И вернешься ты в землю, из которой был взят: ты – пыль и вновь обратишься в пыль. (Бытие 3:19)
Какое-то время он выжидал, пока уходящие, наконец, покинут дом — таясь, прислушивался к их нарочито спокойному разговору и гадал, какое в этот момент лицо у Боба. Он улыбался, пытаясь ободрить Нила? Или хмурил брови, сжимая свои и без того тонкие губы? Разницы в этом, конечно, не было. Даже здесь, за плотной парчовой занавесью в коридоре, лисий нос оборотня ощущал исходивший от мужчины запах ужаса. И вот они ушли. Их больше нет. Эксл тихо зашёл в гостиную. Винс стоял в центре комнаты, отрешенно глядя на место, где только что схлопнулся алый портал. Казалось, он высматривает нечто в образовавшейся пустоте — у него была напряженная, внимательная поза человека, который читает пояснения к картине. Роуз подошел сзади, подумал и окликнул его, чтобы не напугать, но Винс все равно подскочил, как укушенный. — А-а, это ты, — он неестественно улыбнулся. По глазам было видно, что он расстроен. — Пойдем завтракать, я умираю с голоду. И поговорим. Нам надо перетереть. Роуз сделал кофе и сэндвичи с мясом, которое нашел в холодильнике, и они сели у невысокой печи — Нил на табуретку, а Эксл прямо на пол. В гостиной тикали часы. Где-то наверху скрипела половица. Дом вздыхал, как старик, которого наконец оставили одного. Винс отхлебнул кофе и поморщился от боли. Лицо у него расквашено, как бог знает что, подумал Роуз. — Тут что-то не так,— вдруг сказал Нил, — Что-то очень не сходится. — О чем ты? — Я о том, что Слэш не стал бы звать на помощь человека, в котором не уверен. — Ну… Похоже, в Иззи он как раз-таки уверен. Думаю, он просто не ждал, что я так… разозлюсь, — смущенно проговорил Роуз, — Но он был такой… жуткий. Рыжий заглянул в свою чашку, поболтал остатки кофе с плотной, похожей на мокрый песок гущей. Белоснежка ничего не спрашивал — просто спокойно и выжидающе смотрел на него, чуть наклонив голову. Он не вынуждал Эксла пояснять, что такого жуткого он разглядел, и от этого становилось немного легче. — Я узнал его еще из окна, и знаешь… — рыжий нервно ухмыльнулся, — Чуть не обосрался. Это ж… прямо дурной сон какой-то, а? Я к себе убежал, но потом подумал… Кажется, это действительно он. Ну, что ж, это точно не к добру. Значит, надо спускаться к вам. Когда я вышел в холл, то увидел его. Он ждал меня там, стоял в самом центре, как гребаный памятник. Когда я подошел… — Роуз вздохнул, — Он начал смеяться. Таким булькающим смехом, знаешь, он напомнил мне… ну… Короче, я попытался заговорить с ним, поздоровался и все такое, как будто вообще нихрена странного не происходило, но он продолжал смеяться. Просто, сука, смеяться, он даже не улыбался. Тогда я подумал: он как будто нарочно решил меня запугать. Тут мне, конечно, немного сорвало нарезку, как обычно. Всегда такая херня. — Какая? — поинтересовался Нил. — Я почти не боюсь, — сказал Роуз, — Так уже давно. Если мне страшно, я просто впадаю в ярость. И чем страшнее, тем злее я становлюсь. — Полезное качество, ничего не скажешь, — едко заметил Винс, — Ну, похоже, Слэш не ожидал, что вы подеретесь. Ты бы видел его рожу, когда вы сцепились! — он фыркнул, — Старик явно просчитался. А вот Иззи… Он мог сделать это нарочно. — Слэш ему платит. И платит прилично. Зачем ему срать, где он ест? — Роуз покачал головой, — Для меня наша встреча стала неприятным сюрпризом. Но он-то знал, к кому идет. — Именно. Роуз, послушай, — Винс откинулся на стуле и сощурил глаза, глядя куда-то в пространство, — Зачем он вообще разыграл этот спектакль? Он ведь шел на задание. Он знал, что вам придется работать вместе. Слэш пригласил его, значит, он считает Иззи хорошим… специалистом. А знаешь, что я думаю? Хороший специалист проявил бы тактичность. Он поговорил бы с тобой в самом начале, объяснил бы, что происходит. Может, даже толкнул бы телегу про работу и личные отношения, если он зануда. Тут что-то не сходится. Эксл хмыкнул. “А он хорош. Сообразительный. Даром, что смертный.” — Хорошо. Может, у тебя и объяснение этому есть? — Может, и есть, — неопределенно сказал блондин, — Попробуй посмотреть на это с его точки зрения. Если мы не допускаем, что вампир ошибся с выбором, значит, Иззи прекрасно отдает себе отчет в своих действиях. Представь, что драка произошла не случайно. Зачем Иззи это сделал? — Месть. — Херня. Чего бы он этим добился, а? — Слэш разозлился на меня. А Иззи прекрасно знает, как для меня было важно, что обо мне думает Хадсон. Правда, его информация немного устарела… Я больше не люблю этого человека, и мне наплевать, что он думает о моих личных качествах. Мы деловые партнеры. И все. — Понимаю. Но послушай, мы с тобой сидим здесь, одни в этом чёртовом доме. Потому что Слэш — начальник. А ты — его компаньон. И у него есть немного власти... Или я не прав? Роуз удивленно уставился на Винса. — Ты хочешь сказать, что он осознанно разбил команду, чтобы я остался дома, а Слэш пошел за ним? — Умница, — ехидно сказал Нил, — Бинго. — О черт, — Эксл вскочил и начал мерить кухоньку нервными шагами, — Ладно, если это правда, то мы в полной жопе. В полнейшей. Я сижу здесь, а там… Один условно бессмертный маг, один смертный с пушкой и один воскресший предатель. Вот так. Какой же я кретин, Винс! — Может, Слэш сказал тебе, куда отправляется? — В Комптон. Они собирались пройти по маршруту от “Леонардо” до доков Андресена. Знаешь это место? — Да. Там находятся все крупные торговые склады. Рядом есть один заброшенный район под снос. Может быть, они пошли туда. — Так… — Роуз прикусил губу, — Слэш рассказал мне вечером все, что ему известно. Иззи увидел человека, который был очень похож на Никки. Этот человек вышел из магазина сразу же после того, как продавщица умерла. В магазине осталась вторая работница, по описанию похожая на Анну, и единственная покупательница. Никки вышел из