Утраченная весна

Читать под Lisa Gerrard and Hans Zimmer Sorrow (OST Гладиатор)

      Ноэриэль совершенно выбилась из сил, петляя по заболоченной земле Ниндалва. Ее продвижение было заторможено нескончаемыми топями, ненасытными, простирающимися на многие мили вокруг. Но они же не давали и нагнать ее преследователям, цепляясь к копытам увязающих коней. Тяжесть всадников работала здесь скорее против них, глубже вгоняя ноги лошадей в липкую трясину. Если девушка могла перескакивать с одной, относительно твердой, кочки на другую, то назгулам приходилось действительно трудно. Едкий туман помогал ей скрываться из их поля зрения на какое-то время. Но слуг Врага скорее вело чутье, и потому они не теряли след эльфийки, вырастая неожиданно близко и целенаправленно загоняя девушку к конечной точке ее путешествия.       Она теперь часто оступалась и падала, с трудом держась на ногах. Многочисленные ссадины и ушибы слились в одно настойчивое жжение. Однообразие окружающего пейзажа изнуряло ее сознание, методично погружая в некое подобие транса. Даже встречающиеся мертвые тела не вызывали у нее никаких эмоций, кроме приглушенной жалости в сердце. Все ее чувства и мысли были подавлены ужасом, что источали назгулы. Он разливался в воздухе и затекал под воротник.       Реакции притуплялись. Пелена усталости застилала глаза. Она уже перестала чувствовать ломоту в заледеневшем теле. Только вспышки глухой, разламывающей плоть боли, убеждали ее, что она все еще жива. По какой-то нелепой случайности или жестокой прихоти тех, что гнались за ней. Будто намерено изматывая ее.       Возможно, так и есть. Они хотят окончательно истощить меня, чтобы потом было легче сломить...       Девушка бежала, подгоняемая лишь страхом, почти бессознательно переставляя непослушные ноги. Ее коса давно расплелась. Ветер хлестко бросал ей в лицо путанные пряди длинных русых волос, временами закрывая обзор и вынуждая Ноэриэль оступаться. Тело гудело от истощения, мысли панически разбегались. Голова кружилась так сильно, что иногда создавалось впечатление, что не она бежит по земле, а земля несется на нее с пугающей скоростью. Картинка перед глазами постепенно сливалась в одно размытое посеревшее пятно, покрытое темными точками. Сердце гулко и устало билось в груди, растягиваясь болезненным тугим шаром до предела. Оно сдавливало и без того напряженные легкие. Воздух сипло проникал в гортань сквозь посиневшие губы. Эллет почти перестала чувствовать запахи. Сухое рваное дыхание заполняло ее ядовитыми парами, отравляя каждую клеточку.       Протяжный, пронзительный вскрик прорезал пространство слева от нее, вынуждая повернуть в противоположном направлении.       Ее травили, будто дичь, неспешно загоняя на север. Трое черных всадников, попеременно вырисовывающиеся из плотного сумрачного тумана, заводили ее прямо в лапы к бывшему нуменорцу. Да, сомнений у нее не осталось. Тот назгул, что являлся ей во сне, был из семьи правящей династии когда-то процветавшего Нуменора*. Обруч, блеснувший на голове мужчины в том кошмаре, указывал на это. Один из тех, кто поддался хитроумным внушениям Саурона, его лживым речам. Один из тех потомков благородных дунэдайн*, что отвернулись от Эру*, гнев которого в итоге затопил прекрасный остров.       Имя того темного чародея было утрачено. Как были преданы забвению и все его жестокие деяния. Но сам он, будучи одним из обладателей колец, выкованных Темным Властелином, не ушел в небытие по истечению срока своей жизни.       Король-Чародей, предводитель кольцепризраков...       Кольцо продлевало его существование, понемногу переводя назгула в сумеречный мир, как и восемь остальных представителей человеческого рода, поддавшихся тьме Саурона. Их сила была огромной, пугающей, подавляющей. Глубину их возможностей не знал никто, кроме них самих. А способность присутствовать на двух планах бытия делала их практически неуязвимыми.       Говорили, что они боятся открытого огня. Но воспользоваться им здесь значило привлечь к себе внимание орков и варгов. Этот вариант Ноэриэль оставила напоследок, твердо решив не достаться Врагу живой.       По крайней мере, так она думала, когда покидала синдарца. И по началу ей везло. Везло не попадаться на глаза блуждающим по топям тварям. Ноэриэль уже начинало казаться, что ей удастся улизнуть незамеченной, но чуда не случилось. Эллет случайно напоролась на двоих орков, и уйти ей не дали...       