***
За окном щедро залитой светом гостиной непроглядной стеной шёл дождь. Увесистые капли бесперебойно барабанили в стекло, из-за чего Люси непроизвольно вздрагивала время от времени. В чужом, абсолютно незнакомом ей доме она чувствовала себя по меньшей мере некомфортно и потому сидела в отведённом для неё кресле тихо, словно мышь, и лишь изредка бросала на брата полные мольбы взгляды. Каждый дюйм этого помещения источал изысканность, шик и пафос в таких количествах, что в первые минуты девушка лишилась дара речи: она не могла даже подумать, что в их городишке, который существовал по большей мере за счёт государственных субсидий, кто-то может позволить себе нечто настолько роскошное. Высокие, по меньшей мере в добрый десяток метров потолки были украшены лепниной и переливающимися на свету всеми цветами радуги люстрами из чистейшего хрусталя. Массивные картины в искусно выполненных рамах занимали собой весь периметр комнаты и, определённо, привлекали внимание, но то, что на них было изображено, не всегда было понятно далёким от искусства людям. Начищенный до блеска зеркальный паркет был покрыт пушистыми коврами ручной работы, на каждом из которых располагалась авторская мебель — обитая тёмно-синим бархатом, вся как один с золотистой отделкой и резьбой по дереву. Судя по всему, им пришлось присутствовать на каком-то подобии светского раута, хотя количество присутствующих для подобного мероприятия было слишком мало. Туда-сюда сновал официант с подносом, заставленным шампанским; один из бокалов с пенящимся напитком умудрились всё-таки всучить и Люси, но к его содержимому она даже не притронулась. Хищность. Алчность. Совершенно безумное сочетание презрения и зависти. Всё это она чувствовала во взглядах, устремлённых на неё со всех сторон, и от этого невозможно было спастись. Наверное, нечто подобное ощущают звери в зоопарках, когда их запирают в тесные, душные клетки и выставляют на всеобщее обозрение, словно какую-то диковинку. Товар. Вещь. Люси передёрнула плечами от пробежавшего по всему телу морозца и устремила рассредоточенный взгляд в сторону окна. Она ещё никогда так остро не ощущала, что к ней применимы подобные слова. Единственное, что обнадёживало и придавало уверенности, это наличие поблизости Стинга. Он сидел совсем рядом, менее чем в пяти метрах от неё, и беседовал с каким-то плешивым старикашкой, который, насколько поняла девушка, и являлся хозяином дома. Наверное, никто другой не смог бы смотреться настолько притягательно и неотразимо в таком кричащем фиолетовом костюме и с творческим беспорядком волос на голове — так умел только Стинг. Он, казалось, к тому моменту вообще успел выпасть из реальности и был полностью увлечён разговором, активно размахивал руками и всячески жестикулировал, несколько раз едва не опрокинув ненароком поднос в руках проносящегося мимо официанта. От созерцания весёлого, азартного блеска в его глазах Люси не могла сдержать ласковой полуулыбки. Подобным образом он вёл себя лишь с теми, кому по-настоящему доверял. С ней этого не случалось ни разу. «Мне нечего опасаться, Стинг доверяет этим людям. Надо расслабиться и прекратить смотреть на всех букой, иначе я попросту всех распугаю», — проводила для себя своеобразный автотренинг блондинка, рассеянно разглядывая подол платья и разглаживая образовавшиеся на нём складки. Постепенно её мысли сместились в другую сторону, перебирая в котловане памяти всё хорошее, что когда-либо с ней случалось: обучение в воскресной школе и пение в церковном хоре, а также пикники по субботам, которые проводила их воспитательница на поляне прямо перед церковью, от которой уже почти ничего не осталось... Слишком смазанные, уже почти забытые картины того, как они проводили вечера всей семьёй, а отец ещё был жив и не пропадал целыми сутками на работе. Ожидаемые с особым трепетом дни рождения, на каждый из которых Стинг, пусть и с явной неохотой, но всё же дарил ей какой-то подарок, по ценности с которым ничто и никогда не могло