След раскаленного солнца

      — А она мне говорит: «Что? Я не буду его целовать, он противный!»       — Так и сказала?       — Ты еще лица ее не видел! Видит Создатель, не ожидала от Изабелы такой брезгливости.       Андерс усмехнулся, поднимаясь с жесткой кушетки, служащей ему постелью. Как и вся мебель лечебницы, она была собрана из подручного материала — Хоук, с ногами устроившаяся на жестком ложе, подозревала, что основой ему послужила старая дверь, отделяющая клинику от коридоров Клоаки. Ее, помнится, вынес Фенрис несколько лет назад: эльф, жаждущий спасти жизнь раненой Мэриел, проигнорировал не только собственную ненависть к магии, но и вполне физическую преграду.       Целителю хватило пары шагов, чтобы добраться до заваленного грудой исписанных бумаг стола: шаткого, наполовину рассохшегося и несуразного. Хоук невольно улыбалась каждый раз, когда ее взгляд цеплялся за неказистый интерьер маленькой каморки за лечебницей, в которой Андерс проводил свободное время, пока не перебрался в особняк. Кое-какие вещи здесь остались до сих пор — на случай, если обилие пациентов заставит мага-отступника задержаться в своем обиталище до глубокой ночи. Сама Мэриел, хоть и привыкла к собственным апартаментам в Верхнем городе, находила какой-то особенный уют в тесноте и аскетизме комнатки. Нравился ей и густой, насыщенный аромат трав и зелий. Иногда магесса даже забывала, что находится под городом, в одном из закоулков грязной, заполненной нечистотами Клоаки.       В конце концов, потайной ход из поместья решал проблему соприкосновения с менее привлекательными коридорами трущоб.       — Прикинуться магом крови! Каким надо быть идиотом, чтобы до этого додуматься?       — Мальчик мечтал об ореоле романтики, Андерс. Его можно понять.       — Если бы за него взялась Мередит, а не ты — понимать было бы некого, — целитель пожал плечами, разливая в простенькие, грубо сделанные кружки пенистый эль. Утварь, которая здесь водилась, была такой же несуразной, как и собранная из чего придется мебель. Мэриел наблюдала за движениями его рук и помалкивала: возражать было нечего. Высокородному выскочке действительно повезло. Насколько успела оценить Мэриел, долгие воспитательные беседы с людьми, выдающими себя за малефикара, не входили в служебные обязанности храмовников.       Андерс вернулся к кушетке — единственному месту в комнате, свободному от вороха манифестов, успевших надоесть каждому знакомому отступника, и одежды, беспорядочно сваленной где попало. Хоук приняла кружку из его рук, кивнув в знак благодарности, и подвинулась.       — Мне не по душе, что Мередит сделала тебя девочкой на побегушках, — заметил Андерс, устраиваясь рядом. Хоук, подтянув колени ближе к груди, прильнула к магу. Где угодно она могла называться наемницей и бесстрашной Защитницей Киркволла, но здесь и сейчас оставалась обыкновенной женщиной.       Она ждала, что Андерс, по своему обыкновению, продолжит рассуждать о всех грехах Рыцаря-Командора, но отступник вместо этого пригубил игристый хмель. Пристроив голову на плече мага, Хоук лениво потянула тесемки рубахи и забралась ладонью за ворот. Ее маленькая, теплая ладонь уютно устроилась на груди отступника.       — И все? Никаких грозных речей о тирании храмовников, никаких лекций о беспечности магов крови? — Хоук негромко рассмеялась. — Что-то не похоже на тебя.       Так и не сделав глотка, отступник отнял кружку от губ и задумчиво повертел ее в руке.       — Хороший вечер, Хоук, — мужчина отставил глиняный сосуд в сторону, а затем потянулся к магессе. Кончики пальцев нежно пробежались по ее щеке, погладили скулу, спускаясь к подбородку. Повинуясь его жесту, Хоук вскинула голову, заглядывая в светло-карие, почти янтарные глаза. — Много ли было хороших вечеров, чтобы портить еще и этот?       Мэриел ответила улыбкой. Ее кружка, почти полная, оказалась в стороне, ненужная и забытая в тот же миг, когда целитель накрыл мягкие, теплые губы Хоук долгим поцелуем. Ладонь, придерживающая подбородок женщины, спустилась по точеной шее, двинулась по плечу, сбрасывая тонкую бретельку кружевной нижней сорочки.       — Помогите!       Отточенные рефлексы Мэриел дали о себе знать раньше, чем магесса сообразила, что происходит: Хоук вздрогнула, подалась назад, привычно отыскивая обычно покоящийся у изголовья кушетки посох. Того на месте не оказалось, и женщина запоздало вспомнила, что в кои-то веки выбралась из особняка без него, рассудив, что поздним вечером в Клоаке не может случиться ничего примечательного, а если и случится — ей не будет до этого дела. Хоук коротко чертыхнулась, готовая соскочить с места и броситься на подмогу — крепкая рука Андерса удержала ее от этого порыва.       — Я посмотрю.       Хоук хмуро наблюдала, как целитель прошел к ведущему в лечебницу проему. Его посох стоял, прислоненный к стене, и послушно лег в ладонь отступника, стоило тому протянуть к нему руку. Андерс скрылся за ненадежной, сочащейся неярким светом стеной, и Хоук, привстав на коленях, прислушалась. Она различила пару голосов: один дрожащий, напуганный, второй — сдавленный, взвинченный болью. «Поздние пациенты», — решила Мэриел, спуская ноги с жесткого ложа. У нее не было намерения оставаться в укрытии. Только вот, пожалуй, стоило привести себя в надлежащий вид — Мэриел усмехнулась, подумав о том, что шокировать нежданных гостей видом собственной персоны в неглиже не входит в ее планы.       Впрочем, ее воли, опутанной вязкой, хмельной ленивостью, не хватило для того, чтобы натянуть походные кожаные брюки и набросить на плечи рубаху. Мэриел сдернула с кушетки покрывало, позволив себе мгновение ностальгии: она сама принесла его несколько лет назад, обнаружив, что зимой в Клоаке промерзают даже стены, а целитель, не берущий ни медяка за свои услуги, обходится сомнительным, изъеденным молью рваньем.       Порыв воздуха, поднятый движением плотного шерстяного полотна, смахнул со стола стопку бумаг.       «Исподнее Андрасте! Эти манифесты меня с ума сведут».       Придерживая на груди покрывало, Хоук присела, поднимая пожелтевшие листы с пола. Свои записи Андерс вел аккуратно: магесса каждый раз невольно любовалась простым, разборчивым почерком, ровными строками заполнявшим пергамент. Несмотря на то, что целитель не слишком утруждал себя заботами о сохранении собственных трудов, манифесты и рецепты снадобий, оставленные на столе, всегда содержались в чистоте и порядке. Хоук не могла припомнить ни одной помятой или заляпанной чернилами или воском бумаги.       Наверное, именно поэтому сложенный в два раза лист с истрепанными, потрескавшимися краями привлек ее внимание. Толстый и старый, документ казался чужим среди стопки дешевой бумаги. Сгрудив манифесты обратно на стол, Хоук задумчиво повертела находку в руках. Замусоленный лист и прожилки трещин — так не похоже на Андерса. Задумчиво прикусив губу, женщина развернула бумагу...       ...и замерла в недоумении.       Перед ее глазами была карта. Жирные чернильные линии, выведенные уверенной рукой, сплетались в схемы коридоров и комнат, отмечали потаенные пути и выходы. Хоук сощурилась, силясь разобрать надпись: мелкие, наклонные буквы при слабом свете никак не желали складываться в слова. «Карвер и то пишет разборчивее», — магесса вздохнула. Ей не было нужды читать выцветшую надпись в углу, чтобы понять: к ней в руки попала карта киркволльской церкви. Хоук предположила, что такая вполне могла храниться в каком-нибудь архиве до того, как оказаться у Андерса. Чертеж был слишком подробным, чтобы использоваться в повседневном обиходе, и женщина подумала, что перед ней, скорее всего, оригинал или копия архитекторского проекта.       Никаких свежих пометок она не обнаружила.       Находка обеспокоила магессу, хотя та так и не смогла объяснить себе, в чем причина. Подумаешь, карта! В ее доме подобных найдется с десяток: новеньких, сделанных под заказ, специально для леди Хоук. Копии вряд ли смогут похвастать такой подробностью; впрочем, если бы магессе представился случай получить в свое распоряжение оригинальные чертежи, она не стала бы искать повод для отказа.       «Похоже, бездействие сводит меня с ума», — решила Хоук, складывая чертеж и возвращая его в середину стопки. Голоса, раздававшиеся из лечебницы, стали громче; магесса, кутаясь в теплое шерстяное одеяло, будто в кокон, вышла из каморки. Андерс, склонившийся над пациентом, и визитер, нервно переминающийся с ноги на ногу рядом, не обратили на женщину никакого внимания — до тех пор, пока она не приблизилась.       — Дыхание Создателя!       На деревянной кушетке, кое-где потемневшей от крови и зелий, лежал юноша — совсем еще мальчик, по мнению Хоук, едва отметивший четырнадцатое лето. По бледному лицу скатывались крупные бисерины пота; глаза мальчика были закрыты, и дышал он спокойно — внимательный целитель позаботился о том, чтобы погрузить пострадавшего в глубокий магический сон без боли.       Болеть было чему. Хоук оказалось достаточно одного взгляда на изувеченную кисть, чтобы ощутить тошноту. Ладонь, которую терпеливо врачевал Андерс, больше походила на месиво: лоскуты кожи свисали с оголенной плоти, открывая глазам переплетения сухожилий и раздробленные белые кости. Довершали жуткую картину волдыри ожога, поднимающиеся вверх от запястья. Хоук, как будто привыкшая к подобным зрелищам, судорожно сглотнула и отвернулась. В многочисленных битвах она не раз видела ранения и пострашнее, однако мысль о том, что столь безжалостно изувечен ребенок, заставляла желудок неприятно переворачиваться.       — Тебе помочь, любовь моя? — наконец, выговорила она, справившись с подкатившим к горлу приступом дурноты.       — Я справлюсь, — целитель едва улыбнулся, не отрываясь от своего занятия. Сейчас ему было важно верно срастить хрупкие кости пальцев и восстановить мышечную ткань. Мэриел только покачала головой, но осталась рядом, на случай, если ее поддержка все-таки потребуется.       — Как это случилось? — спросила она, обращаясь к юноше постарше, беспокойно вышагивающему с другой стороны от раненого.       Мальчики были похожи так, как бывают похожи братья: одинаково всклокоченные, растрепанные волосы, наверное, светлые, но сейчас страшно перепачканные копотью и сажей, одинаково упрямая линия челюсти, одинаково большие, мясистые ладони. Хоук поспешно заставила себя смотреть обеспокоенному юноше в глаза, чтобы не вернуться к разглядыванию понемногу сращивающейся конечности. Паренек хмурился, сверлил ее внимательным взором, и Хоук почувствовала себя неуютно.       — Дэррик просто не умеет высекать искру, — нехотя выдавил мальчик, всем своим видом показывая, что не желает ничего добавлять.       Ему было страшно, и Мэриел это видела. В серых глазах молодого человека клубилось не только беспокойство за брата — Хоук была уверена, что гость верит в благоприятный исход лечения с того самого момента, как Андерс занялся увечьем бедняги. Здесь был и иной страх, хорошо изученный Защитницей за все годы, проведенные в стенах Города Цепей: страх рассказать лишнего и поплатиться за это головой в темных сумерках, когда даже героиня Киркволла, занятая другими делами, не сумеет заступиться.       Еще Мэриел по собственному опыту знала: попробовать все-таки стоило.       — Если вас кто-то обидел, я сумею помочь.       — Дэррик просто не умеет высекать искру, — упрямо повторил юноша и тут же добавил: — Монна Хоук.       Мэриел не позволила себе вздохнуть. Зеленый парнишка, смотрящий на нее серьезно и по-взрослому, знал, кто она такая и какая слава о ней ходит, но, тем не менее, не спешил просить о помощи. Гордые дети беженцев, прозябающие в нищете и вынужденные нести на своих плечах непомерный груз, взрослели рано. Их глаза не сияют ребяческим задором; подчас Хоук казалось, что Мор неощутимо коснулся каждого, преждевременно превращая юнцов в стариков.       