Сердце из прошлого.

Код введен. Прошлое изменено. Что будет, когда «тот» Тобиас не обнаружит тела? Как же он отреагирует? – Тобиас, все нормально? – Мэтью изредка посматривает на меня, но этих редких взглядов вполне достаточно, чтобы понять, что я чем-то обеспокоен. – Да, вполне. Но, может, нам стоить предупредить «того» Тобиаса, чтобы не искал Трис? – Вот тебе лист бумаги, вот ручка, – Мэтью протягивает мне эти предметы, а я примерно начинаю понимать, что он хочет от меня. – Пиши записку своим почерком, а я, как только ты остынешь, покажу, что тело Трис в безопасности. Я долго сижу над клочком бумаги, пытаясь придумать подходящие и убеждающие слова. В конце концов, собираюсь и надавливаю на стержень ручки. Будь что будет. Я вручаю записку Мэтью, он вчитывается в каждое предложение, а затем проговаривает: – Краткость – сестра таланта, не так ли, Тобиас? Мы сидим в лаборатории и ждем Кристину. Минуты тащатся, как старики, проходя через границу времени. Они становятся все тяжелее, замедляются. Ноги этих минут-стариков наливаются свинцом, а вскоре и вовсе перестают продвигать своих хозяев. Все останавливается в ожидании чего-то большего, чем просто перехода через границу. Я сижу на мягком стуле рядом со столом Мэтью и слушаю, как его пальцы перебирают листок за листком. Каждую секунду новый клочок бумаги проскальзывает сквозь пальцы ученого, этот ритм не прерывается ничем, кроме тиканья часов, весящих на стене. Но вдруг появилось что-то еще, что заставило мой монотонный мир разлететься на части. Этим «чем-то» стал звонок в дверь лаборатории. Мэтью сразу встрепенулся, отвлекся от перебирания листов и посмотрел в монитор, куда передавались сигналы с камеры. – А вот и Кристина! Мэтью ринулся вводить код, дабы еще раз открыть дверь в тот мир, где не было ни машин времени, ни капсул, ни бесконечного множества сывороток. Все это оставалось в лаборатории, как работа. А за дверью была просто-напросто жизнь. – Привет, ребята. Где Трис? – Наконец-то ты пришла, я уж думал, что ты с «тем» Тобиасом останешься на вечность. Трис на кушетке. – Я бы не выдержала. Кстати, я сказала тебе пойти поспать, так что, можешь не волноваться, в морг не вернешься ближайшую пару часов. Твои синяки – это нечто. – Приятно слышать. Как ты выманила меня из морга? – Сказала, что тебе лучше не отмораживать мозг в морге. Дай лучше посмотреть на Трис. Она подходит к кушетке и смотрит на Трис стеклянными глазами. Мы с Мэтью ждем, пока Кристина придет в себя от воспоминаний. Когда она вытирает слезы с глаз и поворачивается к нам, то, делая глубокий вдох, Мэтью начинает говорить. – Итак, мы с Калебом разработали специальный раствор, позволяющий погружать людей в анабиоз. Вы не стареете, не теряете свою форму, а просто спите, но только этот сон может продолжаться более двух лет. Трис, конечно, не погрузится в анабиоз, но ее тело не будет разлагаться в этом растворе. Именно поэтому сейчас нужно будет ее туда погрузить. Вот там, собственно, анабиозная камера. – Мэтью показывает на продолговатой формы, в человеческий рост, а может, даже больше, белую камеру. Это больше похоже на гроб, но в принципе, так оно и есть. Различий мало. Я беру Трис на руки и медленно продвигаюсь к камере, чтобы ничего не задеть. Затем я кладу ее туда, а Кристина помогает уложить Трис, как можно удобнее. Хотя, как мне кажется, для мертвых это не имеет значения. Затем подходит Мэтью, натягивает на Трис непонятной материи ткань и закрывает прозрачную крышку камеры. – Может, чтобы «тот» Тобиас не искал Трис, мы погрузим его в анабиозную камеру рядом? – предлагает Кристина. – У нас нет другой камеры, но это исправимо. Этот вариант меня устраивает, кажется, так будет лучше для всех нас. Что скажешь, Тобиас? – Если найдете способ меня вырубить, то хоть куда погружайте. – Сыворотки решают все, поэтому, считай, что завтра ты будешь спать в отдельной камере, ибо все материалы для нее имеются, а у нас еще целая ночь впереди. – Мэтью улыбается и перебирает пальцами кнопки на стене, открывается другая дверь, и нас озаряет светлое помещение. Сразу видно, что здесь поработал Калеб. Мы проходим в помещение и видим знакомую машину времени и множество материалов, видимо, для анабиозной камеры. У нас еще целая ночь впереди. Целая. Ночь.