Призрак (я буду всегда за твоей спиной)

После яркого света кафе темнота буквально рвала глаза. Темные шторы не пропускали даже намека на свет. Через некоторое время, когда глаза немного привыкли, стало ясно, что на кровати кто-то лежит. Не нужно было напрягаться, чтобы понять, кто именно. Он дышал так тихо, почти не слышно... Не выдерживаю и открываю окна. В воздух взметается столб пыли — их не трогали уже давно. Тяжелая ткань отъезжает, и в комнату проникают одинокие лучики заходящего солнца. Ласково они проходятся по стенам, прыгают с одной блестящей поверхности на другую, а потом, наконец, добираются до моего мальчика. И я ужасаюсь тому, что вижу. Джер был похож на оживший труп. Если бы не подрагивающие плечи — я бы точно принял его за мертвеца. Глаза впали, под ними залегли глубокие тени. Губы потрескались, я видел на них засохшие следы крови. Белая, будто простыня, кожа обтянула лицо, а кроваво красные волосы сейчас только пугали. Ел ли он хоть что-то за то время, пока меня нет? Вот уж вряд ли. Я думал, он проснется, когда я впущу свет в помещение, но нет. Он даже не шевельнулся, хотя обычно любой намек на свет во время сна уже будил его. Наверное, опять чем-то накачали. Бедный Джерард... Не знаю, умеют ли призраки плакать, но тогда я был очень близок к тому, чтобы проверить это. Моя смерть не стоит его мучений. Лучше бы ему не переводиться в нашу школу и не встречать меня. Клянусь, я бы отдал лучшее время в моей жизни, лишь бы не доводить себя до такого... Осознав, что пробуждение ожидается ещё не скоро, я просочился через закрытую дверь и спустился на первый этаж. По всем законам жанра родители Джи сидели на кухне, будто ожидая меня. Как же мне было стыдно перед ними! Даже Дональд, всегда собранный и суровый, сейчас выглядел разбито, а о миссис Уэй и говорить не приходится. Когда-то красивая женщина с волной волос пшеничного цвета и божественной улыбкой мало подходила даже на собственную тень. Волнение матери за своего ребенка — одно из самых сильных чувств на планете. Моя мать всегда говорила что-то вроде: “Не для того я свое дитё растила, чтоб его на рок-концерте затоптали”. Тогда я не понимал этого, но сейчас, глядя на Донну, мне даже стало стыдно за частые побеги из дома, редкие звонки... Надо будет повидать ее. А то порой забываешь, что мертв... - Я не понимаю, Дональд, не понимаю... - разорвал тишину надломленный голос мамы Джерарда. - Фрэнки был хорошим парнем, но зачем убиваться так? Вокруг же толпы девушек, парней! Не понимаю... - она закрыла лицо руками, наверное, в тысячный раз за эту неделю начиная плакать. - Ох, милая... Тут не нужно понимать. Когда умерла моя бабка, дед поседел в один день, - он вздохнул, обнимая жену. - Нам остается только ждать, пока острый период пройдет, и не пускать все на самотек. Пока он сам себе не поможет — ему никто не поможет. - Ты прав... Осознав, что больше здесь ничего не услышать, я направился обратно в комнату к Джерарду, чтобы точно быть рядом, когда он проснется. Почему-то мне казалось это необходимым, будто если меня не будет поблизости, непременно что-то случится. Я был уже у двери в его комнату, когда тянущая боль в районе груди отвлекла меня от этих мыслей. Странная, она совсем не убивала меня, как боль Джера, а была словно ближе, роднее. Она была моей кровной. Чувство было такое, будто какой-то любопытный загнал крючок между ребер Фрэнка Айеро и решил посмотреть, что будет, если за него хорошенько потянуть. Разум твердил, что лучше сопротивляться этому, но что-то знакомое томно шептало поддаться, и я расслабился. Крючок под ребрами что-то ощутимо дернуло, а потом все прошло. Открыв глаза, я очень удивился. Поверьте, любой бы удивился, внезапно обнаружив себя в незнакомом месте, если до этого он, скажем, пил чай в гостиной своего дома. Правда, на деле место оказалось не таким уж незнакомым: вечерний сумрак надежно прятал знакомые до боли очертания комнаты от привыкших к свету глаз. Я очутился в родительском доме, в своей бывшей спальне. Было не понятно, что я здесь забыл, но ровно до того момента, пока из-за кровати не послышались какие-то звуки. Я обошел мое ложе и с другой его стороны увидел… маму. Совсем так же, как во время тяжелых моментов делал я, она сидела на полу, обхватив руками колени, и тихо-тихо плакала. Словно боясь, что кто-нибудь услышит ее в огромном пустом доме. Я упал на колени перед ней и обнял, на секунду даже забыв, что призрак. Она не дернулась, а значит, я мог надеяться, что не доставлял неприятных ощущений. Мамочка... Слезы стекали по моим щекам, впитываясь в ее поношенную футболку, и было не ясно, настоящие ли они. - Фрэнки... - вдруг заговорила она, и на