Утраченная весна

Рекомендую читать под Poets Of The Fall – Where Do We Draw The Line

      Бесконечный густой сумрак, пульсирующий болью вокруг и заползающий в раскаленное нутро эльфа жалящими смертельным хладом змеями, наступал на него со всех сторон. Он полнился неразборчивым приглушенным шепотом, то возрастающим до пронзительного крика, то снова опадающим в шипяще-низкое звучание, впивающееся в сознание. Он вспучивался ядовитыми всполохами чужих дум, разъедающих собственные мысли эльфа. Он уплотнялся давящей мрачной массой, пытаясь надломить что-то, что еще сопротивлялось чуждой воле в самом сердце балансировавшего на грани жизни мужчины.       В густом, удушающем тумане, с каждым движением все туже пеленавшим ослабевшее тело упрямо шедшего сквозь него воина, Трандуил чувствовал металлический привкус крови. То ли своей, то ли тех многих, кого унесло первое сражение из длинной ожидающей впереди череды в войне с Темным Властелином. Этот привкус обжигал горло, спускаясь саднящим жжением в желудок и вызывая непроизвольные спазмы.       Из клубящейся тени перед ним всплывали лица синдар, авари, лесных эльфов - тех, кого он видел там, на проклятом поле, без света в дивных опустошенных глазах. Создания, одаренные вечной жизнью, гибли там, на искаженной злом земле Дагорлада, юными, молодыми и зрелыми, будто пытаясь перекрасить бесцветную мертвую почву в красный. Их искореженные тела даже после смерти полнились страданиями и болью, что витали в воздухе, проникая не только под доспех, но и под кожу, отравляя волю сомнениями и печалью. Их звонкие голоса уже не огласят чудесной песней воздух леса. Их пальцы не коснутся нежных соцветий в прекрасных садах. Их глаза не увидят пленительных восходов. Их сердца не будут трепетать от близости возлюбленной...       Говорят, что кровь убитых по твоей вине ощущается на руках, оставаясь в памяти несмываемыми пятнами. Вовсе нет. Она скапливается на губах, будто ты испил ее сам, забрав жизненную силу ушедших, обменяв их жизни на свою...       Лицо Орофера сменило очередной исчезнувший во мраке небытия лик. Губы отца искривились от горечи:       "Не уберег..."       В затылок Трандуила впились тысячи игл, пронзительным многоголосьем наполняя разум. Они кричали на все лады, кричали сквозь сжатые от боли зубы, сипло молили о помощи, стонали в голос, проклинали до хрипа, надрывали связки бессвязными стенаниями... Их искаженные мукой голоса сливались в одно оглушающее звучание и распадались снова, норовя разорвать сознание эльфа на куски.       Мужчина закусил губу, обхватывая голову руками. Его шатало. Но он продолжал идти вперед. Он шел к далекому, странно тусклому сиянию, слабо мерцавшему в клубящейся темноте впереди.       Бред, всего лишь бессвязный бред угасающего сознания. Или тьма действительно играет с его разумом, пытаясь поработить? Он уже не понимал, чем это было. Чем грозило ему: обычной смертью или переходом в теневой мир... Сколько времени он блуждал тут, по темным лабиринтам собственной памяти, загоняя себя все глубже, в мрачные болезненные закутки. Он то опасно пробирался по какой-то скользкой поверхности, норовившей стряхнуть его в разверстую близкую пропасть. То ступал по расплавленному драконьим огнем камню. Иногда пространство вспыхивало рваными образами, воскрешая переломные моменты из жизни Трандуила.       Сейчас он будто снова пробирался по каменным туннелям Дориата*, утонувшим во тьме той страшной ночи. Ночи, полной предсмертных криков, зла и страха...       Трандуил чувствовал, как что-то скользит по его щиколоткам, огибая ноги. Чувствовал сквозь тонкую кожу сапог. Взгляд его непроизвольно упал вниз. Реки густой бордовой жидкости текли ему навстречу. Кровь... Тогда ее было много. Первой пролилась кровь Тингола, и она позвала за собой много другой крови: крови гномов, беря равноценную плату с убийц, крови синдар, призванной ею по праву короля, крови людей, дома которых так же оберегал Полог влюбленной Майя*. Оберегал до этой страшной ночи, вскрывшей проникшие в сердце королевства синдар тени.       Тогда выжившие эльфы уходили, оставляя за спиной разоренный дом, предательски убитого короля и бесконечную близость к войне с Мелькором*. Они скрывались от мрака долго, думая, что им не угрожает то, во что они не станут ввязываться по своей воле. И когда погруженная в скорбь по павшему супругу Мелиан сняла защитные чары, Полог разлетелся на части, осыпаясь призрачными осколками былого величия Дориата. Они надеялись скрыться и после этого, уйдя на восток, за Мглистые горы.       