След раскаленного солнца

      После сумрачных коридоров Клоаки мягкое осеннее солнце, освещающее Верхний Город, казалось пылающим раскаленным шаром. Белый диск неспешно катил по небу, заставляя тени бледнеть и укорачиваться. Хоук, легко шагая по выбеленным камням площади, наслаждалась звонким, прозрачным воздухом, щедро сдобренным тяжелым ароматом поздних цветов, превращающих клумбы в изысканно расшитую скатерть. Над головой хлопали по ветру разномастные полотнища, встречные приветственно кивали Защитнице. Поднимаясь из Стоков, Хоук чувствовала себя так, словно пересекла незримую границу миров: город и его изнанка никак не укладывались у нее в голове слитыми воедино. Как ни старалась Мэриел напоминать себе, что у монеты всегда имеется обратная сторона, Киркволл оставался для нее зеркалом, расколотым на десяток осколков: маги и храмовники, знать и нищета, эльфы, гномы, кунари... Поживешь тут спокойно.       Прав Варрик: Киркволл не может существовать без кризисов.       — Доброго дня, монна, — женщина, встретившаяся ей на пути, отступила в сторону и поклонилась. Хоук ответила коротким кивком, но не замедлила шага. Сегодня ей хотелось домой. Магесса предвкушала горячую ванну, бокал некрепкого яблочного вина, пахнущего солнцем и медом, и книгу — одну из тех, что ей подарила Авелин.       Просто еще один тихий, спокойный вечер. Андерс был прав: много таких не бывает.       — Монна Хоук!       Завидев ее приближение, мальчик, доселе сидевший на крыльце, расторопно подскочил на ноги и поклонился — быстро и нервно, как умеют только подростки. Мэриел, окинув взглядом светлые вихры, широкое лицо и нескладную фигуру, узнала в госте Даррена и только подивилась про себя: вот уж кого она точно не ожидала увидеть на своем пороге.       — Доброго дня, Даррен. С твоим братом все хорошо?       Юноша кивнул.       — Я хотел с вами поговорить о вчерашнем. Если, конечно, вы все еще...       Вместо ответа Хоук потянула массивную, тусклую ручку двери. Та надсадно охнула и распахнулась, приглашая стоящих на пороге людей пройти внутрь. Прихожая встретила Хоук густым, насыщенным ароматом яблок и корицы. Женщина подтолкнула Даррена в спину — проходи, не стой! — и поспешила в просторную гостиную. Запах дразнил и щекотал ноздри, заставляя магессу вспомнить о том, что ей еще не выпало случая перекусить. Откладывать более поздний завтрак женщина не собиралась.       Бодан встретил ее там же. Появление хозяйки поместья застало его врасплох: гном всплеснул руками, скороговоркой пробормотав приветствие, и пригладил заплетенную в косы бороду. Он засуетился, пытаясь одновременно и отступить на кухню, чтобы отдать соответствующие указания, и забрать у магессы кольчужные перчатки, которые та на ходу стянула с рук.       — О, вы вернулись! Не ждал вас так рано. Нужно что-нибудь, монна?       — Да, — Хоук бросила перчатки на подвернувшийся под руку стол, чем отчасти разрешила дилемму домоправителя. Не оборачиваясь ни на плетущегося позади гостя, ни на ожидающего ее указаний Бодана, Защитница отыскала чистый клочок бумаги, торопливо черкнула на нем пару слов и присела на корточки, жестом подзывая к себе мабари. — Попроси накрыть стол на двух персон — у нас гость, — женщина ласково потрепала уши приблизившегося к ней пса, свернула только что написанное послание в трубочку и просунула его в хитроумный кармашек, спрятанный на кожаном ошейнике. — Отнеси Авелин, — сказала она, обращаясь уже к собаке. Мабари радостно тявкнул, лизнул щеку хозяйки и потрусил на выход, виляя хвостом. Хоук подняла взгляд на гнома, готового сию же секунду услужить. — Проводи Даррена в столовую — подождешь меня там? — юноша кивнул, и Хоук поднялась на ноги. Боевая мантия идеально подходила для путешествий, но носить ее дома? Еще не хватало!       Мальчик последовал за гномом, а Хоук торопливо взбежала по лестнице и поторопилась в комнату. Чтобы сменить тяжелую, укрепленную кольчужными звеньями мантию на приятный шелк домашнего одеяния, ей потребовалось немного времени: сказалась многолетняя сноровка.       — Так что ты хотел рассказать?       Даррен сидел за столом так, словно в любую минуту дверь в поместье Хоуков распахнется, и в светлую столовую ворвется по меньшей мере огр. Когда Хоук появилась в комнате, юноша убрал сбитые ладони под столешницу и стиснул коленки. Он старательно пытался сохранить на лице маску непоколебимой уверенности, но получалось неважно: взгляд беспокойно бегал, под кожей ходили желваки, а губы упрямо сжимались в линию. Хоук подумала, что мальчику наверняка было нелегко решиться прийти к ней, и поведать обо всем будет не легче.       Торопить гостя и вытягивать из него ответы Мэриел не стала. До вечера, когда Авелин сможет освободиться от служебных обязанностей и заглянуть на огонек к подруге, достаточно времени. Женщина предположила, что свежий хлеб и теплое питье помогут парню успокоиться, однако он равнодушно ковырял предложенное Боданом кушанье и не притронулся к кружке. Голод наверняка истязал его — чтобы сделать такой вывод, достаточно было бегло взглянуть на обноски, служащие Даррену одеждой, и то, как лохмотья болтались на тощей долговязой фигуре. Хоук бы не удивилась, если бы выяснила, что ребра торчат у мальчика, будто прутья из корзины.       