***
Небо в этот момент было налито огненной водой, в которой находили своё отражение мириады звёзд, находящихся по ту сторону этой глади. Мне было пугающе удивительно, ведь сейчас полдень, солнце в самом зените, от жарких, беспощадных лучей, поражающих всё живое, не скрыться, а ночные блёстки были рассыпаны по бескрайнему одеялу. Да, всё-таки этот мир так же странен, как и его обитатели. Тяжко вздохнув, я вернулась к своему разговору с чёрным всадником: — И что ты этим хотел сказать? Что означает твоё «в следующем году?» — То и означает во всех прямых и переносных смыслах. В вашем измерении у меня есть возможность присутствовать лишь в эфирном виде. Ты прекрасно знаешь, что Дикий Гон идёт совершать жатву на Эквинокций, только в этот день мы обретаем телесную оболочку, следовательно, и отправить тебя обратно я могу только в этот день, — всадник довольно кивнул самому себе и сощурил глаза от солнца, так сильно палящего на головы. — Тем более, я бы тебя так быстро в любом случае не отпустил, считай, что ты у меня на некоторое время в гостях. Я смотрела на это наглое лицо и просто улыбалась. Конечно, не от счастья, а раздражения, злости и бессилия, а может, и от того, каким тоном это все было произнесено. Интересно, а он вообще бывает серьезным или, по крайней мере, грустным, без этого выводящего из себя выражения лица? Или его сарказм можно стереть, только пройдясь тяжелыми сапогами по ухмыляющейся морде? — Чего скалишься, кошечка? — мужчина подмигнул мне и подал руку, чтобы помочь переступить через ручей. — Да так, ничего. Знаешь, я тебе сразу скажу, что у меня есть один талант — непроизвольно рушить планы людей. Но ты не переживай, для тебя я специально постараюсь использовать его в полную силу. Видишь ли, мне немного не нравится, когда руководствуются моей собственной жизнью, — я не приняла его руку и сама перепрыгнула быстро бегущий поток воды. Мужчина приподнял бровь и покачал головой. Он спокойно шел по желтой степи и вдыхал раскаленный, наполненный запахом выжженных от горячих лучей трав воздух. И, кажется, безумно радовался этому. В отличие от меня, ведь я не переношу жару, сводящую с ума. Вот бы прохладный дождь начался… Но я отогнала эту мысль от себя: а если он пойдёт из камней или чего похуже? Резко захотелось снять корсет, от которого по спине пот скатился тонкой струйкой, поэтому пришлось стиснуть зубы и подавить свой жалостливый взгляд. — Но ты мне всё-таки объясни, как же тебе удалось найти меня в лесу и забрать из рук этого противного лича? Я ношу двемерит, который не позволил бы отследить мои передвижения с помощью магии… Ты что, те две недели просто невидимым таскался за мной?! Казалось, мужчина был застигнут врасплох. Всадник остановился и посмотрел себе под ноги. Но спустя нескольких мгновений с него сошло оцепенение, и его взгляд стал как всегда твёрдым и невозмутимым, но его губы дрогнули в слегка неуверенной улыбке. Он оглянулся на меня, тщательно рассматривая так, словно решая, можно ли доверить такой, как я, нечто важное, хмыкнул, а затем молча пошёл вперед, не оглядываясь.***
После многочасового скитания по бескрайней степи я готова была выть. Мы давно прошли границу Мёртвого леса, и, как сказал мой дорогой спутник, к вечеру мы должны будем добраться до замка его какого-то давнего знакомого. Но до этого нужно пройти ещё столько же по нестерпимому зною… Я приглушенно охнула и упала на колени, солнечный удар все-таки догнал меня. Всадник заинтересованно оглянулся через плечо, и в его взгляде отразилось непонимание. — Тебе плохо? — он подошел и присел возле меня. — Может отдохнём? — А по мне не видно, что я сейчас умру? У меня двоится в глазах… — Ладно, привал, — мужчина подал мне флягу воды и приложил