***
Одному Богу известно, как им удалось не заплутать во всей этой паутине ходов. Несколько раз они уходили слишком глубоко под землю и упирались в напрочь затопленные участки. Никакого завала, о котором упоминал Роуг, не было и в помине. Раз за разом им приходилось возвращаться назад и искать новые пути. Стинг, живучий сучёныш, первым обнаружил простую закономерность: от этих плотин в прямом смысле слова за версту несло затхлостью и сыростью, дышать становилось очень тяжело. Подобных мест они теперь предпочитали сторониться. Вскоре обнаружилось и то, что они так долго искали. Спутать это место с чем-то другим вряд ли бы получилось: это был переход между уровнями с подорванной лестницей. Огромные бетонные плиты, их обломки и кучи строительного мусора занимали собой всю ширину шахты, возвышались до самого потолка и напрочь перекрывали собой весь проход. Весь да не весь, с самодовольной ухмылкой отметил Стинг, с первого взгляда нашедший ту самую лазейку, о которой упоминал Чени. — Люси, уходим, — небрежно обронил парень, резко меняя траекторию движения и поворачиваясь туда, откуда они только что пришли. — В смысле уходим? Но это ведь и есть тот завал, который нам нужен, разве нет? — начала возражать было Хартфилия, но парень без лишних разговор схватил её за руку и потащил за собой. Они пришли к этому же месту, но на уровень выше. Ударная волна от взрыва разрушила весь столп лестничных маршей, тем самым отрезая дальше путь на всех этажах одновременно. Но Стинг чувствовал, он знал, что здесь есть проход. И располагался он сверху всей этой кучи хлама. Наконец, он смог разглядеть площадку, что дорожкой была выложена поверх остального бетона и ныряла под прямой угол сдвоенных ступенчатых плит, каким-то чудом не развалившихся при падении. Приземление с такой высоты едва ли обещало быть мягким, а о том, что при любом неосторожном движении вся эта гора может просто накрыть тебя сверху, Стинг предпочитал вообще не думать. Кто не рискует, тот не пьёт шампанское, а он собирался жить ещё долго и ни в чём себе отказывать. — Смотри внимательно и повторяй за мной, но только после того, как я уже спущусь, — обратился он к Люси, когда подошёл к обрыву, и слишком легко, будто речь шла об увеселительной прогулке, шагнул вниз. Бетонная плита даже не шелохнулась — конечно, ведь она лежала здесь не просто так и наверняка была рассчитана на куда более крупные грузы, чем Стинг. Дойдя до её края, парень присел на корточки, сбрасывая вниз мешающий сейчас рюкзак, и нырнул вглубь — здесь было уже тяжелее, так как для него всё же немного тесновато. Оставалось решить вопрос, как отсюда спуститься, и считай дело в шляпе. Даже с обратной стороны ступеньки, вот это сервис, не сдержался и хохотнул Стинг, разглядывая самодельную лестницу, доходящую почти до самого пола. Вся эта вылазка, о которой многие слагали легенды, на деле и яйца выеденного не стоила. Всё было слишком просто. — Со мной порядок. Ты тоже спускайся, — сложив ладони в импровизированный рупор, обратился к сестре парень. Сразу после послышался звук торопливых шажков, и вслед за этим в лестничном проёме показалась голова Люси, а зачем и она сама. Девушка неуклюже обернулась и, не до конца восстановив равновесие, сделала первый шаг вниз. Её замотало в стороны с такой силой, будто платформа была подвижной, и уже на середине пути она оступилась и свалилась вниз. — Корова, — в сердцах выплюнул Стинг и отвернулся. — Тумба неповоротливая. Вот уж точно говорят, шагу точно ступить не может. — Всё, привал, — игнорируя текущие рекой в её адрес комплименты, выдохнула Люси и так и осталась лежать на камнях. Очень болела спина, которой она протесала добрых два метра спуска, и саднили содранные до мяса ладони. Сил не было ни на что совершенно. Хотелось только лежать здесь, прикрыв глаза, и наслаждаться, как в тело постепенно возвращаются силы. — Никаких привалов, — Стинг её настроя не