Rat Salad

"Hide in the midnight Turn out the lights - you see them anyway Sail into never They follow you wherever you can go... Evil eyes" (DIO)

Боб работал с девяти до пяти. Вечернюю смену в магазине принимала Бритта – неразговорчивая женщина, питавшая слабость к юбкам в складку и мороженому с шоколадным сиропом «Hershey’s». В этот вечер Боб не нашел в себе сил улыбнуться ей на прощание – ушел, буркнув «хорошего вечера» себе под нос. Из-за перемены погоды у него очень болела голова. Вниз по улице, начинающейся сразу за порогом черного хода «Леонардо», он шел, глубоко вдыхая прохладный глубокий воздух. Асфальт искрился стеклистым блеском, покорно отражая свет придорожных фонарей. Боб спускался под горку не спеша, наслаждаясь необычной для этого времени суток тишиной. Уже стемнело. Ни автомобилей, ни прохожих на улице не наблюдалось; если не принимать во внимание двоих сопляков в утыканных булавками косухах, которые прошли мимо, обдав Боба обрывками грязной ругани, запахом сигарет и немытого тела, он никого не встретил. С Палмер стрит он свернул на Роуз, остановился неподалеку от белой школы с синими окнами (в актовом зале почему-то горел свет, но фигур в высоких оконных проемах он не увидел) и закурил. Его беспокоили счета за квартиру, постоянно усиливающиеся мигрени и необходимость ехать в центр за новыми струнами для своей «Ямахи» (он весьма неплохо играл на гитаре, выступая с одним откровенно безнадежным коллективом – второе после рисования хобби «торговца краской», как называли себя они с Бриттой). Доктор сказал, что это более чем нормально: недостаток отдыха, отсутствие перемены деятельности. Впрочем, о какой перемене деятельности может идти речь? Тридцатилетний художник, влюбленный в блюз, одинокий и слишком сосредоточенный на уже существующих занятиях, чтобы искать себе что-то другое. Нет, никакой перемены деятельности. Это решительно невозможно. Тем, что не нравилось ему, пожалуй, больше всего, было чувство беспричинной тревоги. Разумеется, причиной этого состояния была головная боль. Боб закурил еще одну сигарету и пошел дальше. На другом конце улицы послышался крик, но он даже не обернулся. Жизнь в Комптоне, так далеком от яркого Голливуда или респектабельного Беверли Хиллз, сделала его привычным к подобным крикам. Кричал молодой мужчина. Боб подумал, что назревает очередная потасовка местных отбросов. Но, когда через несколько шагов он совершенно отчетливо услышал за своей спиной приближающийся топот, вдруг проснувшаяся в нем интуиция заставила его сойти с узкой дороги на идущую параллельно тропу. На тропе было темно: свет фонарей не проникал через буйно разросшиеся лапы олеандров, беспорядочно растущих около старых платанов. Кляня себя за слабость, Боб бросил недокуренную сигарету себе под ноги. Неужели он действительно испугался? Нет. Глупости. Бред. Топот звучал теперь совсем близко, но как-то более неряшливо, будто бегущий находился на последнем издыхании. А вот и он. В поле зрения стоящего под деревом Боба показался тощий, некрасивый парень. Пробежав на заплетающихся ногах еще пару шагов, он, оскользнувшись на лежащей поперек дороги сухой ветке, с размаху упал на руки и колени. Из его рта вырвался стон отчаяния. У него были длинные всклокоченные волосы, но ассоциировалась эта деталь не с рок-звездами, а, скорее, с беспризорниками. Черная косуха, увешанная булавками и цепями, позвякивала и скрипела: беспризорник, неловко пытающийся встать, находился теперь так близко, что Боб мог услышать даже эти звуки. Запахло грязными волосами, перегаром и кислым металлом. Боб догадался, что это один из тех мальчишек, которые прошли мимо него около получаса назад. Бродяга снова застонал, а потом, дав волю эмоциям, захныкал. На долю секунды в сердце Боба шевельнулось сострадание. Незнакомый мальчишка, не поднимаясь с колен, тихонько, обессиленно выл от боли. Убирая лохматые волосы с лица поврежденной маленькой рукой, он повернул голову налево и заметил стоящего в тени мужчину. Боб вздохнул и приготовился выйти к незнакомцу. В конце концов, это был просто ребенок – несчастный пьяный ребенок, который… Лицо подростка было забрызгано кровью. Сначала Боб не поверил своим глазам. Бродяга