Женщина бросила беспокойный взгляд на Андерса. Магия, голубоватым потоком льющаяся из-под его рук, по кусочкам собрала обломки костей и залатала прорехи, но работы все еще предстояло много. Кровь отхлынула от заросших щетиной щек мага-отступника, и для Мэриел было очевидно: целитель выжат едва ли не досуха, и только упрямство держит его на ногах. Не произнеся ни слова, Мэриел обвила руками его торс и прижалась к спине, утыкаясь носом в плечо. Мана, наполняющая тело магессы, послушно полилась в почти опустевший сосуд.       К тому моменту, как рука мальчика обрела целостность, оба мага чувствовали себя утомленными — но не более того. Хоук, не размыкавшая объятий, прятала улыбку. Последний магический пасс привел Дэррика в чувство: мальчик открыл глаза, недоуменно уставился в потолок, силясь понять, где оказался. Он приложил руку ко лбу, вспоминая, что произошло — и тут же отдернул ее, когда сбрасывающий пелену колдовского сна рассудок осенило догадкой. С восхищением и недоверием он рассматривал ладонь, на которой не осталось даже шрама в напоминание о травме.       — Как новенькая, — объявил Андерс.       — Спасибо, — пробормотал старший, осторожно стаскивая Дэррика с кушетки. — Я уж было подумал...       — Я бы посоветовала быть осторожнее впредь, но...       Парень отвесил церемонный поклон — Хоук показалось, слишком взрослый для такого юнца. Так склоняются взрослые, согбенные непосильной ношей, но никак не дети, впереди у которых еще вся жизнь, полная взлетов.       — Благодарю вас за совет, монна. Впредь я буду присматривать за братом. С вашего позволения.       Андерс кивнул, и оба мага смотрели, как нескладный подросток, поддерживая оглушенного и едва пришедшего в себя брата, неторопливо движется к распахнутым дверям. Его спина была ровной, словно юноша проглотил жердь, и твердая, упрямая походка не выдавала и капли пережитого напряжения. Хоук оставалось только гадать, что же чувствовал этот мальчик. Она легко вспоминала себя: старшую дочь семейства, взявшую на себя заботу о близнецах, когда те были еще совсем маленькими. Каждая ссадина или царапина Бетани или Карвера воспринималась Хоук как своя собственная; Мэриел до сих пор помнила, как двенадцатилетней девчонкой бросилась отгонять свору диких собак от хнычущей Бетани. Она не боялась оскаленных клыков — она боялась, что лютое зверье причинит вред малышке.       — Даррен и Дэррик, — Андерс высвободился из рук Мэриел и развернулся, усаживаясь на не испачканный кровью край кушетки. — Я помню их отца. Он был алхимиком, частенько помогал Томвайзу.       — Был?       — Погиб месяц назад, — целитель пригладил светло-русые волосы. — Говорят, словил дурной клинок в живот. Я уже ничем не смог ему помочь.       Хоук шагнула вперед, приближаясь к целителю, и взяла его за руку, переплетая пальцы. «Не вышло спокойного вечера», — про себя усмехнулась женщина, невесомо касаясь губами растрепанной макушки.       — Получается, у них никого нет?       — Мать, — маг устало повел плечами, разминая затекшие мышцы. От долгого напряжения ныла спина. — Но теперь скорее они заботятся о ней, нежели наоборот.       — Мне ли не знать, — Мэриел задумчиво кивнула и закусила губу. После смерти отца она тоже посчитала своим долгом беспокоиться о матери и взять на себя решение семейных проблем.       Дети, бегущие от Мора, взрослеют слишком рано.       Андерсу не нужно было даже смотреть на Хоук, чтобы знать, о чем она думает. Мэриел почуяла неладное, и теперь не успокоится, пока не приведет чужие дела в порядок и не убедится в том, что невинные защищены и виноватые наказаны. Увидев чужую беду, Хоук бросается на выручку, не задумываясь, как мабари, взявший верный след. Это качество Защитницы восхищало — и, вместе с тем, пугало. Переменить ее натуру представлялось невозможным, а потому Андерсу оставалось только поддерживать подругу в любом начинании — кроме, пожалуй, совсем уж самоубийственных.       — Поговори с Томвайзом, — после недолгого молчания посоветовал отступник. — Он наверняка знает что-нибудь, о чем не захочет рассказывать Даррен.       Хоук кивнула. Наведаться к старому приятелю было неплохой идеей.       — Потерпит до завтра, — решила она, мягко отступая назад и потянув мага за руку. — Закрой лечебницу, Андерс. Пойдем домой.