Не дожидаясь, когда они подберутся к ней совсем близко, она метнула подобранный по пути кинжал в глаз одному из нападающих. Тварь пошатнулась и замертво рухнула навзничь. Эллет осталась один на один со вторым, не на шутку разъяренным орком. Слишком быстро и легко она оказалась прижатой тяжестью отвратительной твари к хлюпающей жиже, покрывающей землю. Его мерзкая зловонная ухмылка еще долго будет преследовать ее в кошмарах, если она выживет.       Эльфийку охватила безысходность. Она была распластана под чудовищем и не могла ни пошевелиться, ни даже нормально вздохнуть. Пальцы ее прижатых к земле рук лишь бессильно корябали почву, собирая липкие комки и влагу. Эллет отчаянно не хватало воздуха. Хрупкое, уставшее тело стонало под весом орка. Сумрак сгущался в ее сознании.       Одинокая беспомощная девушка понимала, что умирает в зловонном болоте вблизи оплота Врага, окруженная сизым туманом и погибшими эльдар. И не было вблизи никого, кто мог бы ей помочь. И ничего, что могло бы быть ей полезным в этой схватке...       Умирать оказалось не так просто. Былая решимость эллет в тот миг поколебалась, и глаза Ноэриэль заволокло пеленой...       В первый момент она решила, что это слезы - удушье поднималось откуда-то из груди и заволакивало сознание темнотой. Но внезапно тьма эта преобразилась, яростно вспыхивая в ней дикой слепой яростью. Она зашипела, чувствуя, как глубоко внутри зарождается новая неведомая сила. Как рвется наружу сумрачная воля, не желающая вот так завершать свое существование. Эллет отшвырнула от себя тушу растерявшегося орка и, поднявшись с земли, набросилась на него сама. Она даже не успела удивиться самой себе - как смогла это сделать с такой легкостью. Ее будто переполнила темная мощь. Как безумная, она била орка головой об окаменелые кочки, расцарапывала обламывавшимися ногтями лицо, душила. И даже когда враг затих, Ноэриэль продолжала впиваться скользкими от крови пальцами в его мощную посиневшую шею, колотила маленькими кулачками в пластины нагрудника, острые грани которого глубоко распарывали ее кожу.       А потом пелена тумана спала с ее глаз. Навалившаяся разом усталость и боль не смогли ни уберечь ее разум от осознания произошедшего, ни отвлечь от созерцания того, что она сотворила. Будто в трансе, она наблюдала, как по ее замершим возле лица рукам скатываются крупные черно-бардовые капли, медленно зависая на самом краю запястий и стремительно срываясь вниз. Как под ногтями отсвечивают грязно-серым лоскуты темной кожи орка, черные волоски и ошметки плоти. Как багрово-синие пятна расползаются по его лицу и шее...       Она совершила это своими руками.       Нет, ей приходилось и раньше отнимать жизни. Когда она охотилась или защищалась. Но ей никогда не доводилось испытывать такую жгучую ненависть к врагу. Не приходилось быть такой жестокой, полной ярости и злобы. Она никогда не обрекала живое существо на подобные страдания.       Ужас вонзил в ее сердце свои ледяные когти. Тьма брала над ней верх. Она выиграла эту схватку, но проигрывала войну. И это было страшнее, чем смерть.       Смерть? Мне не позволят умереть... Я нужна им живой...       Ноэриэль вздрогнула, вспоминая слова, слышанные ею во сне: "Ты не сможешь убежать от тьмы внутри тебя".       Она переоценила свои возможности. Надеясь, что сможет распоряжаться собственной смертью, раз жизнью распоряжаться ей не позволят. Эллет не подумала о том, что собственная тьма не даст ей ускользнуть так просто. Ее сумрачная сторона хотела жить. И с этим Ноэриэль было не справиться.       Ее тьма была сильна, как никогда прежде. Она была напитана мраком того синдарца. Эллет отдала ему слишком много жизненных сил, думая, что это ослабит ее физически и тем самым приблизит ее гибель. Но все оказалось куда сложнее - она истратила свет, который мог бы противостоять этому.       Та ее сторона всегда была загадкой. В сумраке таилось и ожидало своего часа слишком многое, неизведанное, глубинное, изощренное в своих мыслях и планах. Девушка сама по себе была тонко устроенной ловушкой. И из этой ловушки не было никакого выхода. Не было с самого начала. Даже рискнув собой, решившись на смерть, она лишь подыграла Врагу. Ослабив себя настолько, что Тень взяла над ней верх. Она поддалась.       Ноэриэль с ужасом осознала, что стала заложницей собственного происхождения. Такой подарок Враг ни за что не упустит. Эльфийская кровь, подчиненная тьмой в истории мира была лишь однажды*. Никогда больше эльдар не склонялись перед мраком.       