магазина и… черт возьми! — Что? — встрепенулся Нил. — Портал! Слэш думает, что Никки вошел в стойкий портал где-то на пути между магазином и доками. Потому что Иззи рассказывал, будто он прошел через заброшенный дом насквозь, вошел через парадный вход и вышел уже на задворках. Иззи описал это, как очень странный крюк, а самым странным было то, что Никки стал видимым, только когда Иззи вышел с черного крыльца… То есть, пока он был в доме, за открытой дверью не было никакого Никки. Он появился, только когда Иззи пересек порог дома. Это не очень распространенный тип порталов. Обычно их привязывают к зеркалам, чтобы по ошибке не перепрыгнуть в другое место. Или в другую вселенную. Дом-портал — не самая безопасная затея. Белоснежка, послушай... Наши парни, кажется, отправились в другую реальность. — В каком это смысле? — не понял Винс. — Иззи сказал, что Никки появился посреди дороги, словно из воздуха, стоило только пересечь порог. Значит, дверной проем был порталом во вселенную-дублёр. Это не Никки внезапно возник на дороге, а Иззи. И эта вторая вселенная… она, скорее всего, очень похожа на тот мир, откуда мы с тобой пришли. — Роуз помолчал, подбирая слова, — Мы сейчас тоже находимся в дублёре. Такое же место есть и в твоей реальности, выглядит оно так же, но на месте нашего дома находится музей. Дублёры открывают осознанно. Чаще всего как карманы безопасности. — Как что? — Ты играл в салочки, когда был маленький? — Э-э… да. Не понимаю, при чем тут это. — В игре можно спрятаться в “домик”, где тебя нельзя осалить, — Роуз нервно мотнул головой, — Такая аналогия. Понимаешь? Карманы безопасности — это “домики”, вселенные, вход в которые поддерживается каким-нибудь мощным источником магии. В нашем случае это лес-детритофаг. Он вообще связан с кучей порталов. Ну... Кладбище, где я нашел Томми… — Я знаю, — перебил его Винс, — Боб мне уже рассказывал. Теперь сходится. Иззи увёл чуваков в какую-то параллельную вселенную, вход в которую находится в заброшенном доме, о котором известно только ему. И чувакам тоже. Теперь. Он сделал так, чтобы ты остался здесь и не помешал ему… сделать то, что он задумал. Знать бы ещё, что. — В районе доков много заброшенных домов, да? — тихо спросил Роуз. — Очень много. Они помолчали. — Что такое анемония? — вдруг спросил Винс. Оборотень поднял бровь. — Типа… моль. Но необычная. На нее можно накладывать чары, чтобы она исполняла какие-нибудь простые заклинания. — Слэш дал мне такую, — и Нил вытянул из-за ворота пыльную баночку, которую носил на цепочке. Она слабо светилась, разгоняя жидковатый полумрак вокруг себя. — Сказал, что она посылает сигнал о помощи. Давай попробуем. — Ого! — Эксл просиял, — Давай, сожми ее в руке и мысленно попроси о помощи. Анемония через стекло услышит. — Как это будет? Как… звонок или что? Роуз фыркнул. — Нет, конечно. Он просто почувствует, что мы его зовем, сотворит портал и заглянет сюда. — Хорошо, — Винс опасливо покосился на банку, в которой что-то дергалось, крутилось и корчилось, разгораясь все сильнее, — Мне начинать? — Да. Нил сжал баночку и закрыл глаза. Роуз наблюдал за ним. Белоснежка даже дышать перестал, нахмурился и закусил губу. Он явно очень старался, но ничего не происходило. Прошла минута. — Дай я, — Роуз отобрал у него анемонию и мысленно отдал ей приказ: “Слэш”. “Вампир” “Слэш, ответь” “СЛЭШ!” Баночка светилась электрическим голубым светом. Внутри, в мутном стекле, сидело удивительно красивое насекомое. Зачарованное темной магией, оно силилось выполнить приказ своего хозяина. Бросало в межпространственный вакуум чужие послания, одно за другим. Конечно, оно это делало. Просто адресат не отвечал. Эксл медленно перевел взгляд на Винса. — Он не придет. — Ты что-нибудь предпримешь? — наконец, спросил Нил. Роуз немного подумал. — Да. Нужно отправиться в доки и начать прочесывать дома. Когда попаду в дублёр, я это почувствую. Я много ходил по параллелям. Там даже воздух пахнет по-другому. — Хорошо. Но если там не один портал, что тогда? Такое ведь может быть? — У меня нет других идей, Нил. — Жаль. — Может, ты хочешь пойти со мной? Винс сдержанно улыбнулся. — Спрашиваешь.***
Они собрали оружие. Роуз дал Винсу теплый плащ, чистую рубашку, брюки и сапоги, и тот теперь сидел на столе, ожидая, пока оборотень откроет портал. Прошло десять минут. Двадцать. Полчаса. Наконец, Роуз обернулся к нему. На побледневшем от тщетных усилий лице было написано раздражение. — Слэш, — прошипел он, — Он выставил барьер, который я никак не могу разомкнуть. Зачем ему это, спрашивается, понадобилось? Пойдем, — он нетерпеливо схватил Винса за рукав и стащил со стола, — Есть еще один путь. Они спустились в комнату с зеркалами, но и там их ждало разочарование. Ни один стойкий портал не работал. — Кажется, Слэш говорил, что закроет их… — осторожно заметил Нил, — Как обойти защиту, ты тоже не знаешь? Роуз в отчаянии опустился на пол. — Не мельтеши, Белоснежка. Мне надо подумать. — Ладно. Но пойдем лучше в гостиную, — обиженно попросил смертный, — Меня от этого места с души воротит. В гостиной Винс подошел к окну и, немного поколебавшись, распахнул его. Вдохнул поглубже. В нос ударил сладковатый запах сгнившей листвы. Ему вдруг подумалось (и эта мысль заставила его болезненно повести плечами), что он не понимает, сколько сейчас времени. Это вызывало легкое ощущение неустойчивости, какой-то шаткости происходящего. На улице было все так же серо, ровно и бессолнечно. "Наверное, так выглядит лимб", — подумал Нил. Никаких красок, никакой жизни. Мертвые заколоченные дома стоят, вытянувшись вдоль дороги, и напоминают декорации. Единственное, что намекает на чье-то присутствие — это лес. Черный, похожий на край закопченного котла. Кладбище. — Роуз, как ты нашел Томми? Эксл тоже подошел к окну и посмотрел наружу. Он стоял близко — так близко, что