ладонь ко лбу. — У тебя жар. Скоро это пройдёт, на наше солнце все так поначалу реагируют, — он сочувственно потрепал мои волосы своей сильной ладонью. Немного помолчав, вымолвил: — Ответь, почему у тебя такой несносный характер? Честно, я много раньше думал над тем, какая ты должна была быть… И, представляешь, воображал разную, ожидал всякого. Но не допускал такого. Правда… Я, конечно, осознаю, что ты ещё маленькая девочка в своём мире… Время бы сгладило все острые углы… Но чёрт, неужели ты даже не пыталась работать над собой? — некое переживание проскальзывало в сбивчивых фразах этого человека. Но мне отчётливо виделся в его глазах, кроме этой маленькой искры, необъятный болезненный холод, словно мертвенно-бледный холодный снег, тщетно желающий согреть своей красотой. Мне пришлось передёрнуть плечами. — Не поняла. Ты имеешь что-то против моего характера? Слушай, ты не считаешь себя слишком заносчивым? — Нет, — всадник постелил свой плащ, и мы перебрались на него. — Держи своё мнение при себе, — мужчина при таких словах нахмурился, — к тому же у меня, действительно, с раннего возраста нет родителей, а воспитывал меня ведьмак, которого ты теперь ненавидишь, — я равнодушно сломала колосок и начала его гладить пальцами. — Ведьмака-то? Ты действительно думаешь, что я так любил своего отца? Маленькая девочка, ты ничего не понимаешь в жизни… — А ты? Ты понимаешь? Избалованный вседозволенностью сын, пытающийся играть человеческими жизнями… — но я осеклась. — Почему ты опять улыбаешься?! — Ну, мне другого не остаётся… — всадник хрипло засмеялся и посмотрел в небо. На мгновение прикрыл глаза. — Ты любишь дождь? — Люблю… Мужчина полез в сумку, долго пытаясь найти что-то, а затем достал пергамент с блеклыми письменами. Аккуратно разгладив ветхий свиток, он нараспев прочёл его под мой изумлённый взгляд. А затем начался ливень… Да такой, что из-за грозы нельзя было услышать друг друга. Вот же умник, друид, чёрт бы его побрал, местный… Я быстро вскочила, пытаясь спасти вещи от разбушевавшейся стихии, но всадник схватил меня за руки и потянул на себя. Я упала к нему на колени, руками прижимая к себе его другую руку, которую схватила от неожиданности во время падения. — Ты чего творишь? — я растерянно смотрела на него. — Сейчас погода успокоится, подожди немного, — он прищурил глаза и из-под полузакрытых ресниц наблюдал за моей вознёй, так как я пыталась выбраться из его стальной хватки. В конце концов мне пришлось смириться, потому что его сила значительно превосходила мою. Я застыла на месте и вздрогнула. Взгляд всадника определённо тяжело выдерживать. Ощущение, что он видит всю твою изнанку души… Капли дождя стекали по его лицу, падали на каштановые волосы, задевали разгорячённую кожу… Желание податься вперёд и провести пальцем по шее возникло до того, как я осознала, что уже делаю это. Вспышка страха овладела моим сознанием на несколько секунд, но этого хватило мужчине для того, чтобы губами прижаться к моим. Я резко дёрнулась в сторону: — Какой же ты невыносимый! Да как с тобой мать справлялась! — неожиданно для себя мне удалось вырваться, и по инерции я отшатнулась и упала на спину. Возмущённая до глубины души и оскорблённая таким поведением всадника, я укоризненно одарила его своей незабываемой для мужчин улыбкой а-ля «я вас ненавижу, сударь». Но наткнулась на растерянный, даже испуганный вид мужчины, пытающийся лихорадочно скрыть свою взволнованность от моих глаз. Что же это… Я сказала нечто обидное для него? — Знаешь, для моего восприятия тема о матери является довольно болезненной, — отстранёно произнёс он. — Ну извини… — Что, тебя даже не грызёт любопытство узнать хоть что-нибудь о моей личной жизни? — Ни капли. Мне достаточно