Почему, уйдя от одной опасности, нашедшей сумеречных эльфов даже под Пологом Мелиан, они не смогли избавиться от нее? Почему до сих пор вынуждены расплачиваться жизнью за возможность провести вечность не в благословенном Валиноре, а там, где они сами захотели?       Нельзя скрыться от тени... Она будет везде и всегда, пока есть свет и есть хоть что-то на земле. Ибо все отбрасывает тени. А в тенях может скрываться многое, слишком многое.       Эльф остановил поток навязчивых чужих мыслей, сощуривая глаза и устремляясь вперед с новыми силами, граничащими с отчаяньем. Он чувствовал слабость, внутреннюю неустойчивость своей феа. Он знал, что с этим ему будет сложно справиться. Этот страх засел в него слишком глубоко. Слишком свежи были воспоминания. Слишком многое забрали у него тьма и пламя. Он боялся этой обреченной горечи в своих мыслях, ибо она была истинно его.       Вспышка света ярко полыхнула где-то под рукой и растеклась по ребрам. Трандуила вытянуло в струну и выплюнуло в расплывающуюся перед глазами реальность.       Темнота была и здесь. Отличавшаяся от обычных сумерек ночей, от живой, естесственной темноты пещер, от мягкой тьмы за веками... Но и от той тьмы, что была в его бредовом сне, она тоже отличалась.       - Все хорошо, - беспокойный голос рядом заставил эльфа повернуть на него голову. - Ясность зрения вернется, как только яд покинет ваше тело.       Яд... Конечно, испарения этих топей способны не только помрачать разум, посылая видения. Что ж, понятно.       Размытый образ эллет неясно вырисовывался в окружающем мраке. Он видел лишь мягко сияющее пятно, обрамленное сумраком, и сердце синдарца сжала необъяснимая тревога.       - Где я? - собственный хриплый голос стал для него неожиданностью.       Сколько же я провел там, на этих болотах? Что стало с остальными эльфами за это время? Что могло произойти, пока я...       - На топях, - ответила девушка со странным оттенком в голосе.       И этот голос... он показался ему близким. Невозможно близким в этом новом, неожиданно опустевшем мире. Он прорезал сковавшую его сердце боль утрат, заставляя оживать и биться быстрее обычного. Он звал его из той тьмы, найдя отклик в ставшей одинокой душе. Он вплетал силу и свет в нити его жизни, удерживая у той последней черты...       - Враг слишком близко, поэтому лучше вести себя как можно тише...       Сейчас его беспокоило совсем иное, и синдарец взволнованно прервал ее:       - Кто ты?       Он напряг зрение, вглядываясь в ее лицо до рези в глазах. Невозможность увидеть ее буквально выводила его из себя.       - Я из эльдар, - скорее ушла от ответа эллет, добавляя извиняющимся тоном: - Мне надо перевязать вас...       Боль пронзила тело воина, вгрызаясь в ребра и накрывая сознание сумраком. Сумраком, что ждал его, терпеливо готовя новые муки истерзанному эльфу.       Что-то поменялось в его бредовых кошмарах. Тьма сгустилась, не давая разглядеть, что было под ногами. Теперь сопротивление потока поднялось до колен. Каждый шаг давался неимоверным трудом, будто синдарец все еще пробирался через то проклятое болото. Будто и он остался там, в страшной гниющей топи, как и многие лориэнцы, как многие эрингаленцы, которых он повел им на выручку, как Амдир*...       Лицо светловолосого Владыки Лотлориэна* вынырнуло из темноты перед мужчиной, безжизненно уставившись на Трандуила застывшими белесыми глазами. Рот Амдира был раскрыт, искаженное ужасом лицо отсвечивало мутной зеленью болота, навеки поглотившего тело дориатского синдарца. По видению прошла небольшая рябь, напоминая всколыхнувшиеся над погибшим воды... Таким его нашел Трандуил. Это будет еще одним горьким воспоминанием, уходящим с ним в вечность... Если эта вечность у него будет.       Его затошнило. Отвернувшись от друга своего отца, эльф заставил себя сделать еще один шаг вперед.       Сопротивление тьмы вокруг усилилось еще больше. Теперь продвижение сквозь пелену мрака напоминало попытку преодолеть встречное течение Андуина в его устье... Трандуила сносило назад, втаптывало во мглу, бугрящуюся за спиной, пыталось накрыть с головой волнами боли, пригибало к земле. В этом ощутимо напряженном потоке его тело обтекал холод и жар, перемешиваясь, перемещаясь вокруг него, путая мысли и ощущения.       