След раскаленного солнца

      Ноги легки и земли не чувствуют, когда сердце, чующее беду, заставляет спешить. Быстрый шаг, то и дело срывающийся на бег, иссушил губы и заставил воздух втекать в легкие рваными глотками, больно обжигая горло и грудь. Недолеченный бок отзывался на каждое движение; Хоук морщилась, стискивала зубы, но не останавливалась. Слова Томвайза выбили все мысли из ее головы, оставив только обрывочное: «А что, если он?.. А что, если они?..». Додумывать не получалось.       Хоук не поднялась по тридцати двум ступенькам в зале Казематов — она взлетела по ним, пронеслась мимо стоящего на посту храмовника и вломилась в кабинет Мередит, не заботясь о том, как громко распахнутая ее рукой дверь ударит в стену и сколь многие в этот самый миг, переполошившись, поспешат проверять, все ли хорошо у Рыцаря-Командора. Мередит поднялась из-за стола и смерила запыхавшуюся Защитницу взглядом, от которого в иных обстоятельствах Хоук бы стало неуютно. Сейчас же она стояла, задыхаясь от смеси гнева и страха, и ее мечущий молнии взгляд был красноречивее всяких слов. Мередит невозмутимо кивнула:       — Доброго дня, Защитница. Я ждала вас.       Хоук шумно выдохнула, усилием воли заставляя мысли снова возникнуть в голове, и опустила руки на столешницу, нависая над рабочим пространством Рыцаря-Командора. Слова Мередит магесса пропустила мимо ушей.       — Где мой друг? — медленно, отчетливо отделяя слова, выговорила Хоук. В ее голосе клокотала сдерживаемая ярость, но на Мередит это не произвело впечатления. Не первая взбешенная магесса, доведенная до края, и, видит Создатель, не последняя.       — Идите за мной.       Зловещее спокойствие Мередит сбросило пелену ярости, окутавшую Защитницу. Поджав тонкие губы, Мэриел на негнущихся ногах вышла в коридор, следуя за закованной в броню храмовницей и сверля взглядом укрытый алым капюшоном затылок.       — Ордену стало известно, что группа беглых магов планирует серию актов протеста, — сказала Мередит и подчеркнула: — Весьма агрессивных актов. Мои люди провели надлежащее расследование и обнаружили взрывчатое вещество и планы зданий, в которых запланировано его применить. Виновные были арестованы и наказаны.       Рыцарь-Командор Мередит поведала об этом сухо и лаконично, но не была равнодушна. Уверенность человека, отстаивающего правое дело, сложно с чем-то спутать. Но больше Хоук беспокоило услышанное. «Взрывчатое вещество», сказала Мередит. Драконий камень и селитра, вместе образующие порох, способный обращаться бешеным пламенем и рушить каменные стены. От таких догадок голова шла кругом, а земля уходила из-под ног.       — Мы сделали то, что должны были сделать, — добавила Мередит, жестом пригласив Защитницу пройти под каменной аркой и оказаться в небольшом квадратном дворике. Недоверчиво покосившись на провожатую, Хоук переступила порог. Ее встретили крепкий, насыщенных запах побитых первыми холодами цветов, все еще пестрящих яркими красками на желтеющих клумбах, — и Эльза, поднявшаяся со скамьи и поприветствовавшая ее тихим, монотонным голосом. Хоук резко обернулась к Усмиренной — и замерла. Кровь отхлынула от лица, надежные квадратные плиты пола угрожающе закачались, Мэриел торопливо отыскала рукой опору; ее поддержала Мередит.       Зажав рот руками, Хоук смотрела на сидящего на скамье Андерса и не могла оторвать взгляда от выжженного на его лбу клейма — солнца о шестнадцати лучах. Хоук показалось, что она падает с головокружительной высоты, а нутро пронзает оглушительная пустота. Страшно заглянуть в глаза — светлые, янтарные, ничего не выражающие. Солнечный свет, кое-как пробивающийся из-за плотной завеси облаков, померк, время обратилось в вязкий, обездвиживающий кисель. Ярость, которую Мередит спугнула прежде, вернулась, увеличившись тысячекратно; поток подхватил Защитницу и поволок прочь, туманя рассудок и играя с воображением. Сквозь немоту сознания она чувствовала пылкие прикосновения тянущихся с Той Стороны, слышала вкрадчивый шепот, шелестящий на самой грани слуха.       