Тварь

Линда отложила телефон на прикроватный столик, хотя очень уж хотелось со всей силы швырнуть ни в чем не повинный прибор о стену. Сейчас она уже привычно отчиталась о произошедшем Майку Хэнлону, который тут же отчитал ее за невнимательность и несообразительность. Их клуб и так маленький, а она умудрилась едва не выйти из игры. Напоминание о том, что библиотекарь когда-то сам таким образом облажался несколько сбило спесь, но окончательно они так и не примирились. Девушка откинулась на подушку и уставилась в окно на ночной город. Домой, что ли, позвонить? Ага, бегу и спотыкаюсь! Во веселый будет разговор! Как у вас дела? Папа медленно сходит с ума, я – на съемках. А ты, доченька, собираешься возвращаться? Хотя бы занимаешься там, в своей Японии? Тебе нельзя терять форму! Зачем тебе вообще эта поездка понадобилась? Бросила нас с отцом, репетиции свои, подруг! И о карьере думать надо! Давай возвращайся! Надоело! Извини мам, не могу, меня тут едва крысы не съели, вот, наглоталась обезболивающего, а все равно паршиво, даже хуже, чем после репетиций. К тому же, тут, знаешь ли, мировое зло разгулялось, которое еще наш папа прикончить пытался, а этот паразит все не изводится. Да и вообще, в гробу я видала эту карьеру и весь твой балет! Да мама, да. Твой. ТВОЙ балет! … О том, что взрослые пытаются организовать свои несбывшиеся мечты при помощи детей, Линда узнала только в пятнадцать лет. Тогда было поздно что-то менять. Ступни уже деформировались, да и процесс зашел слишком далеко. Уже не остановить. А в детстве она еще не понимала, что старается не для себя, а для мамы, и что когда Одра Денбро смотрит на свою маленькую дочь, танцующую очередной, пока еще незамысловатый детский танец, то видит там не Линду, а себя. Одра Филипс всегда мечтала о карьере балерины, как впрочем, мечтает каждая вторая девочка. Но ее подвело собственное тело. Слишком уж крупной для балета была будущая кинозвезда, и если маленькая Бев Марш втайне гордилась своими пропорциями и с нетерпением ждала преобразования детских форм в женские, то малышка Одра буквально ненавидела собственное телосложение. И никакие диеты не помогут, конституцию не переделать. Так пришлось забыть о «Жизель» и лебедях и пойти в мир синематографа. Своими жизнью и карьерой Одра осталась довольна, но мечта осталась, как остаются в человеческой душе множество элементов нашего детства, таких как страхи, желания и моральные травмы. А потом родилась Линда, маленькая, худенькая, по-эльфийски тоненькая Линда, чье телосложение было как раз для балета. Единственная дочь Заики Билла понятия не имела, кого благодарить за наличие нужных генов и аллелей в собственных хромосомах, но этот кто-то ее здорово подставил. И маленькая мисс Денбро ступила на этот тернистый путь искусства. И ведь могла сойти, могла. Пубертатный период дает такой шанс. Но тут все зависит еще от темперамента, характера и обстоятельств. Чем она лучше меня?!... Линда уже и не помнила причины, из-за которой разгорелась та ссора. Но на всю жизнь запомнила материнскую пощечину и попытку отца заступиться. И эти слова. - Меня в детстве били, Билл! Чем она лучше меня?! «Хорошо, мама. Ты права, ничем. Но я постараюсь это исправить!» Линда знала о неудавшейся балетной карьере. И знала, что это был один из немногих провалов Одры Филипс. И грех был этим не воспользоваться, поэтому она продолжила путь по всем кругам балетного ада… Англичанка прикрыла глаза и тихо засмеялась. Отлично. И что она имеет на девятнадцатом году жизни? Исполнившуюся материнскую мечту, пожизненную обиду на все ту же родительницу, детеныша папиного врага и двух взрослых детей, который уже практически стали ей друзьями. Последней перед сном (тяжелый все-таки выдался день) была мысль, что очень даже неплохой набор. Как раз для члена «Клуба неудачников» Туман укрыл голую промозглую осеннюю землю, скрывая от глаз путника практически все окружающее пространство. Лунный свет посеребрил полупрозрачные белесые завитки, придавая ночному пейзажу некого магического очарования, однако, страх он прогнать не мог. Здесь было жутко. И даже не из-за тумана, подобного тому, в котором гуляла собака Баскервилей. Не потому, что птицы, лягушки, сверчки и машины не смели заявить о своем присутствии на этой старой, богом забытой загородной дороге. Совершенно не знакомой Линде дороге, надо сказать. Скрип. И ритмичное, четкое и оглушающее в этой мистической тишине Цок-цок-цок. Скрип был особо неприятен. Словно какой-то маленький ребенок намеренно царапает чем-то о стекло, чтобы позлить. Гадкий звук. Так скрипят только старые, проржавевшие детали и такие же старые доски. Доски похоронной телеги. И запряжена она одной лошадью, до невообразимого тощей. Цок-цок-цок. Линда замерла посреди дороги, обхватив собственные локти и истерично вцепившись в джинсовую ткань курточки. Какого черта она так легко одета в такой