Винс теперь чувствовал исходящий от него тяжелый запах мускуса и мёда. — Я вошел в лес и начал искать, — тихо сказал оборотень, — Просто начал искать. У меня было охранное заклинание, иначе бы я там и пяти минут не протянул. — Рыжий, я хочу понять, как ты его нашел, — упрямо повторил Винс, — Как ты понял, куда идти. Лес же просто огромный. Роуз как будто задумался. — Понимаешь… Я не могу тебе сказать, — он удивленно улыбнулся. Эта медленная улыбка, возникшая на его лице всего на секунду, почему-то сделала его ещё печальнее. — Понятия не имею, как я это делаю. Я специально обернулся в лисью форму, чтобы почувствовать, где он. Так что… мне повезло. — Хочешь сказать, что просто пошел наобум, куда глаза глядят? — недоверчиво спросил Винс. Рыжий мотнул головой. — Нет, я примерно представляю себе план местности. Я знал, где людские ямы. Мне не было нужды идти куда-то еще. Но я действительно очень быстро нашел именно ту… где был Томми. Когда я снимаю человеческую кожу, ко мне возвращается интуиция. Это нормально, — Роуз задумчиво покрутил на пальце перстень, — Если подумать, я, будучи в человеческом обличьи, и не живу особо… Чувствую все в половину слабее. — Тогда почему ты это делаешь? — Что? — Почему ты не ходишь в лисьей шкуре всегда? — Не знаю, — Роуз пожал плечами, — Не знаю, так со мной проще общаться. Может… так привычнее. — Рыжий, стань лисицей, — вдруг попросил Нил, — Пожалуйста. Роуз пристально посмотрел на смертного. — Что это ты задумал? — Порталы. Лес полон порталов, через которые туда поступают мертвецы. Обратись в лисицу, и ты, может, почувствуешь, как нам отсюда выбраться. Найдешь портал в безопасное место. Или, может, сделаешь собственный. Если умеешь. Тогда мы сможем попасть в Лос-Анджелес, а это уже неплохо. — Я умею, — тихо сказал Роуз, — Еще как. — Так чего же ты стоишь? — воскликнул Винс, — Давай, делай свою чертову магию! У тебя осталось заклинание? Которое нас защитит? — Конечно, — Эксл сунул руку в карман и достал кошель из потертой кожи, — Сейчас… Только вот что, Винс. Держи меня за руку. Для тебя будет лучше, если ты не отпустишь. — Это зачем еще? — Я объясню. Заклинание очень сложное, и… я толком не знаю сам, как оно сотворяется. У меня есть охранная лента, которая как бы эквивалентна этому заговору. Я повяжу ее на руку. И ты должен держаться за меня. Если отпустишь, умрешь. — Ох, — Винс заморгал, — Но это значит, что ты не сможешь обернуться лисицей. Это будет неудобно. Правда, я мог бы взять тебя на руки. Тогда ты завяжешь свою ленту на мне. — Моя лисья форма немного... крупновата, если ты не замечал, — заметил Роуз. — Фигня. Когда поймешь, куда идти, обратишься человеком. Я и сам не больно-то желаю тебя везде таскать. Ну, как план? — Больше ничего не остается. Ладно, — Роуз вытащил из кошелька тусклую алую ленточку, — Давай руку. Ты правша? Давай правую. И как луна к морю тянется, в колодцы гля́дится, тень за лисом идет, заклятие руку обовьет. Вот… Так надежнее. Эх, ты хоть понимаешь, во что ввязываешься, Нил? Блондин отнял руку и заглянул ему в лицо. Глаза смотрели живо, упрямо. От едва сдерживаемого возбуждения его бледные щеки разгорелись. Он не улыбался, но во взгляде тлело торжество. — Не бойся, рыжий. У нас получится.***
Никки не понимал, как у него получается идти. Он почти не ощущал, что его несут, так что ноги двигались машинально; он делал шаг за шагом, почти не напрягая мышцы. В груди рыбьим шаром раздувалась тошнота — такая, которая не приводит к рвоте, от которой только закладывает уши и в глазах разбегаются разноцветные червячки. Сильная гипотония, граничащая с потерей сознания. Сердце колотилось как сумасшедшее. Становилось почти больно. И страшно. Очень страшно. — Я сейчас выключусь, — попытался сказать он. Изо рта вместо слов посыпалась каша — все звуки и буквы были перемешаны, как попало. Его спутник промолчал. Они шли в кромешной тьме. Где-то там, позади, остались освещенные улицы и полные машин перекрёстки. Мерцали, словно глубоководные медузы, круглосуточные динеры, где подают несвежий картофель и тёплую колу. Царства пластика, хрома и света, который так привлекает ночных бабочек. Бульвары с лохматыми пальмами, бормочущими в сумерках на своём волшебном наречии, остывали после тёплого дня. Брехали лохматые псы, которые едят на парковках чужой мусор. Проститутки. Полицейские. Пьяные парочки. Мир словно выключили, но экран продолжал слабо искрить статическим электричеством. Вскоре погаснет и оно. В доме, куда они пришли, темно. Пахнет трухлявыми досками, стухшей едой и грязным бельём. Знакомые запахи притона... Никки из последних сил крутит головой. На ступенях лежит голая женщина. Они проходят мимо, и мужчина в гавайке волочет его за собой с каким-то злым упрямством. Не хочет, чтобы он смотрел на ее, женщины, изъязвленные руки, на рвоту вокруг тёмных губ. Но Никки все равно смотрит. Ему очень хочется, чтобы и женщина на него посмотрела. В какой-то момент ему даже кажется, что он знает её. Но они проходят мимо, и наваждение отступает. Наверху, в узком коридоре, у стены сидит мальчик. Непонятно, есть ли ему хотя бы шестнадцать. В сумерках, впрочем, неясно даже, какого он пола. Может, это тоже женщина, такие у этого человека хрупкие плечи. Глазищи чёрные, как битум. Когда Никки проплывает мимо, он улыбается и тихо произносит: bienvenido. Но Никки его не понимает. Мужчина заводит его в комнату и прикрывает дверь. Даже не запирает, и это почему-то пугает Никки до дрожи. Он словно знает что-то, что ему, Сиксу, неизвестно. А может, просто не боится, что Никки сбежит, потому что верит в силу его желания. Он пришёл заключить сделку. Вот и все. Что может пойти не так… Всё вокруг кажется странным, наигранным, но Сикс успокаивает себя: обычное состояние ломки. Бывало хуже. Очень хочется в туалет, но Никки терпит. В конце концов, он не обязан