Зачем я пришла сюда? Зачем искала ответы?       И тогда она впервые услышала их. Над болотами пронесся высокий, впивающийся в сознание полувой-полукрик.       Я выдала себя. Выдала... Назгул говорил, что они выследят меня по моей тьме... Что же я наделала? Что я наделала?       Так началась эта погоня, это бесконечное преследование, до изнеможения, до черных кругов перед глазами, до спутанных мыслей.       Только бы уйти, только бы уйти... Милосердные Валар, не дайте моей заблудшей душе пасть! Прошу! Сжальтесь над бедной дочерью Глиндаэль, не позвольте мне покрыть ее имя тенью...       Она все бежала вперед, подгоняемая страхом. Хриплое надсадное фырканье мертвых лошадей раздавалось за ее спиной. Глухие удары копыт отдавались в ее уставшем сердце, ускоряя и без того рваный ритм.       Казалось, даже орки и варги разбегались в ужасе, почуяв приближение назгул. Ни одного из них Ноэриэль так и не встретила на своем пути.       Она падала, сдирала кожу на ладонях и коленях, но поднималась и продолжала бежать дальше. Плотные брюки на ее ногах пропитались болотной жижей и были изорваны о многочисленные камни и злые цепкие колючки редкой растительности. В потускневших волосах девушки виднелись комья грязи, налипшей при падениях, черно-серые листья и подгнивший мох.       Она не знала, сколько уже бежала вот так и сколько еще сможет выдержать. Она плохо представляла, где сейчас находилась. Сизый туман, застоявшийся в долине, не давал достаточной видимости. Шум крови в ушах лишал эллет возможности разбирать какие-либо звуки, кроме пронзительно-визгливых выкриков назгул. Она знала лишь, что в какой-то момент под ногами перестало хлюпать, а чуть позже упругая серая земля сменила призрачно-зеленоватую топь окончательно.       Она снова упала, запинаясь о камень. Но на этот раз ее перевернуло через себя, и эльфийка повалилась на спину, больно приложившись о мелкую гальку. Когда воздух вернулся в ее легкие, а боль позволила открыть глаза, Ноэриэль разглядела гордо возвышающуюся над туманом громаду. Иссиня-черные пики скал грозно взирали на обессиленную девушку с высоты своего мрачного величия. Неприступные, оскалившиеся в небеса острыми клыками вершин, исполины окаймляли матовую гладкую металлическую поверхность.       То, к чему она так стремилась. Мораннон. Черные Врата.       Я уже у его порога...       Эльфийка жалобно всхлипнула, повернувшись на бок и поджав к животу колени. Ей было не просто страшно. Ей было отчаянно, безумно страшно. И жалко. Жалко, что ее путь не закончится возле этих врат. Что все ее страдания только начинаются здесь. И какими они будут, можно было лишь догадываться. Ведь даже древние легенды ее народа не рассказывали о тех ужасных пытках, которым подверглись эльфы, ставшие в результате орками. Какими жестокими испытаниями Враг разбудит в ней тьму? Сколько она сможет продержаться?       Восстановить собственный свет в Мордоре ей будет просто нечем. Под сенью Врага благодать эльдар истощится совсем, покинет ее окончательно, отдавая бессмертное тело в служение тьме. Она станет рабой Темного Властелина или прислужницей Короля-Чародея. Она забудет себя и свои прежние стремления и мечты. Забудет то немногое, что ей хотелось бы помнить из своей неприкаянной жизни. Забудет будоражащий весенний ветер. Забудет аромат луговых трав. Забудет любимые песни. Она никогда больше не вспомнит лицо матери и свой дом. Она никогда не вспомнит голос того синдарца...       Эллет не плакала - ни слез, ни сил на это у нее уже не осталось. На миг Ноэриэль задумалась, заставят ли ее добираться до самих Черных Врат ползком или доставят своему повелителю, переброшенной через седло этих ужасных тварей. На синюшных от холода губах расцвела кривая усмешка: она лежит на проклятой земле Дагорлада, совершенно лишенная сил и воли, и, рассматривая Мораннон, размышляет о таких вещах!       Это ведь могут быть мои последние мысли, не окрашенные ненавистью и злобой... Не лучше ли подумать о чем-то ином? О чем-то хорошем...       Надеюсь, эглайн* выберется оттуда. Тогда и свет нанэт, что достался мне, будет продолжать жить в нем... Возможно, он даже перейдет к его сыну...       Да, у него должен быть именно сын. Милый светловолосый малыш с такими же безупречными чертами и пронзительными глазами отца...       