В какой-то момент сумрак начал яростно упираться в грудь мужчины, превращаясь в обжигающий поток раскаленного воздуха.       Одичавший ветер стягивал с него одежду, сдирая лоскутами кожу, а местами и куски мяса с костей. Боль и плавящее жжение нарастали, глаза щипало так, что ему пришлось зажмуриться, продолжая с трудом переставлять ноги по наитию. Где-то в глубине души он чувствовал зыбкую, ускользающую надежду, маячившую впереди, слабость и неестественность света, к которому он тянулся всем существом. Но в кромешном мраке, окружавшем его, это сияние было единственным светлым пятном, единственной возможностью выбраться отсюда.       "Я помогу", - шептал ее голос в его голове. Или, быть может, само сияние?       А, может, ему это все тоже привиделось? Эллет, этот свет и завораживающий голос... Где он мог слышать ее? Это воспоминания или игра умирающего сознания? Когда это было на самом деле? Сколько времени он уже без сознания? Сколько блуждает здесь, во мраке, оплетающем паутиной его душу?       Жар плавил мышцы и сухожилия, поднимаясь все выше, достигая уже шеи и головы синдарца. Сумрак все уплотнялся, став из густой массы чем-то твердым, впивающимся в тело со всех сторон, будто эльф продирался сквозь дремучие заросли терна, густые ветви которого были усыпаны длинными заостренными колючками. Эльф чувствовал, как с каждым движением шипы вгрызаются все глубже, выхватывая целые клочья плоти после каждого его рывка вперед.       Вспыхивающая болью темнота поднималась по телу, уже достигнув макушки. Ему казалось, что даже по его волосам струились мглистые ручейки, тянущие его остановиться, сдаться, пасть, отдаться в манящие объятия покоя и тишины, убеждавшие не возвращаться к беспокойной жизни, полной потерь и страхов.       В лицо слева вонзились тонкие иглы, растревожив старую незаживающую рану, прикрытую умелыми иллюзиями целителей. Новая яркая вспышка боли растеклась вязкой массой, обнажая следы, оставленные драконьим пламенем на плече и шее, как и следы, выжженные им на душе Трандуила. Шрам, залегший глубоко внутри, вскрылся, разъедая всплывшими образами волю.       Глаза эльфа почти ослепли от слез и навалившегося разом горя. Темнота сгущалась, становясь беспросветной. Грозясь поглотить весь мир, накрыть все Средиземье тенью Врага, погребая свет под своей тяжкой дланью.       Сопротивляться бессмысленно...       Он понимал это, он знал, что уничтожить зло, допущенное изначальным искажением*, невозможно. Невозможно, пока не разразится последняя битва Дагор Дагоррат*, пока Мелькор не будет побежден и песня айнур не будет перепета, начиная мир с чистого листа. Он почти смирился. Но продолжал идти вперед. На одном своем упрямстве. А, может, ему просто хотелось увидеть лицо той, что так отчаянно звала его вернуться к жизни.       Она все еще боролась за него. Неизвестная эллет... И он не мог себе позволить сдаться.       Шипы вокруг эльфа сменились свинцовой массой, обрушившейся на мужчину страшной ледяной тяжестью, замуровавшей его в себе. Эльф не мог сдвинуться с места, застыв на полпути к манящей вспышке.       Он с трудом приоткрыл глаза и вгляделся в мелькавший впереди отсвет. Сердце его болезненно сжалось - огонек будто посерел и начал неровно трепетать, угрожая оставить эльфа в кромешной тьме навсегда. Трандуил дернулся, упираясь в непреодолимо застывшую вокруг преграду. Давление со стороны тьмы усилилось, вгрызаясь с яростным остервенением в сознание, подавляя разум, сгибая волю, накрывая болью. Слабость превращалась в смертельное окоченение, заползающее внутрь и стягивающее чувства и желания ледяным безразличием.       Нити мрака липко растекались по душе, оставляя за собой полосы открытых резаных ран. Эльф рванулся еще раз, чувствуя, как нити погружаются в него глубже, задевая потаенные струны фэа, разрушая саму природу благодати эльдар. Дышать стало невозможно. Спасительный свет вдалеке погас и глухая пустота сомкнулась над молодым Владыкой, не успевшим ничего дать своему народу, не принесшим эрингаленцам ничего, кроме невосполнимых потерь в бесполезной войне с тенями. Горькое осознание было последним чувством, накрывшим ускользающего во тьму синдарца.       Вот и все. Так бессмысленно и глупо.       