Ночи светлее дней

Фьюри не доверяет Барнсу. Он никому не доверяет. Работа такая. Фьюри наблюдает и мотает на ус. Информация, однажды попавшая в его голову, останется там навсегда. Свойство мозга такое. Порой он жалеет об этом. Некоторые события Николас предпочел бы не помнить, но они все равно возникают перед внутренним взором. Стоит увидеть красную звезду на плече Барнса, как воспоминания сами собой заполняют мысли. Фьюри видит запись миссии в Пакистане, сделанную с квинджета, как будто смотрит ее в настоящем времени. Видит, как Бартона откидывает взрывной волной, и он исчезает из поля видимости в развалинах какого-то сарая; видит, как Романофф мастерски расправляется с несколькими наемниками в рукопашном бою. Наблюдать за Наташей в деле одно удовольствие. Видит ствол винтовки Зимнего Солдата, снимающего наемников одного за другим из квинджета. Обычная миссия по зачистке террористической ячейки обернулась провалом, когда Наташу подстрелили. Дважды. Вскрик Романофф задел Фьюри за живое, но он отдавал себе отчет, четко разделяя собственные скудные эмоции и долг перед государством. Она выбиралась и не из таких передряг. Справится. Работа у нее такая. Барнс, по-видимому, считал так же, продолжая свою работу. Успешно прострелил мозги обидчикам Черной Вдовы и развернул дуло винтовки, намереваясь продолжить, когда Наташа рухнула на колени. Приказ Фьюри прозвучал во всех наушниках одновременно, призывая Зимнего Солдата продолжать миссию, несмотря на потери. Шум на линии связи нарушило русское искреннее: «Нахер миссию». Винтовка со стуком опустилась на пол летательного аппарата, а Барнс сиганул вниз. К Романофф. К Романовой, как он ее называет. Боевики не были готовы к появлению Зимнего Солдата, но, судя по тому, как они шарахнулись в разные стороны, наслышаны о нем были. Барнс перестал походить на «Баки». Он превратился в того, кто разнес к чертям любимую машину Фьюри в двух тысячи четырнадцатом, кто убил родителей Старка. Террористы, вставшие между ним и Наташей, отлетали в стороны с пулями в головах, с переломанными шеями и вырванными руками. Кровь заливала Барнса с головы до ног, когда он подошел к лежащей на земле Черной Вдове. Подхватил ее на руки и подозвал квинджет. Прямое неподчинение приказу вышестоящего, самоволие, поставившее миссию под угрозу. Барнс позволил эмоциям взять вверх. Фьюри устроил ему взбучку по возвращению, угрожал, но не видел в серых глазах ничего. Устало опустился в свое кресло, потирая глаз и сухо заявил: «Если подобное повториться, совместных миссий с Романофф больше не будет». Барнс в ответ повел бровью и тихо произнес: «Если ей будет угрожать опасность, меня не остановит сам черт. Или Бог». И Фьюри ему верит. *** У Хилл военная выдержка, твердая рука и послужной список, которому не завидует разве что Фьюри. Она с легкостью справляется с мужской работой и даст фору многим агентам мужского пола. Эта работа для нее, эта работа приносит ей удовольствие. Мария не видит себя в другом месте, в другой должности. В ее жизни нет места для женских глупостей, ей чуждо многое из мира женщин, но, как оказалось, не все. Она считала себя выше привязанностей и эмоции, заполняя свои мысли прорабатыванием тактик, обработкой информации. Погружалась в рутину, выходя из нее только, чтобы опрокинуть пару кружек пива с другими агентами. Она думала, что не способна испытать что-то похожее на теплые чувства, к чему-то кроме своего оружия и техники. Шествуя по коридору госпиталя за отчетом о пройденном новобранцами медосмотре, она заглянула в палату Барнса, чтобы поздороваться. Слова приветствия застряли в горле. Стоя в дверях, Хилл видела не Зимнего Солдата и Черную Вдову. Она видела двух любящих людей. Любящих настолько, что их чувства искрились и давили на грудь. Обретали плотность и аромат. Смесь клубничного мыла, стреляного пороха и бинтов. Слезы, сидящей у больничной койки, Романофф казались чем-то невероятным, не соответствующим реальности, что хотелось протереть глаза. Окутанный проводами Барнс гладил руку Наташи своей, правой. Просил прощения на русском, а потом прочитал какое-то стихотворение в четыре строчки, тоже на русском, которые Хилл не удалось запомнить. Наташа улыбнулась сквозь слезы. Мария впервые за очень долгое время ощутила ком в горле и поспешила скрыться, оставшись незамеченной. Чувства наполнили грудину, заставив Хилл вспомнить, что когда-то она тоже любила. *** Сэм фанат неба и свободы. Беспечный шутник, напарник мечты и просто хороший малый с обворожительной улыбкой. Уилсон отдает отчет своим способностям и понимает, что ему не стать вторым Стивом или Фьюри. Для первого ему не хватает благородства и сыворотки, для второго прозорливости и паранойи. И это его совершенно не расстраивает. Сэм слишком любит жизнь, чтобы безраздельно посвятить ее работе. Это не для него. Он искатель приключений и справедливости, которого хлебом не корми, дай сказать какую-нибудь гадость отмороженному другу Капитана. Он почти по-детски радуется, когда на бледных щеках Барнса начинают играть желваки, когда тот поджимает губы или шипит что-то нецензурное на русском в его адрес. Уилсон никогда не признается, что считает Баки своим другом. Никогда не расскажет, как огрел нерадивого агента, когда тот попробовал отпустить в сторону Барнса злую шутку. Это только его, Сэма, привилегия. Больше ничья. А еще Уилсон никогда не признается, что желает Баки только лучшего. Барнс заслужил, в конце концов. Поэтому, входя на кухню ранним утром, перед пробежкой, Сэм задорно здоровается с Наташей, делает ей очередной комплимент, сухо кивает Барнсу, взглядом припоминая тому вырванный руль, достает из холодильника пакет молока и специально растягивает его, чтобы наблюдать за тем, как Романофф ставит перед Баки кружку свежесваренного кофе и садится на край стола рядом с ним. Как что-то тихо говорит с лукавой улыбкой на губах, как Барнс смотрит на нее снизу вверх. В серых глазах Баки не видно ничего кроме любви и обожания, словно перед ним сама Дева Мария. Сэм отводит взгляд, когда Наташа ласково касается колючей щеки Барнса. Это слишком личное. Глядя в окно, он слышит, как Баки предлагает Романофф сходить в кино. Она звонко смеется и заверяет его, что «В поисках Дори» не самый подходящий для них мультфильм. Уилсон прыскает, чуть не подавившись молоком, и спешно вытирает рот. Он полностью согласен с Наташей и кричит через полкухни: «Красавица и Чудовище! Обязательно гляньте!» Последовавшая за этими словами Наташина улыбка освещает его утро наравне с солнцем. Когда пустой пакет из-под молока все же оказывается в урне, Сэм направляется к выходу, успевая заметить, как Барнс стаскивает Наташу со стола и крепко обнимает, зарываясь лицом в рыжие волосы. Романофф тихо смеется, как от щекотки. Сэм улыбается, потому что уверен, что в этот момент Баки Барнс счастлив, и покидает кухню.