«Оттого что человек умер, его нельзя перестать любить, черт побери, особенно если он был лучше всех живых, понимаешь?» — Дж. Д. Сэлинджер, «Над пропастью во ржи»
Королёв вымученно смотрел на труп. Только вечером они думали, как выкроить время для дела Соколовских, и уже утром их ждал очередной мёртвый бомж, найденный любопытными подростками. И все вписалось бы в разряды привычного и не затронуло их отдел, если бы не «распятое» на арматуре тело, явно свалившееся со старых прогнивших лесов. Даня старался лишний раз не нарушить целостность картины происшествия, но от него все равно не укрылся простой факт: если тут и были иные следы преступления, то их затоптала свора напуганных детей. Жека как раз опрашивал их, пытаясь записать помесь версий одного и того же события и игнорируя чрезмерную активность временных подопечных. Растрепанная девица размазывала черные слёзы по щекам и взахлеб изливала самое подробное изложение произошедшего. Королёв с сочувствием посмотрел на неё: подростки, привыкшие к экстриму, развлечениям, граничащим с сумасшествием, никак не могли быть готовы увидеть по-настоящему мертвое человеческое тело. Осмотревшись по сторонам, он вернулся к изучению трупа и заметил серьёзную деталь: мужчина хоть и был весь в грязи, одет в костюм, и волосы его коротко стрижены. Самый длинный кусок арматуры пронзил тело со спины в районе желудка и вышел чуть ниже сердца — точнее нельзя было сказать, потому что человек, раскинувший еще в полете руки, не смог ни за что уцепиться и теперь висел на нескольких более коротких железках, далеко запрокинув голову. Кровь, вытекшая изо рта, не давала пока точнее разглядеть погибшего. Даня не был уверен, что это убийство. Внешние признаки указывали только на то, что мужчина поскользнулся и наступил на дряхлое дерево лесов, которое треснуло под его весом. Бедняге просто не повезло. Однако для Дани все ещё оставалось загадкой появление приличного человека в пределах этой развалюхи. Неожиданно в свете фонарика блеснуло нечто. Подозвав кивком Смоленцева, Королёв носком ноги приподнял часть доски. Увиденное разочаровало: целехонький "Глок" лежал аккурат под телом. Иван Петрович воодушевленно присвистнул. - Я еще надеялся побыстрее сегодня закончить, — Даня чуть сильнее отодвинул деревяшку и уступил дорогу криминалисту, чтобы тот зафиксировал находку. Теперь случайность стала больше походить на убийство, точнее можно будет сказать только после воспроизведения событий прошлого вечера. Скрип тормозов возвестил о приезде Вики — опоздание было ей не свойственно, но она не успела пропустить самое главное. - Какие новости? — голос слышался глухо, но Аверьянов встрепенулся и знаком указал Дане, что встречать Вику он не сможет. Королёв в обход поднялся и попытался вкратце описать последнюю находку. - А что наверху? Есть следы борьбы? - Нет, на этом уровне ничего: дети затоптали все возможные улики, а граффити на этих стенах настолько старое, что скрыть следы крови им никак не получится. Все самое интересное ждёт внизу. Он помог ей спуститься, но сам решил ещё раз проверить все сверху. Строительная пыль и занесенная с улицы грязь хранила только последние отпечатки. Даня устало оперся ладонью о стену и небрежно осветил лучом фонарика самые тёмные места открытой площадки. Он настолько отвлекся, что не сразу почувствовал, как ладонь, скользнув по выщербленной штукатурке, зацепилась за шляпку какого-то гвоздя. Секундой позже закралось подозрение, что никаких гвоздей тут по дефолту быть не должно, а шляпка этого слишком уж гладкая и крупная. Осветив стену, Королёв понял, что нашёл главный недостающий фрагмент — пулю, которая предназначалась предполагаемому нападавшему, и теперь произошедшее убийство стало вовсе не однозначным. Даня хотел было рассказать остальным, однако удивленный голос Вики спутал его намерения на корню. - Это он. Даня, это же он. Тот, кто убил их всех. Человек, подстроивший самоубийства. Секундой позже Даня сделал необдуманный, но, возможно, самый важный поступок за последнее время. Он старым складным ножом, который с незапамятных времен на всякий случай держал поближе к сердцу, отковырнул пулю и незаметно спрятал в карман.***