разделял. Схватил девушку за руку и потащил за собой, но бедняжка от усталости даже не нашла в себе сил, чтобы подняться на ноги. Так и осталась висеть на его руке, безжизненно откинув назад голову. — Бесполезный балласт и всегда им была. — Ну хотя бы мину-уточку, — продолжала уговаривать его Люси, уже зная, что это не даст результата. Эвклиф начинал злиться, а значит, пиши пропало. — Несколько минут ничего не решат. Я не прошу тебя о многом, просто чуть посидим, а потом двинемся дальше. На улице в мороз у нас такой возможности уже не будет. Девушка внутренне сжалась, чувствуя, как глаза начинает щипать от подступающих слёз. В такие моменты ей казалось, что они никогда не могли достичь компромисса без ущемления её человеческого достоинства. Да, она не была такой сильной, как брат, но делала всё возможное, чтобы если не помогать ему, то хотя бы ничем не обременять. Он был излишне строг и требовал от неё слишком много. — Назови хотя бы одну причину, почему я должен послушать тебя. Молнией промелькнула мысль: она ведь так ничего и не сказала ему. По её личному мнению, причина выдавалась более, чем достойная, вот только был ли сейчас подходящий момент для подобных откровений?.. — Я беременна, — с трудом ворочая прилипшим к нёбу языком, всё же отважилась выдавить из себя признание Люси. Она никогда не думала, что произнести это вслух будет так трудно. Воцарившееся молчание тянулось куда дольше положенного, и девушка с ужасом поняла, что всё бы отдала сейчас за возможность отмотать время назад и никогда произносить тех слов, что только что сорвались с её губ. Не так она представляла себе этот момент, совсем не такой реакции ждала, с бескрайней горечью отметила блондинка и несмело подняла глаза. И наткнулась на устремлённый прямиком на неё взгляд, от которого в груди всё сломалось, искорёжилось, заливая лёгкие кровью. Так не смотрят на тех, кого любят, хотят поддержать, даже тех, к кому совсем равнодушны — только на вещи бесконечно отвратительные, которые кроме этой самой брезгливости ничего не заслуживают. — Почему ты молчишь? — она не слышала его голос — угадывала слова по губам. Это был вопрос, который она и сама хотела озвучить. Наверное, выражение её лица сейчас очень веселило Стинга, потому что он с усмешкой продолжил дальше: — Я всё ещё жду причину. Это было кошмарным сном, такое не могло происходить наяву. Люси впервые видела этого человека — она не знала его. Это никак не мог быть Стинг. Торжествующий взгляд, мимика, малейшие интонации голоса, движения — в нём всё было не так, он вёл себя совсем по-другому, словно был ожившей тенью из давно забытого прошлого. Актёром, долгое время носившим маску для роли и теперь наконец-то отбросившим её за ненадобностью. — Ты не рад? — в беспамятстве пролепетала она бессмысленный по своей сути вопрос — ведь уже знала на него ответ. — А чему я, по-твоему, должен радоваться? Ты никогда не приносила ничего, кроме проблем, — он сел рядом с ней на корточки и хотел притронуться к её щеке, но девушка шарахнулась от его прикосновения как от прокажённого. Стинг, с трудом контролируя растущее раздражение, крепче стиснул челюсти. На скулах дёрнулись проявившиеся желваки. — Тупая, бесполезная, вечно ноющая блядь, в этот раз ты переплюнула саму себя. Наверное, была очень счастлива, что всё обернулось именно так? Может, даже залетела специально, чтобы привязать меня к себе? С чего вообще уверенность, что это мой ребёнок? Слова всё продолжали и продолжали литься из его рта, и с каждым из них её всё больше охватывала жгучая волна стыда. За что, почему он был так жесток по отношению к ней? Люси ведь не сделала ничего, чем могла бы заслужить подобное отношение. — Прекрати, — из последних сил стараясь сдерживать вот-вот готовый сорваться голос, взмолилась девушка и замотала головой. Её всю трясло, она уже не сдерживала слёзы. — Это несмешно, пожалуйста, хватит. Прекрати говорить все эти ужасные