Зашифрованный человек. "С Новым годом!"

- Я не знаю, - Есь насупился и отвернулся, чтобы не встречаться взглядом с Бальтазаром – тот, наверняка был рассержен и разочарован. – Может на пересдачу, а? - Ерунда, - абсолютно бесцветно и равнодушно произнёс криптограф – он не злился ни капли, во всяком случае, по голосу это заметить было нельзя. – Мозгами попробуй пошевелить. - Да не дурак я! – обиделся тот. – Ну забыл! - Надо не помнить, а думать. Я тебя учу именно этому, а не тупому зазубриванию учебников. - Ну может подаришь мне троечку на Новый Год, а? – почти простонал Есь, с ненавистью глядя на листок с заданием, что лежал перед ним. - «Троечку»? – недоверчиво переспросил Бальтазар. Вот теперь в его голосе уже проскальзывали явные нотки раздражения, не заметить которые было попросту невозможно. – Есенин, ты хочешь сказать, что именно так ты оцениваешь свои знания? И мою работу заодно – я правильно тебя понял? - Я ж правда не знаю! Давай тогда после Нового Года пересдам, а? – загоревшись внезапной надеждой, предложил он. «Гранит науки» Есенину упорно не давался, особенно в последнее время. Вероятно, причиной тому был приближающийся Новый Год – очень уж сейчас хотелось праздника, а не учёбы, которая внезапно сделалась скучной. И ведь вредина Бальтазар над учеником не сжалился, назначив годовой экзамен буквально за день до праздника. - Ты волнуешься, - внезапно смягчился Баль. – Оттого и не получается ничего. Зачем так трястись-то? Ты ж мне сдаёшь, не кому-то чужому. - Потому и волнуюсь, что тебе! – голос Есенина аж чуть подрагивал – это было явным признаком того, что юный криптограф встревожен не на шутку. - Подумаешь ведь, что я не стараюсь, что тебя, как учителя подвожу, что… Безнадёжно махнув рукой, он замолчал и, стыдливо пряча взгляд, улёгся щекой на парту, уставившись в кирпично-красную обложку какого-то из учебников. Ну вот как было объяснить Бальтазару, что незнание сейчас – это не результат безделья или невнимательности? Но тот, как оказалось, отлично всё понял сам. - Уж я-то знаю, что от учёбы ты не отлыниваешь, - с лёгким укором произнёс Бальтазар. Он легонько тронул Еся за плечо и тихо проговорил: - Ты стараешься, я вижу. Просто так бывает. Знаешь, давай вот как сделаем – ты отдохнёшь пару минут, а потом снова попробуешь написать билет. Если уж и тогда ничего не получится, то сдашь после Нового Года. А о тройке я даже слышать не хочу, ясно? - Тебе-то не лень возиться? - Было б лень, так я вообще ученика бы брать не стал. Есенин, то, что я разрешил тебе отдохнуть, не значит, что я собираюсь с тобой болтать о всяких пустяках. Есь обиженно отвернулся, снова с ненавистью уставившись на экзаменационное задание. С теорией-то он справился, причём, довольно неплохо – Бальтазар, выслушивая ответ ученика, сдержанно кивал и даже вроде как несколько раз улыбнулся. Это-то уж точно было хорошим знаком. А вот как до практики дошло, так дело и застопорилось. Задачка вроде бы и простой была, но вот подступиться к решению никак не удавалось. Словно клубок запутанный – не знаешь, с какой стороны за нитку потянуть, чтоб он размотался. Бальтазар искоса наблюдал за Есем, едва заметно хмурясь. За своего ученика криптограф, понятное дело, волновался. Никаких учебных заведений в городе не было и в помине, так что всё обучение от школы до дела, что будет кормить до конца жизни, было исключительно частным. Вот и получалось, что учеников по учителю судили. Ну и наоборот, конечно – кто пойдёт к мастеру, который выучил неумеху? Беспокоился, впрочем, Баль напрасно – Есенин, судя по улыбке от уха до уха, явно разобрался в шифре. Радовался он не только из-за почти выполненного