В груди Ноэриэль вспыхнул маленький огонек. Он растекался теплом, пульсируя какой-то трогательной нежностью. Перед ее глазами возник образ маленького ребенка. Неокрепшие ручонки пытались собрать серебристые волосы в косичку.       Сосредоточенно сопя крохотным носиком, эльфеныш подбирал непослушные пряди, падающие на очаровательное личико. Несмотря на неудачные попытки справиться с собственной шевелюрой, в лучистых глазах цвета неба ранней весной плескалось озорное упрямство...       Эльфийка задохнулась - щемящее чувство сжало ее сердце. Ей никогда не стать матерью. Ни один эльф не сможет соединить свою жизнь с той, что носит в себе тьму. Ни одного эдайн* она не обречет на подобное. Никогда она не решится принести в этот мир новую жизнь, ведь, возможно, она будет также отмечена мраком, как и ее существование.       Какая-то другая, высокородная эллет подарит ему это дитя. Другая женщина будет склоняться над кроваткой его сына и петь колыбельные. Другая будет наблюдать, как он растет и становится все больше похож на отца. Другая разделит с ним гордость первой выпущенной стрелы. Другая...       Но в малыше будет моя частичка света. Крошечная часть меня. Это почти...       Она с силой втянула воздух, прогоняя тоскливые мысли. Но странное видение не исчезало. Насмешливые глаза эльфёнка стали серьезными и смотрели на нее изучающе. Уходя от этого пронзительного посеревшего взгляда, она перевернулась на спину.       Мысли внезапно прояснились.       Всегда есть выход. Так ей говорили. Всегда есть как минимум два пути. На этом ее воспитали. Сейчас ей достаточно выбрать тот, что противоречит планам Врага.       Не идти к Вратам ей не позволят. Как не позволят умереть, прежде чем сполна натешатся ею.       Но есть и иные пути...       Взгляд Ноэриэль скользнул по острой грани черной скалы.       Придется пройтись по самому краю пропасти, балансируя между светом и тьмой.       Нельзя допустить ни малейшей мрачной или злой мысли, иначе ее сознание снова окутает сумрак и больше возможности избежать уготованной ей участи не будет.       Потом надо будет только скрыться, спрятаться как можно тщательнее. Так, чтобы Тень никогда не настигла меня.       Из размытых туманных клочьев выплыла устрашающая фигура всадника. Девушка поспешно вскочила, теряя равновесие и падая обратно на серую каменистую землю. Она подобралась, двигаясь уже медленней, снова поднялась. Скользнула чуть в сторону от назгула, пригибаясь и демонстративно заходя за внушительный валун. Руки лихорадочно выпотрошили заплечную сумку, чудом оставшуюся с эллет до этих пор.       Бинт, должен был остаться бинт... Вот он!       За спиной раздался скрежет и лязг доспехов - второй всадник приближался к ней. Ей нужен был третий... И он должен был быть сейчас где-то по правую руку. Она нашарила увесистый камень и завернула его в край длинного полотна для перевязки.       Теперь забраться повыше.       Валун, за которым она "пряталась", был немногим выше ее, но этого ей должно было хватить. Она попыталась вскарабкаться на него, но уставшие мышцы отказывались подчиняться, ноги скользили по поверхности камня, и девушка съезжала вниз, сдирая уже мясо с имеющихся ссадин на коленях, и кожу с запястий и щеки. Ноэриэль чувствовала приближающююся дурноту.       Я не могу сейчас потерять сознание. Только не сейчас...       Капризно стонущее тело наливалось свинцовой тяжестью. Девушка сосредоточилась, очищая разум от всего. Заставляя себя думать только о цели. Только о тех, кто стоит сейчас рядом и кому она не должна достаться.       Невероятным усилием воли она пружинисто оттолкнулась от земли, ухватилась руками за относительно выдающийся гребень и подтянулась наверх. В последний момент у нее промелькнуло сомнение. Что, если она ошиблась? Что, если это не сработает? Но времени на дальнейшие размышления у нее не было - ровно там, откуда она и ожидала, из полумрака вынырнул третий назгул.       Кресало мгновенно выбило искру, и в ее руках заметалось вспыхнувшее сухое полотно. Яркие языки пламени жадно, но медленно тянулись по ткани вверх, норовя добраться до сведенных от холода пальцев.       Времени должно хватить.       Перевязочный материал она всегда пропитывала специальным целительным маслом, которое не пропускало влагу и, что сейчас было более важно, медленно горело.       Девушка быстро размахнулась тряпицей, неожиданно запуская горящий, утяжеленный камнем, конец в ближайшего назгула. Он шарахнулся от огня в сторону, но не успел увернуться. Огонь перекинулся на кольцепризрака, в мгновение ока расцвечивая черноту его плаща рыжими всполохами. Эллет дернула за свой конец ткани, раскручивая горящую ленту над собой.       