сделать все так, чтобы ублюдку понравилось. Пусть даст уколоться, а там уже наплевать. Хоть всю комнату залить дерьмом, какая теперь разница. Сердце начинает отбивать похоронный марш в голове. Больно. Блондин в гавайке что-то делает около туалетного столика. Кровать в бедламе, на ней уже кто-то лежит. Никки понимает, что там человек, только когда тёмная куча тряпок на матрасе начинает хрипло, с мокротой откашливаться. — Все готово, — зовёт блондин, — Подойди. И Никки подходит. Идёт, держась за стену. Смотрит на шприц. Там внутри что-то такое… Что-то страшное, Никки не может понять, что так его пугает, пока блондин не берет его за запястье. Руки у него рыхлые, как варёная рыба. Раствор, который сделал дилер, не похож на героин, который Сикс видел раньше. Эта штука похожа на чёрную тушь. Вот насколько она непрозрачная. Как смолистые глаза над хитрыми улыбками гейш. Как волчьи когти. Как сырая земля в ноябре. Как траурный пиджак. На шее удавкой затягивается ужас. — Фильтровал? — хрипит Никки, — Джанк? Чисто? Блондин будто не понимает — глупо смотрит, похожий на карася, которого выкинуло на берег дня четыре назад. Никки повторяет слова "фильтровал" и "чисто". Он уже не может говорить полными предложениями. Будто читает с листка написанный дураком сценарий. — А-а, цвет тебя пугает, — блондин фыркает, будто Никки его обидел, — Это новый сорт. Концентрат. Я сам его сделал… Я знаю. Укол, вкрадчивый и какой-то робкий. Нежный. Будто опасается, что спугнет его. Сикс смотрит на блондина, пока цветы на его рубашке, во тьме чёрные, а не красные, не начинают закручиваться, как серпантин или как ленточные черви. Никки открывает рот, чтобы отметить это странное свойство, и мычит. Слов нет. Губы немеют. Это не героин. Это гребаный лидокаин. Мама, он меня убил. Какой я дурак, мама. Сейчас я умру. Когда бесстрастные, комнатной температуры, мягкие руки кладут его на постель, Никки начинает плакать. Его вдруг рвёт желчью. Рвота впитывается в его любимую футболку с Black Sabbath, а потом кто-то, кто уже лежал в постели, снимает её. И Сикса окутывает запах тлена. Мертвецы, вдруг понимает Никки. Как я сразу не догадался? Боже, блядь, святый, они оба мертвые. Мертвые. Совсем. Блондин снимает с него штаны, и Никки наконец-то позволяет себе разрыдаться в голос. Он не чувствует, как в него пропихивают пальцы, как чьи-то липкие руки разводят его колени в стороны. Когда блондин наклоняется к нему, Сикс из последних сил отталкивает его ладонью в лицо. Кажется, рука уже не принадлежит ему. Она не встречает сопротивления. Он — призрак. Голова блондина начинает мяться. Она сдавливается, как шоколад, оставленный под солнцем. На голую изрезанную лезвием грудь Никки вытекает серый глаз. И пахнет, боже, он пахнет тухлым яйцом… Никки снова блюет. Блондин не замечает этого. Не видит. Он разлагается заживо, но ему все равно. Движется внутри Сикса, как заведенная кукла, нет, как метафора — делает свое дело, и ему наплевать, что в этой комнате нет живых. Жалкая пародия на нормальные отношения. На секс. Никки плачет в первый и последний раз. Удивительно, но это не слёзы страха. Он плачет не от боли и не от унижения. Ему просто вдруг становится ясно, насколько глупо, насколько бездарно он прожил свою маленькую жизнь. Насколько легкомысленно позволил её забрать — будто мелкую монетку, найденную на тротуаре. Ведь он до последнего верил, что найдёт ещё сотню таких. Мамочка, как это глупо. Глупо и смешно. Только почему-то никто не хочет смеяться... А потом липкое тело, запутанное в одеяла, как в кокон, бьёт его в шею чем-то острым. Осколком зеркала, вот чем. Как в одном их тех хорроров, что так любят снимать в Калифорнии, Никки вдруг видит в этом осколке свое отражение — кусочек странно спокойного лица. Печально глядящий зелёный глаз, расчеркнутую всплеском венозной крови оливковую скулу. Смерть выглядывает из зеркала, торчащего в его бесчувственной шее. Она похожа на Никки. А потом все заканчивается.***
У черты леса совсем не росла трава. Сначала Белоснежке показалось, что они стоят на потухших углях, но затем он увидел, что это странный мох иссиня-черного цвета. Он не удержался от того, чтобы отметить это вслух. — Ведьмин цепень, — сказал Роуз, — Постарайся не дотрагиваться. Сапоги не прокусит, но руку можешь поранить. Он явно нервничал. Винс недоверчиво покосился на него. Эта нервозность его самого заставляла бояться, хоть он и поклялся себе избегать этого всеми силами. Не время распускать сопли. Его немного смутили слова Эксла о том, что без помощи Слэша они не смогут вернуться в дом, но это, в сущности, ерунда. Единственное, что страшно — это то, что Боб сейчас находится с двумя крайне подозрительными компаньонами в центре гребаного "нигде". Да, Нил и Слэша считал подозрительным. Он попытался намекнуть на это Экслу, но бедняга его, кажется, не понял. Похоже, это как раз та любовь, о которой постоянно читала его простая матушка в своих бульварных романах. Настоящая. Сущий кошмар. Глаза Роуза, когда тот говорил о Слэше, светились такой фанатичной преданностью, что с души воротило. Конечно, он и мысли не допускает, что Слэш может внезапно оказаться игроком с другой стороны. Впрочем, тут же осадил себя Винс, нельзя бросаться подобными обвинениями, если даже не понимаешь, что за игра ведётся. А все-таки варианта здесь только два. Вампир либо предатель, либо дурак. Винс исподтишка изучал оборотня, выискивая новые признаки неуверенности. Усилием воли он заставил себя не думать о том, что теперь его жизнь зависит от рыжего. Большой и внушительный дом их больше не оберегает. Они вступают во владения Смерти. Эксл обернулся и поймал взгляд Винса. Секунда — и он позволил своим нервным губам сложиться в улыбку. А потом, крутанувшись на месте, обратился лисой. — Ты… можешь разговаривать? — глупо спросил Винс, когда лисица