Когда пурпурный поток схлынул, Хоук обнаружила себя вцепившейся в рукоять короткого кинжала. Трясущаяся рука прижимала белое, закаленное лезвие к обнажившемуся запястью. Мередит стояла напротив и ждала — ждала, когда Защитница, героиня, восхваленная городом, поддастся порыву и даст слабину, обнажив свое истинное нутро, прячущееся под маской участия и благородства. Достаточно одного росчерка ножа, одной алой ниточки крови. Сделай последний шаг, Защитница, обратись в чудовище, одержимое жаждой мести, и некому будет упрекнуть своего спасителя.       «Я помогу отомстить», — вливалось в разум все больше мыслью, чем голосом, и снова алые искры заплясали в глазах, одевая мир в полупрозрачный туман. Невидимые пальцы сомкнулись на запястьях, подначивая, упрашивая утопить кончик острого лезвия в белой плоти и выпустить существо наружу. Почти незрячая Хоук вслушивалась в гул, нарастающий в висках, обручем сдавливающий голову. Ярость влилась в пустоту, образовавшуюся в груди, заполнила собой; Мэриел не слышала — кожей чувствовала, как чужой голос смешивался с этим рокотом.       Сквозь удушливый, непроницаемый кокон она увидела, что Мередит ждет терпеливо, пребывая в уверенности, что знает, чем все завершится.       Гнев вился у рук, обещал наполнить их силой. Одного короткого движения будет достаточно, чтобы обратиться к его мощи и обрушить ее на головы всех виновных и невинных. В ярости нет места справедливости.       Хоук судорожно вздохнула, поморщилась и взмахнула рукой, довершая начатое.       ...Нож, просвистев в воздухе, вонзился между плит пола у ног Мередит.       Пелена спала, будто бы ее и не было, время утратило плотность и вновь заструилось меж пальцев. Рыцарь-Командор покачнулась — напряжение, разлитое в небольшом пространстве, дало о себе знать. Она сделала шаг вперед и собиралась что-то сказать; лицо Хоук исказила полная боли гримаса, и магесса, сплетая заклинание, сжала ладонь в кулак. Заклинание сна облаком накрыло сад, вырвалось из-под каменной арки и покатилось дальше, насколько хватало сил Защитницы. «Не встречаться глазами», — отчаянно колотилось в голове, когда Хоук приблизилась к усмиренному отступнику, единственному, кроме самой магессы, кого заклинание обошло стороной. Заставить себя что-то сказать она не смогла — горло перекрыл предательский спазм. Осталось только взять за холодную руку и повести за собой, прочь из этого места, любой ценой и не оглядываясь. Щипало глаза, и в горле стоял мерзкий ком, но слезы не приходили. Когда-то у Хоук не было времени оплакивать сестру и мать, нет его и сейчас — рыдать над утраченным.       — Хоук...       Монотонный, безжизненный голос. Мэриел зажмурилась и затрясла головой. Не видеть, не слышать, уйти от этого — сейчас. Что дальше, она решит потом.       — Молчи! Не говори ничего.       Останавливать отступников было некому.       ...Авелин встретила ее у решетки, отделяющей зал от внутреннего двора. Капитан стражи озадаченно осматривала провалившегося в сон храмовника, когда Хоук показалась на лестнице и нервным шагом двинулась к выходу.       — Хоук! Что здесь... — стражница скользнула взглядом по лицу Андерса и невольно отшатнулась назад. — Дыхание Создателя!       — Это ведь ты, — внезапно догадалась Хоук, и новая волна огня поднялась из глубины души, а в голосе зазвенел металл. — Больше никто не знал о порохе. Я сказала только тебе.       — Я твоя подруга, Хоук, — Авелин нахмурилась, с сомнением глядя на Мэриел — уж не повредилась ли она в уме? — Я бы никогда тебя...       — Не лги мне! — голос сорвался на истерический визг, испугавший саму Хоук. Она была уверена, что права, и эта уверенность отравляла каждую мысль и каждое слово. — Я сказала тебе, что твой любимый, так бережно охраняемый город может быть в опасности. Ты — хорошая стражница, Авелин. В жизни не поверю, что ты оставила бы это так просто. Ты меня предала.       С губ против воли слетел сдавленный всхлип. Авелин потянулась к подруге: положить руку ей на плечо, встряхнуть и утешить, сказать, что они обязательно что-нибудь придумают — но Хоук отшатнулась. Колючий взгляд покрасневших, но сухих глаз, заставил капитана отступить.       — Не смей. Это, — женщина кивком указала на Андерса, — твоя вина. Я просила тебя дать мне немного времени. А теперь... — Защитница обессилено умолкла, отчаянно махнула рукой и торопливо зашагала прочь.       Авелин хотела догнать ее, развернуть к себе и объяснить, толково, доходчиво, разжевывая, как маленькому ребенку, что никто и никогда, ни при каких обстоятельствах не заставил бы ее предать человека, с которым она разделила столько дорог и трудов, но остановила себя. Втолковать что-либо Хоук сейчас — пустая трата времени и слов; Защитница не услышит ее, а если и услышит — то не поймет. Время должно приглушить ее раны, и тогда, быть может...       За спиной бряцнули латы. Заклятие, наложенное магессой, понемногу теряло силу.       Авелин рассудила, что в Казематах ей лучше не оставаться.

***

      В «Висельник» она пришла в середине ночи: промокшая под ледяным дождем, последним для этой осени, продрогшая и потерянная. Хоук куталась в не по погоде тонкий плащ и прятала озябшие руки скорее по привычке, нежели осознанно. Как сомнамбула, она прошла мимо ряда столиков и припозднившихся завсегдатаев, обходя их аккуратно, как будто вслепую; на приветствие бармена Корфа магесса даже не кивнула, продолжая свой путь. Варрик услышал ее шаги еще до того, как она тенью проскользнула в комнату.       Новости долетели до гнома быстро. Задавать вопросов Мэриел он не стал.       Она ощупала спинку кресла, неуверенно обошла его и рухнула на сидение, как подкошенная. Сцепив пальцы в замок, уставилась в одну точку и неподвижно, молча сидела, позволяя себе не думать ни о чем. Дождевая вода стекала по мокрым длинным волосам, спутанным непогодой, скатывалась по плотной ткани плаща и оставляла темные лужицы на ковре. Варрик хмуро разглядывал подругу, раздумывая, стоит ли отвлекать ее от немого созерцания рунической вязи, вырезанной на столе.       Варрик помассировал переносицу, оставил книгу, которую только что заполнял ровными строками, и двинулся к противоположному краю стола.       — Ну-ка, Хоук... Дай сюда плащ. А то мне предъявят счет за попорченый ковер.       Мысленно гном укорил себя за привычно ввернутую шутку, вышедшую, в добавок ко всему, неуклюжей. Мэриел не сказала ничего, и Варрик уже решил, что ни одно его слово не достигло ее слуха, однако Защитница отодвинулась от спинки кресла и распутала тесемки. Потом узкая светлая ладонь упала на колени, и забота о съехавшим на подлокотник плаще выпала гному. Он устроил его на крюке у камина; тепло, пропитавшее камни, должно быстро вытравить въевшуюся в волокна сырость.       — Я так не смогу. — Гном не сразу узнал голос Хоук: таким глухим и отчужденным он ему показался. Ей потребовалось приложить усилие, чтобы поднять взгляд на друга и беспомощно развести руками. — Всегда думала, что приму Андерса любым, но сейчас... — Защитница покачала головой. — Сейчас его как будто нет.       