Донор

Ринслет проснулась, когда хлопнула входная дверь. Спящий Рин крепко обнимал её, практически вжавшись в спинку дивана, тем самым давая ей больше пространства. Девочка выпуталась из одеяла, и, перекатившись на край, прислушалась, пытаясь понять, кто же пришёл – папа или Трейн. Брат обычно сшибал вешалку, ругаясь, но сейчас ничего такого она не услышала, поэтому решила, что пришёл отец. За окном уже светало, и Ринс опустила ноги на мягкий ковёр и поднялась, бросив взгляд на часы. Без четверти пять. В коридоре что-то со звоном разбилось, остановив девочку, собирающуюся выглянуть из гостиной. Неужели всё же пришёл Трейн? Или кто-то чужой снова проник в дом, чтобы сделать больно оставшимся членам семьи Мустангов? Раздались тихие ругательства, и Ринслет, поняв, что никакой опасности нет, кинулась к отцу. От него несло перегаром, он стоял, опёршись на стену, в одном ботинке, и разочаровано смотрел на чёрный пакет, из дырочек которого торчали осколки стекла. - Папа, ну зачем ты пил? – Ринс закрыла нос рукой и нагнулась, чтобы поднять пакет с разбитой бутылкой и полный жидкостью, пахнущей протухшим виноградом. Алкоголь полился на пол, оставляя капли на паркете, который Рин старательно отмыл до этого от крови. - Оставь, - выдохнул отец и сбросил второй ботинок, от души пнув его во входную дверь. Шатаясь, он пошёл на кухню, разглядывая стену, на которой несколько часов назад красовался «холодный» иероглиф, а теперь остались кровавые разводы. – Куда оно делось? – непонимающе спросил он, когда дочь проследовала за ним. - Рин пытался смыть его, - девочка вытащила из шкафчика чашку и налила туда молока из холодильника, после чего поставила перед родителем. – Попей и иди спать, ладно? - Ты сейчас издеваешься, да, маленькая идиотка?! – папа поднял на неё затуманенный взгляд и, перевернув чашку, пролив молоко, ударил кулаком по столу. Ринслет взвизгнула, когда он резко схватил её и больно сжал плечи, дыша перегаром. Сердце ускорилось из-за волнения и возвращаться в привычный ритм явно не собиралось. Того и гляди из носа должна была пойти кровь, а горло должно было сжаться до размеров трубочки для молочного коктейля, который раньше они пили всей семьёй в придорожном кафе. Если у неё сейчас опять случится приступ, то папа взбесится окончательно. Когда отцовская рука полезла под кофточку, задирая ткань и обнажая впавший живот, девочке стало страшно. Она попыталась вырваться из цепких пальцев, но ничего не вышло, папа крепко сжимал её плечо. Ринслет даже дышать перестала, когда он коснулся её левой растущей груди, осторожно сжав её и промычав что-то нечленораздельное. Пальцы переместились на средину, туда, где находился отвратительный шрам, оставленный после многочисленных операций, и замерли на несколько секунд, после чего отец резко одёрнул руку, схватившись за голову. - Господи, отчего же ты у нас такая худая? – простонал он, а затем двинулся к окну и открыл верхний шкафчик, вытащив из него бутылку с прозрачной жидкостью. Ринслет не помнила, сколько лет эта водка стояла на кухне, но раньше её использовали только для дезинфекции, когда кто-нибудь резался, готовя еду, или разбивал колени, обучаясь кататься на двухколёсном велосипеде. Она стояла как лекарство, но никак не для питья. Её нельзя было пить! - Не надо, пап! – девочка схватила его за руку, потянув её вниз, и попыталась забрать бутылку, но родитель толкнул её в сторону, проворчав что-то про пищащие яйца и куриц. Она больно стукнулась затылком об холодильник, и расплакалась не от того, что ударилась, а потому что папа не захотел услышать её и собирался выпить эту дрянь, пытаясь запить горе. - Риза, я, правда, не… - отец медленно повернулся, поставив алкоголь на кухонную тумбочку, но замолк на половине предложения, встретившись глазами с Ринслет. С глазами, которые он передал ей по своему ДНК. – Господи, Ринслет, - он бросился к ней и, судя по всему, не на шутку испугался, потому что взгляд стал трезвее. – О господи, прости меня, ребёнок! – прошептал папа, прижав плачущую дочь к себе. - Не пей, папа, - дышать становилось тяжело, горло медленно сжималось, горя огнём при попытке всхлипнуть. Девочка вцепилась в него, не желая отпускать и боясь, что он снова возьмёт бутылку в руки. - Ты просто не видела её состояние, Ринс, - голос отца наполнился такой болью, что Ринслет показалось, будто он сейчас заплачет вместе с ней. Но он не плакал, его глаза были сухи. Он просто сопел, но при этом продолжая прижимать дочку к себе. – Она кричала, ей было больно, и она плакала, плакала, пла-ка-ла, Ринслет! Я ничем не смог ей помочь. Ни-чем, - выдохнул он, немного отстранившись и уткнувшись лбом в холодильник. Его голос резко стал таким холодным, и если бы девочка заглянула ему в глаза, то увидела бы настоящую жажду мести, о которой только читала в книгах. Но она не подняла головы, подошла к раковине и, взяв тряпочку, принялась вытирать пролитое по столу молоко. Если папа так говорил, то, значит, состояние у мамы действительно было ужасным. Слёзы стекали по щекам, девочка выронила из рук мокрую тряпочку и опустилась на корточки, закрыв лицо руками и заплакав навзрыд. От плача болела голова, но Ринс ничего не могла с собой поделать. Она проплакала весь день, откуда только у неё было столько слёз? Рой Мустанг погладил её по голове и пообещал, что всё будет хорошо, а потом она услышала, как снова звякнула бутылка. Подняв голову, она ожидала увидеть, что папа снова взялся за алкоголь, но отец отпил немного молока с горла, а после криво улыбнулся, повернувшись к дочери. Девочка улыбнулась в ответ, начав вытирать слёзы. - Я люблю тебя, папка, - медленно произнесла она, поднявшись и снова прижавшись к нему. - Я тоже люблю тебя, крошка, - устало отозвался тот, вновь погладив дочку по голове. – Который час? – внезапно опомнился он, бросив взгляд в окно. – Тебе надо в постель, Ринс! – папа качнулся и легонько толкнул её в проём, ведущий в коридор. – Ложись к мальчишке на диван, только достань второй плед. Я хочу быть уверен, что с вами всё будет в порядке. - А ты? – Ринслет оглянулась, внимательно посмотрев отцу в глаза. - Я выдвину… разложу кресло и лягу с вами, - папа снова улыбнулся, а потом, махнув ей рукой, зажал ладонью рот и метнулся к раковине. Судя по звукам, которые донеслись до ушей девочки, когда она садилась около спящего Рина, родитель до этого пытался запить горе в первом попавшемся баре, заказав какую-то дрянь. Потом он включил воду, видимо, чтобы прополоскать рот, и замученная за день Ринс, опустив голову на подушку, сразу же выключилась.