Яростный вой огласил окрестности, грозясь разорвать ушные перепонки Ноэриэль. Он перекрывал мерзкий треск полыхающей накидки всадника и истошный, почти человеческий, крик его лошади. Назгула крючило и ломало, животное под ним испугано встало на дыбы и бросилось прочь. Двое других злобно зашипели, вызывая в ней волну дурноты.       Эльфийка скривилась, борясь с подступающей тошнотой и игнорируя слабость и боль, разливающиеся по телу. Она крутанулась на месте, посылая свое самодельное оружие в другого кольцепризрака. Но эффект неожиданности уже был потерян. Лошадь отпрянула, лишь заставляя седока покачнуться. Однако, эллет и не рассчитывала на такую удачу. Удача теперь ей требовалась в другом. Удача и мужество.       Ноэриэль подтянула ткань к себе, замечая, что камень выпал из прогоревшей части бинта. А в следующий момент, собрав все оставшиеся силы, она оттолкнулась от ноздреватой поверхности валуна и со всего размаха впечаталась в третьего наездника.       Ее будто окатило густой чернильной темнотой. Страх расползался холодом по коже.       Слишком близко... Рисковано близко...       Но назгул все же пошатнулся, съезжая под ее незначительным весом немного в сторону. Его одеяние тут же занялось пламенем, заставляя взвыть, кренясь в бок еще больше. Эльфийка почувствовала нестерпимое жжение в плече - рукав ее куртки тоже загорелся, буквально вплавляясь в кожу. Она бы уже давно превратилась в кострище, как и кольцепризрак, если бы не вымокшая одежда. Влажность позволяла огню лишь оплавить ткань, оставляя болезненные ожоги на коже. Однако ее напугал острый запах паленых волос.       Лошадь под ними, напуганная огнем, дико заржала и встала на дыбы, окончательно скидывая назгула на землю. Ноэриэль заскользила по крупу, норовя упасть следом. Сжав зубы и призвав всю эльфийскую сноровку, она все же удержалась на спине животного. Скользнув в освободившееся седло, эллет стегнула тварь все еще достаточно длинной горящей тканью.       Обезумевшее животное рвануло вперед, унося девушку из поля зрения вопящих преследователей. Ветер засвистел в ее ушах, волосы под его напором были отброшены назад, опасно приближаясь к полыхавшей материи. Ноэриэль только сейчас сообразила, что надо было собрать их, пока была возможность. Теперь же эльфийка была не в состоянии это сделать.       Запоздало обнаружив, что до стремени она совершенно не достает, Ноэриэль брезгливо прижалась к неестественно жесткому черному крупу. Плотно оплетя ногами туловище лошади, она цеплялась одной рукой в покрытую кровью и какой-то слизью гриву. В другой руке эльфийка отчаянно сжимала развевающееся по ветру горящее полотнище.       Так она и неслась вперед: хрупкая, верхом на огромном черном жеребце, разрезая сумрак Дагорлада летящей за ней лентой огня, волнующейся на ветру. От пламени разлетались яркие искры, сияющим шлейфом следуя за ней.       Огонь уже прилично сократил расстояние, отделяющее его от пальцев эллет. Чтобы он не перекинулся на волосы, ей пришлось отвести бинт в сторону, держа ткань на вытянутой руке.       Ей было тяжело. От коня исходил удушающий запах смерти и разложения. Он был абсолютно неуправляем сейчас. Атмосфера пропитавшего его мрака и злобы почти лишала девушку сознания. Невыносимая, давящая близость умертвия заставляла душу эллет болезненно сжиматься. Но это был ее единственный шанс выжить.       Остался один...       Он настигал ее быстро. Ноэриэль слышала, что ее догоняют. Чувствовала, как назгул протягивает к ней руку, окутанную тьмой. Как длинные плети призрачного тумана, стекая с его пальцев, почти касаются ее спины, прожигая ледяной близостью.       Ее руку обожгло добравшееся до края полотна пламя. Эллет прикусила губу, оборачиваясь через плечо и прикидывая расстояние до преследователя. Она отвела руку с тряпицей сильнее в сторону и, резко притянув к себе, отпустила, посылая поперечной горящей лентой точно в назгула. Как и ожидалось, его лошадь отпрянула, но, разворачиваясь, подставила под удар всадника. Охваченный огнем призрак заметался, рвалась под ним, взбрыкивая, его мрачная тварь. Их дикие крики смешивались, разлетаясь во все стороны жутким протяжным звуком, дробились тонкими иглами, впиваясь в сознание. Эллет пошатнулась в седле. Новая волна слабости прокатилась по ее телу.       