***

      Если бы не лечебница, Мэриел спускалась бы в Клоаку только при случае крайней необходимости. Первые годы в Киркволле выбирать не приходилось, а работа с Атенриль заставляла посещать и менее привлекательные места, однако сейчас темные коридоры городской подземки лишний раз напоминали Хоук, как сильно она отдалилась от своих земляков. Шесть лет назад она была одной из них: ферелденская беженка, оставившая все нажитое в погибающем Лотеринге. Если бы не дядя, подсобивший попасть в город и любезно предложивший очаг и кров, она могла бы ничем не отличаться от живущих в длинных, извилистых коридорах изгоев.       Подземные тоннели встретили Хоук тишиной, спрятав от гула Нижнего Города. Смоляные факелы, служащие единственным источником света, чадили, выплевывая облака жирного черного дыма в уходящий ввысь потолок. Где-то мерно, монотонно капала вода. Несмотря на кажущуюся безмятежность, жизнь в Клоаке не замирала, предпочитая идти своим чередом. После шумного, людного Нижнего Города и его торговых рядов, едва ли не воплощающих хаос, подземелья выглядели сонным захолустьем; Хоук давно усвоила урок, гласящий, будто внешность бывает обманчива, и не поддавалась искушению довериться фальшивому спокойствию, царящему вокруг. Магесса подтолкнула сапогом крутящуюся у ее ног крысу — толстую, упитанную — и продолжила путь, вслушиваясь в скрип прогнивших половиц.       Клоака, в некотором смысле, представлялась ей местом более честным, чем приютивший ее Верхний Город. Здесь можно было нарваться на группу работорговцев или наемников, охочих до награды за буйную рыжую голову магессы, но среди местных было не принято прятать нож в рукаве, чтобы потом ударить в спину. В конце концов, любой, забредший сюда, знал, куда суется. Хоук вспомнила немногочисленные светские приемы, которые почтила своим присутствием, и пришла к мысли, что ей куда проще встретиться с ордой головорезов, готовых свернуть ей шею, чем любезничать с аристократами, ведущими закулисные игры. Простая, бесхитростная жизнь привлекала — и потому, согласно закону подлости, была недостижима.       — Я хотела у тебя спросить кое-что, — Мэриел заправила за ухо темно-рыжую прядь, завивающуюся в тугой локон. Андерс хорошо знал этот жест — магесса сомневалась, подбирала слова. Стоило ждать серьезного разговора. — Я нашла у тебя карту церкви. Случайно, — торопливо добавила женщина, обеспокоившись: вдруг отступник решит, что она нарочно рылась в его вещах. — Откуда она у тебя?       Андерс не спешил с ответом. Он поравнялся с шествующей впереди Хоук у низа лестницы, которая только что осталась позади, и взял ее под локоть. Магесса искоса поглядывала на спутника, гадая, с чем же связано его молчание.       Хоук беспокоилась за него. В последние дни Андерс больше молчал и меньше шутил — это заметил даже Варрик. Поначалу Хоук полагала, что все дело в предстоящем ритуале, и лекарь, привыкший сосуществовать вместе со Справедливостью, чувствует себя неуютно в преддверии перемен. Время шло, но отступник так и не разделил с ней ношу, грузом осевшую на плечах, а его поведение озадачивало женщину все больше. Подчас Мэриел казалось, что Андерс готовится попрощаться с ней, а не с духом; но целитель улыбался, глядя на нее, ласково проводил рукой по тяжелым вьющимся волосам, и она отмахивалась от своих подозрений, как от страшилок, которыми в детстве пугали сверстники.       — Я приобрел ее сразу, как прибыл в Киркволл, — Андерс заговорил тогда, когда Мэриел уже потеряла надежду получить ответ. Его мягкий, негромкий голос ласкал слух, но Хоук ждала в напряжении — она знала эти нотки, проскальзывающие едва уловимо, но полные горечи. — Я хотел спасти Карла и искал запасные пути — идти напролом поначалу казалось глупой затеей, — отступник невесело усмехнулся, а Хоук почувствовала, как пальцы сжимают ее локоть. — Потом... — он запнулся, сдвинул брови — всего на мгновение, но Хоук заметила. — Потом я не смог от нее избавиться: оставил в напоминание о том, чего не сумел.       Хоук едва не встала, будто вкопанная. Ковш холодной воды, вылитый за шиворот, не произвел бы такого эффекта. Время истерло из памяти ночную прогулку по церкви, с которой и началась ее дружба с бывшим Серым Стражем, а теперь она предстала перед Мэриел отчетливо, так, словно это было вчера: белый с золотом камень, карминовые стяги, едва колышущиеся от игры проказника-сквозняка, величественная, гнетущая тишина пустых, просторных залов — и маг, покорный и равнодушный, отмеченный светом Создателя. Для нее эта встреча была лишь эпизодом, мимолетным, пусть и впечатляющим — судьба Андерса же заложила крутой вираж.       