не мог расшибиться так сильно. Для пьяного приземлился он весьма удачно, уж точно не ударившись лицом об асфальт. Да и эта кровь… Однозначно – кровь, - она засыхала на его лице щедрыми жирными брызгами, похожими на экспрессивные брызги краски, яростно сорвавшейся с кисти на грязно-серый холст… «Киноварь», - промелькнуло в голове у Боба, - «Этот цвет киновари». - Эй, - как можно тверже окликнул он беспризорника. Тот начал подниматься с колен. Боб ступил на узкую полосу пожухлого газона, отделяющего тропку от проезжей части. Мальчишка, пошатываясь, пошел ему навстречу, и Боб замер – трусливо, малодушно замер, увидев, что с незнакомца, с кистей его рук, с лица, с футболки и узких, явно ранее голубых, джинсов, течет воняющая нагревшимся металлом кровь. Место падения подростка напоминало след упавшей на пол кисти. Его кеды были забрызганы кровью. Его волосы были забрызганы кровью. Его глаза… Они горели страстью и ненавистью. - Подойти, - глухо велел он, - Подойди ко мне. *** Боб не помнил, как добрался до дома. Помнил только, как оставил подростка на дороге, увидев вдали прерывающиеся синие сполохи полицейских мигалок. Далее все было как в тумане: пустынные улицы, ночной олеандр, развороченная енотами мусорка около подъезда, рыдающая на балконе второго этажа женщина в бесстыдно распахнутом синем халате. Боб, сжимая в руке свою джинсовую куртку, вошел в пустую квартиру, наступил на тюбик зеленой краски, грязно выругался и направился прямиком в душ. Ему хотелось смыть с себя этот день. Мутная череда лиц, увиденных им в очередной раз, проплыла перед мысленным взором тоскливой флотилией. Среди них выделялось киноварным пятном лицо худого беспризорника, стоящего на коленях посреди проезжей части. Боб включил теплую воду и зажмурился, как от боли. *** Бритта могла поднять мертвеца из гроба. После трех воплей из-за прилавка сидящий с блокнотом в подсобке Боб вынужден был встать и выйти из своего укрытия. - Прекрати бездельничать, Дил, - едко сказала она, - В зале нужна помощь с сепией. Я в этом мало понимаю, так что придется тебе оторваться от… Боб приложил палец к губам. - Я все сделаю, Бритта. Сиди смирно. Нехотя он вышел из-за прилавка и направился в дальний отдел. Проходя мимо пыльной витрины, он думал о том, какая, пожалуй, ненужная роскошь в этом районе – художественный магазин. Местные редко заходили сюда. Таких, как они, больше заинтересовал бы магазин оружия. Убийство на прошлой неделе… Два в прошлом месяце… Стоит задуматься о переезде. Продавец красок – не самая желанная мишень для местных наркоманов, однако надо иногда думать и о собственной безопасности. Черт с ними, с коммунальными платежами. Между невысоких стеллажей стоял, листая серый альбом для скетчей, угловатый от худобы патлатый парень в экзотичном джинсовом полупальто с чужого плеча и поношенных кедах с засохшими на них пятнами крови. Боб остановился. Парень, в котором он с первой же секунды признал вчерашнего беспризорника, нетерпеливо обернулся и уставился на него с, очевидно, замершим на губах вопросом о сепии. - Опа, - наконец, произнес он, - Дядя. Боб заметил, что его голос звучит совершенно иначе, чем вчера – спокойствие вернуло в него, вероятно, привычные мурлыкающие нотки, наводящие на мысль о нарочитой кичливой сексуальности. Выглядел он тоже несколько по-другому – трезвость и отсутствие кошмарной, по мнению Боба, косухи превратили его из беспризорника в обычного, ничем не примечательного парня девятнадцати-двадцати лет. У него были сухие и ломкие, явно крашеные черные волосы, узкие глаза (на одну секунду Бобу померещилось, что мальчишка немного косоглаз) и оливкового цвета кожа. Говоря короче, он был довольно симпатичным и нисколько не отталкивающим. Чего Боб сейчас не мог сказать о себе: «беспризорник», мигом признав в нем вчерашнего знакомца, воззрился на него с явным отвращением. - Ты бросил меня копам, как кота в конуру к гребаной бойцовской псине, - с вызовом сказал он, - Бросил подыхать прям посреди дороги. - Я тебе ничем не обязан, - немного ошарашено отпарировал Боб. Парень обвиняюще ткнул пальцем в его сторону. - Я молил тебя о помощи, а ты просто слинял. Не мужик, а тряпка. Трус! - Да пошел ты, - Боб махнул