того, что ты садист и извращенец. — Но я не такой! — всадник задорно улыбнулся. — Ага, все мы не такие в глубине души, и все мы не поняты, но это лично не про тебя. Я видела в твоём замке сад, этого хватило. — Знаешь, каждый человек имеет своё хобби, вот я, например, ценитель высокого искусства… — Ты ещё называешь это искусством? О, Мелителе, с кем я связалась! — Так значит, всё-таки боишься меня? — Я боюсь только себя, всадник, не обольщайся. — Смотри, кошечка, — он подмигнул и полез в свою сумку, достав оттуда маленькую шкатулку. — Об этом разговоре никому. Ясно? Вот это то, с помощью чего я перенёс нас сюда. Это чёрный камень душ, его редко можно найти, за него лорды готовы отдать земли… Это вещь, которую я посвятил тебе, а она мне дороговато обошлась, кстати… — Камень-телепорт? Интересно… С помощью него отправишь меня домой? Ты же не станешь взаправду удерживать против воли? — К моему счастью, эта безделушка теперь бесполезна, камень опустошён. — О, да ладно тебе, найди новый… — мужчина отрицательно качнул головой. — А почему ты тогда не ответил мне на этот вопрос, когда я спрашивала, а сейчас решил рассказать, как-то странно это, — я пожала плечами. — Хочешь, чтобы я раскрыл тебе свои планы? — Хочу. — Но ты же мне их разрушишь, — хищный оскал, и вот он снова начинает завораживать своей дикостью, в глазах появляется опасный металлически серый отлив. — Может быть. А может, и нет. — Пообещай мне одну вещь… — Какую? — Ты подаришь мне один танец. — Что? — Вскоре поймёшь, что имею в виду. — Давай сначала переживём этот день, а потом о таких вещах будем разговаривать? — но выжидательный взгляд заставил вытянуть из меня согласие на эту по-странному оригинальную просьбу. — Как уже говорил, ты здесь надолго, поэтому через тебя до меня будут пытаться дотянуться, поэтому с этого момента для всех ты станешь моей служанкой… — Что-о-о?! Так, с меня хватит… — мне надоел этот спектакль, хочу, чтобы всё оказалось сном. Пора самой выбираться отсюда. — Села, я сказал! Не выводи меня из себя. Мне приходится постоянно сдерживаться, чтобы не отлупить тебя чем-нибудь! Ты же упрямая, как… — всадник осёкся, увидев, как мои глаза поползли на лоб. — Хм… В общем, будешь делать, что прикажу, иначе тебе в этом мире не выжить. Ты лично под моей защитой, но предупреждаю: сбежишь — накажу. В этом мире женщины не имеют никаких прав и служат в основном в качестве наложниц или слуг. С детства их воспитывают так, чтобы они приходились по нраву лордам. Поэтому твоя задача изображать кротость, ясно? Никакой своевольности, собственного мнения у тебя здесь нет, старайся не выделяться среди других, ведь ты же не хочешь стать двенадцатой женой всадника? Также забудь слово доверие, полагайся только на меня. Что касается кристалла, то никто не должен знать, что ты из другого мира и была перенесена сюда с помощью него. Потому что это не совсем законно… — Пфф… Прекрасно, думаю, хуже уже ничего не может быть… Зачем же ты откровенничаешь со мной, раз это ставит под удар твою жизнь? — Не мою, а твою. У тебя будет стимул молчать, кошечка. — Не называй меня так, это сильно напрягает… — И да, у тебя будет теперь новое имя, можешь сама выбрать его. — На это я не соглашусь! — Хорошо, Жозефина. — Что ты сказал? Жозе… Кто? Я не буду на это отзываться! — В нашем мире твоё имя режет слух. Не хотела сама выбирать, поэтому я выбрал сам, кстати, так звали мою мать. — Это должно меня обрадовать? Всадник показал жестом, что разговор окончен. Необходимо было собираться и отправляться дальше в путь.***