секунду я даже подумал, что это мне. - Как же я теперь без тебя... Ее такие простые слова без ножа резали мою душу: отец ушел из семьи уже давно, и кроме меня у мамы никого не было. Друзья — это одно, но разве заменят они сына? Мне стало противно от себя. Почему я приношу всем только страдания?! - Ты всегда был маленьким героем... - продолжала она, странно улыбаясь сквозь слезы. - То дворового щенка домой притащишь, то воробушка, выпавшего из гнезда... Вечно хотел всех спасти. Помню, годика в три ты отдал какому-то мальчишке свое любимое ведерко, лишь бы он не плакал, из-за сломанной игрушки. И радовался, будто это за тебя заступились. Мой малыш... - надрывно шептала она. Тишину разрывали только тихие вздохи и всхлипы. Внезапно, глаза мне залила жгучая злость. Я ненавидел всех: себя – за то, что не вспомнил о самом дорогом человеке; Джерарда – за попытки вогнать себя в гроб, совершенно не ценя отданную за него жизнь; Джо, Высшие Силы, свою бесполезность… А мама снова заговорила, словно в бреду: - Я горжусь тобой, Фрэнки... Если ты сделал это, значит, так было нужно. Значит, так было кому-то нужно... - вдруг ее горький шепот прервал звонок мобильного телефона. Она встала, чуть пошатываясь, и судорожно начала искать его. Я первым заметил его под диваном и как можно незаметнее переложил на кровать. Надеюсь, она не обратила внимания на резкую вспышку света... Но мама лишь взяла телефон в руки и после секундного изучения экрана отбросила обратно на кровать. Потом включился автоответчик: - Здравствуйте, Вы позвонили Линде Айеро. Сейчас, я, скорее всего, не могу говорить, так что оставьте свое сообщение после сигнала или перезвоните позже, - прозвучал резкий гудок, а потом телефон заговорил приятным мужским голосом. - Эм... Линда, привет. Это Джош. Я понимаю, тебе сейчас не очень легко, и вряд ли ты хочешь слышать чьи-то слова сочувствия... В общем... - он прокашлялся. - Я был бы рад помочь тебе хоть чем-то. Давай я приеду, хочешь? Не лучший выход — замыкаться в четырех стенах... Позвони мне. Связь перервалась. Странно, но мне понравился этот мужчина, хотя обычно мне мало кто мог понравиться вообще. Сначала Боб, потом этот… Явно загробная жизнь как-то на меня влияет. Но, правда, его голос звучал так нерешительно и мягко... Даже ежу было бы понятно, что мама что-то значит для него. Но она не спешила отвечать на предложение, спрятав лицо в ладонях. - Я не знаю, Фрэнки... - она снова обратилась ко мне, и я уже даже начал привыкать к этому. - Джошуа, он... Хороший парень, милый, умный. Но зачем ему такое разбитое старое корыто, как я? От такого высказывания у меня невольно вырвался возмущенный возглас. Мать всегда была очень красивой женщиной. От природы худощавая, с большими миндалевидными глазами теплого орехового цвета и густой копной черных, как смоль, волос, доходивших до поясницы, она могла дать фору даже девушкам моего возраста. И куда смотрел отец... - Я не знаю, стоит ли... - продолжала она гнуть свою линию. - Просто дай мне какой-то знак, что ты не против, - и она замерла в ожидании. Господи, ну что за милая женщина! Меня потянуло рассмеяться. А если бы меня здесь не было? Она бы пустила свою жизнь под откос? Глупость. Опомнившись, я начал метаться по комнате, а потом, недолго думая, скинул телефон с кровати на пол прямо перед ней. Если учесть, что он пролетел у мамы над головой, думаю, это можно считать достаточным знаком. - Ох, Фрэнки... - впервые за вечер улыбнулась она. - Мог бы и немного аккуратнее это сделать, ты же не хочешь, чтобы мама сошла с ума? – против воли начинаю смеяться, как умалишенный. Ну, извини! Она взяла телефон в руки и набрала номер, видимо, того самого мужчины. - Алло, Джош? Да, да, все в порядке, просто не могла взять трубку... - в ответ зазвучал голос, я не мог разобрать слов, но в тоне явно проскальзывало облегчение. Он по-настоящему волновался за маму, и от этого на душе становилось немного спокойнее. - Так ты хотел приехать? - . . . - А знаешь... приезжай. Продиктовав адрес, она задумалась, а потом добавила с грустной улыбкой: - Если тебе не сложно... захвати бутылку виски, ага? - Линда, пить не выход... - сомневаясь, ответила трубка. - Но вариант, - хохотнула мама и скинула вызов. У уже выходя из комнаты, она вдруг обернулась и сказала, словно в пустоту: - Я люблю тебя, сынок. И всегда буду любить. Пусть земля тебе будет пухом... Уходил от мамы я с мыслью, как там живется моему телу в двух метрах от всего живого. Может земля там и правда пух... *** Странное чувство тревоги затопило меня, как только я переместился в комнату Джерарда. Сначала было не понятно, в чем дело, а потом до меня дошло: владелец комнаты куда-то