вещи. Как ты можешь, я ведь твоя сестра... — О-о, сестра. — Его голос зазвучал вдруг убийственно спокойно — зеркальной копией самого себя. Уже позже девушка поняла, что ей не следовало этого говорить. Вообще следовало бы помалкивать, а сейчас получилось так, будто бы она собственноручно сняла с предохранителя приставленный к её виску пистолет. — У тебя такая избирательная память, сестрёнка. Ты вспоминаешь об этом только тогда, когда тебе удобно. Не могу припомнить ни разу, когда бы ты спохватилась, залезая ко мне в трусы. Ты такая же продажная, безмозглая шлюха, как и твоя мать. Даже представить себе не можешь, как сильно я вас ненавижу. Готов был пожертвовать всем, лишь бы увидеть, как ты превращаешься в грязь под ногами. — Не вмешивай сюда маму, она здесь ни при чём! — гневно воскликнула Хартфилия. Былая обида и ущемлённость исчерпали себя, и теперь на первое место вышла злость. — Как у тебя только язык повернулся сказать такое? — Очень просто, ведь это чистая правда. Ох, как грозно. Не смотри на меня так, а то я начинаю бояться. А хотя, нет... знаешь, продолжай. Мне стало даже интересно, что же ты сможешь сделать ещё. Он не воспринимал её всерьёз, издевался. Продолжал смотреть свысока этим надменным взглядом, бил по больному и выжидал, чем же ещё сможет позабавить его эта жалкая букашечка. Даже тему выбрал самую подходящую. Мать, в отличии от Стинга, Люси не помнила совершенно, и поэтому любое, особенно столь нелестное упоминание о ней отзывалось в сердце волной ярких, неподдельных эмоций. Парень поднялся и сделал шаг вперёд, оттесняя Люси, пока та не уткнулась спиной в груду камней. Топнул ногой, желая напугать ещё больше, и это сыграло с ним злую шутку: девушка инстинктивно сгребла ладонью бетонную крошку и швырнула в обидчика. Осколок плиты вскользь прошёл по виску; Стинг пошатнулся, но на ногах устоял. Ухмыльнулся, осторожно ощупав место ранения, и пустым взглядом уставился на свою руку. С трясущихся ходуном пальцев на пол капала кровь. — Ах ты сучка, — его рык громовым раскатом отразился от стен. — Думаешь, можешь тягаться со мной? Первый удар Люси даже не успела отследить. Тяжёлый ботинок впечатался в середину бедра — ей казалось, она слышала хруст костей. Второй должен был прийтись в живот, но девушка успела увернуться, подставив спину. Даже толстая синтепоновая куртка не смягчила удар. В глазах потемнело; в тщетной попытке сделать вдох она открыла рот и, припав щекой к колючему щебню, только хрипела, чувствуя, как боль разливается по телу пульсирующими всполохами. Отступать было некуда; вслепую она попыталась нащупать хоть что-то, что могло бы послужить ей защитой, и наткнулась содранной ладонью на торчащий из бетона кусок арматуры. От надрывного исступлённого крика уши заложило обоим. Если в канализации вместе с ними кто-то и находился, то не оставалось никаких сомнений, что об их местоположении уже знали. Стинг схватил её за ногу и с лёгкостью швырнул в сторону. Люси проехалась по полу, останавливаясь в полуметре от края канализационного стока — ещё немного, и пошла бы на корм крысам. Испуганно попятилась назад, давясь кровью и слезами, пока ей не наступили на голень. Сил кричать и сопротивляться уже не было, она только и могла, что давиться собственными хрипами и дышать чаще. — Не-ет, не уйдёшь, не в этот раз, — елейный голос Стинга раздался у самого уха и опалил пламенным дыханием кожу. Сердце в груди замерло и грузно обвалилось вниз. — Сейчас я расскажу тебе историю об одной глупой принцессе, которая жила в фальшивом мире. Он поднял её за шкирку, как котёнка, и перевернул лицом к нему, сам уселся сверху — не шелохнуться. Сквозь мутную пелену Люси разглядела его обезображенное лицо и горящие животной яростью глаза. Горячие склизкие пальцы сомкнулись на шее, и девушка дёрнулась, чувствуя, как воздух перестаёт попадать в лёгкие. — За.. что ты... так... — хрипела она, заходясь в приступах кашля и судорожно