подошла и уселась перед ним, пристально глядя снизу вверх. Превращения его все-таки пугали — было в этом что-то отвратительно противоестественное. Зверь издал весёлое тявканье. — Вышло бы тупо, если бы я не мог. Ну что, ты уверен, что хочешь взять меня на руки? — Не вижу никакой проблемы, — бодро заметил Винс и наклонился к лису. Тот предупреждающе поставил лапу на его ладонь: — Аккуратно, помни про цепень. Я сам. И он с удивительной ловкостью прыгнул на Винса, ухватившись когтями за его рубашку. Нил машинально прижал оборотня к себе. — Не верится, что это ты. Почему-то у меня голова кругом от этого идёт. — Винс, соберись, — строго сказала лисица, — Не думай про это. Лучше держи меня крепче и топай. Нил мысленно досчитал до трех и шагнул под сень разлапистых сосен. В лесу царил почти осязаемый полумрак. Воздух отдавал чем-то серым — это свечение, источаемое самим эфиром, ощущалось как навязчивый запах. Под ногами что-то хрустело — кажется, ветки и шишки, но Винс не мог посмотреть на землю, потому что нёс оборотня. Тот удобно устроился у него на плече, вцепившись когтями в мантию, и непрестанно водил носом по сторонам. Острые сумерки проглотили странную, будто вышедшую из сказки пару: беловолосого юношу, облаченного в длинное одеяние цвета винной ягоды, и его ручного лиса. Деревья сдвинулись за их спиной, как врата.***
Они шли между высокими ржавыми соснами и молчали. Иногда Винс спрашивал: "Туда?", а лис отвечал: "Да, правильно". Но иногда он говорил: "Я не знаю". И тогда они просто шли в том направлении, которое казалось им наименее неприветливым. — Я думаю, — сказал оборотень, — Нам нужна именно та яма. — Томми? — Да, его. — Я тоже так думаю. Поищем там. Мы ещё не заблудились? — Направление верное. — Надо было взять компас. — Компасы тут не работают. И они снова замолчали. Роуз — потому что пытался определить по густоте деревьев и характеру тел, наваленных в ямах, насколько далеко они уже забрались, а Винс молчал просто потому, что ему было страшно. Это оказалось ещё хуже, чем он себе представлял. По всему их неуверенному и путанному маршруту лежали трупы, да такие, от одного вида которых волосы на голове начинали шевелиться. Тут были крупные, землистого цвета существа с ушами, как у летучих мышей и свиными пятаками вместо носов. Лежали вповалку бледные дамы и джентльмены в викторианских нарядах — вроде бы совершенно обычные, если не принимать во внимание их ветвистые тонкие рога, растущие прямо из лбов. Некоторые трупы выглядели, как пустая яичная скорлупа, потому что их ткани уже начинали трескаться, открывая полое нутро. Чем больше Винс смотрел по сторонам, тем хуже ему становилось. Так что он просто принял решение смотреть на кривые деревья, и придерживался бы его, если бы из-за очередной ямы вдруг не показался исполинских размеров змей. Его чешуя отливала лиловым. Будь он серым, под стать мёртвому сосновому лесу, Нил бы его даже не заметил, приняв чудовище за поваленное дерево. Но он заметил. Это стало последней каплей. Винс закричал от страха и рванул прочь. — Винс! — лисица забила хвостом по его рукам, — Остановись! Стой! Но смертный его не слышал. Весь ужас, копившийся в нем с самого начала, вылился в оглушительный крик. Ноги сами несли его куда-то, он прыгал через поваленные стволы, спотыкался о трупы и несся ещё быстрее, не помня себя от испуга. Роуз попытался кусать его, чтобы привести в чувство, но это не помогало. Они неслись сквозь густые туманные сумерки, рассекая кислотный воздух. Неслись все быстрее и быстрее, быстрее, чем это было возможно... Мёртвую тишину разорвал хлопок, и Винс рухнул, придавленный весом оборотня. Тот ткнулся лицом в землю, но тут же схватил Нила за руку, чтобы не потерять контакт. Смертный, оглушенный падением, изумленно уставился на рыжего. Глаза Эксла все ещё были жёлтыми, как у лисицы, со щёк сбегала, будто вода, шерсть. — Винс, у тебя крыша поехала?! — зашипел оборотень. Белоснежка рванулся, чтобы подняться, но Эксл навалился на него всем телом. — Там змея, — прохрипел Нил, — Огромная ебанина… — Боже, Винни, она мёртвая! — Я… — Винс застонал, — Блядь… Ну прости! Прости меня, рыжий! — Ты мог меня убить, — резонно заметил тот, — Уронить и все такое. Пары секунд без ленты достаточно, знаешь. Ладно, ладно, выдыхай... Ничего не случилось, Винс. Не смотри на меня так. Ну, успокоился? — Да… да. Превращайся обратно. — Нет уж, — покачал головой Роуз, — Я тебе больше не доверяю. Ты слишком нервничаешь. — Тут куча трупов и ебучий василиск! Рыжий как-то странно ему улыбнулся. — Да, и все мертвые. Все до единого. Я понимаю, Белоснежка. Правда. Кто угодно может сорваться. Но нам пора идти. Давай. Они встали с земли, взявшись за руки. Роуз покрепче сжал ладонь друга. Лицо у него теперь тоже было изранено, хоть и не так сильно, как у Нила — в падении он угодил щекой и левым запястьем в островок чёрного цепня, и кожу теперь покрывали порезы. Винс это заметил. — У тебя кровь, — тихо сказал он и протянул руку, чтобы промакнуть ссадины рукавом. Роуз, сощурившись, посмотрел на него. У него это получилось очень странно, словно они были далеко друг от друга, и Эксл пытался рассмотреть его оттуда, из этой своей дали. Винс уткнулся в его взгляд и опустил руку. Ему опять отчего-то стало страшно. — Идём, — твердо сказал оборотень, — Кажется, нам туда. Через какое-то время они вышли к группе сосен, которые так странно сомкнулись вершинами, что напоминали группку злоязыких сплетников. Роуз чертыхнулся. Похоже, они слишком углубились в лес. Направление было безнадёжно потеряно. Дальнейший путь они проделывали в скорбном молчании. Рука Винса стала липкой от крови оборотня, сочившейся из рассеченной ладони, но он старался не двигать ею. Кровь склеивала их вместе, и это почему-то немного успокаивало. В деревьях вдруг показался просвет. Нил воспрял духом, но его