пропал. Только вот я не чувствовал неприятных ощущений, которые обычно сигнализировали о его пробуждении. Я совсем ничего не чувствовал, и это пугало. Не зная, куда кинуться в первую очередь, взгляд уткнулся в дверь ванной комнаты. В доме их было две: одна примыкала к спальне родителей, вторая — к спальне Джерарда. Я около минуты рассматривал светлое дерево, пытаясь понять, что меня тормознуло. И понял. Дверь была закрыта. Джерард никогда не закрывался на замок, принимая душ. Он сам убирал в этих двух комнатах, туда никто, кроме него, просто не заходил. Вот черт. Я пулей пролетел через дверь, задним мозгом помня о том, что открывать ее нельзя, и увидел то, что никогда в жизни не хотел бы видеть. Уэй стоял возле умывальника и задумчиво смотрел на запястье левой руки. Правая сжимала лезвие так сильно, что по пальцам текла кровь, но он словно не чувствовал этого. И я вдруг понял, почему ничего не почувствовал. Он думал не обо мне. Он думал, с какой стороны лучше резать. *** Мысли в голове летали с первой космической скоростью, пугая картинками того, что будет, если сейчас я где-то ошибусь. А потом как в замедленной съемке: словно я лишь со стороны наблюдал за действиями какого-то другого, ещё более призрачного Фрэнка. Вот Джерард медленно, обманчиво легко проводит лезвием вдоль запястья, а за холодным металлом, вырываясь из тела, течет горячая кровь. Тот, другой Фрэнк в панике вылетает из комнаты. Он бежит по коридору, как если бы за ним бежал дикий зверь, и специально открывает дверь в спальню четы Уэй сильным ударом: тяжелое дерево бьется об стену, кажется, сыпется штукатурка. Родители Джерарда спят, не зная, что в соседней комнате их сын истекает кровью. Но призрак не собирается беречь их сон, сбрасывая с прикроватных тумбочек все подряд в попытке создать как можно больше шума. А когда мистер и миссис Уэй проснулись, он хватает с полок несколько книг, вазу, набор тяжелых статуэток и начинает разбрасывать их по всему коридору, выманивая сонных людей из спальни. Но как объяснить, что им нужен именно Джерард? Фрэнк скидывает всё на пол уже в комнате Джи, надеясь, что его родители пойдут на шум. Так и было: в дверь застучали, послышались крики. - Черт! - Айеро стукнул себя по лбу, поняв, что просчитался. Двери и в комнату, и в ванную оставались закрытыми. Вдруг Фрэнку стало совершенно плевать на то, что кто-то может испугаться, на то, что его могут рассекретить. Он тут же открыл дверь комнаты: ранее тарабанивший по ней, Дональд не удержался и полетел на пол, усыпанный осколками от любимых фигурок Уэя, которые призрак в запале разбил. Но и тут Фрэнк не удержался - подхватил мужчину и поставил на ноги, заставляя удивиться не столько самого спасенного, сколько стоявшую сзади Донну. Но они не успели отреагировать, как следует, ведь парень уже распахнул дверь в нужную комнату, открыв всем сидящего в луже собственной крови Джерарда. - Простите меня, но я больше так не могу... - на выдохе произносит он и падает. Дональд хватается за сердце и бежит вызывать скорую. Донна бросается за аптечкой, параллельно крича мужу не делать этого, ведь она и так врач, а в больницу сообщать нельзя: сразу повезут в отделение для душевно больных. Пусть сейчас Джерард мало чем отличался от сумасшедшего, но уставшая мать очень хотела верить, что это временно. В комнате остаются трое: потерявший сознание Джерард, Фрэнк, руками зажимающий ему раны и жгучее желание одного призрака, чтобы ни один из находящихся в доме сегодня не умер. *** Казалось, напряжение в доме семьи Уэй можно было пощупать рукой. Особенно это ощущалось в гостиной, где глава семейства методично уничтожал виски из тайных запасов, а его супруга металась по комнате, не в силах усидеть на месте. Виновник торжества лежал наверху. Было не понятно, спит он или в глубоком обмороке. Донна прибегала каждые десять минут, проверяя, не отошла ли капельница, не пора ли менять повязки. То руки, то ноги Джерарда периодически хватали судороги. Пришлось привязать их к кровати, чтобы он сам себя не поранил. Джер дышал надрывно, словно каждый вдох давался ему с большим трудом. Дональд, увидев это, подумал, что сын задыхается и поднял панику, но жена объяснила ему, что и это, и судороги — нормально при большой кровопотере. Заместитель глав. врача в одной из центральных больниц города знала многих и могла многое, но даже ей было не под силу спасти сына от психиатров, если об этом кто-то узнает. Ближе к утру состояние Джерарда немного улучшилось, что давало надежду, но ни капли не успокаивало его родителей и одного неприметного призрака, что забился в угол между диваном и сервантом и дрожал, слушая безрадостные разговоры четы Уэй.