Прежде, чем я упаду.

POV Карин Я никогда не думала, какой окажется моя смерть. Я вообще мало о ней думала, хотя предполагала, что я могу оступиться и пустой сожрет мою душу, я предполагала, что мне придется отдать жизнь за Юдзу, за Ичи-нии или Бородача, но умереть от рук любимого человека – это, по сути, очень глупо и нелепо. Любимого... Пожалуй, да. Так странно признаваться в этом даже самой себе. Странно и страшно. Хотя, чего бояться, если уж все кончено? Как близко и по-настоящему был он рядом со мной всегда. Словно величайшую в мире драгоценность я хранила в памяти его такие редкие улыбки. Как много дал он мне этого невозможного счастья в ту ночь, что я чувствовала его всей кожей и даже ближе, всей душой. Это не могло быть просто фальшью. Так не играют, чтобы заставить поверить человека в свою искренность, а потом оттолкнуть побольнее, сказав, что это всего лишь способ привести в чувства. Этого просто не могло быть вовсе. Словно далекий позабытый сон проносились его слова, обжигая мое сознание. В тот миг когда та девушка пронзила мне живот, я почувствовала адскую боль по всему телу, но когда лезвие ЕГО дзанпакто вонзилось в мое сердце, боль ушла, и на несколько секунд меня пробрал неимоверный холод. Больше ничего. Все, что раньше было, исчезло, видимо, именно так наступает конец. А что будет теперь? Что будет с моей душой? Или, она так же умерла? Только вот... где я сейчас? И кем являюсь? Мое тело, я его не чувствую, я не могу открыть глаза, заговорить или закричать. Я даже не представляю, дышу я или нет, бежит ли в моих венах кровь? Или же все для меня остановилось, время замерло, и я навсегда останусь в этом промежутке? Сколько времени уже прошло после того момента? Минута? Час? Месяц? Год? А может столетие или целая вечность? Что-то теплое дотронулось до моего лица. – Зачем ты спасла меня? – ЕГО голос вновь и вновь звучал у меня в голове, -Зачем ты спасла меня? Зачем? Ответ был слишком очевиден, чтобы даже думать о нем. Затем, чтобы спасти, защитить того, кто так дорог мне, даже если мои чувства ему совсем не важны. Затем, что этого требует вся моя сущность, которую я так долго скрывала за колкими издевками и насмешками. Затем, чтобы твоя морозная реацу снова полыхала в бешенстве, и вовсе не важно стану причиной тому я или кто-то еще. Затем, что я - глупая наивная девчонка, так желавшая поверить твоим словам, разглядеть в тебе хоть малую толику тепла и надеяться, что ты на самом деле всегда окажешься рядом прежде, чем я упаду. Снова. Что-то коснулось моей щеки, словно капля воды. Еще одна. Еще и еще. Соленая жидкость стекает по коже, оставляя за собой холодные влажные следы и неприятное чувство озноба. Веки, подрагивая, раскрывают передо мной мутный расплывчатый овал женского лица, распухшего и покрасневшего от слез. В ее глазах ненависть, страх и отчаянье. Она открывает рот, на короткий миг оглашая пространство леденящим, рвущим на части душу, криком. Я вздрагиваю, теперь я слышу как начинает бешено стучать мое сердце. Значит, оно все-таки может биться, как раньше... Падаю. Мучительно долгое ощущение невесомости, сопровождаемое треском и звоном разбивающегося стекла, впивающегося в меня своими острыми краями, раздирающими мышцы в клочья. Будто свинцовые, осколки летят вниз вместе со мной, бряцая где-то вдалеке о долгожданную поверхность, разлетаясь сверкающим крошевом по ней и застывая навеки. Панически пытаюсь ухватиться за воздух, пальцы натыкаются на пронзительные грани стекла, режутся словно масло, отчего по телу пульсирует резкая отчаянная боль. Это конец. Спиной врезаюсь в похрустывающий под моей тяжестью пол, от внезапности удара не могу даже дышать. Кровь вырывается с хлюпающим хрипом из легких, стекает струйкой с раскрытых губ, почти мгновенно сворачивается и замирает багровой коркой, стягивая кожу. Тишина. Мертвенная тишина. С каждой секундой мрак поглощает все большую территорию, миллиметр за миллиметром, так он доберется и до меня. На мгновение мне становится страшно, но отрешенность и смирение разливается по моему сознанию. Все равно мне не удастся все поменять, бороться с безысходностью мне порядком надоело... Ничего не страшись, засыпай, Я тебя сберегу, мое солнце, По ту сторону много тайн, Твой ответ на вопрос найдется. Голос