сравниться. Длящиеся до сумерек посиделки с подружками в школьной библиотеке, а потом продолжающиеся уже дома по телефону тайные перешёптывания об объектах своей первой любви. Люси ни с кем не могла поделиться наболевшим, и горькая, словно полынь, едкая обида по этому поводу медленно разъедала всё то светлое, что имелось у неё внутри. Она ведь видела, насколько легче становится девочкам после того, как они поделятся своей проблемой и даже получат совет, как поступать дальше, но... Позволить подобной роскоши себе она не могла. Её бы просто не поняли и осмеяли. Больше, чем остаться одной, Люси боялась лишь того, что брат узнает об испытываемых к нему чувствах. За этим множеством мыслей Люси не сразу заметила, как в доселе оживлённом зале вдруг стало меньше людей, а вслед за картинно звонким щелчком двери повисла напряжённая, глухая тишина. Резко погас свет, заставив её неосознанно вздрогнуть и прислушаться к собственному сердцебиению, которое доносилось вперебой с шумом дождя, который даже не думал стихать, а лишь набирал обороты, как и зарождающаяся внутри паника. Первым делом девушка решила, что пришло время расходиться по домам, а она просто задремала в кресле, о ней забыли. Забыли о сидящем прямо в центре зала человеке. Такое ведь бывает, правда? Подобная нелогичность заставила Люси нервно рассмеяться вслух над собой же. Смех так и застрял в горле, вырываясь наружу невнятными гортанными звуками, когда она осознала, что в комнате находится кто-то ещё. Тяжёлое, хриплое,словно у раненного при травле зверя, дыхание раздавалось со спины, а вслед за ним — череда слишком громких, неестественных по своей природе шорохов. Натянутые словно струны нервы с треском порвались, и девушка пулей метнулась в сторону двери, но уже на полпути её перехватили, сильно сжимая руку чуть выше локтя. — Отпустите, — зашипела яростно, пытаясь вырваться, словно дикая кошка, в то время как в глазах потемнело от страха. — Я буду кричать. — О, мисс Хартфилия, поверьте, не стоит, — этот голос она узнала сразу же: господин Дреяр, хозяин дома. — Вы ведь сами пришли ко мне. Вас могут неправильно понять. «Да глубоко плевать мне, кто и как может меня понять!» — так сильно хотелось прокричать ему в лицо, чтобы физиономия этого дрянного старикашки вытянулась так сильно, как это только позволяют все сделанные им подтяжки, но вслед за этим в голове всплыли другие слова: «Постарайся быть максимально приветлива со всеми, особенно с хозяином вечера. Все эти люди — обладатели немалых связей, поэтому, если мы хотим удержать дело отца на плаву, стоит всеми силами заполучить их расположение». Люси зажмурилась, медленно считая про себя до десяти и выравнивая дыхание. Она отчетливо помнила остекленевший словно за мгновение взгляд Стинга, который указывал на одно: стоит ей провалиться — и он будет в ярости. Впасть в опалу после тех семимильных шагов, которые она предприняла для завоевания его сердца, Люси боялась едва ли не больше смерти, чего уж говорить об отцовской компании. В первую очередь стоит успокоиться и убрать это мученическое выражение лица. Улыбку, нет, не настолько жуткую, словно идёшь к месту собственной казни. Судя по всему, это всё же возымело своё действие, так как подозрительно ведущий себя старикан наконец-то отпустил её руку и даже сделал шаг назад, тем самым покидая личное пространство несчастной. Люси едва сдержалась, чтобы демонстративно не вытереть побывавшую в захвате руку о скатерть стола, на который она сейчас опиралась. — Прошу меня п-простить, господин Дреяр, — слегка склонив голову в знак сожаления начала девушка, нервно заламывая пальцы. — Я с самого детства боюсь темноты, поэтому я, наверное, не так вас поняла... — О нет, что ты, прелестное дитя, ты поняла всё правильно, — старик вновь приблизился к ней, из-за чего Люси инстинктивно отшатнулась назад, но сразу же упёрлась в высокую столешницу. Отступать было некуда. Несмотря на царящий полумрак, она слишком отчётливо видела, как взгляд его блестящих