У меня есть ты

Не знаю, от чего меня тошнит больше – от грядущих перспектив или от слишком быстрого полета на неудобной и то и дело норовящей перевернуться колеснице. Нет, я привыкла к высоте, она стала частью меня в тот же момент, как я впервые села на контрабас, но от сильной качки кружится в голове. Наверное, это последнее, что должно было бы меня заботить в такой ситуации, но быт уверено одерживал верх над другими проблемами. Стоящий рядом со мной Глеб равнодушно смотрит куда-то вниз, и не известно о чем он думает. Мне приходит в голову, что, наверное, некромагам ничего не страшно. Они сильные и почти бессмертные, было бы вполне закономерно, если победит именно Бейбарсов. Вот только тогда ему придется убить и меня. Мне становится еще хуже от этой мысли, но мне почему-то кажется, что лучше уж Глеб, такой вот слишком близкий друг, чем кто-то другой. Колону возглавляет вполне довольная и будто сытая новостями Грызиана. Её свита кружится рядом, снимая наши постные лица, и сердито нахохлившийся Поклеп теряется в их толпе. Гломов о чем-то разговаривает с одним из миротворцев. Летящие поодаль Жанна с Леной такие же нарочито спокойные, но время от времени они склоняют головы друг к другу, будто тихо переговариваясь. Наверное, им приходится волноваться больше всех. Тибидохс всегда был для них надежным укрытием, защищающим от многочисленных желающих прикончить отвратительных некромагов. И не то, что бы они не могли сами позаботиться о себе, но новое место для них всегда будет грозить новыми опасностями. Запряженная гарпиями колесница вновь резко виляет в сторону, и я судорожно хватаюсь за все что можно. Прекрасно, если я и дальше буду демонстрировать подобную живучесть, то останется только придти на арену с лопатой и там же и закопаться. Моих пальцев вдруг касается холодная рука Глеба. Он смотрит на меня почти с жалостью, но больше с какой-то непонятной уверенностью. Что он снова задумал? Действительно, чего мне от него ждать? Если ради любви он готов напоить меня кровью вепря, то на что он пойдет на арене? - Все будет хорошо, – тихо говорит он, сжимая мою ладонь крепче. – Ты будешь в безопасности. Мне и приятно, и нет. Зачем давать такие обещания, если не сдержишь их? Мне приходит в голову, что если Глебу суждено стать победителем, то я должна помочь ему всем, чем смогу. Там нельзя пользоваться магией и он будет едва ли сильнее других. Я должна сделать все для него, пусть моя помощь будет и маленькой. Он мой друг, что бы не было в прошлом. Его жизнь мне точно дороже, чем любые ссоры и недомолвки. Впереди маячит берег, и командующий миротворцами объявляет о скором приземлении. Первыми спускаются миротворцы, все это время окружавшие нас, видимо, чтобы мы не сбежали. Немного с опозданием Глеб убирает руку, как только мы начинаем снижаться на довольно обычную пристань, разве что отсутствие людей делает её странной. Едва я снова оказываюсь на земле, как нас снова ведут куда-то. Миротворцы вяло отгоняют любопытных зевак, пока нас наконец не приводят к поезду. Сразу же бросается в глаза его черный цвет. Он явно недавно окрашен и почему-то напоминает сплошной сгусток тьмы. С общего фона выделяются только более светлые буквы, которые, видимо, остались несмотря на краску. Я не понимаю английских слов, могу разобрать только число одиннадцать. В самом поезде просторно и тепло, ничего не напоминает об угнетающем настроении, которое витает снаружи. Грызиана вместе со своей свитой удаляется в неизвестном направлении, и Поклеп следует за ним, напряженно выясняя что-то. Все мы, участники и их сопровождающие, кроме где-то затерявшегося Гуни, остаемся наедине. По крайней мере, я надеюсь, что где-нибудь под столом не окажется скрытой камеры. - Итак, что делать будем? – мрачно интересуется Жанна Аббатикова, скрещивая руки на груди. - Предлагаю для начала выдохнуть, – Гробыня деловито закидывает ноги на стол, – а то Танька уже посерела. - И разобраться в ситуации, – добавляю я. – Что вообще происходит и как так получилось? Как же так получилось¸ что я здесь и, может, больше никогда не увижу родной Тибидохс, друзей? Мой дорогой, милый маечник, как ты там? Мне хочется, чтобы ты помнил обо мне, но, пожалуйста, не расстраивайся. Я так не хочу делать тебе