Остальную половину дороги мы провели в молчании. Мужчина всё время о чём-то размышлял, хмуря свои длинные брови, то сжимал, то разжимал пальцы на эфесе меча, а то и вовсе резко отдёргивал руку от костяной рукояти. Будто оружие беседовало с ним, спорило, а он злился и не мог укротить его. Я улыбнулась своим мыслям. Живое оружие. Маленькая я мечтала о таких вот мифических вещах, но сейчас это вызывает лишь легкую грусть. В детстве можно было о многом мечтать и верить во все чудеса, не боясь, что реальность их разобьет на мелкие осколки. Мне было приятно идти по влажной после дождя траве, смотреть на уже хмурое синее небо, обсыпанное звёздами, дышать свежим воздухом, пронизывающим сознание до головокружения. Впереди виднелся огромный замок, крепость, неприступный бастион, загороженный каменной стеной, через которую при осаде враги вряд ли смогли перелезть. Вдоль всех стен были вывешены чёрные флаги, по центру которых изображалась красная лошадь с всадником. Когда я преодолела высокий холм, скрывающий сам вход в замок, я обомлела. Передо мной предстала картина: по извилистой дороге, вплоть до самой крепости, не прекращая выстроившуюся линию, ехали богато украшенные кареты, за ними виднелись лошадиные строи, а за ними ещё эскорт. Мой всадник потянул меня в сторону: — Пройдем через чёрных ход, хоть не опозоримся. — А могли бы? — мне стало смешно. — Конечно, сегодня Чёрный бал, я должен был приехать сюда в карете в сопровождении красивых женщин и своих боевых товарищей, а сейчас выгляжу, как после очередного военного похода, в пыли и грязи. Аристандр, должно быть, не удивится такому появлению, каждый год у меня каким-то образом входит в традицию эффектно появляться на разных мероприятиях. — И как же это — эффектно? Пьяным на осле? — ухмыльнулась я. Всадник на меня испуганно покосился и тяжело вздохнул. — Пить ты на балу тоже не будешь, алкоголь здесь другой. Ты неадекватная, когда употребляешь такого рода напитки. — Ты следил за мной? — я пискнула. Мужчина хранил загадочное молчание. Пришлось немного покраснеть от стыда, ведь мои танцы на столе тяжеловато забыть человеку с неокрепшей психикой. — Я это припомню ещё… Мы подошли к боковой стороне стены, к двум словно окаменевшим стражникам. Мой «спаситель» показал им какую-то бумажку с золотыми символами, затем шепнул что-то на непонятном языке, и перед нами открыли портал. Я облегчённо вздохнула: пришёл конец нашему изнуряющему путешествию. Но мужчина нежно обнял меня сзади и томно прошептал: — Всё только начинается…***
Мы оказались в богато обставленной комнате, в которой находился лишь один человек. Это был мужчина в зрелом возрасте, примерно как и мой спутник, в бордовом камзоле и с пронзительными глазами. Он слабо улыбнулся и развёл руками: — Мой друг, как тебя я долго не видел. Ха-ха, неужели ты вернулся с самого ада? Тебя как-будто церберы потрепали… — Ах, если бы! Со мной приключилась история похуже, — мужчина посмотрел на меня. — Впрочем, я тебе её попозже расскажу. Усталость сбивает с ног. — Ясно. Желаешь отдохнуть? Меня предупредили ещё днём, что ты прибудешь ко мне один, — добродушная улыбка, а затем на меня посмотрели так оценивающе, словно я вещь на прилавке. Кажется, я поняла, о чём мне говорили. — Был бы благодарен, брат, моя комната как всегда на верхнем этаже? — Да. Служанки, одежда, всё там. — Тогда я пойду, буду с нетерпением ждать вечерней встречи, — мужчины сдержанно поклонились друг другу. В комнате я первым делом плюхнулась на кровать, не желая расставаться с ней до утра. Клонило в сон. — Слушай, а давай ты без меня сходишь на бал? Я так устала… — Может, вместе отдохнём? — он подарил прямой взгляд, не скрывающий чистых намерений. — Как хочешь, только кровать моя. — А ты моя. Вместе с этой кроватью, — мои глаза увеличивались в геометрической прогрессии. — Обнажи плечо. — Что? Ты шибанутый? — у всадника нервно дёрнулся глаз. — Мне нужно поставить печать