задания, но и потому, что билет оказался, по сути, новогодней открыткой – в такой замысловатой манере решил поздравить своего ученика Бальтазар. - Сделал! – продолжая улыбаться, радостно крикнул Есенин. - Не вопи ты так, - Бальтазар поморщился и потёр ухо пальцем. – Вижу уж, что сделал. - Спасибо! Спасибо, Баль! - Так, брысь отсюда, пока я не вспомнил о существовании «доп-вопросов»! – притворно-зло насупившись, произнёс Баль. - А оценка-то какая? – жадно спросил Есь. - Четыре. Теорию-то ты хорошо вызубрил, а вот практика хромает немного. Ну ничего, поработаем над этим после твоих «каникул». Так, ты ещё здесь? Сейчас оценку аннулирую, и будешь снова всё сдавать. Хочешь? Есенин торопливо выбежал из библиотеки. На то, что Бальтазар «рассердился», он ни капли не обиделся – тот ведь знал, что Есю уже давно хотелось праздника и немного обидно было готовиться к экзаменам, когда все остальные украшают дом и покупают подарки. А уж с ними-то в этом году действительно приходилось поломать голову – и всё из-за инициативы Гюго. Тот придумал «подарки по жребию» - каждый вытаскивал из маленького мешочка бумажку с именем того, кого должен был поздравлять. Пары иногда получались очень уж неожиданными, не вдруг и сообразишь, что подарить. К примеру, Есенин вот ломал голову над подарком для Габена, а тот – для Гамлета. Бальтазару выпало поздравлять Максима, а тому так и вообще Геккеля. Есенина, как оказалось, за дверями библиотеки ждал Георг, который волновался едва ли не больше, чем сам экзаменуемый, хоть и знал, конечно, что Баль не будет нарочно «валить» своего ученика. - Молодец, боец! - Георг шутливо потрепал Еся по светлым кудряшкам. – Так держать! Казалось, что улыбаться ещё шире невозможно, но Есенину каким-то непостижимым образом это удалось. Вот уж теперь-то начинался настоящий праздник – хотелось выспаться вволю, вкуснятины какой-нибудь наесться, да подумать над подарками - поздравить, понятное дело, хотелось не только Габена. - Георг, - нерешительно позвал выглянувший в коридор Бальтазар. – Слушай… Тот, не дождавшись вопроса, отрицательно покачал головой. Он и так знал, что интересует Баля – Гюго и Наполеона никто не видел уже несколько дней. Ушли они не так давно, чуть ли не сразу после распределения подарков. Несмотря на заверения Напа, Бальтазар волновался всё равно, ведь последняя затянувшаяся гулянка в компании Гюго обернулась для рыжего задиры годом за решёткой. - Ты не переживай, вернутся они, - добродушно пробасил Георг. – Что ж за день-то сегодня такой, а? Все, куда взгляд не кинь, хандрят – что ты, что Макс. А Феодор так и вообще вообще вон ногу сломал. - Когда успел-то? – почти испуганно спросил Есь. - С ночного дежурства возвращался, да решил по дороге домой подарки к празднику купить. Ну, чтоб побыстрее до магазинов добраться, пошёл дворами, а ясно ж, что за сброд там шатается. Припёрли парнишку к стенке, так тот чуть ума от страха не лишился. Хорошо, что я рядом оказался, а то худо бы Феду нашему пришлось. Он, едва смог, бежать бросился, да вот повезло ему, как утопленнику – на лёд наступил, а под ним канава глубокая была. - Упал неудачно, - понимающе кивнул Бальтазар. – Где он сейчас-то? - Я Феодора обратно в больницу отнёс, там уж Штир с ним сам разберётся. Дохляк парнишка, - неодобрительно мотнул головой Георг. – Я ж ему уже давно рассказал, что делать, если так вот прижмут. А он всё одно твердит, что не может человека ударить. - А с Максимом-то что? – забеспокоился Есенин. - Он курит, - многозначительно произнёс Георгий. *** Запах табачного дыма явственно чувствовался ещё в коридоре – жутко было представить, что творилось в кабинете. Бальтазар