За завесой

Раньше я думала, что человек, избитый, покрытый с головы до ног синяками, испытывает адскую боль. Только сейчас поняла, как ошибалась. Я знала, что стоит мне открыть глаза и посмотреть на руки, ноги, приподнять одежду, как даже в слабом лунном свете я увижу не один десяток больших, вздувшихся алых пятен, которые посинеют или почернеют уже через час-другой. Они будут причинять дискомфорт при каждом, даже самом незначительном, движении. Но сейчас все чувства отключились. Бывает так, что, когда читаешь скучную книгу, погружаешься в странное состояние, которое нельзя назвать ни сном, ни реальностью, когда ты осознаешь все, что происходит вокруг, но участия в этом не принимаешь. Примерно так я могла бы описать свои теперешние ощущения. Прошло не меньше получаса, прежде чем получилось приоткрыть глаза. Зрение фокусировалось медленно, я даже успела испугаться, что ослепла. Светлело глубокое небо. Половинка лунного диска уже давно клонилась к западу. Со встречи на опушке прошло немало времени, и все это время я, очевидно, была без сознания. Помню, как убегала от странных призрачных существ, которые по неведомым причинам исчезли, пока я здесь лежала. И все… Не понимаю даже, почему оказалась в какой-то расщелине. Краем глаза заметила Малфоя, облокотившегося о груду камней неподалеку. Поморщившись, перевернулась на бок, глубоко вдохнула и спросила хрипящим, слабым голосом: - Где мы? - Где-то в Темном лесу, - сухо ответил слизеринец. - Почему ты еще здесь? – вновь совершила усилие над голосовыми связками, после чего зашлась громким, режущим кашлем. - Попробуй поднимись по склону, а я посмотрю. - Палочка? - Нет ее. Перевернулась обратно на спину, попыталась сесть. Получилось не сразу, но, когда я приняла таки вертикальное положение, с губ слетел вздох облегчения. - Какая ты… Жалкая… - с презрением бросил Малфой, наблюдая за моими страданиями. - Заткнись, сам не лучше, - прошипела я, неизвестно где находя силы еще и на перебранку. Садясь рядом с ним, у больших камней, зацепила склон оврага, и песок тонкой струйкой посыпался за шиворот. - Черт! Пришлось поднимать куртку, кофту, майку, оттягивать пояс джинс, чтобы достать колючие песчинки. Боль ломила тело, но приходилось терпеть… Как же я мечтала чудом оказаться в больничном крыле, мадам Помфри справилась бы со всеми ссадинами за считанные минуты. - И что делать? – скорее, риторически поинтересовалась я, не ожидая получить ответ. - Ждать, пока идиот Хагрид утром пойдет осматривать лес. - Он не идиот. - Мне все равно. Молчание. Говорят, только между лучшими друзьями молчание может быть комфортным. Неправда, между извечными неприятелями тоже. Если не двигаться, то тянущая боль понемногу стихает. Что ж, будем сидеть неподвижно до самого рассвета… Куда могли деться тени? Почему оставили нас тут, не спустились вниз? Вряд ли это для них проблема. Чего они, собственно, хотят? Как я не свернула шею, когда летела с практически отвесного склона? И почему в таком случае Малфой практически цел и невредим, только одежда потрепана, да на скуле красуется синяк размером с крупный такой помидор? Последнее время я вообще ничему не могу найти объяснения, словно больше не я управляю своей жизнью, словно кто-то просто тянет за невидимые ниточки, толкая меня на немыслимые поступки. Ужасное чувство беспомощности, осознания собственной ничтожности в сравнении с огромным миром медленно вгоняло в меланхолию, совершенно мне не свойственную. - Для чего тебе то зелье? – спросила я скорее для того, чтобы развеять уныние, нежели правда желая знать ответ. - Уже говорил – не твое дело. Опять молчание, опять раздражение, тоска заполняет меня всю, проникая в мысли и чувства… - К экзаменам готов? – задала я самый дурацкий вопрос, только бы не слышать звона в ушах, тихого шелеста листвы, хруста веток. - Да… Нет, Эванс, чего ты хочешь? – раздраженно поинтересовался он. - Просто чтобы кто-то говорил… - Дура. Действительно, дура… Он смотрел на меня холодными, затуманенными глазами. Вообще, не люблю, когда на меня смотрят, а когда делают это с отвращением, так вдвойне неприятно. Хорошо хоть боль уже не заставляет морщиться при каждом движении. Наверное, что-то внутри решило, что хватит с меня и духовных страданий, а может, я просто перестала обращать на нее внимания. Ледяной ветер, грубые камни, голубоватый свет луны, серые глаза Малфоя… Я даже поежилась от неприятного ощущения, пробежавшего до самых кончиков пальцев. Волосы, превратившиеся