краем уха и отвлечься, я буркнул первое, что пришло мне в голову: - И как тебе наш физрук?       Валентин удивленно посмотрел на меня, повернув голову. Увидев его несколько недоуменный взгляд и легкую улыбку, навеянную всеобщим весельем, я почувствовал досаду и уточнил: - Да-да, к тебе вопрос. - Окей, - пожал он неопределенно плечами. - Терпимо, и хуже бывало. А тебя не было...       Тут парень случайно опустил взгляд и, видимо, вспомнив утреннюю сцену, осекся: - А, точно, - помявшись, он добавил: - Все очень плохо? - Нет, но я актер от бога... - Это ты-то актер от бога? - прыснул со смеха Кирилл, который на уроках русского и литературы сидел спереди, а не сзади, как обычно. - Совсем заврался!       Я засопел и исподтишка показал парню кулак. Подумав, плавно преобразовал этот жест в более неприличный, выдвинув вперед средний палец. Резко перестав улыбаться, Кирилл серьезно посмотрел мне в глаза и не менее серьезно сказал: - Факи-кулаки - это признаки любви.       Очевидно, схватки было не избежать. Однако надо отдать должное Кириллу: несмотря на то, что я частенько порол конкретную чушь, парень не терялся и не замолкал, заставляя почувствовать смятение, а начинал пороть чушь еще большую, чем я. За это он мне, если честно, и нравился. Хотя за это же я каждый раз готов был его прибить.       В итоге нас едва не прибила учительница. Пришлось заткнуться.       Сверля хмурым взглядом затылок Кирилла, краем уха я услышал голос своего соседа. Повернув голову, обнаружил, что он вовсю болтал с Саньком, который сидел сбоку от Валька. Погреть уши я не успел: заткнули и их.       В классе воцарилась полная тишина. И только Сонин несмолкающий голос отзывался у всех в голове звонкой трелью. Неудивительно, что налитые кровью глаза устремились на темную макушку, и громогласный голос проревел: - Зверева, вон из класса!       Ладно, Василиса Евгеньевна кричать совсем не умела, умела только неплохо делать жуткие глаза и не менее жуткий голос. Наверное, именно поэтому с ней никто особо не любил пререкаться. Даже вредная Соня, которая, побурчав для приличия, все же собрала манатки и гордо удалилась.       Впрочем, ее спокойствие было всего лишь показухой. Успокоиться одноклассница не могла на протяжении всего оставшегося времени. Даже когда последние люди вывалились из гардероба, у девушки все еще подгорало одно место. И, разумеется, обязательно находился невольный слушатель, который терпел все возмущение и негодование.       Вот и сейчас, уже одевшись и направившись к выходу, я краем уха уловил взвинченные реплики. А, повертев головой, обнаружил в стороне Соню, которая стояла ко мне спиной, и несчастного Валентина, который, похоже, случайно попался на глаза однокласснице. Мимоходом взглянув на этих двоих, я хотел было по-быстрому свалить, но тут одетый уже Валек, которому осталось только напялить шапку, поднял взгляд.       Доли секунды хватает, чтобы заметить мольбы о помощи в голубых глазах.       Вздыхаю. Грустно бросаю взгляд на парадный вход, который сейчас должен был стать выходом, и поворачиваю к знакомой парочке. Подкравшись так, чтобы меня не увидела без умолку говорящая что-то Соня, пару секунд мнусь с ноги на ногу, поглядывая на заметившего меня Валька. Демонстративно громко спрашиваю, обращаясь непосредственно к парню: - Ну, пойдем?       Соня, вздрогнув, оборачивается. Посмотрев на меня, она невольно отступает в сторону. Воспользовавшись заминкой девушки, Валентин бодро кивает и просачивается мимо нее, коротко кинув удивленно моргнувшей девчонке: - Ну, пока. - Эм, пока, - все еще пребывая в растерянности, машинально ответила та.       Поняв, что Соня с минуты на минуту придет в себя, торопливо повторяю слова Валька и, развернувшись, не менее спешно шурую к выходу. Хлопнувшая за Валентином дверь хлопнула еще раз.       Оказавшись на улице, подхожу к парню, который только сейчас, выпуская изо рта облачки пара, надевал шапку. Приблизившись, опасливо кошусь на дверь, и командую: - Живей, а то она выйдет ведь.       Сосед коротко кивает и срывается на быстрый шаг. Грозя навернуться на гололеде при такой резвой для зимы скорости, добираемся до калитки. Выйдя за пределы территории школы, осаждаю разогнавшегося парня: - Все, хорош. Она за нами не побежит... - пронаблюдав, как Валек постепенно расслабляется и перестает бежать шагом, добавляю шутливо: - За тобой теперь должок.       