осторожно заглянул за приоткрытую дверь – такая небрежность, как и сигареты, тоже была нехорошим знаком. В кабинет Горького Бальтазар заходить уже давно не опасался, хоть и старался делать это как можно реже – неприятные воспоминания прогнать было гораздо тяжелее, чем можно было бы подумать. Максим лежал на диване, закинув ноги на подлокотник. Курил он «в долгий затяг», будто способен был обходиться совершенно без воздуха. Сигаретный пепел он стряхивал в чашку из-под кофе, что была на столике рядом. Прекрасно понимая, что лучше сейчас, всё же, не встревать – Горький, всё же, в занудных утешениях не нуждался, да и Баль не мастер был в этом деле – криптограф собрался было уйти, но заметил вдруг в другой руке Максима крохотную синюю баночку. - Ты совсем ополоумел?! – голос Бальтазара прозвучал неожиданно громко даже для него самого. – Что творишь? - О, это ты, - Макс приветственно кивнул, ничуть не удивляясь казалось бы неожиданному гостю, и снова «затянулся» едким синеватым дымом. – Много что-то вас сегодня. - Кого? Вместо ответа Горький поднял руку с зажатым между пальцами синим флакончиком и посмотрел сквозь прозрачное стекло на неяркий свет лампы. Бальтазар чуть заметно поморщился, невольно бросив взгляд на единственное в кабинете окно, около которого стоял простой деревянный стул – вряд ли тот самый, но воспоминания всё равно причиняли боль. - Вас, - неопределённо ответил Максим… и до хруста стекла сжал флакончик пальцами. Треснул тот с негромким хлопком, тут же рассыпавшись на мелкие осколки, вмиг впившиеся в пальцы Макса, окрасившиеся алой кровью, текущей из порезов. Встречаясь с содержимым флакона, она шипела и пузырилась, исходя противным запахом палёного мяса. Боли Горький будто не заметил – просто смотрел, не отрываясь, на окровавленную руку. - Ты полный кретин, что ли? – запинаясь, спросил Бальтазар. – Шрамы же останутся! И болеть будут. Ты в руке ничего удержать не сможешь ещё полгода точно. Макс, заканчивай дурью маяться! Что происходит? Криптографу было по-настоящему страшно – он уже жалел, что сунулся к Максиму. По тому сейчас явно плакала палата с мягкими стенами – и что могло довести непрошибаемого Горького до подобного состояния? Явно уж не ссора с Гамлетом – они ругались по десять раз на дню и с такой же частотой мирились. - А то происходит, что я действительно идиот, Баль, - медленно проговорил Макс. – Чёрт, а ведь больно. Он встряхнул израненной рукой, роняя на дорогую кожаную обивку дивана алые капли крови. Благодарно кивнул Бальтазару, протянувшего ему идеально отглаженный, белый носовой платок. Промокнул кровь, обмотал тканью изрезанную ладонь. - Ты с чего себя калечить-то вздумал? – терпеливо спросил Бальтазар. - Ладно, беды не будет, если расскажу. В конце концов, ты тоже… из них, - Максим, докурив сигарету, потянулся было за новой, но Бальтазар быстро спихнул полупустую пачку на пол и наступил на неё ногой. – Ох, осмелел ты, я погляжу. Вместо сигареты он взял в руки ещё один флакон – их много стояло на полу, аж около трёх десятков штук. Разбивать его не стал, просто поставил на столик и уставился на него уставшим и больным взглядом. - Я в Службе Безопасности работаю, ты же знаешь, - неторопливо произнёс Максим. – А раньше, ещё до той нашей дурацкой войны, числился в Особом Отделе. Знаешь, что это такое? - Как не знать, - мрачно произнёс Бальтазар. – Чудо, что эти ребята мне почки не отбили, когда про «красноруких» перед судом расспрашивали. - Ну, тогда и объяснять особо ничего не придётся. Скажу только, что я работал немного по-другому, - Макс сжал в пальцах ещё один флакон, но тот не разбился, а выскользнул и упал на