на него рукой, - Я не собирался оставаться с незнакомым обколотым сопледоном и ждать, пока копы заберут меня в участок, чтобы взять показания по поводу твоего подозрительного внешнего вида. - У меня был подозрительный внешний вид, мужик? – вскинулся парень. Боб бессердечно ухмыльнулся. - Нет. Ты был очень красивый. - Да пошел ты… Пидор. Боб не выдержал и засмеялся. Смех был явно нервным, но мальчишка вряд ли это заметил. - Нет, это ты иди, дитя, - сказал он, - Иди к черту со своими оскорблениями. - И пойду, - парень картинно одернул пальто за края лацканов и наигранным жестом отбросил с лица волосы. Боб хмыкнул. - А сепия? Брать будешь? - Засунь ее себе в задницу, дядя, - пафосно посоветовал подонок, и, показав мужчине средний палец, покинул секцию. Через несколько секунд Боб услышал, как хлопнула входная дверь. - Ты не нашел сепию? – из-за стеллажей появилась Бритта с чашкой кофе в руке. Боб пожал плечами. - Он передумал. Какой-то ненормальный. Ничего страшного. Бритта покачала головой. - Проклятый Комптон. Если бы не мама, я бы уже давно закрыла этот унылый магазин. Бесполезный бизнес. Бесполезный… - она, осекшись на полуслове, поймала заинтересованный взгляд Боба и тут же одернула себя, вернувшись к будничному тону. – Пожалуйста, прикрепи ценники к тем альбомам из новой поставки, Дил. Твоя смена скоро заканчивается. Постарайся успеть, чтобы этим не занималась Анна. Закончив с альбомами, Боб надел куртку, забрал свою сумку и, махнув рукой разговаривающей по телефону Бритте, вышел из магазина. В заплеванном тупичке перед входом он столкнулся с Анной. - Боб! – девушка крепко обняла его, чуть приподнявшись на цыпочки. Ее рост очень нравился Бобу – сам он был немного ниже среднего, но Анна была просто крошечной. От ее пушистых светлых волос пахло какими-то сладкими духами. На ней было простое голубое платье и синий плащ. - Ты отлично выглядишь, - сказал он, - Тебе идет голубой цвет. К твоим зеленым глазам... Он к ним подходит. Анна хихикнула. - Спасибо. Как Бритта? Не нервничает сегодня? - Нет, все прекрасно. Э-э… Энн. - Да, Боб? – она бесхитростно взглянула ему в лицо. Боб смущенно улыбнулся, тут же прокляв себя за это смущение. - Тебя не подождать после смены? Зайти за тобой, в смысле? - О. Глаза девушки метнулись куда-то в сторону. - За мной зайдут. Извини. - А, понятно, - как можно беспечнее сказал Боб, - Ладно. Не страшно. Хорошего вечера… В смысле, работы. И не только, но, в смысле… - Я поняла, - она улыбнулась. – Пока. - Пока. Боб, мучаясь от глупости момента, уже собирался завернуть за угол, когда Анна окликнула его. Он обернулся, стараясь не выдать своим взглядом смущения. - Боб, будь осторожнее, - сказала она, держа руку на ручке входной двери, - Там за углом стоит какой-то парень. Около стены… - И что? - Он не выглядит милым, - просто сказала девушка. Боб пожал плечами, и она, просительно улыбнувшись, скрылась в дверях. - Опять ты, - устало сказал Боб, даже не остановившись. Парень отлепился от кирпичной стены и пошел за ним следом – вниз по улице, так же, как и вчера, но уже в другую сторону. - Опять я, - вызывающе ответил он. – Я хотел прояснить одну штуковину. - Ты хочешь получить более точное направление нахер? - Нет, - с неожиданной терпеливостью сказал незнакомец, - Я узнал тебя. Ты – бывший гитарист White Horse. Играл с ними… - И что? – хмуро перебил Боб. Незнакомец криво, по-гоблински, улыбнулся. - Хочешь поставить свой талант на отличных музыкантов высокого класса с большими перспективами? - Я с тобой на одну сцену не выйду, даже если ты мне заплатишь. - Как это отвратительно, - воскликнул мальчишка, но в его голосе явно прозвучало уважение, - У меня очень хорошая группа, и она была бы еще лучше, если бы мы выкинули этого педика, гитариста. - Выкидывайте смело, - посоветовал Боб, - Я думаю, в этом городе не составит особенного труда променять шило на мыло. - Что это значит? – удивился парень. Боб издевательски улыбнулся, но ничего не сказал. - Я дам тебе номер… - парень полез в карман пальто и выгреб целую горсть бумажек, но уронил зажигалку на грязный тротуар, выругался, наклонился, выронил какой-то листок, приземлившийся между ним и Бобом, окончательно стушевался