Несмотря на насмешливый тон, сосед со всей серьезностью кивает, будто принимая мои слова к сведению. Даже на секунду теряюсь, готовый к словесному выпаду: Кирилл бы так и сделал. Но Валентин рыпаться не стал, и, подождав, решаю скрасить молчание вполне очевидным замечанием: - Соня приставучая, конечно, - подумав, добавляю: - Но газанул ты знатно. Настолько достала?       Валентин, нахмурившись, качает головой отрицательно. Хочет что-то сказать, но молчит. Не тороплю его, только любопытно давлю косяка. Пнув камешек, он спустя паузу вдруг признается: - Не в ней дело. Я со всеми девчонками так себя веду.       Оп. Что это? Чувствую легкий привкус откровения. Кто-то хочет поговорить о себе.       Заинтересованно поглядываю на парня. Не то чтобы мне было интересно... Но да, мне было интересно. А что такого? Мне с этим фруктом еще сидеть за одной партой полтора года. Да и на лестничной площадке видеть периодически.       Поняв, что молчание затягивается и нависшее напряжение готово в любой момент окутать нас, тороплюсь его развеять очень тактичным вопросом: - Ну-у... Неудачный опыт?       Валек, навострив уши, вскидывает озадаченно бровь. Сообразив о моих намерениях поиграть в "угадай причину", он неуверенно мотает головой. Тянет: - Нет... Не совсем. - Тогда ты закомплексованный подросток с заниженной самооценкой.       Наверное, прозвучало это очень уж вдохновленно для такого бестактного утверждения, потому что сосед, странно покосившись на меня, сразу же отверг эту теорию. На минуту, когда мы переходили дорогу, я замолчал. Затем с сомнением продолжил: - Травма детства? Душевная в смысле.       Валентин подозрительно молчал, уставившись себе под ноги. Напряжение начало потихоньку густеть, я занервничал. - Что... - опасливо выдыхаю. - Правда? - А? - словно очнувшись, вскидывает парень голову. - А, не-не. Давай еще.       Вздыхаю то ли с облегчением, то ли с разочарованием. Бездумно пялясь на спину идущей впереди девушки в дорогой шубе, резюмирую: - Ты женоненавистник. - Кто? - возмущенно-вежливо поперхнулся Валек. - Женоненавистник, - повторяю настойчивее.       Девушка, когда мы проходим мимо нее, вопросительно на нас оглядывается. С каменными лицами мы обгоняем ее, и, убедившись, что оторвались, собеседник протяжно отвечает: - Нет. - Ты женоненавистник, - слова звучат обреченно и сухо. Как обвинение. - Я. Не. Женоненавистник, - обрывает меня Валентин твердым голосом. - Окей? И вообще, если на то пошло, то ты тоже женоненавистник. - С чего это? - щурюсь недоверчиво. - Потому что глубоко в душе мы все немного женоненавистники, - заявляет парень. - Даже женщины.       Я засопел. Поразмышляв над словами одноклассника, несогласно замечаю: - Не слишком честно. - А по мне - так более чем, - пожимает тот плечами безмятежно, закатив глаза к небу. - По отношению к женщинам это несправедливо, - слегка переделываю свои слова, чтобы точнее донести смысл, но Валентин, кажется, даже не услышал этого.       Когда до подъезда осталась пара метров, мы оба на автомате полезли за ключами. Поняв, что Валек справился раньше, вытаскивать руки из карманов я не стал: холодно. Тем временем, вертя в пальцах ключи от домофона, сосед бодро кинул через плечо: - Ладно, у тебя осталась еще одна попытка.       Пропустив парня вперед, захожу следом в подъезд. Поднимаясь по темному лестничному пролету, шумно вздыхаю, демонстративно показывая, что кручу извилинами. На самом же деле мне это занятие надоело и хотелось уже поскорее закончить с этим.       Без задней мысли проскальзывая взглядом по заднице Валька, слышу его веселое и нетерпеливое: - Ну? - Ну не знаю, - бурчу нехотя, от балды предлагаю: - Ты гей? - Что? - на секунду даже застывает парень, но потом снова продолжает подъем. - Нет! Нет. Я не гей, окей? - Ну, - опешив от такой пулеметной очереди, морщу лоб. - Окей.       Последующие несколько пролетов мы преодолели молча. Осознав, что ляпнул очередную дурость, я, чувствуя неловкость, виновато сказал спине Валентина: - Это... Ты не думай чего, я ж шутканул. - Да я понял, - обернувшись, криво улыбнулся сосед и, открыв свою входную дверь, махнул небрежно рукой. - Бывай. - Пока, - бормочу, глядя несколько секунд на закрытую дверь, а после вздыхаю.       Лучше бы ты молчал, придурок.