спутник, наоборот, насторожился. Они вышли к поляне, усеянной поганками. И вот тут-то Роуз остановился, да так резко, что Винс чуть не выпустил его руку. — Это что ещё такое?.. Посреди поляны были вкопаны два бетонных столба. Винс сразу узнал их — такие стоят вдоль всех шоссе, от Алабамы до Мичигана, и держат телефонные провода. На этих столбах тоже был натянут провод. И даже две галки на нем сидели. Картина была настолько обычной, что в этих условиях казалась откровенно дикой. Эти одинокие столбы, бесполезный провод — казалось, это ненастоящее, просто кусочек пазла, попавшийся по ошибке. Парни замерли, с недоверием глядя на столбы. — Винс, пойдем-ка отсюда, — прошептал оборотень, — Это плохо. И тут одна из галок обратилась к Винсу. — Не туда идёшь и не там ищешь. Нил подскочил на месте. — Это вы мне? — изумленно спросил он. Птица засмеялась и повернулась к нему спиной, свесив длинный галочий хвост. — Не разговаривай с ними, - попросил Роуз, — У тебя нет ни одной причины им верить. — Помолчи, щегол, - влезла вторая птица, которая до этого момента отмалчивалась, — Не к тебе обращались. — Ниху... однако, — поправился Винс, — Скажите, что вы имели в виду? Первая птица обернулась через плечо и весело подмигнула ему. — Славный мальчик. Где ты нашел такую пташку, старый пёс? Украл из башни в уплату фамильного долга? — и птицы в унисон захохотали, потешаясь над испуганным Винсом и злым оборотнем. — Пошли, Нил. Чертовы старые ведьмы. Когда они уже входили в лес, над их головами раздался призывный клекот. Винс запрокинул голову. Птицы кружили над ним, как стервятники, и (он готов был в этом поклясться) улыбались. — Я хочу помочь! — крикнула одна из птиц, — Да стойте же вы! Пёс, послушай меня! Хотя бы ради мальчика! — Я не пёс! — яростно вскинулся Роуз, — Я кицунэ! Галка, довольная тем, что смогла привлечь внимание, уселась перед ними на ветку дерева. Её подруга приземлилась на поляне. — Не знаю я, что это значит, — призналась птица. Винс вдруг понял, что она говорит дружелюбно, и голос у неё женский, уже немолодой, — Только я тебя видела. Ты, рыжий, снял с себя звериную шкуру и бросился в воды Стикса, чтобы вытащить смертного. Отважно. Глупо. Безрассудно. Здесь такие нечасто ходят. — Ты меня видела? — от удивления Эксл даже забыл, что злится, — Когда? — Здесь не бывает "когда", пёс. Ты сидел на краю человечьей могилы и оплакивал мужчину в полосатой шкуре. А после ты унёс его на своих плечах. Такое достойно уважения. Герои всегда забирают своих воинов с поля брани. — Это было две недели назад, — робко сказал Винс, — Он забрал отсюда моего друга. — Зачем же вы вернулись? — спросила птица. Теперь она выглядела серьёзной, если не сказать — встревоженной, — Здесь не место для живых. — Мы должны найти ту могилу, — ответил Роуз, — Но, кажется, мы не знаем, куда идти. — Я вас отведу. Вы совсем не туда шли, глупые. Там край леса, дом чёрных птиц. Если бы вы добрались до логова, уже не спаслись бы. — Почему ты нам помогаешь? — спросил Нил. Птица подмигнула ему. — Здесь очень скучно, сынок. Они вышли к яме довольно скоро, хотя оба потом так и не сошлись во мнениях, сколько времени заняла дорога: Винсу казалось, что полчаса, оборотень же был уверен, что всего пять минут. Галка перелетала с ветки на ветку, подбадривая путников мелодичным посвистом. Наконец, деревья расступились, давая место простору. Перед друзьями разверзлась яма, уходя вниз крутым, словно циклопический лоб, скатом. Винс остановился как вкопанный. Его рука нервно сжала тонкую ладонь оборотня. — Да упокоится каждый, кто подарил свое мясо этому лесу, — торжественно сказала их спутница, — О великая, мертворожденная роща, дщерь древних богов, клюющих глаза! Твои злачные губы пропитаны мороком погребального дыма. Ты ешь плоть и кровь воинов, что гибнут в холодных степях и оступаются на мрачных кряжах. Ни один не попал сюда случайно, но вечность будет лежать… — Прекрати! — крикнул Роуз, — Молчи! Спасибо тебе за помощь... Дальше мы сами. — Пожалуйста, — немного обиженная, ответила птица, — Что же вы собираетесь делать? — Мы сами, — повторил Роуз, — Нам нужно справить тризну по товарищу. Посторонние не должны смотреть, пойми. Когда галка улетела, Винс растерянно спросил оборотня: — Зачем ты прогнал её? И что такое тризна? Тот покачал головой. — Я не верю птицам, Винни. Она начала читать молитву Исидуру. Либо старушка крайне религиозна, либо собиралась нами пообедать. Да… Я подумал, что лучше бы нам этого не знать. А что такое тризна, я не в курсе. Что-то вроде поминок… Кажется. Ну, ладно. Мы на месте. Винс серьезно кивнул. — Ты знаешь способы, как найти рабочий портал? — Знаю парочку, — ответил Роуз, — Да только это не поможет. Я уже пытался выбросить нас хоть куда-нибудь, когда ты побежал. Это показалось мне более безопасным… в сравнении с тем, чтобы обратиться, — он помялся, — Но знаешь, у меня ничего не получилось. Тут какой-то очень сложный шифр. Наверное, чтобы мертвые не могли выбраться, — и он криво ухмыльнулся, показав острые лисьи зубы. Его шутка Винсу совершенно не понравилась. Что-то тревожное было в его тоне, в этой ухмылке. — Тогда создай портал в наш мир, — потребовал он, — Как мы сначала планировали. Из этого что-нибудь можно будет сделать. — Можно, — согласился Эксл, — Это я могу. Для портала мне нужны только голова и обе мои руки. Пожалуйста, возьми меня за плечо. Сейчас... Он аккуратно снял мантию, оставшись в майке, и Винс положил руку ему на шею. Кожа оборотня была горячей. Нил нервно сжал пальцы. Ему теперь стало совсем не по себе — по большей части из-за того, что рыжий совершенно не выглядел уверенным в том, что делает. Роуз воздел руки к небесам и начал бормотать на латыни. Воздух перед его лицом заколебался. Он начал водить ладонями по этому уплотняющемуся пространству, очерчивая, как догадался Нил, будущую