Мысли стали на удивление прозрачными и ясными. Он уходил в полные покоя залы милосердного Намо. Там его ожидают родные. Все не так уж и плохо... Лишь одна мысль окрашивала грустью почти снизошедшее на воина смирение.       Отец впервые ошибся в своем предвидении... Или я не успел встретить ее. А, может, просто не успел рассмотреть...       Истаивающее изломанное сознание еще ловило отголоски этой мысли, когда эльф ощутил, что давление вокруг него стало ослабевать. Сумрак отступал, рассеиваясь и расползаясь в стороны. Трандуил ощутил тепло, исходящее из его груди. Сосредоточившись на себе, он заметил начинающий разгораться в нем свет, свет эльдар.       Он был уверен, что всякие силы уже оставили его, что он истратил все, отпущенное ему, пока лежал среди ядовитой топи и бродил по этому внутреннему мраку. Но, оказалось, в нем еще остался пресветлый дар. Эльф облегченно вдохнул уже почти нормальный воздух, улавливая в нем нотки чего-то тревожащего и успокаивающего одновременно. Смутное ощущение важности момента сплелось в нем с навалившейся усталостью. Воин повалился на посветлевшую в иллюзорном мире землю, проваливаясь, наконец, в явь.       На этот раз он смог осознать, что находится в какой-то земляной норе. Запах сырой почвы заполнял все пространство темного маленького убежища, смешиваясь с запахами трав и тем самым, будоражащим его ароматом. В глазах эльфа все еще стояло серое марево, но очертания предметов, даже в отсутствии света, виделись гораздо лучше. Мужчина внезапно остро почувствовал, как тонкие пальцы прикасаются к его обнаженной коже, осторожно оттирая какую-то кашицу с ребер. Он повернулся к ней, и девушка вздрогнула, поднимая на него взгляд.       В зыбкой расплывающейся дымке, отравившей его зрение, Трандуилу привиделось два темных лесных озера в павшем вечернем тумане, искрящиеся далеким мистическим светом. Гладь их хоть и была спокойной, но хранила в своих неведомых глубинах многие тайны. И надежды. Что-то неуловимо знакомое было в ее взгляде, что заставляло его дыхание учащаться.       - Лежите тихо, - произнесла она, порождая в нем смятение. - Я сменю повязку.       Ему пришлось сжать челюсти, пока девушка накладывала бинты. Видимо, рана была действительно серьезной, раз довела его до такого состояния.          Внезапно эльфийка наклонилась к нему слишком близко, тяжелая коса ее скользнула ему на плечо, обдавая запахом болота и ее запахом. Сердце Трандуила замерло, совершенно неожиданно погружаясь в жаркое вязкое чувство, растекшееся в его груди. Молодой владыка с трудом заставил себя сосредоточиться, пытаясь понять, что происходит с ним и что делает эта странно будоражащая его эллет.       Она хочет перевязать...       Эльф нахмурился, прогоняя бессвязные смущающие мысли. Он поднялся на локтях, ощущая не столько растущую слабость, заполняющую его тело, сколько необъяснимое желание дотянуться до девушки, бывшей несколько томительных минут слишком близко к нему. Ее тонкие руки осторожно обвили его грудь, заводя края повязки за спину. Это было похоже на объятия, и могло бы стать ими, если бы он чуть подался вперед. Он мог бы ощутить ее тепло, вдохнуть аромат ее кожи, оскверненный смрадом проклятых болот, почувствовать биение жизни в ней... Просто почувствовать живое, светлое существо рядом после всех этих смертей и мрака. Просто?       Наваждение было таким сильным, что у него снова потемнело в глазах. Сухость сковала горло. Эльф лихорадочно соображал, что за странная тяга одолевает его, вызывая такие сильные желания и чувства.       Когда она отстранилась от него, он с облегчением опустился обратно, наконец, обретая способность говорить.       - Кто ты? - повторно спросил он, надеясь на более развернутый ответ на этот раз.       Она молчала, заставляя его вглядываться в ее лицо в поисках ответов. Но он по-прежнему не видел ничего, кроме размытых образов. Ему показалось, что в ее облике что-то незримо изменилось. Ее свет, бывший и без того необычайного оттенка, теперь выглядел еле теплящейся лучиной...       - Вы уже видите меня? - удивленно спросила она, проводя перед его глазами развернутой ладонью, отчего эльф потерял концентрацию и утратил неожиданную ясность картинки. Он раздосадовано тряхнул головой:       - Все вокруг как в тумане, но очертания довольно четкие.       