в спутанное воронье гнездо, мешали, падая на лицо, забиваясь в рот. Бледная костлявая рука легла на мою ногу. - Не трогай меня. - Ты странная. - А ты, конечно, сама адекватность. Пальцы сжались на штанах, двинулись чуть вверх. - Малфой, убери руку. - Ты должна быть довольна, я не молчу. - Уж лучше бы молчал. Да убери руки! Он не ответил, продолжая смотреть прямо в глаза и сжимать мою ногу. - Черт побери, хватит! – крикнула я, пытаясь расцепить его сильные пальцы. Он ухмыльнулся, сам отпустил ногу, но тут же схватил за запястья и завел руки за голову, сильно ударив их о камни. - Мне больно! Вторая его рука уже расстегнула резким рывком молнию на куртке. - Ты кретин?! – не на шутку перепугавшись, взвизгнула я. - Заткнись, - тихо пробормотал он, стремительно доставая пуговицы из петелек. Малфой сел мне на ноги, только я попыталась пнуть его. И без того слабая, сил на достойный отпор я найти не смогла, только лишь и могла, что извиваться под тяжелым телом, рычать сквозь зубы и терпеть боль, которую причиняли не только грубые движения и камни за спиной, но и все мои усилия. Майка задрана к самой шее, половинки лифчика висят по бокам… Как будто специально для него надела с застежкой впереди. Никогда, никогда больше… Я закричала, когда холодная рука накрыла грудь. Никогда мне не было так страшно и противно, как сейчас. Обычно такие прикосновения заставляли прогнуться, тихонько застонать, закрыть глаза, наслаждаясь происходящим, а теперь я бы все отдала, чтобы только он не дотрагивался да меня. - Убери, убери! – страх в моих глазах ему нравился. - С удовольствием, грудь у тебя, прямо скажем, так себе… Я хотела было снова закричать, выругаться, но Малфой грубо прижался к моим губам своими, раздвинул их языком. Уже согревшаяся рука поползла вниз, к джинсам. - Не надо! - Знаешь, тебе не мешало бы похудеть, - ухмылялся он, скользя по животу не плоскому, но далеко и не толстому. - Если тебе все не нравится, пусти! - Нет, изволь, я посмотрю, что ждет меня дальше. Пальцы проникают под ткань джинс, трусиков, так далеко, как я не позволяла никому. И я кричу, кричу снова и снова, но меня никто не слышит, а Малфою все равно. - А тут у нас девственные чащи, да?.. От грязи, которой буквально поливал меня слизеринец, воротило, ком стал в горле. - Эванс, ты меня удивила, для кого так стараешься? Для Уизли? – все комментировал он, убедившись в отсутствии «девственных чащ». Только и оставалось, что рычать от бессильной злости, напрягать руки и ноги, безуспешно пытаясь высвободиться. - Урод, не смей, отпусти меня! - Хватит выть. Не получилось пнуть Малфоя, даже когда он слез с меня, стягивая джинсы. Определенно, некоторая практика в раздевании девушек против их воли у него была. Голая, сидела на земле, холод заставил кожу покрыться пупырышками, а меня – стучать зубами. За что? Почему именно я? Сотни учениц в школе, но именно меня грязно отымеют Мерлин знает где! И я заплакала. Слезы щипали, стекая по исцарапанным щекам. Ненавижу все, все в этом идиотском мире! Это место, этот лес, школу, Малфоя, Вивиан, из-за которой я оказалась здесь, Гермиону, которая не пошла со мной, даже Фреда и Джорджа, устроивших «Последний шанс» так давно, что, казалось, было это в прошлой жизни. Малфой рывком развел мне ноги, не замечая, что надавил чуть ли не на половину вздувшихся синяков. Он уже разделся, я даже не заметила когда. Я рыдала в голос, выла, наверное, на весь лес, но никто не слышал, ведь не было и шести утра. Не опускала глаза вниз, не хотела видеть, как это произойдет, не хотела видеть его, словно так все не имело бы значения. - Умоляю, не надо, - как заведенная, стонала я. Конечно, он не слушал, только гладил по бедру, оглядывая меня блестящими от возбуждения глазами. Я не видела ничего, но знала, что еще секунда - и все… - Почему? – только и спросила я, понимая, что деваться уже некуда. - У тебя задница красивая… - хрипло ответил Малфой. Голова закружилась еще до того, как пришла боль, которая несколько терялась в сравнении со всем остальным, что я испытывала. Никогда мне не было хуже, чем сейчас. А Малфой хрипел, стонал сквозь зубы, приближаясь к экстазу. Минута, и он тяжело дышит, давя на меня всем телом. Успокоившись, смотрит на мое заплаканное красное лицо, касается губами груди и с ухмылкой говорит в привычной ленивой манере: - А Вирджиния-то - совсем уже не Вирджиния*… * Имя «Вирджиния» происходит от английского слова «Virgin», что значит девственная. (Прим. автора).