на тебя, потому что ты сейчас как шкатулка с драгоценностями, не имеющая хозяина. И разговаривай, пожалуйста, нормально! В принципе, я понимала, что уже влипла дальше некуда. Захотелось в свой родной мир, к своим близким. Он что-то продолжал там ещё говорить, но моё внимание привлекло другое. Кольцо на его руке отливало серебряным ярким светом, и мне показалось, что этот перстень я где-то видела. Нужно будет вспомнить потом. — Ой, ладно, ладно, я пойду приму ванну, а ты пока поищи мне платье, — я встала и подошла к двери, дернула ручку, но она не открылась. — Тут везде печати. Подожди, — всадник подошёл сзади и прислонил ладонь к двери, вторую руку незаметно положив на моё плечо. После чего я упала от невыносимой боли, пронзившей всё тело. Агония продолжалась вечность, а затем отступила, оставляя неприятное жжение на левой лопатке. — Теперь ты моя собственность и тебя никто не тронет. — Больно… А ты? Тронешь? — Я это уже сделал, — он улыбнулся и пошёл в сторону кровати с балдахином. Я в ужасе закрыла за собой дверь. Так, времени мало, поддаваться панике не стоит, моя жизнь и так в его руках. Напротив меня висело зеркало, и я, увидев отражение в нём, подавилась воздухом. Мда, я не знаю, на какое существо и какой расы я была похожа, но впечатление, должно быть, произвела неизгладимое на тех, кому пришлось увидеть это. В общем, умопомрачительный денёк у меня задался…***
Аккуратно ступая по винтовой кованой лестнице, я старалась держаться за руку партнёра, лишь бы только не соскользнуть вниз с такой высоты на шпильках. — Как мне тебя называть при людях? — я шепотом переговаривалась с мужчиной, осматривая раскинувшийся вид на банкетный зал и людей, заполнивших его. — Господин. — Я серьёзно. — Я что, похож на шута?! — С таким отношением ни одна женщина не будет жить с тобой! — Уже живут, милая. Ты, главное, во время бала молчи, постарайся много не думать — мысли могут прочитать. Хоть на тебе и мой сигиль, я не всегда смогу удерживать барьер, поэтому следи за собой. — Хорошо, мой господин. А вот после этого момента я проявила свою истинную натуру, жизнерадостность и находчивость. Только вот про инстинкт самосохранения забыла. Насовсем. Как всегда. Когда мой кавалер ретировался в сторону своих друзей-товарищей-братьев-всадников, я медленно подошла к столу, у которого находились почти все женщины бала. Кое-с кем я познакомилась, обменялась комплиментами, выпила пару бокальчиков… Ну, может, не пару, я уже не помню. Но точно знаю, что мои рассказы и советы по поводу индустрии мод понравились всем. Затем я привлекла мужское внимание. Конечно, танцевать одной на балконе вообще веселуха, но, видимо, всадники решили, что вместе это сделать будет гораздо круче. Я танцевала со многими, статными, молодыми, красивыми, так сказать, оттачивала навык в этом деле, но мои глаза суетливо осматривали зал в поисках моего всадника. Я же обещала ему танец. Но его нигде не было. Нотки подозрения подкрались ко мне, и я прищурила глаза то ли в догадке, то ли пытаясь сосредоточить мутнеющий взгляд. Я оттолкнулась от стены и побрела на улицу, в сторону беседки. Да, он был там. С Элен, самой красивой девушкой этого вечера. Ну ничего себе, предназначение, ты мне фортели выкидываешь, аплодисменты! Не сказать, что ревность, сколь бешенство накрыло меня, поэтому я вернулась в зал, допила ещё бокал и пошла знакомиться с хозяином этого вечера. Прекрасный человек, жаль, что любит тишину. В его комнате мы долго разговаривали о жизни, судьбе, чувствах, и мне показалось, что он пытается до чего-то докопаться, поэтому, любезно сделав книксен, я поспешила откланяться, но этот человек закрыл дверь на ключ. Мои нервы станцевали самбо. Я ойкнула, прислонившись спиной к