Он немного прищурил глаза, пытаясь вернуть недавнее достижение, но у него ничего не получалось. Все же внутреннее истощение давало о себе знать. Он вернулся к главному:       - Ты не ответила.       - Мое имя вам ни о чем не скажет, эглайн, - спокойно ответила она. У Трандуила было на этот счет иное мнение, поэтому он решил для себя, что узнает ее имя во что бы то ни стало. Пока же он впитывал каждое ее слово, пристально следя за тончайшими изменениями в интонациях ее едва слышного голоса. Пока она говорила, ему слышалась обреченность, которую он не мог понять. Он силился прояснить для себя что-то в ней, но за пеленой усталости, сквозившей в ее движениях и словах, было сложно что-либо разобрать.       - Я случайно оказалась в топях Ниндалва и нашла вас среди нагромождения тел. Доставить вас в лагерь у меня не хватило сил, - эльф еле заметно вздрогнул, то ли от сожаления, что был настолько беспомощен, то ли от жалости к ее беспомощности в той ситуации. - Поэтому я нашла небольшое укрытие и немного подлечила раны. Не знаю, как долго вы находились под действием моргульского яда... Но вы чуть не погибли. Стрела прошла меж ребер, повредив легкое.       Ее голос обволакивал его, убаюкивал глухую, стонущую боль, норовившую продраться сквозь сжатые зубы наружу. Он забывал о своем состоянии, временами порываясь подняться, но встречая лишь свинцовую тяжесть в собственных неподчиняющихся мышцах. Эльф вслушивался в то, что она говорила, находя в своей памяти подтверждения ее словам.       Трандуил помнил, как на очередном замахе клинка его бок пронзила давящая боль. Как рвалась и лопалась его плоть, пока он завершал кручение сверкающего смертоносного вихря, не обращая внимания на торчащее серое оперение орочьей стрелы. Как взгляд его упал на черное древко, точно вошедшее в зазор доспехов и прошившее сочленения митриловой кольчуги под ними. Как походя обломал его резким движением предплечья, понимая, что у него просто нет времени выяснять, была ли она пропитана ядом. Вокруг гибли эльфы: лориэнцы, что были загнаны умирать в эти топи, и зеленолесцы, которых он привел им на выручку...       - Несколько ссадин и глубоких порезов не так страшны, - ее голос вырвал его из воспоминаний. - Испарения болот повредили зрение, но оно скоро вернется. Так что вам будет нужно только добраться до лагеря, когда сможете пересечь болото и Дагорлад в одиночку...       В одиночку?       - А ты не собираешься идти туда? - Трандуил не понимал, почему ему так необходимо увидеть ее, прежде чем отпустить из этих проклятых земель. Даже ему, прошедшему многие сражения, было трудно находиться здесь, в такой близи от давящей, вытягивающей силы тени. Это не то место, где ей следует находиться...       - Я не воин, иначе я бы отправилась в этот поход с армией...       - Так ты не из войска эльдар, - это принесло ему внезапное облегчение и вместе с ним пришло осознание, что ему хотелось быть уверенным, что она находится в безопасности, вдалеке от этих мест. Надо было только убедить ее дойти до лагеря и организовать сопровождение. Она могла бы отправиться вместе с его отцом...       Трандуил поражался ходу собственных мыслей, не находя ответа на главный вопрос - почему его так внезапно и так сильно стала заботить судьба незнакомой эльфийки? Неужели теперь, после стольких потерь, он пытается спасти всех и каждого в неистовом стремлении заглушить горечь собственной вины перед теми, кого не смог защитить?       - Можешь присоединиться к моей армии в качестве целителя, если пожелаешь.       Щемящее чувство стремительно заполняло его, погружая в невыносимое отчаянье и грусть... Это чувство было его лишь отчасти, и еще больше настораживало эльфа.       Ее голос звучал надтреснуто, будто и сама ее жизнь дала глубокую трещину, бесконечно отдаляясь от желаемого:       - Я не могу исцелять так, как это делают лекари эльдар, - Трандуил похолодел, нащупывая разгадку ее сумрачному свечению. - Они не примут меня.       Слова замертво падали в подобравшуюся тишину между ними, отдаляя ее от него все дальше, делая ускользающий образ  недосягаемым. Он чувствовал, как натягиваются незримые нити судьбы, грозясь развести их перехлестнувшиеся в роковой час пути. Чувствовал, как он теряет то, что не успел обрести.  Снова теряет что-то важное, драгоценное... Но что это было, или чем могло стать, он по-прежнему не понимал. Он был уверен лишь в одном - его душа стремилась к ней, тянулась так же, как и в том сумраке...       