Пораненное ухо не перестало жечь даже спустя сутки: пуля, предназначавшаяся моей голове, отсекла только крохотный кусочек хряща. Кровь тогда текла теплым ручейком, и не оставалось ничего, кроме как глубоко натянуть капюшон и как можно быстрее скрыться. Единственное, что удалось прихватить с собой, - гильза, трофей, напоминающий мне, что я до сих пор жив. Пуля так и осталась в стене, потому что спешка, окровавленная куртка и совершенная темнота не позволили закончить начатое. Надо же, я второй раз в жизни убил человека, а в сердце нет ни страха, ни сожаления. До сих пор удивляюсь своевременному появлению Курумычева и его поразительно спокойному тону, который должен был, по идее, обещать мне скорейшее наказание, но вызвал только желание немедленно смыть с себя грязь и освободиться от липких перчаток. С другой стороны человек, которого, не буду лукавить, убил не совсем я, а подходящий случай, был самой настоящей мразью. Он заслужил долгую и мучительную смерть, а не то, что получилось. К тому же слова Вишневецкого о моей несвоевременной вспыльчивости только убедили меня в том, что он предугадал подобный поворот событий. Заморосил дождь, стало отвратительно зябко. В окне, за которым я наблюдал чуть более двух часов, все еще не погас свет. Я приятно удивился, когда Вишневецкий сообщил, что Вика, несмотря на прямой приказ начальства, продолжает копаться в его деле. Приятно чувствовать себя живым, но отвратительно знать, что ты не можешь рассказать об этом остальным. Соблазн был велик — время, которое выдалось свободным, я потратил, чтобы навестить могилы родителей, и каково же было мое удивление обнаружить собственное лицо на кресте рядом с ними. Остался огромный, давящий комок в горле. Отвратительное чувство. Понять мотивы Вишневецкого было сложно — сначала он запрещает выходить на улицу по вполне очевидной причине, а теперь, после того как я, сбежав, УБИЛ человека, он не думает сопротивляться моему желанию. Либо у него с этого момента все под контролем настолько, что мое разоблачение возможно, в чем я искренне сомневаюсь, либо Вика в серьезной опасности. Какая ирония — теперь за свое прикрытие я обязан ему еще больше, чем за спасение из тюрьмы, и оттого придется плясать под его дудку по собственной воле. Мимо ног прошмыгнул мокрый облезлый кот. Это прикосновение отвлекло, и я пропустил момент, как в той-самой-комнате погас свет.***
- Иван Петрович, надеюсь, Вы поймете, почему я это сделал, - Королёв прошел в кабинет и сел на стул, который ему освободил Смоленцев. - Я уже понял, и тебя очень удивит то, что мне удалось найти, - он встал и начал мерить шагами кабинет. - Начнем с того, что сам факт наличия этой ДНК на данный момент является невозможным. Как минимум потому, что ее носитель мертв. При весьма подозрительных обстоятельствах. - Вы хотите сказать... - в голосе Королёва послышалось сомнение. - Да. На пуле есть следы ДНК только одного человека: Игоря Владимировича Соколовского. - Это невозможно, - Даня пришел, чтобы опровергнуть самое простое предположение, а в итоге только подтвердил его. - С другой стороны, понятно, отчего такая секретность. Но, Господи, Мажор жив? - Если да, то у него есть причины скрывать это. И ты правильно поступил, Дань, что не подшил к делу эту пулю. А гильзу удалось найти? - Нет, я несколько раз обошел и проверил все. - Тогда нашелся человек, который её забрал. - Могу предположить, - Даня, немного подумав, попытался собрать все кусочки воедино, - что кто-то более влиятельный помог сфальсифицировать смерть. Не