Умертвие не станет терпеть ее на себе долго, без пламени девушка не могла управлять им. Лишь темная воля владельца могла подчинять эти жуткие создания. Сколько у нее есть времени, прежде, чем страх отпустит животное? Прежде, чем мертвые глаза нальются кровью и яростью?       Мертвые... Всё живое избегало приближаться к призракам. Лишь подобные порождения тьмы способны выносить близость назгул. Извращенные злой волей Темного Властелина. Искаженные в самой сути, некогда живые создания. И она осталась с этим созданием один на один.       Еще совсем чуть-чуть...       Веки ее тяжелели, пальцы уже не могли ухватить звериную гриву.       Надо держаться.       Она не разбирала дороги, не воспринимала направления. Она не могла себя заставить посмотреть по сторонам. Даже просто открыть глаза сейчас казалось невыполнимой задачей.       Ее накрывала темнота.       Внезапно где-то над ухом громко всхрапнуло рассерженное животное, и Ноэриэль почувствовала, как соскальзывает в навалившуюся мглу. А потом она ощутила первый болезненный удар о каменную насыпь. Ее тело подпрыгнуло в воздух и, перевернувшись, снова приземлилось на камни, но уже ниже по склону. Эллет подбрасывало и снова прикладывало об острые грани. Она все падала и падала, ощущая новые толчки и ушибы. Она слышала хруст ломающихся костей и собственные короткие выдохи, когда воздух с усилием покидал легкие при ударе.       А потом она уловила всплеск, но в тот же миг затылок прошила огненная игла, проходя по всему телу будто разрядом молнии. Холодные волны реки утаскивали куда-то ее безвольное тело.       Вести эту борьбу дальше она не могла. Слишком много дней она добиралась сюда, слишком много потрясений пережила за последние сутки. Слишком много жизненных сил потратила, спасая эльфийского воина. Слишком долго бежала потом и много падала. Ей было больно, холодно и страшно. Ее подавляла все еще близкая Тень Мордора. Ее угнетала собственная тьма, корябая душу сомнениями и убеждая в бесполезности сопротивления.       У нее больше не было сил. Она растратила все, она была испита до дна. Опустошение - вот все, что она ощущала, уносясь куда-то от Мораннона.       Она избежала того, что так страшило ее. Но даже это было теперь ей безразлично.       Мягкие волны ласково покачивали ее тело, настойчиво выталкивая Ноэриэль на мокрый песок. Вдалеке раздавались заливистые трели одинокого соловья, зазывающего на неизвестное побережье рассвет.       Рассвет? Птица?       Эллет уже трудно было представить нормальный живой мир, оставшийся несколько дней назад за завесой мрачного Дагорлада. Ей казалось странным, далеким мифом и зелень лесов, и звезды, и соловьи... Нереальным, выдуманным, недостижимым. Мир превратился для нее в серую сумрачную долину, полную смерти и страха.       Открыв глаза, девушка тут же зажмурилась, скривившись от пронзительной боли в затылке. Но боль означала, что она... жива...       Жива...       Эллет вздохнула, расслабляя напряженные от боли плечи.       Все кончено...       Она разлепила веки, вглядываясь в далекое предрассветное небо. Истеричный смешок сорвался с губ. За ним последовал еще один, перерастая в тихий судорожный смех, прерывающийся всхлипами. Ее затрясло. Мокрая одежда неприятно облепляла окоченевшее израненое тело. Болел, казалось, каждый его кусочек. Ранки щипало от речной воды, ссадины жгло огнем, плечо горело, в глазах мутилось и плыло. Волосы были опалены с одной стороны, свисая сплавившимися между собой неровными концами. Опухшие от множества повреждений пальцы сгибались с большим трудом.       Кажется, сломано ребро. Даже пара, судя по ощущениям. Сотрясение. А еще вывихнута правая нога... Но я жива!       Странный скрежет, раздавшийся совсем близко, заставил ее замолчать. Девушка повернула голову, настороженно оглядывая берег в поисках источника потревожившего ее звука. Тошнота подкатила к горлу, боль прошила затылок. Глубоко вдохнув, эллет немного ослабила приступ и прищурилась. Обзор закрывало лежащее в паре шагов от нее длинное обожженное бревно. Что-то знакомо встрепенулось в ее душе. Дыхание внезапно сбилось, становясь глубоким и частым.       Эллет не могла понять, что вызвало такую реакцию в ней. Будто что-то очень близкое и важное было совсем рядом. Ноздри ее трепетали, ловя смутно знакомые запахи. Но вспомнить, что это было, эльфийка не могла.       