Мэриел не думала об этом тогда. Тогда ей важнее было получить карту Глубинных Троп, чем сокрушаться над судьбой себе подобного.       — Прости. Я... не знаю, что и сказать.       — Это было давно, Хоук. Не нужно ничего говорить.       Остаток пути маги преодолели, не обмолвившись и словом. Годы, проведенные рядом с целителем, научили Хоук прислушиваться к его молчанию так же, как иной человек прислушивается к произнесенному вслух. Молчать рядом с Андерсом — легко и тепло, будто в словах и вовсе нет нужды. Даже сейчас, когда мысли отступника устремились куда-то вдаль, Мэриел не ощущала отчуждения — его ладонь по-прежнему чутко, заботливо придерживала ее локоть.       — Поглядите-ка, кто пожаловал! Хоук!       — Здравствуй, Томвайз, — магесса неловко высвободила руку, остановившись у торгового лотка, за которым стоял высокий эльф. — Найдется минутка?       — Любой каприз за твои деньги, — Томвайз отвесил шутовской поклон и широким жестом обвел содержимое прилавка. Взгляду магессы предстали несколько разноцветных склянок, отмеченных разномастными бирками, и толстая, исписанная книга для особых заказов. Хоук была уверена, что, перелистнув назад несколько десятков страниц, обнаружит свой собственный почерк. — Знаешь, друг мой, — эльф выпрямился и обратился к Андерсу, — с такой женщиной стоит прогуливаться по более живописным местам, нежели Стоки.       — Мы здесь по делу, — маг бегло просмотрел исписанные строки книги, отыскивая записи полугодовой давности — тогда, как он помнил, Хэйдана еще можно было найти в лавке. — Скажи, ты нанял Дэррика и Даррена в подмастерья?       Эльф поднял брови, переводя взгляд с одного визитера на другого.       — Они пришли вчера в лечебницу, — подхватила Хоук, верно истолковав недоумение старого знакомого. — У Дэррика была... повреждена рука. Его брат не пожелал рассказывать, что случилось.       — Было похоже, будто рядом с парнишкой что-то взорвалось, — добавил целитель. — Хэйдан работал с тобой. Я подумал, что после его смерти ты мог нанять его сыновей.       Томвайз поскреб длинное ухо и покачал головой. Вопросы отступников застали его врасплох. Утаивать тот факт, что ему действительно помогают производить бесчисленный ассортимент ядов и бомб, предприимчивый эльф не собирался, однако не ожидал, что эта история заинтересует Защитницу. После того, как Хоук отразила атаку кунари, город говорил о ней исключительно как о великой женщине, предназначенной для великих дел; торговец считал местные заботы недостаточно значительными, чтобы ими интересовалась птица столь высокого полета. Впрочем, напомнил он себе, хороша была бы Защитница, если бы ей не было дела до простых жителей. Другая, возвысившись, могла бы и забыть старых друзей, поддержавших ее на первых порах; Хоук не забывала ничего и возвращала долги сполна, что делало ей честь. Даже сточные оборванцы не могли не уважать такой подход к делам.       — Хэйдан... Хороший был мужик, — эльф оперся ладонями о край стола и наклонился вперед, понижая голос. Хоук обратилась в слух и последовала его примеру, дабы наверняка быть уверенной в том, что ни одно слово не проскочит мимо. — Дело свое знал лучше многих, да и пропустить с ним стаканчик-другой было приятно. Не продался бы с потрохами дрянным Крысам — жил бы до сих пор и радовал жену.       — Крысы?       Щурясь, Томвайз посмотрел на отступников, подавших голос одновременно. Те даже не переглянулись. Забавно, подумал эльф, переводя взгляд с Защитницы на бывшего Серого Стража. Похоже, что единодушие им не в новинку.       — Небольшая группа «торговцев», осевшая в порту. У них чудесный ассортимент: рабы, наркотики, оружие — все, как ты любишь, Хоук. Тебе стоит взглянуть — многие из тех, кто не первый год ведет свой, с дозволения сказать, бизнес в подполье Киркволла, спят и видят, что городская стража выпотрошит ублюдочных конкурентов, как селедку.       — Атенриль, должно быть, рвет и мечет, — спокойно сказала Хоук.       Томвайз молча кивнул, не утруждая себя детальными россказнями. Хоук могла себе представить гнев контрабандистки, рисковый труд которой мог полететь в тартарары из-за удачливой банды, по воле случая — или благодаря особому преступному таланту, кто уж тут разберет? — оказавшейся на гребне волны.       — А с детьми-то что?       — Ничего, — эльф выпрямился и развел руками. — Видел я как-то раз, как они помогают Хэйдану. Старший — толковый малый, а у младшего все валится из рук. Если они и продолжают отцовское дело, то не под моей крышей.       Хоук кивнула, принимая сказанное к сведению. Рассказ Томвайза дал немного ответов, но для начала хватит и этого.