и покраснел. Боб поднял листок с земли и протянул его мальчишке, но тут же, увидев несколько слов, размашисто написанных зелеными чернилами, отдернул руку обратно. - «Трагедия струится кровью светофора, Слышишь крик – еще один умер сегодня Только ни о чем не думай Вообще ни о чем не думай Каково это – быть на прицеле, На бесконечных бегах, гонках. Это веселье Ты так молод Ты так чертовски молод…» - Это наброски… К песне. «Враг общества номер один», - парень протянул руку, чтобы забрать листок со словами. Боб нехотя отдал его. - Претенциозно. - Что? - Пафосно. - Лучше больше, чем меньше, - уже чуть дружелюбнее улыбнулся парень. - Меня зовут Никки. - Какое-то дурацкое имя, - Боб пожал протянутую ему руку, и Никки поморщился – свежая ссадина давала о себе знать. – Меня зовут Боб. - Еще более тупое имя. - Хотя бы не девчачье. - На самом деле, меня зовут Фрэнк, - быстро сказал Никки, - Но обещай, что никому… - Мне как-то похуй. Зови себя, как считаешь нужным. - Ты художник? - Да. - Ага. Понятно. А я нет. - Тогда зачем тебе нужна была сепия? Никки вздрогнул. - Э… Боб поднял брови. - Ой-ой-ой. Вот как. Ты искал меня, догадливый говнюк? Ты точно видел, где я работаю… - Нет. То есть да, - Никки заискивающе посмотрел на него, - Я узнал тебя вчера вечером. Что ты гитарист, я знал давно. Поэтому и искал тебя. - Тогда к чему этот спор ебаный? Ты вообще что нес? – раздраженно спросил Боб. Никки покраснел. - У меня… проблемы. - Я это уже заметил, - Боб покачал головой. – Знаешь, что… Мне не очень хочется играть в одной группе с таким неуравновешенным подростком. Я взрослый человек. Тебе не стоит так… - Мне двадцать три, Боб! - Сущее дитя, - фыркнул тот, - А по развитию и так недалече ушел. - Эй. Боб отмахнулся от него. - Иди своей дорогой. И не вляпывайся в неприятности, парень. - Вчера что-то убило моего товарища! - Чего? – скривился Боб, - Иди, иди. У меня есть другие дела. - Чувак! – Никки пристроился с ним в ногу, ускорив шаг. Налетел порыв ветра, и расстегнутое джинсовое пальто распахнулось. Боб успел заметить, что Никки носит футболку с перевернутым крестом. – Ты видел, что я был в крови. Это кровь парня, с которым мы вчера гуляли. Он просто умер. Умер при мне. Боб остановился. - Умер при тебе просто так? – скептически спросил он. Никки закивал. - Нет, не поверю. С тобой просто опасно находиться рядом. - Боб! – Никки схватил его за рукав, но мужчина грубо оттолкнул его, - Я ничего не сделал. Я видел… страшную вещь… Я уже рассказал Томми, и Томми мне верит. - Еще один сопляк с девчачьим именем, кто бы сомневался. Оставь меня в покое. - Боб… - Прекрати звать меня по имени! - Боб. - Заткнись! - Послушай, - Никки обогнал его, встав прямо перед ним. Боб, сжав губы, посмотрел ему в глаза. Парень был выше его чуть ли не на голову, но что-то сглаживало эту разницу – возможно, паника, написанная на лице Никки. – Забудь все, о чем я тебе сказал. Умоляю тебя. Я чувствую себя так глупо. - Не зря, - буркнул Боб. Он был очень раздражен – более всего тем, что уже начинал смягчаться. Мальчишка ему понравился. Понравились его слова, написанные зеленой ручкой на вырванном из тетрадки листе; понравилась гоблинская улыбка, которая, как ему показалось, превращала убогого долговязого типа в потенциальную рок-звезду; понравился его прямой и одновременно вороватый взгляд – в нем, как в невымытой после работы палитре, помещалась и неуверенность в себе, и открытость, и замкнутость, и какая-то отчаянная страсть художника – полная гамма красок, еще не высохших и оттого ярких. - Где ты живешь? Никки мотнул головой куда-то в сторону коттеджных застроек. - Там мы с Томм… Томом и Винсентом снимаем один неплохой дом. Репетируем там, спим, значит… - Круто, - без особого выражения бросил Боб, - Значит, у вас есть место для репетиций. Я буду единственным гитаристом в группе? - Да! – тут же обрадовался Никки, - Значит, ты… - Я подумаю, - оборвал его Боб. – Не строй для себя больших надежд. Что вы играете? - Так, - ухмыльнулся парень, - Глэм-метал. Мы рассчитываем пойти еще дальше – у нас широкое поле для экспериментов. - Думаю, я смог бы помочь. - Так все-таки значит… - Заткнись. Никки поднял исцарапанные руки в знак примирения.