пытаясь сделать вдох. Сломанные под основание ногти до мяса впились в перекрывающие кислород руки, но Стинг, находящийся не в себе, даже не чувствовал боли. По затекающим ногам прошлась волной судорога. — Начинается наш рассказ, — его снисходительная, совершенно не соответствующая ситуации улыбка была самым ужасным, что ей приходилось видеть в своей жизни. Пальцы на горле сжались сильнее, но так, чтобы ещё можно было дышать — видимо, Стинг очень хотел, чтобы она всё-таки дослушала его до конца. — Жил на свете один мальчик, у которого было всё, о чём мечтает ребёнок: любящая семья, друзья, игрушки... Но однажды всего этого не стало, потому что к ним дом явилась новая мама. Она была обычной шлюхой, но отец так слепо любил её, что без раздумий выгнал законную жену и предложил всё, что у него было, этой женщине. Та даже посмела прийти к нему в дом уже брюхатой. Отец принял этого ребёнка как своего, — нет, он любил его больше собственного. И пока шлюха, едва разродившись, продолжала ходить направо и налево, пока в итоге её не прирезал особо ревнивый любовник, мужчина воспитывал её дочь, которая как две капли воды была похожа на свою блудную мать. Думаю, нет смысла расписывать действующие лица? — Его пальцы сжались сильнее, стискивая почти до хруста, и Люси словно выбросило в пограничный между жизнью и смертью мир. Она уже не пыталась сопротивляться, просто висела в руках Эвклифа и меркнущим зрением смотрела в пространство перед собой. Его слова с запозданием пронзали её тело, как наносимые один за другим удары ножом. — Ты хоть раз думала о том, какие мысли терзали отца, когда он застал тебя, скачущей на мне верхом? Ты хоть знаешь, чего ему стоило каждый день смотреть на твоё мерзкое лицо, которое для него было дороже жизни? На лицо что-то упало, и Люси с изумлением обнаружила, что Стинг плачет. Злые, жгучие слёзы, что он сдерживал в себе на протяжении многих лет, стекали по его щекам, но он, казалось, не замечал этого. Всё продолжал обозлённо пугающе улыбаться и елозить костлявыми пальцами по её горлу, пытаясь утереть рукавом ручьём льющийся с него холодный пот. — А я скажу тебе. Он понял, что наследственность не изменить. Как ни люби, как ни воспитывай, твоя давно сдохшая мамашка всё равно будет для тебя на первом месте. Ты ведь совершенно такая же, как она. Грязная сучка, искалечившая нам жизнь. В наших с тобой жилах нет ни единой капли общей крови, и это единственное, за что я благодарен небесам. Блядь, это ведь так просто, у нас с тобой даже фамилии разные! — он расхохотался, и этот граничащий с чистым безумием смех отодвинул на задний план страх за собственную жизнь. С ним определённо не всё было в порядке. — Неужели ты никогда об этом не задумывалась? Ты хотя бы представляешь, что я испытывал все эти годы? Терпел вас в своём доме, в то время как моя мать медленно погибала, покинутая всеми? Продолжал молчать и выслушивал нравоучения отца, для которого по сравнению с тобой я был пустым местом? Ты ничего об этом не знаешь. Даже твоя жалкая смерть и все те унижения, что ты вынесла, не смогут покрыть то, что пришлось пережить мне. Но теперь всё закончится, ты больше не будешь мешать. Ты останешься здесь, а я пойду дальше. Твоё тело никто найдёт — его обглодают крысы, а кости будут гнить в сточной канаве, где им самое место. Ты ведь любишь своего братика, правда? Тогда сделай одолжение, исполни мою последнюю просьбу. Пожалуйста, сдохни. Люси до рези в глазах зажмурилась, чувствуя, как плотнее смыкаются пальцы на её шее, бессмысленно вцепилась руками в холодный бетон и неожиданно для себя начала молиться. Она никогда не верила в Бога, но сейчас он был единственным, на чьё милосердие она могла уповать. Девушка даже ни одной молитвы не знала, поэтому приходилось придумывать слова на ходу, выдёргивая их из рвущегося полотна сознания. Перед лицом смерти все равны, там не бывает атеистов. Секунды таяли, медленно сменяя