Она снова умолкла, но Варрик догадывался — ненадолго. Женщина поднялась из-за стола, прошлась вдоль ряда книжных полок, одернула рубаху: не по размеру, сшитую на мужчину и, скорее всего, с андерсова плеча. Не нужно было обладать способностью заглядывать в чужие души, чтобы понимать: спокойствие Хоук сродни онемению, яду, парализующему и тело, и мысли.       — Я даже думала его убить, — снова заговорила Мэриел, понижая голос до страшного, хриплого шепота. — Когда я привела его домой, так отчетливо вспомнила Карла... Помнишь, того Усмиренного, которого мы хотели вытащить из церкви? Вспомнила все, что тогда было сказано, будто это было вчера. Меньше всего Андерс хотел бы такой жизни. Меньше всего он хотел бы видеть себя таким... Я подумала об этом, погрузила его в сон и взяла нож. Долго стояла над ним, даже замахнулась. И не смогла. Вместо этого схватила плащ и сбежала.       Она не стала рассказывать о том, как, глотая слезы, целовала неотзывчивые губы и льнула к широкой груди обнаженной кожей, надеясь пробить панцирь равнодушия. Глупая, глупая Хоук, повторяла она про себя. Только глупая влюбленная женщина может слепо верить, что силы ее любви будет достаточно, чтобы снова связать Усмиренного с Тенью.       Словоохотливый обычно гном молчал, зная, что в его словах нет никакой нужды. Хоук стискивала тонкие пальцы, до хруста выкручивая суставы. Торопливо покидая Казематы, Хоук огораживала себя единственной целью выйти из трижды проклятого зала храмовников; сейчас она стояла посреди комнаты Варрика и не знала, что ей делать дальше. Сдаваться Защитница не умела — жизнь, проведенная в заботах о благополучии семьи и города, закалили ее настолько, что женщина не могла представить, каково это — позволить себе упасть.       — Что мне теперь делать, Варрик? — спросила Мэриел, и ее голос дрогнул, превращаясь в тоненький, девчоночий всхлип. — Такой конец достаточно хорош для твоей книги?       Держаться она больше не могла. Мэриел осела на землю, уткнулась лицом в колени и тоскливо, страшно завыла, точно упырица, вышедшая из убежища безлунной ночью. Плечи сотрясал сухой беззвучный плач. Она обхватила себя руками, раскачиваясь из стороны в стороны, будто буйнопомешанная.       Варрик вздохнул и зашагал к дверям. «Горячее вино с пряностями этой ночью будет не лишним», — решил гном.

***

      Солнце еще не поднялось над Киркволлом, когда Хоук прижала печать с фамильным гербом к алому пятну сургуча, запечатывающему пухлый конверт, и вручила его Варрику. Гном принял его неуверенно — решение Мэриел все еще казалось ему безумием. А может, думалось ему, это действительно финал истории — такой, которого бы ему не хотелось.       — Здесь — все бумаги, подтверждающие передачу права владения, — объявила Хоук, заправляя за ухо медный локон.       — Даже не знаю, Хоук, — гном покачал головой, разглядывая конверт, ничем не примечательный внешне. Содержимое было куда ценнее; без лишнего преувеличения Варрик подумал о том, что за сургучной печатью — все то, чего Защитница добилась за семь лет, проведенных в Городе Цепей, все то, что она нажила. — Ты могла оставить поместье дяде, в конце концов.       — Мы оба знаем, чем это закончилось в прошлый раз, — Мэриел пожала плечами. — Здесь мне нужен кто-то, кому я могу доверять. Я верю в твой талант чуять, откуда дует ветер. Если в Киркволле будет неспокойно, воспользуйся моим имуществом как надлежит. Мне будет спокойно знать, что верный друг присмотрит за... всем, что я оставила здесь.       Ее взгляд против воли потянулся вверх, за балюстраду, к плотно закрытым дверям комнаты. Прощаться с Андерсом она не пожелала — просто знала, что не сумеет. Вместо слов и обещаний, возможно, ничего теперь не значащих, она коснулась губами лба, ощутив рельеф выжженного солнца, и поспешила прочь.       — Ты могла бы остаться, — негромко заметил Варрик.       