Набат Хогсвальда зовет

Поезд неистово стучал колесами, серый дым с ревом вырывался из трубы. Молодые курсанты ехали в Хогсвальд. Передние вагоны были набиты битком. Ученики еврейского корпуса сидели и лежали на грязной соломе. Сквозь щели в деревянных стенах поезда пробивался свет. Арийские аристократы ехали в комфортных купе по четыре человека. Они шумели, смеялись. Граммофоны играли зычные немецкие марши. *** Гилберт закинул ноги на столик и открыл свой дневник. Аккуратная книга, обтянутая черной кожей, была уже наполовину исписана. Прусс чиркнул ручкой по листу. Слабый след от чернил был ему ответом. - Шайсе!* Лю, есть запасная? Немец, занятый чтением Mein Kampf, не глядя сунул руку в свою школьную сумку. - На. Только не грызи. - Само-собой, камрад. Бальшмидт закрыл глаза и задумался. Мысли носились по голове в полном беспорядке. Нужно было сосредоточиться… Еврейка в полосатой пижаме брела по коридору, толкая перед собой тяжелую тележку: - Тележка со сладостями! Людвиг поднял аккуратную голову и глянул на брата: - Купишь что-нибудь? Я голоден. Бальшмидт-старший с неохотой поднялся с насиженного места и открыл дверь. Высоченный мужчина в армейском пальто, до того внимательно подслушивавший разговор, еле успел сделать вид, что он старательно завязывает на своих кирзовых сапогах шнурки. Прусс был слишком аристократ для того, чтобы замечать кого-то, чей чин был ниже Гауптштурмфюрера. Он брезгливо перешагнул через мужчину в пальто, холодно кивнул еврейке и протянул деньги: - Два штруделя. И сливочный шнапс. *** Людвиг педантично расчленял яблочный штрудель боковушкой вилки. Прусс опрокинул рюмку шнапса и снова положил на колени дневник. В голове появилась первая строчка: - Как долго зимнюю порою… В дверь постучали. Мужчина в кирзовых сапогах и армейском пальто заглянул внутрь: - Никто здесь не видел медвежонка? У мальчика по имени Мэтт пропал медвежонок. Немец недовольно качнул головой: - Нет. Никаких медведей не наблюдали. - Простите за беспокойство в таком случае. Мужчина уже было вышел из купе, но вдруг обернулся и поднял руку к своему лицу: - У вас под носом грязь. Вот здесь. Дверь закрылась. Ариец задумчиво потер верхнюю губу и отметил про себя, что усы а-ля Дядюшка Гитлер лучше сбрить. *** Прибыли ближе к ночи. На платформах творился невероятный шум и гам. Братья продираясь через толпу. Приставленный к ним в качестве обслуги еврейский мальчик в круглых очках вез тачку с багажом. Как назло пошел сильный ливень, и арийцы, вымокшие и злые, тихо переругивались и усаживались в черные мерседесы. Надсмотрщик верхом на черной лошади прогнал евреев мимо парковки. Их изношенные робы были заляпаны грязью, волосы висели уродливыми патлами. Какая-то девушка, запнувшись, упала. Конный солдат проехался прямо по ней. Лошадиные копыта хлюпали по человеческой плоти. Гилберт, наблюдавший за этой картиной, неуютно поерзал: - Противное зрелище. Будь я командиром, высек бы этого рядового. - За что же? – в голосе Людвига скользило холодное любопытство. - Такое травмирует психику лошади. *** Следуя традиции, ученики Хогсвальда собрались в обширной столовой старого австрийского замка. Первокурсники ожидали за дверьми. Братья Бальшмидт удобно устроились в углу, отвоевав себе кресло. В холле появилась высокая, сухая женщина с мутными глазами. Взволнованные переговоры курсантов медленно затихли. Все внимание теперь было уделено ее костлявой фигуре. Женщина подняла вверх руку: - Хайль Дамблдор! Дружный хор сотряс древние стены: - Хайль Дамблдор! *Шайсе - дерьмо (нем)