друг друга, но ничего не происходило. Девушка сделала жадный, неожиданно свободный вдох и открыла глаза. «Неужели сработало?» От звука раздавшегося выстрела заложило уши, вслед за ним прозвучал ещё один. Люси подняла взгляд, безошибочно определяя, что это было. Полный ужаса крик застрял в лёгких, так и не вырвавшись наружу. Тело Стинга снопом навалилось на неё сверху, и из разнесённой всмятку головы ей на лицо брызнули мозги вперемешку с кровью. То, что сейчас было перед ней, всего минуту назад было её братом... вернее, так только она считала. Появившееся сначала желание прикоснуться к нему было отторгнуто почти сразу. Если бы она дотронулась, то наверняка смогла бы убедиться, что он мёртв. Люси зажмурилась, но стоящая перед глазами картинка вспыхнула под веками с новой силой, и она, подавив первую судорогу, кое-как вывернулась из-под тела и сразу после сблевала на пол. Если до этого девушка думала, что хуже смерти быть ничего не может, то теперь поняла, как заблуждалась. Это была ловушка. Чтобы выбраться, ей предстояло либо нырнуть под воду, либо переползти через лежащий бок о бок с ней труп. Последнее слово отдалось сухим ложным спазмом в районе желудка. Нет, это просто не могло происходить с ней на самом деле. Всё от первого до последнего слова, все действия и чувства, что они испытывали, вся её жизнь с самого рождения — сплошная ложь. И обманчивая ласка Стинга, одной которой она и жила всё это время, тоже была подделкой. А ведь, видит Бог, всё могло сложиться совершенно по-другому. Нет, не могло, прервала саму себя Люси. Она заблуждалась с самого начала и продолжала надеяться на что-то даже сейчас. Забыла о том, что несуществующий бог отвернулся от этого места задолго до её появления на свет. — Не смотри, не смотри-и туда, — словно заклинание повторяла девушка, пытаясь смыть канализационной водой потёки крови с лица. Мутная бурая жидкость застилала глаза, и девушку вывернуло наизнанку ещё раз, стоило почувствовать во рту характерный металлический привкус крови. Пытаясь хоть как-то прийти в чувство, она не зная пощады била себя по щекам и растирала горло, на котором до сих пор чувствовала прикосновение его рук. — Этого не может быть. Очнись, ну же, давай просыпайся. — Это не сон, — послышался чей-то голос сбоку, и Люси резко повернулась на звук, в страхе отшатываясь назад. После случившегося уже никому нельзя было верить. Роуг сделал шаг навстречу, в примирительном жесте поднимая вверх руки и отбрасывая в сторону пистолет. Пустым взглядом девушка вперилась в его ладони — точь-в-точь как те, что только что сжимали её горло. — Видишь, я не опасен, не бойся. — Н-не подходи! Ещё... ещё один шаг и я прыгну! — завопила девушка, на ватных ногах подползая к краю обрыва. В чёрной воде происходило какое-то движение, и Люси увидела вперенные в неё, злые голодные взгляды. Боковым зрением заметила какое-то движение рядом с собой и с опаской скосила глаза. Вязкая лужа крови доползла и сюда и теперь стекала вниз, впадая в канализационной сток. Её колотило так, будто по телу пустили разряд шаровой молнии. Нет, ни при каком раскладе она не хотела умирать. Не теперь, когда смерть была от неё так близко, опалив своим ледяным смрадным дыханием лицо. — З-зачем ты это сделал? Роуг ничего не ответил; для него ответ был очевиден. Он ни на мгновение не колебался, рука сама легла на кобуру с пистолетом. Мужчина подозревал, что Стинг может выкинуть нечто подобное, предупреждал его и клялся, что не позволит и единому волосу упасть с головы Люси. Теперь он просто сдержал данное обещание. — Наконец-то вернул тебе должок, — убийственно спокойно ответил Роуг и мягко двинулся к девушке, стараясь не делать резких движений. Схватил находящуюся в полуобморочном состоянии Хартфилию под мышки и потянул вверх, поворачивая к себе лицом. Так, чтобы не смела смотреть на то, что теперь уже осталось для неё позади. «Останься», — буквально кричало