Там, где сердце

Солнце уже опустилось за горизонт, когда Обито с Какаши добрались до палатки — которую, судя по всему, им предстояло делить. Новости о тяжелом состоянии Тсунаде-сама вынудили их отложить все обсуждения на другой день. В отсутствие Хокаге никто не решался взять на себя ответственность за организацию работ по восстановлению деревни, более того — некому было заняться легальным положением Обито. Сохранит ли он при таком раскладе свой ранг или хотя бы статус ниндзя? Какова будет официальная версия его появления? Стоило надеяться, что пока и Чоуджи, и Наруто с Сакурой хватит ума держать язык за зубами относительно реальных обстоятельств дела. Пожалуй, Обито следовало быть осмотрительнее в раскрытии информации… с другой стороны, ситуация была беспрецедентной, и едва ли на этот случай существовал протокол — стоило спросить Какаши, тот наверняка знал. Если Тсунаде-сама не очнется в ближайшие дни, неизбежно встанет вопрос о назначении исполняющего обязанности Хокаге, а до тех пор, похоже, Обито по умолчанию поручили Какаши — видимо, тому доверия было больше, чем Старейшинам. Зайдя в на удивление просторную палатку, Обито мельком оглядел убранство: широкий футон, несколько коробок неопределенного назначения, сваленные у дальней стены, незажженная масляная лампа. Негусто. Обито стянул с себя форменный жилет и небрежно кинул его поверх коробок. Сандалии и амуниция отправились примерно в том же направлении. Какаши, вошедший в палатку мгновение спустя, покосился на такую вопиющую неаккуратность с явным неодобрением, которое Обито проигнорировал со всем тщанием. — Я так понимаю, сразу лечь спать не вариант? — спросил Обито, устроившись на краю футона. День вышел насыщенным — эмоционально куда больше, чем физически, и усталость уже брала свое. Обито подавил зевок. — Скоро, — ответил Какаши, наклоняясь, чтобы зажечь лампу. Полумрак палатки развеял мерный теплый свет огня. Обито несколько мгновений гипнотизировал его взглядом, едва не пропустив момент, когда Какаши опустился на футон рядом с ним. Повисло молчание. — Есть несколько проблем, решение которых я не хотел бы откладывать на завтра, — произнес Какаши спустя пару минут. — Например? Какаши запустил пальцы в волосы, взлохмачивая и без того непослушную шевелюру. Что бы его ни беспокоило, он явно не горел желанием поднимать эту тему. — Ты собираешься возвращаться? Обито вздохнул и уставился в стену палатки. Надо было отдать Какаши должное, он не стал ходить вокруг да около — этот момент действительно следовало прояснить в первую очередь. Толку было вводить Обито в курс дела, интегрировать в жизнь деревни, если он намерен был исчезнуть без следа через несколько дней? На месте Какаши он думал бы в том же направлении, вот только… практически с самого момента осознания произошедшего в одном он не сомневался: дорога домой ему заказана. — Я… нет, — Обито покачал головой. — Я ведь объяснил, как работает техника. По сути, я «заблудился» в пространстве, где отсутствуют какие-либо ориентиры. Пытаться найти путь обратно слишком рискованно. — Ты говоришь так, будто тебя это совсем не беспокоит. Должны же быть способы… — Хочешь от меня избавиться? — усмехнулся Обито, бросая на Какаши косой взгляд. Тот казался раздосадованным его словами. — Нет, — Какаши тряхнул головой. — Но там твой дом… Дом. Как много в этом слове, вот только что оно значило для него? Пустые стены его дешевой квартиры на окраине Конохи? Так он не лишался большего, чем все жители деревни за один этот день. Сама Коноха? Не здания, но люди?.. А была ли для него разница — в этом или другом мире? Люди оставались теми же, а связи… — Я не так многое оставляю позади, Какаши. У меня нет семьи, близких друзей. И даже те, кто однажды что-то значил, давно