прозвучал откуда-то из вне. Закрывай помутившийся взор, Тебе нужно чуть-чуть отдышаться, Твоя слабость совсем не позор, А усталость - не повод сдаваться. Я уже его слышала и не раз, только теперь он хриплый, робкий, уставший. Я укрою тебя от чужих, Равнодушных, холодных ударов, Засыпай на ладонях моих, Забывай об обидах старых. Ее песня успокаивает. Теплая ладонь робко сжимает мою руку. Она продолжает петь, уже тише, но уверенней. Я с тобой буду вместо других, Вместо тех, кто боится быть рядом, Вместо ложных твоих дорогих, Не страшись ничего, не надо. Ее руки скользят по моему израненному телу, принося облегчение, теплом разливающееся в каждой клетке, спокойствием излечивая саднящие рваные порезы. Что самое удивительное, то, что по мне плачет мой пустой. Ведь она пыталась меня убить, и сейчас она плачет? Снова глаза открываются сами по себе. Передо мной я, верней моя копия. Такие же черные волосы, черты лица. Единственное что нас отличает это цвет глаз. Правый глаз блеклый, словно лед, а левый, ярко красного цвета. Ее бледное лицо запачкано кровью, как и все вокруг На голое тело намотаны черные ленты, а на запястьях, ногах и животе цепи. Вот они, те самые колокольчики, вторящие ее пению, звенящие в моем сознании. Она проводит дрожащей рукой по моей щеке, оставляя на коже что-то противное и липкое, будто кровь. - Какой трагический конец…- с ухмылкой произносит она сквозь слезы. Я не могу пошевелить губами. - Ты, наверное, и не думала, что все повернется именно так? Ты хочешь вернуться? Ты хочешь жить? Я не знаю уже, мне становится плохо от мысли, что из-за меня будут лить слезы близкие мне люди. Я не хочу, чтобы Юдзу плакала… Ичи-нии... я не хочу этого… - Почему это ты вдруг перестала бороться? Ты слишком быстро сдалась, шавка. – узнаю своего пустого, та же ухмылка, тот же пренебрежительный тон. - Только… не оставляй меня, – неосознанно выдаю я. Она лишь улыбается, так ласково, заботливо и крепче сжимает мою ладонь. - Спасибо…- и вновь все погрузилось во мрак, лишь тихий звон цепей и ее песнь, слова которой мне уже не удается разобрать. *** Грохотание грома все время портил гробовую тишину царившею в магазине сладостей. Не было даже малейшего намека на дождь. Накаленная атмосфера, серьезные и задумчивые лица, взгляды, уставленные на закрытую сёдзи. Шихоуин оперившись на стену, выжидающе смотрела в потолок, изредка ухмыляясь. Прошлое, оно такое сладкое и казалось беззаботным, по сравнению с тем, что происходит сейчас. Она устало вздохнула, изящным жестом руки убрала мешающие пряди волос. Лениво, медленно, она сцепила руки в замок. - Сколько еще? – ее не услышали. Йоруичи вздохнув, перевела взгляд на Тоширо. Парень сидел не подвижно, сжав руки в кулаки, судорожно дыша, иногда вздрагивая от воспоминаний произошедшего пару часов назад. Часы показывали ровно три часа ночи. Улькиорра устало вздыхая, вновь посмотрел на сёдзи, ожидая что они вот-вот откроются. Уруру, осмотрев всех присутствующих, перевела взгляд на стоящего рядом парня. - Может быть, не все так плохо? – еле слышно и неуверенно произнесла она, чтобы ее услышал лишь юноша. - Может… - Нет. – он перебил ее на полуслове, уже зная, что она хочет сказать. – Ей уже ничего не поможет… – обреченно вздохнув, он посмотрел на Хитцугаю. – Ни-че-го… Что же будет с Куросаки-саном? С Юдзу-чан? – Джинта вздрогнул, а после закрыв глаза, помотал головой из стороны в сторону. - Черт… - тишину нарушил хриплый голос. Все вопросительно покосились на Хитцугаю. Это его вина. Это он виновен в произошедшем. Лучше бы он умер вместо нее. Их встреча была большой ошибкой. Она была лишь человеком, а он синигами. Он был мертвым для нее, хоть билось его сердце, и по венам бежала кровь. А теперь неизвестно, сможет ли она вернуться к обычной жизни, ведь став шинигами, она еще была человеком. У нее были все основания вернуться в Каракуру и жить прежней жизнью! Она могла это сделать… а теперь? А теперь неизвестно сможет ли она вообще жить… Седзи резко открылись. Встревоженные взгляды встретили двоих стоявших в проходе. Тессай придерживал за плечи Орихимэ. Жалостливым взглядом девушка посмотрела на капитана. Нет. По ее щеке скатилась слезинка, которую она незамедлительно смахнула. - Присядьте Иноуэ-сан. – Тессай направил девушку к