могу представить, чем Мажор занимался все это время, но не далее, чем вчера вечером, он решил отомстить. - Да, вполне возможно. Игорь нашел человека, который повинен во всех смертях, выследил, попытался устранить. Завязалась драка, где он был ранен - кровь и частицы эпителия на пуле, однако крови на месте не обнаружено, значит царапина поверхностная, на такой высоте скорее всего ухо, от остальных ран было бы слишком много следов. Королев в ответ только кивнул, краем глаза взглянув на протянутые бумаги с заметками о проведенной экспертизе. - Жертва, - немного погодя продолжил Смоленцев, - или в нашем случае преступник, после неудачного выстрела наступил на леса и упал. Если бы рабочие были чуть более трудолюбивы при строительстве - еще не известно, чье тело мне сегодня привезли бы в морг. И все-таки я не могу утверждать, что произошло убийство. - Выходит, Игорь все-таки решил мстить или, по крайней мере, завершить запланированное. И кто-то ему в этом помогает. И что нам делать? Просто молча сидеть и ждать, пока он свершит самосуд? Да, Игнатьев - больной ублюдок, и, вероятно, других способов заставить его отступить нет. - А что по делу дал опрос жильцов? Личность установили? - Какое там. Он был настолько нелюдим, что удивительно, как его опознали. Вернее, имени-фамилии никто не дал, но получилось узнать номер квартиры. Впрочем, осмотр ничего не дал. Только подтвердил его причастность к предыдущим убийствам - люди с таким хобби почти всегда ведут статистику.***
Несмотря на то, что ночь была очень тёмной, Вика понимала, что на пустынной улице кто-то идёт за ней. Пряников перешёл все границы - хотя, задумалась она, её поведение само привело к этому. Вместо того, чтобы немедленно выдвигаться на место преступления, Вика в спешке осматривала пепелище оставшееся после пожара в старом доме Соколовских. Должно что-то остаться. Раз на кладбище так никто и не признался, что за дальний родственник заказал церемонию, Вика решила попытаться найти хотя бы какие-нибудь признаки существования этого таинственного человека. Нигде ни одного упоминания - в сводках отдела все то, что она уже знала, в архивах нашла старые записи о смерти бизнесмена, начинавшего вместе с Владимиром Соколовским. Единственная давно утерянная ниточка: автокатастрофа. И теперь - человек, из темноты наблюдающий за ней вторые сутки: ещё вчера она случайно заметила большую человеческую тень на лавке под окном - это мог быть кто угодно - толстая теплая куртка стерла очертания фигуры, а капюшон глубоко спрятал лицо. Родионова могла поклясться, что мужчине, который наблюдал за ней в кафе и на стройке, надоело менять внешность. Вике не было страшно. Самый лучший выход избавиться от назойливой тени - разоблачить её. Решение появилось неожиданно и показалось элементарным. Тайком убедившись, что спутник не отстает, Вика зашла в подъезд: дальше все нужно было делать быстро. Она опрокинула стул, бедром сдвинула стол и стянула скатерть. Без сожаления она с размаху разбила вазу и, двигаясь вглубь квартиры в сердцах наводила такой хаос, который с первого взгляда был бы неотличим от следов борьбы. Финальным аккордом стали журналы, с громким стуком влетевшие в окно - это должно было привлечь внимание. Открыв нараспашку дверь, она на цыпочках взбежала на половину лестничного пролета вверх и принялась следить за входом. Гость не заставил себя долго ждать, что подтвердило ее предположение - он не желает зла, его приставили для слежки и защиты. Вика достала табельное и, крепко сжимая в руках пистолет, зашла в квартиру. Незнакомец спешно осматривал комнату, когда ствол равнодушно коснулся его хребта. - Руки - так, чтобы я видела, и медленно повернуться. - Ну и бардак ты здесь развела, Вик, - с насмешкой зазвучал знакомый голос, мужчина стянул капюшон, и оружие в руках дрогнуло. - Ты же не собираешься в меня выстрелить?