Страх, заставляющий забывать о потребностях тела, не поселяется в сердце из-за бессильной тени.       — Простите мне вчерашнюю резкость, Защитница, — сказал Даррен, отложив так и не пригодившийся ему столовый прибор.       — Ты беспокоился о брате. Я могу это понять.       — Я и сейчас о нем беспокоюсь. Так и не смог уснуть, представив, что ничего не изменится. Он так и будет помогать мне, и когда-нибудь... — юноша умолк, опустив голову. Он не нашел в себе сил закончить мысль, но Хоук и без того понимала: Дэррику вчера повезло. Андерса могло не оказаться поблизости, взрыв мог ударить мощнее.       Вздохнув и справившись с эмоциями, нахлынувшими подобно высокой штормовой волне, Даррен продолжил свой рассказ. Он начал издалека: рассказал о том, как отец выбивался из сил, пытаясь прокормить семью и обеспечить ей хоть какое-то подобие достойного существования. Работа у Томвайза приносила доход, но время шло, клиентов у эльфа становилось все меньше, и звон горстки медяков все реже доносился из дырявого кармана Хэйдана. В отчаянии мужчина бросился к другу, рассчитывая, что тот сможет дать ему хоть немного денег в долг...       Как оказалось, алхимик доверился не тому человеку. Он и моргнуть не успел, как на его шее замкнулся рабский ошейник, а группа людей, именующих себя Крысами, заставила отрабатывать долг. Какой бы дурак отказался от курицы, несущей золотые яйца? Хэйдана едва ли не приковали к рабочему месту, запретив не только подрабатывать на стороне, но и вынудив встречаться с семьей по заранее составленному расписанию.       Когда Хэйдан решил бежать и, прихватив жену и сыновей, убраться из проклятого Киркволла подальше, Крысы выпустили ему кишки. А затем — переключились на двух мальчиков-подмастерьев, наверняка освоивших тонкости отцовского ремесла и впитавших в себя секреты. Даррен не переживал за себя: пока его труд может прокормить мать, от горя впавшую в оцепенение, и брата, еще слишком юного, чтобы гнуть спину наравне со взрослыми, он готов трудиться денно и нощно, не жалея собственных сил. Но вот Дэррику такой судьбы он пожелать не мог.       — Вчера драконьего камня была всего щепотка, — парень вздохнул и протянул руку к кружке — смочить пересохшее от долгого повествования горло. — Немного бы больше — и пришлось бы собирать Дэррика по частям.       Хоук встрепенулась. Об этом ингредиенте она уже слышала — весьма недавно.       — Драконий камень? — переспросила женщина, прищурившись.       Даррен кивнул.       — Мы используем небольшое количество во взрывчатых порошках. Говорят, у вас есть друзья в городской страже, монна. Может, можно как-то...       — Нужно, — серьезный, решительный взгляд Мэриел вселил в юношу слабую надежду. — Этим вечером я поговорю с Авелин, и мы придумаем, что можно сделать. И еще, — женщина отвязала от пояса кошель и опустила его на столешницу, рядом с нетронутой тарелкой Даррена. — Возьми это.       Даррен попытался оттолкнуть ее руку.       — Не оскорбляйте меня так! Я не заработал эти деньги. И не стану брать того, что мне не принадлежит.       Хоук упрямо сжала губы, взяла напряженную ладонь юноши в руки и положила ее на кошель — достаточно жестко, чтобы пресечь любую попытку отказаться.       Взрослые дети, уверенные, что честь стоит больше жизни.       — У тебя есть мать и младший брат, которым наверняка сегодня нечего есть. Стоит подумать о них, Даррен. Если не хочешь, чтобы это было подачкой, считай это платой за труд, — парень поднял на Защитницу непонимающий взгляд, и она пояснила: — Бодан и Сэндал хотят покинуть Киркволл, а мне понадобится человек, способный присмотреть за домом в мое отсутствие. Пусть это будет авансом. Приходи в мой дом, а Бодан всему тебя научит. — Женщина обернулась и окликнула гнома, шумно хозяйничающего на кухне: — Ты как думаешь, старый друг?       В дверном проеме показалось сморщенное улыбающееся лицо.       — Конечно, монна! И нам с сынком будет спокойнее, что не придется оставлять вас одну!       Юноша смотрел на нее и никак не мог решиться. Отец воспитывал его как мужчину, который самостоятельно решает проблемы и берет только то, что причитается. Даррен чувствовал себя нарушившим один родительский завет — и теперь стоящим у самого края, чтобы нарушить другой. В добрых намерениях Защитницы он не сомневался ни на миг — человек, спасший захлебывающийся в крови город, не подставит подножку, — но именно поэтому парень верил, что не может поступить недостойно. Даррен чувствовал необходимость доказать, что достоин протянутых ему денег, и доказать это сей же миг.       Эти мысли столь отчетливо виднелись в его взгляде, что Мэриел вздохнула и поднялась из-за стола.       — Если твоя честь по-прежнему настаивает, то могу я попросить тебя начать работу сегодня и отнести — по моему поручению — обед в лечебницу? Андерс вечно слишком занят, чтобы вспомнить: не трудами одними жив человек.       Даррен просиял. Предложенный труд хоть и казался несоразмерным к плате, но мог считаться первым шагом, а дальше он как-нибудь сумеет отблагодарить Защитницу и доказать свою полезность.       — Почту за честь, монна Хоук.