Властелин Ничего

— Небесный Царь, — призрачный голос отдается от стен мрачного храма, вливается в уши Адальгеда разъедающей разум кислотой. Бог Безумия вздрагивает всем телом и напрягается, садясь прямо. — Что же ты… страдаешь? — голос вдруг оказывается совсем рядом. Адальгед готов поклясться в том, что он ощущает размеренное дыхание на коже. — Ты должен торжествовать. Почему ты не радуешься? Богу Безумия кажется, что на его шее смыкаются тонкие пальцы, перекрывая ток воздуха. Он почти видит эти белые руки, с такой невероятной осторожностью листавшие древние книги. Руки, однажды изуродованные Богом Боли. — Во что превратился твой мир? — Энтеэр вдруг оказывается перед ним лицом к лицу. В глазах Князя Знаний нет ненависти, нет боли. В них нет ничего, даже вечной мудрости. Только зияющая затягивающая пустота, в которой так легко захлебнуться. И Адальгед почти падает в эту пропасть. — Посмотри вокруг. Что ты видишь? Это ли то, что ты заслужил? — Пепел, — пересохшими губами шепчет Адальгед, протягивая руки к собственному безумию. Энтеэр не отдергивается, но руки проходят сквозь его тело, а Бог Боли чувствует лишь холод. — Все могло быть иначе, правда? Ты прошел такой огромный путь, и что тебя ждало? Разочарования. Ты прошел все испытания, кроме одного, — этот хриплый шепот сводит с ума. Он призрачен, это — личное сумасшествие Адальгеда. И Адальгед хочет узнать, что ему не далось. Что он упустил? Почему сейчас ему так больно? Почему?! Бог Страданий едва слышно хрипит, пытаясь произнести слова, но собственный язык кажется ему чужеродным, опухшим, он едва ворочается в сухом рту. — Что? — шевелятся дрожащие губы. И Энтеэр вдруг улыбается. Нежно и легко, как улыбался бы своему брату или сыну. В этой улыбке — очень много чувств. Настоящий Энтеэр никогда бы не улыбнулся Адальгеду вот так. И от осознания этого, у Бога Безумия встают дыбом волосы. Перед ним стоит Князь Знаний, но это лишь видимость. Он ненастоящий. Он плод воображения. Адальгеду кажется, что если сейчас тонкие губы Библиотекаря шевельнутся, произнося слова, то он сорвется. — Состраданием. Адальгеда прошибает насквозь. Ему кажется, что у него вырвали сердце, истыкали его иголками и пришили обратно. Бог Безумия широко распахивает глаза и решительно вскакивает, проходя сквозь Энтеэра, из-за чего тело обдает волной дрожи. Книжный Князь оборачивается, смотря на него, полного решимости, и едва не смеется от чего-то. — Еще не поздно! — кричит Адальгед, вскидывая руки. Он творит, задыхаясь. Отвыкшие от этого руки, крупно дрожат, покрываясь сетью мелких царапин, но ему все равно. Жизнь вспыхивает из ничего, но тут же гаснет. Смертное тело, уже обтягиваемое кожей, едва-едва дергается, пустые глаза человека распахиваются, но он сам не шевелится, только тупо смотрит на создателя. А у Адальгеда сжимается все внутри от этого страшного взгляда. В своих мыслях он уже творит новое солнце, на небосклоне по велению руки вспыхивают звезды, на небе исчезают тучи, и погибающий мир расцветает новыми красками. Но куда там до всех этих глобальных дел, если он не способен сделать самое простое! Адальгед злится на себя, хочет сделать больно, разодрать собственную кожу и вырвать свое слабое сердце. Клык Змеи словно сам по себе свистит рядом с горлом смертного, и его тело замирает, окрашиваясь красным. — Еще не поздно! — отчаянно шепчет Адальгед, испуганно смотря на Энтеэра. Тот улыбается еще насмешливее. — Еще не поздно, слышишь?! Я сделаю… я сделаю новый мир! Еще лучше! О, звезды, да к черту Рувус Мет! Я сделаю все, только не смотри на меня так! Еще не поздно! Энтеэр на несколько секунд закрывает глаза, а после снова смотрит с нечитаемым выражением. — Ты сумел достичь заветного трона, — произносит он, и слова сумасшествия звучат для Адальгеда так, как звучит Рувус Мет для смертных. Адальгед холодеет. — Ты достиг таких высот, не заплатив ничего. Но ты так и не понял, Адальгед. Все мироздание держится на любви, весь мир вспыхнул из сердца Абсолюта. Тот, кто не имеет сердца, не способен творить… Ты не прошел еще одно испытание. Адальгеду кажется, что весь мир вокруг рушится. Он хочет разодрать себе грудь, вырвать свое сердце, лишь бы показать своему безумию, что у него есть сердце, что оно бьется так же пылко, как и у всех! — Любовью. — Еще не поздно! — снова кричит Адальгед, сжимая кулаки. Он смотрит в пустые глаза видения и хрипит. — Не поздно! Я не хочу быть один, слышишь! Я решу всю эту проблему, я перестану жить так, словно все вокруг — фальшивка. — Властелин Ничего, — прерывает Энтеэр пылкую речь, и Адальгед вздрагивает. — У тебя есть Небесный Трон, но одновременно у тебя нет абсолютно ничего. Словом мир не исправить. — Я не хочу быть один, — едва слышно шепчет Адальгед, падая на колени. Энтеэр оказывается рядом, смотрит сверху вниз. И вдруг улыбается еще шире, красивое лицо обезображивается мстительным выражением. Из его горла вырывается громкий страшный смех. — Поздно! — выплевывает Энтеэр в лицо Адальгеда. — Тебе никто не даст новой попытки! Никто не услышит твои мольбы о смерти! У тебя был шанс, Адальгед. Даже со мной у тебя был шанс. Я мог тебя полюбить. Но ты… способен ли ты сам на это?! Ты же рушишь все, едва касаясь. Даже твоя любовь… эгоистичная, жестокая. Ты Бог Страданий, Боли, Безумия… так захлебывайся же в собственной силе. — Я хочу все исправить… И Адальгед действительно желает вернуть все, повернуть время вспять. Он хотел бы не делать Энтеэру больно, хотел бы действительно добиться его тогда, когда еще была возможность. Но умеет ли он любить? Умеет ли любить так, как любят все, а не в этой извращенной форме? Адальгед понимает, что способен на это, только лишившись подобной возможности. — Поздно! Ты один в этой мертвой пустыне! — Я бы хотел, чтобы все было иначе! — Поздно. Я уже мертв. Ты ничего не сделаешь. — Что ты от меня хочешь? — Адальгед хочет схватить его белые руки, но тело Энтеэра призрачно. — Моей смерти? Что? — Это будет слишком простым исходом для тебя, — жестко говорит Энтеэр, склоняясь над лицом Бога Безумия. — Живи и наблюдай, как все рушится от твоих прикосновений. Властелин Ничего. Адальгед падает, утыкаясь лицом в холодный камень. Ему чертовски холодно. Больно так, что он безумно хочет смерти. Одиноко настолько, что хочется выть, срывая голос. И невозможный взгляд воображаемого Энтеэра, выжигающий душу. — Властелин Ничего, — усмехается Энтеэр. — Властелин Ничего… — бессильно повторяет Адальгед. Над его головой смыкается тьма.