всё внутри, но он продолжал молчать. Если раньше у него был хотя бы один шанс из тысячи, то теперь он собственноручно лишил себя его. Люси ни за что бы не согласилась. Не после того, что он только что сделал. Она, наверное, ненавидела его. Все самые ужасные воспоминания в её жизни так или иначе были связаны с ним, но Роуг не жалел. Если только таким образом он мог хоть чем-то быть ей полезен, то это того стоило. — Слушай внимательно, — начал он, оттаскивая девушку к выходу. По пути зацепил сиротливо лежащий сбоку рюкзак, отряхнул и насильно всучил ей в руки. — До самого выхода из города здесь один путь, ты не заблудишься. Будешь идти вдоль реки, пока не увидишь огни ближайшего города. Там безопасно, если понравится, можешь оставаться. Ты чиста во всех смыслах, вряд ли кто-то будет тебя искать. На дорогу не выходи, там частенько ездят патрули. Если понадобится помощь, у меня там есть парочка давних друзей, можешь смело к ним обращаться. Р**** и Г****, думаю, их имена там знает каждый. А теперь повтори всё, что я сейчас сказал. Смотрящая сквозь него девушка к его собственному удивлению повторила всё чётко, пусть и с запинками, слово в слово. Роуг не смог сдержать так не соответствовавшей их ситуации улыбки. Он никогда не считал себя размазнёй, но сейчас впервые за долгие годы хотелось плакать. Мужчина не позволил себе этого даже на похоронах отца, но сейчас всё было иначе. В этот раз он был твёрдо уверен: больше они не увидятся. Их затянувшиеся дольше положенного отношения, представлявшие из себя лишь череду бесконечных прощаний, наконец подходили к концу — в этот раз точно. Было больно, но вместе с тем он чувствовал и облегчение, потому что знал: этот раз — последний. — Если хочешь что-то сказать — говори сейчас. Люси не сразу отреагировала на его голос; встрепенулась, сбрасывая с себя оковы мрачных мыслей, и медленно перевела на него пустой взгляд. Даже сейчас она продолжала думать о Стинге! Терпение начало таять, как брошенный на раскалённую плиту кусок масла. Его вело, и с каждой проведённой вместе минутой отпускать её хотелось всё меньше. — Спасибо тебе за всё ещё раз. Чтобы ты знал... я всё понимаю и не держу зла. На твоём месте я бы сделала то же самое. Её слова отозвались в теле пугающей дрожью. Смысл произнесённого Роуг понимал куда лучше, чем, казалось, сама Люси. Он не сдержался и скосил взгляд назад, туда, где у тела некогда лучшего друга уже начинали, попискивая, сбиваться в стайку оголодавшие крысы. Только сейчас он задумался о том, как же это страшно — принять смерть от руки того, кого любишь. Насколько же незначительно ты должен выглядеть в его глазах, чтобы человек не раздумывая ни мгновения нажал на курок и всадил тебе пулю в череп? — Быть может, ещё увидимся. — От её направленного на него без утайки, мягкого взгляда в груди всё скручивалось в единый жгут нервов. «Не в этой жизни. Ради бога, оставь уже меня в покое». — Конечно, — едва заметно изогнул он губы, и от собственной фальшивой улыбки всё внутри свело в едином спазме. — А теперь уходи, тебе уже пора, — Роуг легонько толкнул продолжавшую неподвижно стоять девушку в плечо, и та немного попятилась назад, с трудом сохранив равновесие. В карих глазах промелькнула тень непонимания. — Уходи, пока можешь, пока... «... я ещё готов отпустить тебя», — слова так и застряли поперёк горла. Какой теперь в них был смысл? Он всё равно проиграл, с небывалой горечью отметил Роуг, наблюдая за удаляющимся во мраке силуэтом Люси. Подобные категории совсем не подходили их ситуации. Здесь не было победителей и проигравших, они все остались ни с чем. Был лишь порочный разорванный круг, который пока ещё продолжал своё действие. И теперь только от них зависело, перестанет он существовать или же срастётся вновь, принимая очередные уродливые формы. Роугу очень хотелось верить, что как раньше уже не будет.... но ведь это не означает, что всё не повторится по-своему?