пол. – Через меня много людей прошло. Я мог бы сказать, что мне всё равно кем они были и что сделали, если бы сегодня утром ко мне не пришли "гости", выражусь так. Бальтазар слушал молча, не перебивая – прекрасно понимал, что раз уж Горького прошибло пооткровенничать, то мешать этому не стоит. Понятное дело, что лучше б Гамлет Макса слушал – оставалось надеяться, что Георг поскорее отыщет ревнивого упрямца. - Это были родственники того человека, которого я допрашивал последним – он погиб тогда. Напрасно, как позже выяснилось – его ложно обвинили именно с целью прикончить. Моими руками, разумеется. Я тогда ушёл из Отдела, но того, что я сделал, мой поступок не отменил. Казалось бы, ерунда это, визит родственников – я и не к такому привык – но вот у погибшего была дочка. Хотя, почему «была»? Она и жива – девочке сейчас около десяти лет. Она пришла сюда сегодня вместе со своей мамой. Я уж хотел было плюнуть и дверь перед ними закрыть, как девчонка спрашивает – дрожащим таким, знаешь, голоском: «Это ты убил моего папу?» Странно было видеть такого Максима – сломленного, обессиленного, уставшего. А виной всему была всего лишь девочка – невинный ребёнок, потерявший отца, и отомстивший за него таким вот своеобразным способом. И немного пугало то, что месть эта действительно осуществилась – казалось, что Горький в состоянии справиться с чем угодно, а вот так вот «проиграть» ребёнку с его стороны было, как минимум, странно. - Я ж ведь всегда терпеть не мог детей, - хмыкнул Макс. – Ну и ладно, поделом – заслужил. - Ты рассказал всё это мне потому что... - Да, - решительно кивнул Горький. Он, не отрываясь, смотрел на стул у окна – так же, как и Бальтазар. – Должен же ты знать, в чьём доме живёшь. С кем разговариваешь, играешь в шахматы. По совести, всем бы рассказать надо. - Мы же ведь, кажется, уже давно обсудили эту тему, - тоскливо пробормотал Бальтазар – больше воспоминаний он ненавидел только разговоры о старой вражде. Прислушался вдруг к воплям, внезапно донесшимся из коридора, и с улыбкой произнёс: - О, кажется, прибыл твой «антидепрессант». И действительно – дверь распахнулась от мощного пинка Георгия, который тащил на плече упирающегося Гамлета. - Пусти меня! – орал тот. – Я не хочу видеть этого… М-макс?! Истерика, что была в самом разгаре, мигом прекратилась, будто у Гамлета нашлась, наконец, «кнопка, выключающая звук». Он, растерянно моргая, смотрел во все глаза на Максима – растрёпанного, в мятой рубашке, уставшего и сонного. Видеть это было почти жутко. Казалось невероятным, что этот образец строгости и порядка может находиться в подобном состоянии. - Вот, заодно и помирятся, - одобрительно произнёс Георг, когда он и Бальтазар вышли из кабинета. – Что с Максом-то такое? Ты уж прости, что тебя к нему отправил. Мы ж вроде как сами должны были справиться. Но не Еся же просить, в самом деле? - Блоков уже давно нет, - напомнил Бальтазар. – Знаешь, всё из-за того, что Макс в Особом Отделе работал, и… Рассказывать Баль не любил – а уж сейчас-то вообще говорил быстро, а оттого и немного сбивчиво и запутанно. Но Георгий каким-то чудом всё понял. - Ясно, - задумчиво кивнул он. – Когда-нибудь что-то подобное должно было случиться. Странно, что меня это обошло стороной. Ну, или обходит. Эй, не смотри на меня так – да, я тоже был в Особом Отделе, мы с Максом там и познакомились. И револьвер я ему тогда подарил – да-да, тот самый. Грязная была работа, прямо тебе скажу – потому и ушли мы оттуда. Эх, вот и что ж за Новый Год-то у нас? – уже в который раз за день с сожалением произнёс Георг. – Тоска, блин, сплошная – вот взять бы пример с Гюго и Напа, да напиться как следует!