дверь. И — ничего. — Что такое? — встревоженно спросил смертный, — Портал будет? Рыжий раздражённо мотнул головой, показывая, что ему сейчас лучше не мешать. Его речь ускорилась, стала злее и жёстче. Пальцы задрожали. По прошествии нескольких минут (или часов, понять это было совершенно невозможно) он вдруг уронил руки и закричал. — Я не могу! Блядь, я просто НЕ МОГУ! — Что значит "не могу"? — вскинулся Винс, — Давай, мать твою! — У меня не получается! — Роуз в отчаянии обернулся к нему, — Я вообще не учёл, что это место может обладать сильным полем. Оно просто стирает то, что я рисую. Прямо в процессе, понимаешь? Я не успеваю начать вторую ступень, а оно уже уничтожает первую. У меня никогда такого не было. Сука! Я не знал, что такое возможно! Похоже… — он нервно сглотнул, — Мы в ловушке. Я не знаю, как нам отсюда выбраться. — Мы… — Нил замотал головой, — Ты не говори так, Эксл. Я почти поверил, — его голос дрогнул, — Хорошо, ладно, мы можем вернуться к дому. Дойдем когда-нибудь. А там… — он замолчал, кажется, вдруг что-то поняв. Роуз застонал. — Я не могу в это поверить! Надо было оставаться в доме. Мы могли просто ждать их там! — А смысл? — тихо спросил Винс, — Мы хотя бы попытались, — он глубоко вздохнул, собираясь с силами, и сказал: — Послушай, рыжий. Ты же сам понимаешь. Если Слэша больше нет, за нами никто не вернётся. Мы бы не выбрались. Еда бы закончилась, и все такое… Лучше уж я умру здесь. Здесь… около могилы Томми. Он вдруг всхлипнул. — Блядь, он даже не был настоящим, Томми... обманка, чёртова ложь. Все это — какое-то сплошное дерьмо, Господи, Эксл. Я не хочу. Роуз молчал, глядя на бесконечную яму. У него в носу защипало. — Марс тоже не отвечает, — наконец, глухо сказал он, — Я его больше не чувствую. — Что? Эксл откашлялся. В горле встал ком. — В нашу первую встречу я подарил ему монетку. Я сделал ее семьдесят лет назад, в Каире… Тогда я учился у египетских жрецов изготовлению тотемов. Это такие маленькие маячки из благородного металла и крови. Фараонам такие делали… — он глубоко вдохнул, медленно выдохнул и продолжил, — Можно отдать свою кровь тому, кто тебе очень дорог, чтобы он носил ее на себе. Так ты всегда будешь знать, грозит ли ему опасность. Тотем холодеет, если что-то не так. И хозяин тотема это тоже может почувствовать, если умеет… слушать. Так вот, Винс… Я его не слышу. — Может быть, это как раз хорошо, — неуверенно произнес Нил, — Типа… Он жив и ему ничего не угрожает? — Нет, дружище, это значит, что я его не слышу, — отрезал Роуз, — Только это. Марса больше нет. Винс закрыл лицо рукой. Новость оглушила его. — Что же это… мы одни, получается. Так? Роуз не ответил. — Ты любишь Боба? — через некоторое время спросил Нил. — Да. Не знаю. Не могу сказать. — Почему?.. — Всё… — оборотень болезненно зажмурился, — Очень сложно. Я ничего не понимаю. Сначала понимал, а потом как-то… Я знаю только, что мне не хватает его. Мне и Слэша не хватает. Они оба… очень поддерживали меня, когда были рядом. Хотя я всегда только на себя полагался. Но они… они заставляли меня хотеть этого. Хотеть что-то делать, понимаешь? Нил неуверенно кивнул, затем спросил: — Но ты почему-то выбрал именно его, так? Роуз грустно улыбнулся. — Он был таким странным и одиноким. Я даже не знал, что человек может быть таким. Они помолчали. — Что же, наверное, это всё, — сказал, наконец, Нил, — Я думаю, мы умрем. Он сел на землю, уронил голову на колени и заплакал. Эксл стиснул зубы и отвернулся. Бедный Винс. У него, может быть, впереди была целая жизнь. Ему ведь было только восемнадцать — в сущности, всего ничего, когда тебе самому уже больше ста. Мысль о смерти не была страшной. Может, он просто не верил, что его время подходит к концу. Так насекомое, которому жестокий ребёнок оторвал крылья, продолжает ползти прочь, чтобы забиться в траву и там все-таки сдохнуть. Инстинкт выживания. Только и всего. Винс вдруг перестал плакать. — Эксл, — его охрипший голос звучал теперь серо, почти безразлично, — Посмотри на меня. Роуз повернулся к нему, стараясь не делать резких движений, чтобы не разомкнуть контакт. Сейчас это, конечно, уже не имело смысла. И что бы Винс ни сказал, это ничего не изменит. Так тому и быть. Нужно просто сохранять лицо до последнего. Нил приподнялся, обхватил его за шею свободной рукой и подполз к нему по холодной, крошащейся земле. Он оказался так близко, что Роуз смог рассмотреть его в мельчайших деталях, как картину. Слипшиеся от слез ресницы, разбитый в драке нос, бледные веснушки. Ироничный, какой-то древнегреческий рот сатира. Пестрая, безмолвная галактика его лица. — Мы умрём, — бесцветно сказал Белоснежка. И поцеловал его. Роуз так удивился, что попытался оттолкнуть от себя мальчишку, но тот вцепился в него мёртвой хваткой. Он снова плакал, не издавая при этом ни звука; слезы стекали на лицо Эксла, пачкая губы солёным, попадали в ссадины на щеке. "Марс умер", — подумал Роуз, и дикость происходящего навалилась на него стотонным мешком, придавив к земле. В какой-то мере ему стало понятно, что делает Винс. Бедняга прощался с жизнью — может быть, единственным способом, который казался ему верным. — Пожалуйста, не отталкивай меня, — пробормотал Нил, — Мы же умрём, Эксл. Они опустились на колючие сосновые иглы, словно находясь под гипнозом. Винс целовался настойчиво, отчаянно, в буквальном смысле в последний раз. Его полные и мягкие губы напоминали Роузу о Слэше. Он был совсем ещё ребёнком. Язык отдавал на вкус горьким железом и кровью, холодные руки хватались за оборотня, будто тот был спасательным кругом, а Винс тонул. И он действительно тонул. — Нил… зачем ты это делаешь? Тот не ответил, и тогда Роуз отстранился, привстал, глядя на него сверху — распластанного по колючей, хищной земле, обречённого на скорую смерть. В этой ситуации было что-то гротескное. Пожалуй, с