Одна из голых покореженных ветвей шевельнулась, и скрип повторился. Глаза эллет расширились. Мурашки побежали по уже почти бесчувственной коже. Ноэриэль взволнованно поднялась на локтях. Тяжесть мокрых волос заставила ее прогнуться назад. Даже этот вес был для нее сейчас неподъемным. Пришлось перевернуться на живот и, тяжело встав на четвереньки, медленно добраться до другого конца бревна, опускаясь на холодный, но сухой песок.       Обгоревшее дерево шевельнулось снова: на этот раз дрогнул сам ствол. Эльфийка вздрогнула, осторожно протягивая руку к странному существу. Бледные израненые пальцы ее мягко коснулись обугленной коры. Чернота сажи поползла следом за ее рукой, выводя плавные ласкающие линии.       Ствол бревна жалобно скрипнул, немного изогнулся, и на покореженной поверхности дерева распахнулись изнуренные янтарные глаза.       - Онодрим*… - прошептала Ноэриэль, чувствуя, как к горлу подступает комок. Тонкость и изящество этого создания не оставляли сомнений: - Дева-онодрим?       Представительница одной из старейших рас на земле, дитя самой Владычицы Йаванны*, Пастырь Деревьев, Покровительница рощ и полей. Одна из жен энтов, покинувших собственных мужей ради разведения садов и огородов. Они ушли помогать людям, обучать их возделывать почву и растить урожай. Они не мыслили жизни в глухомани лесных чащ.       - Дитя эльдар, - обратилось к ней погибающее создание на всеобщем. Говорила она медленно, немного растягивая слова. И голос ее был нежен, будто шелест листьев на ветру: - Владычица привела тебя ко времени. Кто, если не благословенный народ, поможет мне...       Эллет тревожно оглядывала глубокие раны, достающие до самой сердцевины. Они были будто выщербленны секирой, и в них была видна спекшаяся застоявшаяся темно-каряя смола. Поломанные и обугленные ветви, совершенно лишенные листвы. На коре энта практически не было живого места, она частично сошла с нижней части ствола, обнажая смертельную черноту древесины.       Неужели она надеется, что я смогу спасти ее? Мы обе опалены пламенем войны, но мне посчастливилось выжить...       Сердце эльфийки сжалось от сострадания, но здесь уже все было кончено. Древесная душа страдала, для чего-то задержавшись в клетке больного, покореженого тела, гораздо дольше положенного срока.       - Я не смогу помочь тебе, но я облегчу боль последних мгновений, - прикрывая глаза, проговорила Ноэриэль. Она чувствовала, как по ее скулам текут слезы, и все внутри обрушивается в какую-то бездну... Круг бесчисленных, бесконечных потерь ширился. И это разъедающее Арду зло не собиралось останавливаться. Оно хотело поглотить всех. Поработить и уничтожить тех, кто не склонится...       Щеки девушки осторожно коснулось что-то тонкое. Открыв глаза, эльфийка увидела протянутую к ней надломленную ветвь.       - Не мне, - ласково протянула онодрим, - мой путь был завершен еще пять дней назад, когда дочь Ульмо* вынесла меня с восточной окраины наших бывших земель...       Эльфийка сглотнула, глядя в теплые глубокие глаза.       Чудесные сады энтов были жестоко выжжены прислужниками Саурона около недели назад. Враг готовился к войне заранее, зная, что на него идет армия Последнего Союза. Земли между Эрин Гален и Дагорладом превратились в безжизненную выпотрошенную равнину, покрытую толстым слоем пепла. Вместе со своими питомцами сгорели и растившие их жены энтов. Погибли в самых страшных мучениях, какие только возможны для подобных созданий, до последнего часа пытаясь спасти хоть что-то...       Выходит, ей удалось уйти.       - Да и ты ничем не смогла бы мне помочь, - обгоревшие губы печально улыбнулись эллет, - ты потеряла слишком много благодати, дитя эльдар. Какое-то время тебе нужно отдохнуть и побыть ближе к созданиям Владычицы.       Пришло время грустно улыбаться девушке. Ее ладони нежно обхватили поврежденную ветвь:       - Леса не принимают меня. Тень во мне пугает их... - она запнулась, понимая, что поступает неразумно, тревожа душу онодрим в последние минуты ее жизни.       - У Йаванны много детей, - нараспев произнесла дева, - найди тех, что ближе тебе. Ты эльдар, и ничто на свете этого не изменит. Ибо никакая тень не может падать на звезды*.       Ноэриэль нахмурилась, но почти сразу просветлела лицом и согласно кивнула:       - Ты мудра, и мне жаль, что ты покидаешь этот мир так...       - Все случается в свой срок. Все взрастает и выпускает листья, дает семена и гибнет... Гибнет, после того, как исполняет свое предназначение. Я исполнила свое и ухожу с чистой душой.       Девушка поежилась от этих слов.       - Чем же я могу помочь? - грустно спросила она. - Ты говорила, что я что-то могу сделать для тебя.       Дева-энт придвинула к эльфийке единственную ветвь, оставшуюся с листвой. Свернутая, будто тугим узлом, ветка легла на песок перед девушкой. Тонкие прутики осторожно зашевелились и начали расходиться, постепенно раскрывая сердцевину "узла".       - Я успела вынести его, - с таким восхищением и тихой радостью проговорила онодрим, что сердце эллет сжалось. - И ты можешь спасти его...       Эллет судорожно вздохнула, сдерживая отчаянный всхлип.       Вот что задержало ее, заставляя терпеть муки, бережно сохраняя единственное уцелевшее дитя...       На свернутых от пекла пожара, потемневших резных листьях лежал зеленый росток дикого винограда. Энт держала его, будто настоящее чудо, на раскрытой ладони распрямившихся веток. Будто и не было ничего в мире ценнее, чем это маленькое растеньице, спасенное из полыхающего сада ее сородичей.       - Найди ему хороший, но небольшой склон. Он нуждается в тепле и солнце. Но лучше, если поблизости будет вода... Ты позаботишься о нем?       Ноэриэль закусила губу, чтобы не разрыдаться. Ее душа стонала и рвалась к несчастной, слепо желая помочь и отказываясь понимать, что все уже бесполезно. Девушка лишь кивнула, прикрывая глаза. С трепещущих ресниц скатились слезы.       - Будь ему другом. Ему так же страшно, как и тебе. Но только в одиночестве страх становится по-настоящему опасен, - прошелестела энт и умолкла.       Эльфийка чувствовала, как древесная душа вздохнула и оторвалась от телесной оболочки, покидая Арду. И только тогда Ноэриэль заплакала навздрыд. Оплакивая самое достойное жизни существо, ушедшее из искаженного тьмой мира. Оплакивая всех, кто погиб в этой жестокой войне и пострадал из-за нее. Оплакивая свою жизнь, которая была противоестесственной изначально. Оплакивая весь этот мир, прекрасный и смертельно опасный одновременно.       Все еще мелко всхлипывая, она осторожно взяла будто подрагивающий побег винограда. Тонкие усики цеплялись за замершие навеки ветки онодрим, как дитя за собственную мать. Эллет бережно расплела завитушки, не повредив хрупкую лозу. Она уложила росток на израненную ладонь одной руки, кладя другую поверх небольшого участка неопаленной, шершавой коры.       - Я найду ему новый дом, обещаю... - скорее успокаивая свое обливающееся кровью сердце, проговорила девушка. - И себе тоже, - добавила она более уверенно. - Надо оставить все плохое позади. Хватит слез. Хватит страданий. Пора найти свое место в этом мире. Я дочь своего народа. Никакая тень не может падать на звезды.       Мягкое тепло прошло по ее рукам, поднимаясь по плечам и сходясь у сердца. Уставшая, измученная эллет будто получила второе дыхание. Она чувствовала, как силы возвращались к ней, а в душе зарождался покой. И только через мгновение она поняла, что это восходящее солнце ласково обнимало ее своими первыми лучами. Оно величественно поднималось над Ардой, разгоняя сумрак и тяжкие мысли. Торжество света в этот рассветный час было бескрайним, властно затапливая земли, пробуждая к новому дню, к новой жизни.       Ноэриэль улыбнулась и осторожно поднялась, опираясь на левую ногу.       - Чтож, сначала надо тебя напоить, - обратилась она к виноградной лозе, чувствуя, как после этих слов росток ощутимо расслабился и встрепенулся. Она тихо и переливчато засмеялась, стараясь не вспоминать, как давно не делала этого. - А потом мы немного подлечим меня и отправимся... Куда бы нам отправиться? - она задумалась, понемногу подбираясь к реке. - Насколько я поняла, эти земли лежат восточнее теперешних Бурых земель. Значит, на юге Мордор, на западе - война...       Ее передернуло. Ноэриэль ожидала, что в памяти всплывут страшные видения погибших сородичей и преследующих ее назгул. Но возник совершено другой образ. Серо-голубые глаза и серебро волос... Ей даже показалось, что его уставший, чуть охрипший голос окликнул ее. Но он был так далек и тих, будто ветер долго нес эхо в своих руках, прежде, чем обронить его звучание здесь.       Она прислушалась еще, но кроме щебетания птиц и плеска реки, ничто не нарушало покой этого места.       - На востоке дикие пустоши, - продолжила она, наклоняясь к реке. - Значит, мы пойдем на север...       Она зашептала молитву Великому Ульмо, прося у его дочери сил, зачерпнула ладошкой воду и сбрызнула росток.       - Все будет хорошо, не страшись ничего... Я с тобой.