ушли из моей жизни. С тем же успехом я мог бы уехать жить в другую страну, ничего бы не изменилось. В палатке воцарилась тишина. Казалось, Какаши задумался над его словами, а может быть, просто не знал, что сказать. Обито снял протектор, чтобы чем-то занять руки. Металлическая пластинка была испещрена мелкими царапинами — следовало, пожалуй, ее заменить, пока он не начал выглядеть как нукенин. — А мы… — начал Какаши неуверенно, будто не знал, стоит ли продолжать. — Ты и я, мы не были?.. Он не закончил, но вопрос был очевиден. Обито безрадостно усмехнулся. — Были ли мы близки? Брось, Какаши. С тех пор, как ты ушел в АНБУ, мы, кажется, сделали все, чтобы друг друга игнорировать. По разным причинам — Обито не хотел навязываться, только не снова, а Какаши… Какаши, как и всегда, бежал от привязанностей. Нелепо, что теперь он казался удивленным его словами. Должно быть, недавние слезные объятия создали превратное впечатление об их отношениях. — Обито… — прозвучало почти потерянно. Обито сдержал раздраженный вздох. Он сам не мог понять, на что злился в этот момент. Но разве его вина была в том, что у них ничего не вышло? Разве он не старался достаточно? — Было время, — произнес он ровно, — после твоего назначения джоунином — тогда я думал, мы сможем сработаться. Обито хорошо помнил, как тяжело поначалу воспринял повышение извечного соперника — вероятно, именно это побудило Минато-сенсея впервые за все время вмешаться в их отношения, рассказать о том, о чем этичнее было бы умолчать. История Какаши изменила мнение Обито о нем — не кардинально, но достаточно, чтобы дать ему шанс, присмотреться поближе, увидеть личность за внешней холодностью и высокомерием и научиться наконец хоть немного сдерживать свой порывистый нрав. Интерес иного рода пришел позже, месяцы спустя, когда заявило о себе несколько запоздалое половое созревание, ну а потом… о том, что было потом, он не хотел вспоминать. — Мы были слишком разными, — продолжил Обито, пока его мысли окончательно не ушли в нежелательном направлении, — но чаще это нам даже помогало. Мы… уравновешивали друг друга, я думаю. Сыграло, конечно, свою роль и то, что я наконец-то активировал шаринган и перестал ощущать постоянное давление со стороны клана. Обито потеребил порванный рукав джемпера. Говорить об их отношениях с Какаши было… странно. Тот год стал переломным для его чувств, и умом он понимал, что не Какаши изменился за то время, лишь восприятие Обито, и все же… — Потом умерла Рин. Минато-сенсея назначили на пост Хокаге, — описать то, что произошло между этими двумя событиями, у него все равно не нашлось бы слов, да и ни к чему было Какаши об этом знать. — Ты ушел в АНБУ. Конец истории. Обито на мгновение прикрыл глаза. Когда-то он жалел об упущенных возможностях, позже убедил себя, что шансов на настоящую дружбу, не говоря уже о чем-то большем, не было вовсе. Так казалось проще. С тихим шорохом Какаши поднялся с футона и опустился на колени напротив Обито, сжал его руки в своих. Его ладони был сухие и теплые, чуть шершавые от мозолей. — Обито, — в голосе Какаши сквозило тихое отчаяние. — Я считал тебя своим лучшим другом. До сих пор считаю. Он смотрел на Обито глазами побитой собаки, лишь усиливая царящее в душе того смятение. Вместо радости или хотя бы облегчения признание вызвало лишь вспышку гнева — иррациональную, казалось, ничем не оправданную. — Видимо, тебе потребовалось пережить мою смерть, чтобы это осознать. Какаши дернулся будто от удара. Он отпустил руки Обито и отстранился на несколько сантиметров. Гнев мгновенно погас, уступая место стыду. Разве честно было ожидать от Какаши ответа за чужие чувства и решения? — Прости, — Обито опустил глаза, разрывая зрительный контакт. — Это было жестоко с моей