больно. - Начнем с того, что в Англии творится непонятно что, и власть захватывают какие-то невнятные дяденьки с носами или без, подозрительно напоминающие Гитлера и его компанию. Для демонстрации своей несомненной крутости они вводят новый для нас праздничек – Всемагические Голодные игры, в которых заставляют участвовать большинство магических школ мира. В принципе, идея дельная, ведь любое общество держится на молодом поколении, а если его запугать или поставить под угрозу, то никто сильно сопротивляться новым правилам не будет, – рассуждает Гробыня. - Итак, мы определенно попали в переплет, – кивает ей Глеб. – В играх участвуют шестнадцать подростков, некоторые из них не подготовлены в принципе, и этим вполне можно воспользоваться, - меня передергивает от этих слов. – Но как минимум человек пять будут боеспособными и очень опасными. Поэтому следует оценить их способности и умения до попадания на арену. Он говорит холодно и расчетливо, и мне неприятно от этого. В конце концов, там, в бою, придется убивать реальных людей, которые тоже хотя жить, которых любят и ждут дома. Каким нужно быть жестоким, чтобы так хладнокровно рассуждать об этом? - Я думаю, там должно быть хоть какое-то оружие, – говорит Лена. – Нужно подумать об этом и подготовится. Глеб вполне справится с любым видом оружия, хотя больше всего ему подойдут ножи. На счет, Тани, то её придется обучать, – она окидывает меня оценивающим взглядом. Мне хочется резко ответить ей, чтобы она не утруждалась, но как-то стыдно. В конце концов, наверное, она волнуется и за меня. – Игры начинаются в понедельник утром, а то есть послезавтра. Времени почти нет, но все равно нельзя сидеть сложа руки. - Интересно только одно – где именно находится арена, – Жанна нервно накручивает волосы на палец. – Это ведь может быть что угодно: и заполярье, и тропики, и горы, и просто лес. Она напряженно замолкает, и я на несколько минут погружаюсь в размышления. Тропики, заполярье – это все слишком далеко. Тем более ландшафты за окном явно не говорят о приближении чего-то экстремального. Но вот только что-то важное крутится в голове… - Кстати, народ, вы заметили, что все во время жеребьевки были поразительно спокойными, почти унылыми? – Мне не хочется вспоминать, что спокойными были и Ванька с Ягуном, если разрешили забрать меня и даже не попросились быть сопровождающими. Нет-нет-нет, я не виню их, хотя бы стараюсь. Но как это… больно. – Никто не рыпался и не сопротивлялся. - Да, хотя нельзя сказать, что все аж так испугались. - Мне кажется, это магия Дубодама, – мрачно делюсь я. – От неё теряют волю, память и жизнь. В купе мрачно входит, а точнее как всегда вваливается Гломов. Я успеваю только заметить, как кривится Глеб от упоминания имени Вани, и как боязливо ежится Жанна – Дубодам действительно пугает некромагов. - Я поговорил с одним из «белых», – сообщает Гуня. Он садится рядом с Гробыней, и она мягко обнимает его за плечи, им хорошо и надежно вместе. Мне становится как-то неприятно от того, что рядом нет никого, кто мог бы так же успокоить и меня. А впрочем, зачем мне это? – По его словам, к вечеру во всех школах закончится жеребьевка, и все съедутся. Сопровождающих поселят отдельно от трибутов, а во время игр они будут давать всякие интервью и вообще развлекать зрителей, пока нет ничего интересного. Вернувшийся через полчаса Поклеп говорит почти то же: - Мы скоро приедем к Башне Игр, где вы будете жить в ближайшее время. Сразу после прибытия на вас наденут специальные приборы, заколдованные так, чтобы трибуты могли понимать друг друга, не смотря на разницу в языках. Вечером всех участников соберут на ужин, где вы все сможете познакомиться. Сами игры начнутся в понедельник утром и, по плану руководителей, будут продолжаться до воскресенья, но это как получится. Это «как получится» крутится у меня в голове до самого приезда. Ведь я не могу допустить, чтобы все пошло наперекосяк. Я уже решила, что выиграет Глеб. Он будет жить, принесет победу Тибидохсу и когда-нибудь потом будет провожать до комнаты какую-то другую девчонку. Земля не остановится от того, что я погибну. Я рассуждаю так, пока не ловлю на себе странный взгляд Глеба, но поезд привозит нас к Башне и думать об этом уже нет времени.