столику. За ними из соседней комнаты вышел Кискэ. Продавец закрыл седзи. - Скажи хоть слово Кискэ. – Йоруичи хищным взглядом смотрела в спину Урахаре. Он не обратил на нее внимания. Его взгляд был сосредоточен на Хицугае, который в недоумение смотрел на продавца, пытаясь не сорваться на крик. - Чччто? – сквозь оскал прошипел капитан. - Карин-сан… POV Карин. Что я здесь делаю? Этот вопрос вот уже десять минут не давал мне покоя. Темная комната, освещенная тысячами свеч, даже люстра, подвешенная на цепи, была уставлена восковыми столбиками. Нечто, за которым я сидела, был корявым и неровным, похожим на дерево,выросшее в форме стола. Хотя, вероятно, так оно и было. Стены, подобно этому столу причудливо испещрялись морщинами, словно я находилась внутри огромного дупла. Свечи горячими каплями плавились на полки, пол, стол и застывали там бесформенными кляксами. В комнате было много книг. Ими были заставлены все полки, паутиной опутавшие стены. Свечи стояли прямо на книгах, воск, капающий с фитилей, пачкал темные кожаные обложки массивных фолиантов. Один из таких лежал передо мной на столе. Он был особенно пухлым, с истрепанными страницами. Самым, пожалуй, странным объектом этой картины была молодая девушка с иссиня-черными волосами, закрывавшими бледное лицо. Ах, да, это же мой пустой. Теперь ее кожа была чиста, без той запекшийся крови. Все те же лоскутные ленты и черные цепи. Ее глаза горели, конечно, не в прямом смысле. В этом полумраке, ее глаза будто светились. - Наверно думаешь, где ты? – спокойно улыбаясь, проговорила она, любовно поглаживая обложку книги. Мне стало страшно. Я лишь положительно кивнула головой, пытаясь совладать со своим страхом, стараясь не смотреть на нее, пока она своим взглядом прожигала во мне дыры. - А вот я знаю…- на носочках она прошлась вдоль одного ряда книг, поглаживая их обложки. – И я знаю, чего ты хочешь. – смешок. Она плавно повернулась ко мне лицом и посмотрела прямо в мои глаза. – Сейчас ты хочешь узнать обо мне. Чтобы не бояться. Чтобы знать, что тебя ждет… - Скажи мне, где я? – пролепетала я не своим голосом. Все же, почему-то я боюсь ее. - Неужели ты не узнаешь свой собственный мир? – осуждающе она взирала на меня. А ведь и правда, я чувствовала себя здесь своей, не чужой, хоть и атмосфера здесь не самая благоприятная. - Наин… - Что? – переспросила я, и улыбка с ее лица пропала. - Наин… – еще раз произнесла она, заползая на стол. Прямо как маленький ребенок. - Наин – это мое имя, так меня зовут. Ведь у каждого должно быть имя? – ее жалостливые глаза вот-вот готовы были наполниться слезами. Пошатываясь, она подползла к книге, лежавшей на столе. Черные волосы, подобно змеям прядями легли на обложку. - Наин… Наин... Наин... – она повторяла это все чаше и чаше, тише и тише. - Ты должна жить, Карин. – надо же, она назвала меня по имени и даже без ехидной усмешки в голосе. - Тебе дается шанс прожить еще и исправить свои ошибки, испытать радость и насладиться горем… да-да, именно горем, – произнесла она, увидев мое изумление. - Посмотри на эти свечи, - тихо, будто с трудом проговорила она. – Это жизни людей, которые запечатлелись в твоей памяти, пусть ты их и не помнишь, они есть здесь. Они разные, видишь? Ни одна из них не похожа на другую. И каждая книга на полке - это чья-то судьба. Сломанная или счастливая, горькая или радостная, но все же судьба. Я помню их все. До одной. Наизусть. - как-то отстранено улыбнулась она, прикусив губу. По щеке пустого скатилась слеза, одна, скупая, но все же слеза. Как когда-то у меня. - Эта книга – жизнь того, кого ты потеряла. – она раскрыла фолиант, лежащий передо мной. – Посмотри. – пролистав несколько страниц, она пододвинула ее ко мне. На странице была фотография, которая невольно заставила меня улыбнуться. Я, совсем еще малышка, сидела на коленях у мамы. Она улыбалась немного смущенно и ласково, осторожно сжимала в своей руке мою маленькую ладонь. Рядом сидела Юдзу,такая смущенная, держась за плечо нашего братца. Всех нас обнимает отец. Его любимая улыбка дурачка. На моем лице появилась невольная улыбка, слезы стояли в глазах, не желая наконец скатиться по моим щекам. - Сейчас ты должна уйти… - с ноткой грусти в голосе пролепетала пустой. Наин. Теперь я точно знаю, как ее зовут.