Синдарец сжал челюсти и упрямо вздернул подбородок:       - Но меня ты исцелила.       Трандуил чувствовал ее колебания, ее желание остаться здесь, чувствовал в ее растерянном молчании.       - Зачем ты пришла сюда, если не хотела попасть в армию?       Она смущенно выдавила:       - Я... - и замолчала вновь, собираясь с мыслями. - Оказалась здесь случайно. Но, когда увидела все это, - ее голос упал до шепота и затих совсем.       Да... Это он мог понять. Застеленное искромсанными телами болото - слишком пугающее зрелище. Не каждый эльдар сможет пройти по трупам своих сородичей, оставаясь бесстрастным. Этот страх заползает под кожу. Это страдание наполняет душу. Это отчаянье затапливает разум... Это больно. Это делает уязвимым...       Ему показалось, что она поежилась от холода. Холода, который он, обнаженный по пояс, почти не ощущал. Трандуилу захотелось коснуться ее, согреть, заставить забыть весь виденный ужас. Порыв оказался неожиданно сильным для него, заставляя задуматься о природе ее странного притяжения.       - Я рада, что смогла помочь, - продолжила она, отвлекая от посторонних мыслей, - но сейчас здесь повсюду бродят варги и небольшие отряды орков. Нужно отвести их, чтобы дать вам возможность добраться до своих...       Слова сами слетели с его губ, синдарец не успел взять себя в руки:       - Вздор, - он нахмурился, понимая, что она ускользает. - Кем ты себя возомнила? Ты никуда не пойдешь.       Будучи араненом*, наследником правителя Эрин Галена, Трандуил привык к повиновению или, по крайней мере, уважению, выказываемому к его воле. Однако эта власть простиралась только на его народ, о чем эллет не преминула ему напомнить:       - Это единственный выход. Или так или мы погибнем здесь вместе, и все мои старания вернуть вас к жизни будут напрасными, - он смотрел на ее лицо так пристально, что какие-то черты начали проступать отчетливее. - И еще, - она подняла на него взгляд, и он увидел. Увидел темно-зеленый омут, внезапно поглотивший его мир. Она еще говорила, поясняя ему то, что он и так знал. Она говорила, а он мог лишь погружаться в ширящуюся бездну ее глаз. Ему казалось, что там, на самом ее дне, он обретет покой после всех этих утрат, страхов, забот и свалившегося горя.        - Вы слишком слабы, чтобы удержать меня силой или отправиться за мной следом.       Она прервала зрительный контакт, и мир вернулся на свои круги, только теперь притяжение работало как-то иначе, сделав своим центром ее. Он не мог отпустить ее, не теперь. Эльф усилием воли заставил себя сесть. Потолок и пол слились для него в одну линию, сжимая, к счастью, пустой желудок сильнейшим спазмом. Все вокруг шаталось, кружилось и плыло, заставляя Трандуила хвататься ослабевшими руками за пол, покрытый сырыми комьями земли. Согнуть ноги в коленях оказалось задачей куда сложнее. Тихий ее голос заставил вертящийся мир замереть:       - Прошу, не пренебрегайте вложенными мной силами. Если вы не побережете себя хоть немного, рана снова откроется, а мне, боюсь, больше нечего дать вам...       Жизненная сила? Она отдала ее мне?       Это объясняло ее странно тусклое собственное свечение и опровергало мрачные догадки, успевшие родиться в его голове. Это могло объяснить и странное влечение, одолевающее его рядом с ней. Могло...       Значит, она обычная эльдар, отдавшая слишком много собственной благодати. Поэтому она кажется такой уставшей и... замерзшей.       - Так это была жизненная сила?       - Боюсь, что иначе я не справилась бы, - смущенно ответила эльфийка, добавляя: - Мне жаль, но вам придется принять это.       Такими дарами не разбрасываются. Их не тратят на пустое упрямство. Он это понимал. Как понимал и то, что в ее состоянии девушке будет трудно ускользнуть отсюда. Почти невозможно...       Он прислушался к себе, принимая тот факт, что та вспышка света, что поборола его собственный, почти поглотивший синдарца мрак, была частью отпущенной ей Эру благодати. Конечно, его фэа должна откликаться на ее близость теперь. Но он был в таком плачевном состоянии и так угнетен произошедшим, что должно было случиться нечто большее, чтобы получить столь яркий отклик в его душе.       Он заметил ее стремительное движение.       - Постой, - окрик вышел резким, отчего мужчина мысленно поежился. - Я не отпускал тебя!       - Я не ваша подданная, - ее печальный голос сожалел, что это не так, ничуть не меньше самого Трандуила. - Мне не нужно ваше позволение.       Что-то уходило сейчас вместе с ней, уходило из его жизни навсегда. Сердце сжималось от предчувствия непоправимого, неправильного, искаженного. Они будто находились сейчас над миром, в неком пространстве, принадлежавшем только им. В пронзительном искреннем единении. Будто, отдав ему часть своего света, она связала их жизни. Ему казалось, что она не отпустила от себя эту благодать, и они сейчас оба существовали в одном сиянии, надежно укрытые от тени. Но стоит ей сделать шаг в сторону, и тьма поглотит ее...       Он стряхнул с себя морок, понимая, что она права, и сейчас разделиться - значит повысить шансы каждого на выживание. Она хотела, чтобы он принял именно это. Не смирился, но принял и обрел надежду. Она ведь не сдавалась, отдавая свою жизненную силу умирающему, она верила, что они оба спасутся.       - Вернись, прошу, - его голос не дрогнул, не отразил того, что творилось в душе эльфа. После всего, что он вынес, именно ее желание уйти вызывало такую неожиданную бурю эмоций. Это было поистине непостижимо... Но именно это было правильным. Так он чувствовал, так говорила ему его феа.       - Я не могу... Я должна идти, - ответила она, неверно истолковав его просьбу и делая тот самый шаг в сгущающуюся за ее спиной мглу. - А ты должен вернуться живым и выполнять свой долг, маэтор...       Он судорожно вдохнул, снова принимая на себя  всю тяжесть венца. Он тоже должен вернуться. Вернуться и продолжить нескончаемый бой с Врагом. Он должен изгнать угрозу из этих земель, изгнать навсегда. Не должно королю думать о себе прежде своего народа.       Но тоска, уже поселившаяся в душе Трандуила, заставила его спросить:       - Скажи мне хотя бы свое имя...       Таур* напряженно ждал ее ответа, но все же шепот девушки достиг его слуха неожиданно:       - Ноэриэль.       Пресветлые Валар, что за судьба отметила эту несчастную эллет? Ей подошла бы сотня светлых и радостных имен. Почему столь откровенно тоскливое?       Видимо, она заметила его замешательство, делая еще шаг назад.       - И... я не подумала прихватить твое оружие, так что вот, - клинок просвистел довольно близко от его плеча и глухо вошел в стену за эльфом.       Может, все не так безнадежно. По крайней мере, она умеет обращаться с оружием. А найти себе новое здесь не составит труда.       - На первое время сгодится. Дойди до своих! Намариэ*...       - Даро*! - крикнул он вслед исчезающей эллет. Но она не остановилась, не отозвалась, не вернулась. Он еще какое-то время сидел не шелохнувшись, прикрыв глаза и вслушиваясь в окружающие звуки. Но тишина была недвижима.       Эльф открыл почти очистившиеся от яда глаза и огляделся, только сейчас замечая, что лежит на коротком плаще. Видимо, ее. Рядом были аккуратно сложены его доспех, кольчуга, хаммад и сапоги. Его ноги были укрыты тонким, но довольно теплым покрывалом, на краешке которого девушка заботливо оставила фляжку, ягоды и даже несколько кусочков лембаса. Трандуил улыбнулся, не глядя протягивая руку назад. Поморщившись от боли в потревоженной ране, он выдернул кинжал эллет из земляной стены, и принялся разглядывать замысловатую вязь рисунка на тонкой рукоятке из светлого дерева.       Губы эльфа разомкнулись, задумчиво шепча заветные слова, греющие его сердце предвкушением встречи:       - Наваэр*, Ноэриэль... Наваэр.       Прошли почти сутки, прежде чем он смог выйти из норы. Его немного пошатывало, но сил для перехода, благодаря лембасу, было достаточно. Трандуил не стал влезать в доспех, тратя на это с трудом собранные силы. Мифриловые звенья кольчуги защищали от возможных единичных стычек вполне достаточно, но весили не в пример меньше. Хотя тонкая выделка доспеха и была облегченной, для его теперешнего состояния даже она была лишним грузом. Единственное, что эльф не хотел бы оставить в этих землях, были его клинки. Оружия Дориата теперь было уже не найти. Не каждый синдар мог похвастаться подобным. Но для Орофериона эти клинки представляли собой нечто большее. Они были подарком Тингола. Они были частью самого Трандуила и потому оставались бесценными.       