Отражение

      Тёмные коридоры путались. Она бежала по одному из них и каждый раз натыкалась на тупик. Липкий страх сковывал тело, едва она хотела обернуться назад. Но то, что её преследовало, лишало желания обернуться: за спиной маячило что-то пугающее и большое. Оно занимало собой всё пространство.       — Мама! — Лея слетела с кровати, падая на пол, царапая пол ногтями. Еще мгновение и она проснулась. Села, оглядываясь по сторонам, словно сон имел продолжение. Но в комнате было тихо, только дроид в углу тихо жужжал, навевая прохладу в помещении.       Через маленькое оконце в комнату пробивались первые лучи солнц-Тату, разливая на противоположной стене розовое пятно света.       Девочка вздохнула поднимаясь с колен. Стряхнула с ладоней песок и присела на край кровати. Эти сны стали такими же обыденными, как дни, которые она проживала здесь. Фермерская жизнь не вносила разнообразия, часто угнетая весёлый нрав Леи. Она всегда стремилась к чему-то большему, но обязанности чаще всего заставляли её забывать о мечтах. Редкие выезды в город — единственный глоток жизни. Всё остальное время Лея слонялась без дела по ферме, воображая себя принцессой и набирая себе команду слуг из дроидов. Дядя её за это не ругал, пытаясь привить любовь к труду, а терпеливо дожидался, когда же из неё вырастет достойная ему замена. Только Лее всё это было не интересно, она стремилась туда, за горизонт, чутьё подсказывало ей, что не здесь её место.       У Леи не было подруг. Фермы стояли друг от друга очень далеко: пешком не дойти, а к спидеру, который был у дяди, Лее строжайше было запрещено прикасаться. Правда, она однажды прокатилась на нём, снеся часть влагоиспарителей. Но это простительно: ей было на тот момент всего семь лет, а теперь ей одиннадцать, и она снова скучает. Дроиды наскучили, появилась тяга к путешествиям.

***

      Подходил день её рождения. Лее исполнялось двенадцать лет. В таком возрасте девочки становились кандидатами на выданье, и Ларсы уже задумывались о том, чтобы Лею познакомить с её будущим мужем. Но в известность об этом девочку не поставили — хотели сделать сюрприз.       Всегда в день рождения на Лею накатывала тоска. Настроение с самого утра портилось. Тётя Беру старалась племянницу не трогать и мужа просила о том же. Всё равно было бесполезно с Леей о чем-то разговоривать: она замыкалась в себе, ходила мрачной. Оуэн полагал, что подростковый период пройдёт, девочка подрастёт, и закончатся эти капризы и слёзы на пустом месте. Беру полагала, что ребенок подспудно ощущает тот день, когда она родилась и когда умерла ее мать, которую Ларс видела лишь однажды, но запомнила эту встречу на всю жизнь. Лея очень походила на свою мать, только периодически в ней проскальзывал резкий нрав ее отца, которого Беру видела тоже только однажды: в тот роковой день, когда Шми нашли в деревне тускенов мёртвой. Мысль о том, что сводным братом её мужа мог быть Вейдер, каждый раз холодило сердце женщины. Знал ли этот человек, что его дочь здесь? Об этом человеке запрещено было говорить в доме фермеров. Беру запрет не нарушала.       Хотя Беру не знала близко родителей девочки, она понимала, что Лея никогда не будет душой и сердцем здесь, потому что всегда будет стремиться туда, где её корни. Оуэн тоже это понимал, но полагал, что если Лея здесь, то выбора у неё нет. Мало ли, куда ведет её родословная, она с пелёнок воспитывается здесь, а значит на ферме её место.       На эту тему у Ларсов часто возникали спорные диалоги. Но за Оуэном, в итоге, оставалось всегда последнее слово.