глаз-бусинок был неотрывно прикован к её груди. Девушка была готова поклясться, что на его пиджак вот-вот закапает слюна, и от одной мысли о подобном её передёрнуло от отвращения с такой силой, будто по телу пустили разряд в двести двадцать. Рука на автомате скользнула назад и начала нашаривать на столе нож, вилку — да что-нибудь, что могло бы уберечь её от посягательств этого старого извращенца. — Не смейте приближаться! Я... я буду кричать! — стараясь придать дрожащему от паники голосу побольше уверенности, заявила девушка, крепче сжимая в ладони рукоять столового ножа — крайняя мера. Вдох. Главное — это максимально потянуть время, и тогда о ней обязательно хватятся, Стинг совершенно точно вернётся за ней и спасёт. Стоит лишь проявить чуточку терпения и стойкости духа. Выдох. — В поместье уже давно никого не осталось, кроме слуг, поэтому можешь кричать, если тебе так угодно, — эти слова прозвучали зловеще, словно шипение змеи. Словно тому, кто их произнёс, сам смысл доставлял ни с чем не сравнимое удовольствие. Люси почувствовала приближающийся приступ тошноты — словно её взяли за ноги, как тряпичную куклу, перевернули вниз головой и тщательно потрясли до тех пор, пока наружу не вывалилось то самое, что другие именуют душой. Сердце в груди замерло и, казалось, вовсе не собиралось вновь продолжать свою деятельность. Для своего возраста этот старикан оказался на редкость проворным и сильным. Едва девушка успела краем глаза заметить какое-то движение с его стороны, как он уже стоял почти вплотную к ней, а обвешанные драгоценностями руки уже покоились на её талии. Прикосновения этого совершенно противного ей человека сдавливали намного сильнее, чем тесный корсет, душили крепче удавки. От накатившего словно цунами страха, который обдал её с ног до головы, Люси не могла пошевелить и пальцем. Она задыхалась. Панически бегающие из стороны в сторону зрачки пытались зацепиться хоть за что-то, что могло бы послужить ей спасением, но перед глазами лишь расплывались фиолетовые пятна, а очертания окружающих предметов стремительно таяли. Толстые пальцы-обрубки продолжали ощупывать её, бесстыдно забираясь под вырез платья, бесцеремонно и грубо сминая нежную кожу, на которой теперь наверняка останется целая цепочка отметин. Но не синяков Люси боялась больше всего. Это не пальцы — это змеи пробирались в неё и жалили, жалили без остановки, накачивая тело одуряющим ядом. Разве то счастливое время, которое не продлилось и несколько дней, уже подошло к концу? Неужели она сама верила, так наивно полагала, что чёрная полоса в её жизни закончилась раз и навсегда? Тело, всё ещё хранящее в себе остатки подаренной теплоты, помнящее ласковые прикосновения, теперь медленно уничтожало само себя изнутри, сгорая от стыда и унижения. Слабеющие дрожащие пальцы выронили нож, который с глухим стуком упал на роскошный ковёр. Впервые со дня смерти отца девушка потеряла сознание.II
25 ноября 2015 г. в 13:27
Люси в очередной раз покрутилась перед зеркалом, не в силах налюбоваться собственным отражением. Платье, которое подарил ей Стинг, было просто неописуемо красивым. Лёгкий, сиреневого цвета сатин облегал фигуру как вторая кожа, но при этом совсем не сковывал движений. Завитые в крупные локоны волосы аккуратно ложились на оголённые плечи, которые слегка щекотали декоративные рукава-фонарики из полупрозрачного газа. Отделанный тончайшим кружевом и вышивкой верхний подол свободно струился вниз, и при движении из-под его разрезов показывалась ещё одна юбка, насыщенно-фиолетового оттенка. Спина была почти полностью открыта, и внизу её имелась декоративная шнуровка из цепочек, которые забавно позвякивали и блестели на свету при ходьбе. Едва увидев это платье, ещё упакованное, девушка ни за что бы не подумала, что ей может пойти нечто подобное, но сейчас она выглядела очень... соблазнительно.
— Ты просто красавица, — ободряюще прошептал ей на ухо Стинг и бережно притянул к себе, обвивая талию крепким кольцом из рук. — Волнуешься?