Молодой владыка Зеленолесья осторожно продвигался по топи, борясь с внезапными приступами слабости и головокружения. Возможно, ему стоило еще немного задержаться в убежище. Но вода закончилась, хлебцы подходили к концу, и время грозило перестать работать на его выздоровление. Кроме того, его место среди его народа. И это было тем главным, что двигало тауром сейчас. Заставляло переставлять ноги, с чавканьем увязающие в заболоченной серой почве. Здесь вообще все было серым. Непроглядно-серые небеса, бесцветно-серая топь, болезненно-серые стебли редких ядовитых растений, грязно-серые тела, беспорядочно разбросанные по земле. Безраздельная серость поглотила здесь все, погружая всю долину в безликое уныние и печаль. И по этому тусклому, обреченному, покрытому вязким липким туманом, болоту, брела его одинокая, вызывающе прямая фигура.       Трандуил не вглядывался в лица павших, понимая, что теряет частичку сил с каждым узнанным эльфом. А силы он старался расходовать бережно, сосредоточившись на одной цели.       Сначала необходимо добраться до лагеря. Он должен сплотить выживших, вдохновить их на бой. Он должен убедить их, что необходимо отстоять свое будущее, которое невозможно, пока тьма Саурона давлеет над миром. Он поведет их в битву. И он будет оберегать их в сражении. Он должен вернуть домой как можно больше эрингаленцев. Достаточно тех страшных потерь, которыми его народ расплатился за...       За что? За ошибку? Была ли доблесть в том, чтобы бросить в ту мясорубку эльфов в легком доспехе? Послать их в одиночку, без прикрытия, атаковать Мораннон*, не дожидаясь общего приказа о наступлении от Гил-Галада*? Было ли это простым недомыслием владыки столь опытного, как его отец? Было ли это пустой бравадой, неоправданным и опрометчивым поступком? Трандуил тяжело вздохнул, видя сейчас все произошедшее иначе.       В тот день, когда Орофер, сияя начищенным доспехом, призывал раз и навсегда доказать нолдор, что сумеречные эльфы ничуть не уступают воинственным родичам в схватке. Когда он с насмешкой отозвался об их утяжеленном снаряжении. Когда отказался признавать над собой власть одного из них, покрывших себя кровью безвинных сородичей. В тот день Трандуил тоже поверил в это. С этой верой и разрастающейся горячей гордостью в груди, он, как и многие зеленолесцы, вклинился во вражьи ряды...       Отец, как так вышло, что вы с Амдиром рискнули жизнями своих эльдар? Как вышло, что гордыня затмила твой разум? Вы отправили сотни, тысячи эльфов на верную смерть, на ужасную, мучительную гибель... Стоило оно того? Чем вы лучше осуждаемых вами нолдор? Вы обагрили эти земли кровью таких же собратьев, собственными руками послав их в обреченное сражение.       Трандуил застыл, когда увидел первую погрязающую в трясине кучу тел. Под несколькими тяжеловесными орками и одним варгом лежали два хрупких безжизненных эльфа, уже сокрытые под зеленоватой жижей. Кровь расплывалась студенистым облаком над раздробленной головой одного из них, проникая сквозь светлые, разметавшиеся в воде волосы.       Ороферион не мог оторвать глаз от этого мерного покачивания несмешивающихся жидкостей. Его пронзило осознание собственной вины. Собственного участия в их судьбе. Причастности к тому, что произошло.       Не важно, усталость ли была причиной тому, или гордость, я должен исправить это, ада. Я должен искупить этот грех.       Синдарец расправил плечи, устремляя шаги мимо скорбного кургана.       Когда Трандуил достиг лагеря, половина его лица была забрызгана орочьей кровью, как и найденные им по дороге мечи. Эрингаленцы, отчаявшиеся увидеть наследного арана*, сгинувшего в гнилых болотах, не верили собственным глазам, зная, что никто еще не вернулся живым с проклятой топи. Владыка окинул сокрушенным взглядом остатки былой великой армии, собранной в Зеленолесье, и ужаснулся. Правда, его ожидали и хорошие новости. Ему доложили о том, что Амрота* вынесли с поля боя живым, хоть и тяжело раненым, за что лориэнцы были безмерно благодарны пришедшему на выручку Трандуилу.       Устало опустившись в походное кресло в своем шатре, молодой владыка позволил лекарю заняться своими ранами. Ему еще предстояла встреча с Элрондом*, коронация и целых семь лет осады крепости Врага. Но все его мысли теперь незримо были окрашены темно-зеленым сиянием, наполняя жизнь новым смыслом. На иссушенных жаждой губах владыки рассыпалось нежным звучанием тихое "Ноэриэль"…