Рождественские драбблы.

Не то чтобы Джон считал Рождество невероятным праздником, просто ожидание некоего чуда заставляло его каждый раз ставить пушистую ёлку, возиться с ней полдня, вешая пёстрые игрушки, и валяться в снегу, не обращая внимания на промокшую одежду и холод. - Держи, - кружка горячего глинтвейна, заботливо впихнутая в руки Полом, приятно грела замерзшие ладони. Джон готов был даже поблагодарить Маккартни за беспокойство, но вместо этого весело хмыкнул, тыкая пальцем в его живот. - Ты выглядишь нелепо, - усмехнулся он, разглядывая несуразного оленя, вышитого на свитере Пола. Леннон готов был разразиться громким хохотом, но полный возмущения взгляд друга остановил его. В конце концов, в руках Маккартни была горячая кружка, и Джону совсем не хотелось, чтобы весь глинтвейн оказалось вылитым на него. - Где ты достал его? Этот свитер наверняка вдвое старше нас с тобой вместе взятых. - Зато я не дрожу от холода. Он теплее, чем две твои дурацкие водолазки, - Пол опустился на ковер, прижимаясь к дивану спиной, и отхлебнул немного из кружки, довольно вздыхая. - Горячий. Пей, пока не остыл. Если ты вдруг решишь заболеть в канун Рождества, я ни за что не буду с тобой возиться. Скажу больше, я выпну тебя из этого домика, чтобы ты не разносил здесь заразу. Вместо ответа Джон предпочёл многозначительно хмыкнуть, давая понять, что нисколько не напуган угрозой. Как вообще можно можно всерьёз воспринимать угрозы человека, одетого в столетний свитер с неказистым оленем? Тем не менее, не прошло и пяти минут, когда Леннон медленно сполз с дивана на ковёр, устраиваясь рядом с Полом. Глинтвейн, оставленный на стоящей рядом тумбе, был незаслуженно забыт. Ведь куда приятнее было забраться руками под свитер Маккартни, обнимая его и притягивая ближе к себе. Олень всё ещё казался нелепым, зато свитер был внутри мягким и нисколько не колючим. Треск дров в камине расслаблял, заставляя на пару минут забыть о грядущих съёмках, о шумной компании и о скором неминуемом возвращении в привычную жизнь. - Наверное, я всё же болен, - прошептал Джон, зарываясь носом в густые волосы Пола, пропахшие корицей и гвоздикой. - Давно и неизлечимо. Маккартни лишь согласно кивнул, накрывая руки Леннона своими. Так теплее.