столу, и взяла в руки мой излюбленный канделябр, заняв оборонительную позицию. Ладно, мой всадник, я прощу тебе измену, но только спаси меня! А этот его друг перехватил мои руки и начал потихоньку расшнуровывать завязки на моём корсете. И что мне оставалось? Я ударила его в живот и за считанные секунды полезла в открытое окно, цепляясь за еле выступающий парапет. В общем, меня-то спасли… Только теперь уже утро, я сижу в кровати со своим всадником, и он уже по-второму кругу рассказывает эту эпичную историю, то повышая голос, то ещё сильнее повышая голос. А я что? А мне вот даже сейчас дышать не хочется от стыда… И даже спрашивать у него не хочу, почему я сейчас, собственно говоря, под одним одеялком с ним валяюсь. А ведь этот бал будет длиться ещё шесть дней! О, Великая, где Геральт, ну хоть кто-нибудь, побейте меня за тупорылость! Я беспомощно заскулила и откинулась на подушку. — А я ведь не думал, что ты такая… — Какая такая? — Не знаю, бессовестная, что ли. Ты понимаешь, что мне твои «грачи прилетели» выльются в очень неприятное? — Уйди, и так плохо… — Я запру тебя у себя в замке. Потому что теперь ты наказана. — Куда ещё страшнее, чем это… — У нас ничего не было. Я на полу не собирался спать. — А почему я раздета? — У себя спроси, — мужчина раздражённо подорвался с кровати и хлопнул дверью в уборную. А поняла я одно: валить надо, создавать телепорт, искать заклинания… А то бытовая семейная жизнь уже начинает затягивать…***
По истечении последних шести дней я оказалась в замке у своего лорда. Видимо, он не ожидал никаких сопротивлений с моей стороны, когда пытался закрыть в комнате, замуровав там, пока не умру от отсутствия общения, поэтому удивился, когда я начала отчаянно бросаться на дверь. На последнем Совете всадник был задумчив, отстранён, по-своему печален. Горьким мёдом оказалась та ложка, чью сладость он хотел попробовать. Стены в этом замке привыкли к этим гулким, размеренным, тяжёлым шагам. Стены давно привыкли слушать его мысли, впитывая их в чёрный мрамор безвозвратно. Стены давно привыкли молчать. Они видели его всякого, поэтому стали не способны больше видеть. Они могли лишь поддерживать его, когда он опирался на них. Был ли этими стенами весь его Совет, самые верные из всех, кто когда-либо присягал ему? Ему предстояло о многом подумать. Он спускается по влажному камню коридора, ведущему к подземному водопаду. Темнота приятно встречает его. Он присаживается возле кромки ледяной прозрачной воды и смотрит вниз, пытаясь рассмотреть дно. Не видит. На дне души ил, взболтанный ногами одной хрупкой маленькой девушки. Он пытается унять своих демонов из последних сил, которых вроде давно не осталось. Он долго не сможет вести такую глупую игру, ведь привык к большим ставкам, быстрым партиям и безоговорочным победам. Опустив бледную руку в воду, хочет, чтобы она затянула его с головой. Хочет, чтобы залилась в лёгкие, везде, куда доберётся, и охладила его, наполнила новым, свежим, забрав всю духоту и путаность душащих мыслей. Ему уже не смешно, ему уже не интересно, ему только до завораживания остаётся наблюдать, как его затопило до потолка отрешенностью, а ничего сделать не получается. Печать на его груди беспрестанно кричит, выжигает его участь снова и снова на мягкой коже. И ничем уж вроде не помочь… Захлёбываться приходится каждый раз. Но шальная пьяная мысль застревает, словно пуля, в его сознании: «Если уж так, то, может, она научит дышать под водой?»***
Честно сказать, дальше мои дни не сильно задавались. В один из вечеров меня пригласили поужинать со всей свитой этого замка, семейный ужин, так сказать. И вот только тогда мне пришлось познакомиться со всеми тремя жёнами этого загадочного молчаливого чёрного всадника…