стороны. — Нет, — руки Какаши сжались в кулаки. — Ты прав. Твоя смерть… изменила меня. Я слишком беспокоился о долге, протоколе, репутации, что забывал о ценностях куда более важных. Знаешь, на той самой миссии ты сказал мне: «В мире шиноби тех, кто нарушает правила, называют мусором, но те, кто не ценит товарищей — хуже мусора», а я… только потеряв тебя, я осознал, насколько ты был прав. Обито шумно выдохнул. Было почти физически больно смотреть на то, как Какаши топит себя в чувстве вины. Не стоило и сомневаться, что тот только что слово в слово повторил фразу, сказанную — сколько? Семнадцать лет назад? Наверняка твердил про себя раз за разом, пока она намертво не врезалась в память. — Никто не виноват в том, что у нас ничего не получилось, Какаши. Ни в этом мире, ни в другом. В тринадцать мы оба были глупыми детьми, слишком замороченными — гордостью, соперничеством, ложными убеждениями. Нам просто не хватило времени вырасти — вместе. Обито помолчал немного. Он мог бы закончить на этом, подвести своеобразный итог всем их отношениям, но… может быть, им обоим сейчас не помешала бы хоть призрачная надежда — на то, что все еще может измениться к лучшему. — Нам дан второй шанс, — Обито улыбнулся — надеялся, что вышло ободряюще. — Я никуда не денусь, знаешь. Они были нужны друг другу. С трудом верилось, но, кажется, Какаши действительно стремился к близости между ними не меньше самого Обито. Означало ли это, что у них могло что-то получиться в том, другом мире — который он оставлял позади? Возможно. Но продолжать мучить себя несбывшимся и несбыточным было глупо, да и излишне жестоко. Обито почти смирился с тем, что не вернется в родную реальность, и сама легкость принятия тоже говорила о многом, если бы ему хватило храбрости задуматься над этим всерьез. Он мысленно обвинял Какаши в том, что тот бежал от чувств, но разве сам сейчас не занимался тем же? Чего он на самом деле боялся — того, что его любовь окажется миражом и самообманом, или что его отвергнут и здесь? — Завтра утром мы введем тебя в курс дела, — сказал Какаши, отрывая его от непростых размышлений. — Ситуация сейчас неоднозначная. — Понял. — Остались еще вопросы, на которые я хотел бы получить ответ, — Какаши со вздохом поднялся на ноги. — Но это подождет. Сегодня был тяжелый день, но завтра будет немногим легче. Постарайся выспаться. Обито покосился на футон, на котором сидел. Второго в палатке не было, спального мешка — тоже. Спать на полу было как-то нелепо, да и для шиноби делить постель с товарищем, в общем-то, было в порядке вещей — вот только совсем не в том смысле, который невольно приходил в голову при мысли о них с Какаши. — Обещай не воровать одеяло, — усмехнулся Обито, в кои-то веки более-менее успешно скрывая смущение. — Обещаю, — прозвучало как-то совершенно неубедительно. Стараясь даже не смотреть в сторону Какаши, Обито стянул с себя штаны и джемпер. Поспешно и не слишком аккуратно сложив вещи, он отодвинул их подальше от футона, затем забрался под одеяло и, накрывшись почти с головой, отвернулся к стене палатки. По его мнению, это был вполне неплохой способ избежать потенциальной неловкости. Несколько минут он слушал шаги Какаши и шорох одежды. Затем погас свет. Обито не открывал глаз и старался дышать ровно — он знал, что едва ли обманет этим Какаши, но надеялся, что тому хватит такта ему подыграть. Спустя некоторое время Обито почувствовал, как Какаши осторожно опустился на край футона, лег рядом, потянув на себя край одеяла. Они не касались друг друга, но Обито все равно слишком явственно ощущал тепло чужого тела. — Спокойной ночи, Обито, — мягко произнес Какаши. На секунду дыхание Обито прервалось, застревая в горле. Он ничего не ответил. Сон еще нескоро пришел к нему в эту ночь.