Хоук вздохнула, похлопала друга по плечу и, развернувшись, зашагала к двери. В коридоре ее заключили в крепкие объятия Бодан и Сэндал — вид у обоих был жалостливый. Мабари, не отходивший от хозяйки ни на шаг, скулил.       — Нет, дружок, — Хоук почесала мощную шею пса. — Ты тоже остаешься. Лучшего сторожа я точно не найду.       До городских ворот шли вместе и молчали: она сама и Варрик, Изабелла, непривычно поникшая, Фенрис, угрюмый более обычного, и тихая Мерриль. Каждый пройденный шаг казался Мэриел милей, навсегда отдаляющей ее от места, которое она хотела бы назвать своим домом. Столько лет ее семья провела в бегах, а теперь она снова срывается с места, где могла бы провести всю свою жизнь в покое и почете — и бежит, не ведая дороги. И только мощеные улицы под ногами тверды и незыблемы — стоит выйти за ворота, как Тедас разверзнется перед ней, открывая тысячи дорог и тайных троп. Сколько из них придется пройти, сколько сапог стоптать — Хоук не знала, но с того мига, как ее нога переступила порог поместья, пути назад не стало.       — Как думаешь, он действительно все это планировал? — спросила она у Варрика, когда перед ней распахнулись городские ворота.       — Ты могла бы задать этот вопрос Андерсу.       Мэриел невесело усмехнулась.       — Нет. Если бы он признался, мне пришлось бы мириться еще и с этим. Слишком много на один только этот раз.       Она перехватила кожаные ремни мешка со скудным скарбом - Хоук даже показалось, что из Киркволла она забирает меньше, чем забирали из Лотеринга, спасаясь от Мора. В кошеле, привязанном к поясу, громко звенела горсть монет: небольшая часть от накопленного, столько, сколько хватит на первое время.       — Знаешь, подружка, — Изабела помогла Защитнице закрепить заплечный мешок. — Это нечестно — оставлять нас здесь, а самой отправиться развлекаться.       — И куда ты пойдешь, Хоук?       Мэриел и повернулась к горизонту. Край земли укрывали холмы и леса, пока еще знакомые, но стоит пройти чуть дальше — и зардеют ветви нездешних деревьев, под ноги ляжет цветастый ковер, какого не бывает у стен Киркволла.       — Еще не знаю, — отозвалась магесса и улыбнулась друзьям устало и вымученно, словно от ферелденской беженки, которая пришла в Киркволл семь лет назад, осталась только выцветшая оболочка. — Но я найду способ вернуть Андерса, сколько бы сил и времени это у меня не отняло.       — Это может быть невозможно, — подал голос Фенрис.       — Я же Хоук, — женщина невозмутимо пожала плечами. — Та самая Хоук. Если верить Варрику, я убила дракона деревянной ложкой. После этого, пожалуй, все остальное — раз плюнуть, — помолчала, глядя на каждого и стараясь сохранить в памяти образ друзей. Свидится ли она с ними еще когда-нибудь? — Берегите себя.       Бывшая Защитница Киркволла торопливо махнула рукой — долгих прощаний она не любила — и бодрым шагом отправилась по широкой, накатанной дороге. Солнце лениво вскарабкалось на небосклон, его первые лучи тронули башни еще спящего города. Мэриел уходила туда, где по-прежнему стояла ночь.       — Не знаю, что она там себе решила, — заявила Изабела, проверяя, легко ли из ножен идут клинки, — а я иду следом. Фенрис?       — Скорее всего, она отправится в Тевинтер, — белоголовый эльф скрестил руки на груди. — Не уверен, что хочу оказаться там снова.       Изабела фыркнула.       — Я пойду, — вызвалась Мерриль. — То есть... Мне ведь нет разницы, оставаться в Эльфинаже или нет, верно?       — Варрик?       Гном, не отрываясь, смотрел вслед исчезающей в утреннем тумане фигуре. Тени подбирались к ней вместе с серыми клочьями, цепляющимися за жесткие щетки коня. Она растворялась в уходящей ночи, будто всегда была призраком, легендой, выдуманной сказителем — не более того.       — Удачи тебе, Хоук, — бормотнул себе под нос Варрик. — Храни тебя Андрасте.