Человек в высокой башне

- И… как же теперь? – спрашивает Алистер. Нет, поправляет себя Амелл. Не Алистер, а Его Величество Алистер Тейрин, король Ферелдена. - Я возвращаюсь в Круг, - отвечает она. – Как Первая чародейка. Грегор дал свое согласие еще до того, как ушел в отставку. Я не смогла спасти Круг, но я его восстановлю. - Этим может заняться кто-нибудь другой, - хмурая складка проявляется между королевских бровей. – Например, Винн. Круг – не единственное, что нужно восстановить. - Орден, - соглашается Амелл. - Вот и займись этим. Не забывай, я даже не знаю, на что он был похож. - Я больше не Серый Страж, - напоминает Алистер. Как будто об этом вообще можно забыть хоть на секунду. - Именно поэтому тебе стоит этим заняться. Опять же, не придется спрашивать королевского разрешения. И не говори мне о долге – свой долг мы уже выполнили. А что до клятв – я не стану первым Стражем, который от них отрекся. - Это было твое решение! – он говорит тихо, но зло. И – помилуй создатель! – обиженно. Амелл начинает злиться. - А ты его поддержал, - она знает, что поступает жестоко, но уже не может остановиться. – Вам стоит завести собственное мнение, Ваше Величество, если не желаете, что бы за вас все решала королева. - Солона! Она смотрит на своего короля, а видит – Серого Стража, вчерашнего храмовника, бастарда, никогда не имевшего семьи, ничего вообще не имевшего, кроме Ордена – и нее. Видит своего друга, своего защитника, своего любовника – и возлюбленного, самого верного из всех, кто с ней был. Самого близкого. "Если он скажет, что никогда не был так счастлив, как во время Мора, - думает Амелл, - я убью его. Без заклинаний, голыми руками убью". К счастью, Алистер молчит. "Твое желание для меня закон", - говорил он. Вот куда оно привело их, ее желание. Она думает о том, не поцеловать ли его на прощанье. Он сковал себя цепями долга, он больше не может позволить себе любви, но в этой просьбе он ей не откажет. Это как последняя воля приговоренного к смерти. Впрочем, кто они все, если не приговоренные? - С этого дня - Первая чародейка Амелл, - вместо этого говорит она. – Если не возражаете, Ваше Величество. Третий раз Солона Амелл входит в башню Круга Магов. Первый раз был давно, когда ее забрали из дома и привезли сюда. Она тогда плакала, боялась и еще не знала, что здесь – ее настоящее место. Во второй раз она ворвалась сюда на крыльях Мора, вцепившись в свиток древнего договора, как утопающий – в протянутую руку. А все для того, чтобы узнать, что рукою была она. И вот теперь, третий раз, она вступает под своды Башни как Первая чародейка. Идет сквозь пустые комнаты, обходит этаж за этажом, поднимается выше и выше. Здесь пока еще нет магов, но храмовники стоят на своих постах. Амелл качает головой и думает о тех, кто остался. Все, кто у нее есть – Винн, усмиренный Овэйн, дети да эта девочка, которую смогла спасти Винн, Нерия Сурана. Первая чародейка удивляется своим мыслям. Они с Нерией попали в башню примерно в одно время, но теперь Амелл думает о ней как об одной из детей. Конечно, ведь она так и не успела пройти Испытания и все еще числилась ученицей. Нужно этим заняться. Столько всего нужно успеть до того, как прибудут новые маги и чародеи из других Кругов. И прежде всего - сделать так, чтобы никто больше не вздрагивал от ужаса при звуке имени нового рыцаря-командора. К счастью, с этим справиться проще всего. Рыцарь-командор Каллен ждет ее в кабинете. Он благоговеет перед ней, победительницей Мора, и боится ее – как и всех магов. "О чем только думали в Церкви, назначая его сюда", - думает Амелл А еще – он все еще хочет ее. Несколько слов – и перед ней снова оказывается молодой храмовник, которому очень хочется убежать. Высока Башня Круга, командор Каллен, да только бежать вам некуда. Куда вы денетесь от первой чародейки? Амелл берет его, легко и просто, как что-то, принадлежащее ей по праву. Тридцать лет, думает Амелл, глядя в потолок. После Мора кошмары ушли, но засыпает она до сих пор с трудом. В комнате холодно и темно – если не считать слабого свечения посоха. Тридцать лет, думает она и тут же поправляет себя: меньше. Минус время, ушедшее на борьбу с Мором. Минус эти последние месяцы. Меньше. "Скверна заберет нас, - думает Амелл. - Мы, может быть, и отреклись от своих клятв, но не от нее. Она не отпустит нас. Мы перестали быть Стражами, но умрем – как Стражи". Скверну не излечить. Винн выкачала из нее столько крови, что храмовники заподозрили бы ее в запрещенной магии, если бы исследования, конечно, не были согласованы заранее. Столько стараний, столько попыток, а ответ один: нет. "Тридцать лет, - думает Амелл. - Может быть, мы хотя бы умрем вместе? Там, на Глубинных Тропах? Или ты выберешь себе другую смерть, мой король? Впрочем, тут я не стану тебя осуждать. Век бы их не видать, эти Глубинные Тропы." Амелл плотнее укутывается одеялом и прижимается к единственному источнику тепла в этой комнате. Слабого света едва хватает, но она видит, как он спит: уткнувшись лбом ей в плечо и смешно приоткрыв рот. Совсем как Алистер. Интересно, что думает Анора, когда видит своего короля спящим? О чем думает королева, вынужденная делить постель с человеком, которого не любит? О Ферелдене? Амелл вот думает о тридцати годах, которые им остались: ей и Алистеру. И Каллену. Его убьет не Скверна. Его убьет лириум. Впрочем, этого она не увидит. Приказ о его переводе в Киркволл уже подписан, он не знает о том, что она его уже видела. Амелл думает о том, что судьбе нравится отбирать у нее мужчин, которые смешно выглядят во сне. Каллен вздрагивает и, не просыпаясь, крепко обнимает ее. А утром она находит среди бумаг послание-приказ, отмеченное большой королевской печатью. Оно предписывает ей явиться в Денерим по важному и срочному делу. Амелл велит Суране заняться сборами, а сама садится писать очередное письмо. Все те же вежливые извинения, все те же причины для отказа, все те же заверения, что старшая чародейка Винн представит позицию Круга Магов в лучшем виде. Высока Башня Круга, чародейка Амелл, и бежать из нее некуда. Потому что вы уже убежали.