— Д-да, — не стала лукавить Люси и устало прикрыла глаза. Она до сих пор не совсем понимала, что от неё требуется сделать в предстоящем деле, но твёрдо пообещала себе выложиться на все сто процентов, чтобы оправдать надежды любимого. — Как думаешь, я справлюсь?
— Ты всегда была умницей, у тебя обязательно всё получится, — от невесомого поцелуя в шею всё тело покрылось мурашками, хотя в комнате было довольно душно. Она кожей чувствовала его улыбку, когда он произносил эти слова. — Просто прекрати волноваться без причины, я ведь буду рядом.
Поддавшись внутреннему порыву, Люси вывернулась в его объятьях и стала покрывать смазанными поцелуями слегка подрагивающий кадык, подбородок, скулы... Стинг резко повернул голову и перехватил её губы своими, настойчиво размыкая языком плотно сомкнутые зубы и проникая внутрь. Девушка пискнула и подалась навстречу, едва касаясь кончиком языка его влажных губ и впиваясь в плечи пальцами так, будто это была последняя опора в этом мире. Его пальцы сместились чуть ниже, нашаривая язычок молнии, и потянули его вниз, сразу же пробираясь под ткань платья. Они были настолько горячими, что, казалось, кожа от одного их прикосновения плавилась, словно оставленное на солнце мороженое. Скользя по телу ласковыми волнами, ничем теперь не сдерживаемое платье упало вниз, повиснув на локтях. Ненадолго отстранившись и неуклюже вывернувшись из так раздражающих сейчас рукавов, Люси вновь примкнула губами к вожделенному телу, пробуя на вкус кожу без единого изъяна. Раньше она могла лишь любоваться ей со стороны и даже не смела прикоснуться так, но теперь всё это осталось в прошлом.
— Разве мы не спешим? — задыхаясь в звуке собственного голоса, прохрипела девушка, чувствуя, как широкие ладони настойчиво поглаживают её спину, медленно подбираясь к застёжке бюстгальтера. Сердце в груди билось тяжело и гулко, и от того, что по всему телу шла вибрация от ответного, такого же учащённого сердцебиения Стинга, начинало колотиться ещё быстрее.
— Теперь нет, — её несильно укусили за мочку уха, после чего настойчиво потащили в сторону кровати. Люси послушно засеменила следом, боясь хотя бы на мгновение прервать телесный контакт. — Это теперь не имеет значения, пускай остальные подождут.
Чувствовать на себе тяжесть мужского разгорячённого тела было до чёртиков приятно и совсем немного больно из-за затруднённого дыхания. Хотелось прижать его к себе ещё ближе, ещё крепче, до ломоты в костях, срастись с ним кожей, чтобы уже никто и никогда не смог разрушить их связь. Словно нечто невесомое, её без особых усилий перевернули на бок. Требовательные пальцы дразняще потеребили застёжку нижнего белья и спустились ниже, оглаживая живот и бёдра, после чего поддели резинку серых чулок и отпустили её обратно. Кожу обожгло как от удара хлыстом, и Люси не смогла сдержать приглушённого стона. Она сама в этот момент стыдилась своего голоса — до того неприлично он прозвучал. Горячий влажный язык прошёлся по впадине вдоль позвоночника, и девушка прогнулась в спине, словно кошка, желая одновременно быть рядом, но и не даваться в руки так просто. Сквозь тонкую ткань домашних штанов она явственно ощутила его возбуждение. Низ живота лизнуло огнём, и Люси почувствовала, как лёгкие нестерпимо обожгло от очередного вдоха.
— Хочешь, чтобы я сняла их? — поинтересовалась она, слегка приподнимаясь на локтях и вопросительно поведя бровью, но тут же рухнула обратно и нервно рассмеялась, пряча лицо в изгибе локтя. Прошло не так много дней с их знакового разговора со Стингом, поэтому подобные моменты близости были для неё в новинку и вгоняли в смущение. Она даже допустить не могла, что всё может оказаться настолько... просто.
— Ни в коем случае. У меня просто фетиш на красивых младших сестричек в белье и чулках, — от этой ласковой улыбки на его губах Люси теряла способность здраво мыслить, всё остальное по сравнению просто меркло и отходило на второй план. — А теперь изволь помолчать, у меня есть одно предложение, от которого ты не посмеешь отказаться...