холод. Могильный холод. Впрочем, какая разница, в чем встречать смерть. А в том, что по дороге шагает именно смерть, сомневаться не приходилось. Балерина мимоходом задумалась, что можно предпринять. Интересно, который час? «Если встретить его в полночь – умрешь в течение месяца. В любое другое время – через два года» Цок-цок-цок. А избежать летального исхода возможно? Скрип она уже услышала, то есть кончина гарантирована. А вот чья кончина? Цок-цок-цок. Теперь точно поздно. Ну вот, теперь остается только подождать. Затем невидимая сила схватит тебя, швырнет на землю, словно тряпичную куклу, а в рот набьется земля. Та самая, которую потом бросят на крышку гроба… Цок-цок-цок… - Ну и чего ты встала посреди дороги? Это было как-то слишком по-человечески. - Чего встала, говорю? И, может, соизволишь повернуться ко мне лицом? Может, не стоит, а? Еще пожить как-то хочется. - Да не бойся, не так я страшен, как меня малюют. Девушка вздохнула сквозь зубы, заставляя себя успокоиться. - Анку? Он был точно таким, как описывают в книгах. Высокий, очень худой, даже изможденный. Черный старый плащ, на глаза надвинута широкополая шляпа. Длинные белые волосы едва не подметают изломанную дорогу, усыпанную мелкими камушками. Позади вестника стояла похоронная повозка, запряженная тощей желтой кобылой. Подвезешь? - Ну и что ты на меня смотришь, как на посланника ада? – дух поудобнее подхватил лошадь под уздцы и двинулся дальше. Линда неосознанно пошла рядом, чуть морщась от скрипа. – Вот скажи мне, Линда Денбро, почему люди меня боятся? Я ведь не несу смерть, я только предупреждаю о ней. - Ожидание смерти хуже самой смерти, - пожала плечами девушка. Ей не нравился этот разговор, но такие существа, как Анку просто так не появляются. Ой неспроста он к ней наведался. - Возможно, но я думаю, что многие были бы рады получить известие о скорой кончине заранее. Можно быстро с проблемами разобраться и сделать все, что еще не успел. А вот интересно, друзья твои успеют перед смертью развлечься? - Что? Когда… - Если не поторопишься и не пошевелишь мозгами, то уже скоро, - старик переложил косу на другое плечо, чтобы ненароком не задеть спутницу. - Пошевелю мозгами? О чем ты? - Об Оно, конечно же. Ты до сих пор не поняла? А еще дочь писателя-фантаста. Никакой у тебя фантазии. - Да что я понять-то должна? - Тварь у тебя под носом, девочка. Надо просто немного подумать и поискать. - С чего это ты вообще мне подсказываешь возможности поиска воплощенного зла? Анку чуть наклонил голову, так что стали видны его глаза. Да какие там глаза! Пусты глазницы! - А ты думаешь, что если Паучиха оставила наследника, а Черепаха умер не оставив Вселенной потомства, вам с друзьями никто не может помогать? - Так ты теперь вместо Черепахи? - Шутишь? Создание нового Черепахи – дело не из легких, а у Другого нет столько времени. Поэтому он создал посланника, который должен вам, детям неразумным, немного помочь. - Странный он выбрал образ, - да уж, когда олицетворение смерти приходит к тебе помогать в борьбе со злом… Мертвец усмехнулся и покачал головой, тряхнув роскошными длинными волосами «Ничего странного. Анку – олицетворение высшей справедливости, к тому же довольно древний и мудрый персонаж. Лучшего советчика и наставника не найти» - Так что ты хочешь сказать мне? – как бы ни было интересно пообщаться с вестником смерти, но если ребята действительно в опасности, то нельзя и дальше сидеть (идти) здесь. - Сколько ног у балерины, Линда? Этот вопрос выбил из головы все заготовленные и даже шаблонные фразы. - Что? - Сколько ног у балерины? А сколько у Оно? - Что ты имеешь ввиду? - Ничего не имею. Я даже не имею права сказать тебе прямо. Могу только намекнуть, причем очень туманно. Так что дерзай. - Подожди. По-моему, наша встреча не имеет смысла, если… - Имеет. Я просто не могу сказать прямо, как Черепаха не смог помочь друзьям твоего отца. Только дать совет или намек. - То есть мне нужно…считать ноги? - Именно. Считать ноги у паразита. Это бред. Это полный бред. Эта мысль – единственное, что осталось от сна в первые пару секунд после пробуждения. Что за ересь? Сколько ног у балерины? - Ноги. Правая, левая. Передняя, задняя. Нижняя, верхняя. Эта, другая, та, - вспомнились уроки и репетиции. При желании, у балерины можно насчитать чуть больше сорока ног, если использовать правильные прилагательные, наречия и местоимения. Сколько ног у Оно? - Две, правая, левая. Шесть пар, хелицеры и педипальпы, - здесь все зависит от образа, который примет этот паразит. Но если максимально приближенный к реальности - образ гигантского паука… Стоп! Пауки – не паразиты. Чисто с биологической точки зрения. Но биологические параметры Оно соблюдало. Пауки – не паразиты. Но у них есть родственники, которые питаются человеческой кровью. Экзопаразиты человека. Человека! «Тварь у тебя под носом, девочка. Надо просто немного подумать и поискать»