ужасом осознал Эксл, это было самым страшным, что случалось с ним за последнее время. Что-то нереальное. Воплощенный ночной кошмар, эротика шизофрении, конец света. Нил смотрел на него снизу вверх и улыбался безумной улыбкой трупа. Его лицо было мокрым от слез, раны вновь начали кровить. — Я не стану, друг, — хрипло сказал Роуз. Его сотрясала дрожь. — Ты не соображаешь, что делаешь. Ты ведь даже не такой. Я знаю. Зачем? — Ты не понимаешь, — прошептал Винс, — Я с самого начала знал, что мы так закончим. Ебущиеся на кладбище, среди грязи, среди мертвяков, расцепимся — нам каюк. Я бы рассказал это своим детям. Но кто бы поверил. — Боже, Винс… — и Эксл, не в силах больше сдерживаться, истерически засмеялся. Он хохотал сквозь слезы и не мог остановиться. Его обуревали дикие, рвущие пополам чувства: и жалость, и ужас, и (он не мог этого отрицать) желание. Малолетка снова смог его удивить. Кажется, в последний раз. Он любит этого долбанного психа, вдруг понял Роуз. Этого Винса Нила невозможно не любить. Как бы там ни было, он действительно оказался ебанутым на всю голову. Винс приподнялся и толкнул его на свое место. — Лежи, я все сам сделаю. Расслабься. Не бойся меня. Лежи. — Винс, хватит. — Когда… когда мы закончим, я тебя отпущу... — будто не слыша его, пробормотал Нил. Теперь он и в самом деле выглядел совершенно безумным. — А потом я разорву ленту. — Стой, не надо! — Надо. — Посмотри на меня, я хочу… ай! Ты делаешь мне больно, ублюдок! Отпусти меня! Нил зашипел. — Прости, прости. Меня куда-то уносит. — Остановись! Винс! И тут Роуз увидел то, что так напугало его еще там, в доме. Глаза Винса были абсолютно черными. Зрачки поглотили радужку, и теперь псих выглядел так, словно вместо глаз у него были оловянные пуговицы. — Я опять… — он не договорил. Его руки безвольно разжались, но Роуз не дал себя отпустить. Блондин смотрел на него, сквозь него, и вдруг Эксл услышал нарастающий в ушах свист. — ОПЯТЬ, — повторил Винс. Он поднял глаза к небу, затем обвел ими лес, словно прощаясь. Воздух вокруг них загудел, как турбина огромного самолёта. — Я вижу, — спокойно произнесло Существо, которое все это время сидело где-то внутри, под сердцем Винса Нила, — Сейчас увидишь и ты. Вокруг них начали распахиваться порталы.***
— Вставай. Не смотри на меня, — Нил поднялся, утягивая за собой оборотня. Тот вскочил следом, чуть не упал: глаза вытаращены, грязные щеки расчерчены дорожками слез. — Белоснежка, что, нахрен, происходит?! — Нам туда, — и Винс судорожно засмеялся, — Блядь, как я ЛЮБЛЮ ЭТУ ЖИЗНЬ! Он сжал руку оборотня и прыгнул в один из порталов. Роуз даже не успел понять, что произошло. Ещё секунда — и лес остался позади. Они оказались в алом бесплотном коридоре, источающем свет. Нил отпустил его руку и начал поправлять на себе одежду. Его глаза бегали, как у наркомана, но движения были спокойными, какими-то сонными. Роуз осторожно заглянул ему в лицо и обомлел — этот человек больше не был похож на Винса. Он и на человека-то не был похож. Что-то подобное Эксл видел лишь однажды, когда попал на встречу ведьминского ковена. Так выглядела одна из колдуний, впавшая в транс. Все характерные черты лица будто стёрлись, и его слепая опустошенность наводила на мысли о гипсовых масках, скульптурах или надгробиях. Роуз только не понимал, как у Винса получается в этот момент соображать. Эксл, конечно, слышал о следопытах. Иногда в родовитых магических семьях (а порой и просто у кого придётся) рождались малыши с особенным — не спутаешь — пустым взглядом, которые не кричали, появляясь на свет. Они не говорили до трёх лет, а потом начинали видеть всякое, чего и в природе не существует, находить потерянные вещи, общаться с животными и бог знает что ещё. В христианстве их называли юродивыми, дервишами: церковь, разумеется, отрицала их колдовскую силу. Как бы там ни было, следопыты видели то, что было скрыто от всего мира. Правда, их отличительной чертой была абсолютная неуспеваемость во всех прочих сферах жизни. У Винса такого не наблюдалось. Однако — и теперь для Роуза все начало складываться в цельную картину — Белоснежка учился управляться со своим даром с самого детства. Сейчас люди живут в иных условиях. Сумасшедших больше не запирают в башнях и не изгоняют из деревень. Их накачивают препаратами, заставляют рассказывать о своих видениях — в общем-то, относятся к ним по-человечески, давая шанс на нормальную жизнь. И Нила это спасло. Система дала сбой, лишь когда он перестал принимать свои лекарства. Роуз теперь не сомневался, что этот парень оставил лечение, когда ушёл от матери и начал жить с друзьями. И своеобразный откат к его прежнему, нормальному состоянию произошёл по вине обстоятельств. Безумие Никки. Встреча с иным миром. И встреча с ним. С Экслом Роузом. Отчаяние смерти, которое подвело черту под всем остальным, разбудило в Белоснежке дикую, первобытную силу, о которой тот, возможно, никогда бы и не узнал. И теперь он шёл вперёд по алому коридору, не оборачиваясь. Роуз догадался, что Винс нарочно не пересекался с ним взглядом, чтобы не "провалиться", как тогда, на кухне. Он концентрировался на дороге, которая разворачивалась под его ногами. — Здесь, — вдруг сказал Нил. И коридор, повинуясь его голосу, оборвался чёрной пустотой, в которой робко тлело что-то зелёное и гремело какое-то эхо. — Я нашел место, где они все живы. Надо спешить. — Что… ты такое говоришь? — язык Роуза словно прирос к глотке, ему не хватало воздуха. Он ещё никогда не ощущал такой глубокой, абсолютной растерянности. Винс повернулся к Роузу. Его зрачки стремительно уменьшались: откровение ушло, а Нил возвращался. — Я чувствую, там есть кто-то, кого мы можем не застать. Нам нужно поторопиться. Роуз, будь сильным. Просто держись. Держись меня. Он протягивал ему руку — худую, измазанную чужой кровью. И Эксл схватился за неё.