Персона 4: Сердце всего. Часть вторая

             Наступала ночь. Но именно «наступала», то есть, она ещё только готовилась вступить в свои права; как в июне в северном полушарии, закатываться солнце начинало поздно, долго, медленно и лениво проползая зенит и опускаясь к линии горизонта. То было закатное время: яркое, золотисто-персиковое небо, с пылающе-алым диском на небосводе. Тучи, захваченные в эту игру света, отливали теми же оттенками, изредка, в особо плотных слоях, сохранявших свой пепельный оттенок.       Шумело. Гул, который создавали школяры, невозможно раздробить на отдельные компоненты: он смешивался в единый шум, поток, мощной волной расходившийся во все стороны, отражаясь и затухая в листве. Иногда, конечно, ухо выцепляло те или иные отзвуки: чей-то смех, задорное и весёлое повествование… но шум, как некий фон, оставался неразличимым.       Уже нам знакомая следственная бригада, лениво расположившись за низким раскладным столиком, по типу котацу*, только без обогревателя, тёмно-синего цвета, чинно пила чай из термоса. Несмотря на приличное время, которое ему дали на охлаждение, он всё ещё отдавал жаром. Впрочем, кому-то уже досталась и свежая порция. Царило донельзя загадочное молчание.       — Морока — зло-о… — наконец, нарушил паузу Ёске Ханамура, сидящий на ткани, разложенной на полу. Его мина была… никакая. Усталая, разбитая… да и говорил он как-то без особого огонька. Правой рукой поднеся к губам кружку чая, парень сделал неторопливый глоток.       Тацуми Канджи, опасливо косившийся в сторону Сатонаки и Амаги, только боязливо кивнул.       — Я даже начал понимать, почему все только и бают, что попасть к нему в класс — особо жестокая форма наказания…       — Не ты ли говорил, что он один из лучших преподавателей, а?.. — покосился белобрысый на богатыря, который после произошедшего днём инцидента, вёл себя тише мыши. Даже не вопил и не сильно огрызался на вялые подначки!       — Я говорил… что он мне нравится. Как преподаватель, а не как классный предводитель, — здоровяк хоть и был бодрее, нежели остальная компания, но даже его усталость доконала. Он положил одно колено на землю, в то время как другое — в упор, руками обхватив ногу.       Послышалось тихое сопение. Повернув голову в сторону источника шума, все заметили, как черновласая Юкико умудрилась задремать прямо сидя, уткнув подбородок к себе в грудь. Не в самой удобной классической японской позе!       Чие, с отсутствующим лицом покачала головой, после чего рукой вытянула кусок мясного чипса из пакетика, стоявшего по центру стола, точно справа от термоса ярко-алой раскраски.       — Нет, серьёзно, я думала, он будет нас будет до самого отбоя стеречь… — не забывая жевать, вымолвила девушка, косясь на свою спящую подругу, которая начала во сне лепетать губами что-то невыразимое.       — Может, её отнести в палатку? — вопросительно посмотрел на Чие Наруками. Оный юноша на данный момент расположился на траве, усевшись прямо на голую землю, сложив ноги по-турецки, довольно свободно.       — Да не, Наруками. Сейчас придёт в чувство, тогда сама дойдёт, если захочет. У вас ведь ещё не такие отношения, чтобы её носить на руках, не так ли? — весело улыбнувшись, хихикнула пацанка, не забыв потянуться руками.       — Да… Морока — зло-о… — в очередной раз протянул Ханамура, чьи глаза слипались, слипались…       — Порыбачить, что ли… — вдумчиво молвил Юу, устремив взор по направлении реки.       — М? А ты умеешь? — Сатонака переглянулась с Ёске и Тацуми.       — Не особо, — честно признался лидер, ни капли не стесняясь и не меняясь в лице. — Так, по мелочи…       — Хе, а я думал, что ты у нас мастер на все руки, да, шеф-повар-сан? — уста весельчака растянулись шире.       — Трудно быть идеальным во всём.       — По тебе не скажешь, семпай, — хмыкнул здоровяк, покуда его конец фразы перерос в зевок. Очень протяжный и… несколько неприличный. Рот он прикрыть то ли забыл, то ли не успел, обнажив свои белые ряды зубов и язык. Тут же, зеркально, зевнуть захотелось всем.       — Э? — бровь серебряновласого чуть поднялась наверх. Вместо парней ответила девушка:       — Просто… ну, ты всегда такой уверенный…       — Ага, Покерфейс-сан, — тут же подхватил белобрысый, ухмыльнувшись во весь рот. Сатонака, недовольная тем, что её прервали, вытянулась и стукнула кулачком шутника в бок. Тот, от неожиданности, ойкнул. Она, между тем, продолжила:       — Что бы не случилось, ты всегда сохраняешь невероятный покой и самообладание… я что-то смешное сказала, Дуромура? — Ёске между тем, потирая ушиб, начал хихикать.       — Да так просто, вспомнилось… — в этом месте проныра многозначительно подмигнул своему другу, которому, признаться честно, было даже лень реагировать.       — Это не совсем правда, Сатонака. Просто… у меня невыразительное лицо, — прохладно ответил Юу, под конец, правда, добавив в голос задумчивых нот.       Тацуми в этот момент покачал головой и подал голос:       — Ну не знаю, семпай, с чего ты так решил, но сколько тебя не видел в телеке — прямо и не скажешь, что оно у тебя… «невыразительное».       — Точно-точно! — кивнула Чие. — Ты себя просто порой со стороны не видел: глаза горят, на губах — оскал, и лицо такое… грозное.       — Но, если задуматься, то в школе у него действительно не особо выразительное лицо. Скучное, я бы сказал!       — А ведь и правда… — протянул бугай.       Наруками, оказавшись под прицелом трёх взглядов, остался безразличен. Только глаза прикрыл, после чего потёр их тыльной стороной ладони. Чие, помолчав, вдруг выдала:       — Может… это какой-то комплекс?       — Комплекс?.. — хором выдали парни, исключая их предводителя.       — Ну… травма… вы меня поняли!       Компания с большим сомнением посмотрела на Наруками. Тот вздохнул на это только.       — Если задуматься… ведь каждый из нас, оказавшись в ТВ-мире, встретился с какой-то стороной себя, которую он не хотел признавать… — неторопливо озвучил коллективную мысль Ханамура, не сводя глаз с предмета их разговора. — Да, партнёр? И «Персона» у тебя была загодя, чем у всех остальных…       В этом месте Юкико особо сильно всхрапнула. Нет, в целом, она только сопела, но…       — Для меня это не меньшая загадка, чем для вас. Арагаки на этот счёт как-то заметил, что, вероятно, я пробудил свою силу каким-то иным образом.       — Э?! А так разве возможно?! — подскочила на ноги пацанка, широко-широко раскрыв рот и лупая глазками. Да и остальная компания пришла в изумление. Юу пожал плечами.       — Он сказал, что такое случается. И что этот наш ТВ-мир — какая-то непонятная аномалия… — Ёске старательно замахал руками.       — И… брейк, как вообще такое возможно, пробудить эту… «Персону», а? Если бы такое было…       — То наверняка правительство или кто там у них этим занимается, засекретили бы это… — пацанка, заметив подозрительные взгляды друзей, вспылила, — что?! Я вроде умные вещи говорю!       — Это-то и странно… — молвил Канджи. Однако, как только на него повернулась пышущая яростью Чие с поднятым кулаком, весь сжался, точно бы готовясь к удару.       Серебряновласый покачал головой.       — Арагаки сказал… что пробудить такую силу может инцидент, связанный со смертельной опасностью для жизни… — в этом месте он смолк, в то время как его собеседники терпеливо ожидали продолжения. Тацуми дополнительно тёр макушку. Снова ощутив себя в центре внимания, Наруками поднялся на ноги и стал отряхиваться.       — И?.. — не выдержал первым Ханамура, сгоравший от нетерпения, судя по лицу. Серебряновласый обвёл ребят взглядом. — Ну, у тебя было что-то такое?       …свист тормозов нарастал, чтобы перерасти в точно бы мягкий и невесомый звук удара. В то же мгновение отовсюду раздались истеричные крики, плач, зов о помощи… И это ощущение холодного металла в руке…       — …нет, ничего такого. Всё, я ушёл рыбачить.       — м… ну, удачки, Наруками!       Помахав рукой их главарю и, дождавшись, пока тот «отчалит», они тут же собрались в «кружок заговорщиков».       — Ну, что скажите? — молвила пацанка, нетерпеливо вертя головой.       — Подозри-ительно-о… пахнет рыбкой…* — елейно заметил Ёске, потирая ладони.       — А? А причём тут рыба? — растерянно выдал бугай.       И как раз этот момент Юкико «выбрала» для того, чтобы проснуться.       — Я… что-то пропустила?.. — робко произнесла она, заметив, что их компания, исключая Наруками, сейчас о чём-то активно и эмоционально шушукалась. Ребята вздрогнули и замолчали.       — Ха… ха… да ничего, Юкико… так… секретничаем!       — С парнями?.. — Юкико в полном недоумении склонила голову набок. Затем нахмурилась, задумалась. Внезапно, её лицо просветлело, а уста растянулись в улыбке… и…       — Чие… кх, ты такая Чие!.. — …и залилась истеричным хохотом, схватив себя за живот.       — Что она себе фантазирует? — дёрнулось веко у Ёске.       — Честно скажу: загадка… — помотала головой Чие и приложила ладонь ко лбу, прикрыв глаза.       — И всё-таки, ты обманщик, Наруками, — надуто произнесла Саки, ткнув пальцем в серебряновласого и провожая взглядом блеснувшую металлом чешую, которая отправилась в зелёное пластиковое ведёрко, заполненное водой, где уже барахтались в тесноте две другие товарки. Сам же Наруками, поведя бровью, только прочистил крючок, после чего, наживив на оный рисовую мякоть, спокойно забросил леску в воду. Его удочка была очень простой: оранжевый пластик, моток лески, алый поплавок и грузило, без всяких дополнительных хитростей.       — Почему это? — лениво ответил ей Юу, усаживаясь поудобнее и зафиксировав взгляд на поплавке. Кониши растопырила пальцы и уставила их в небо, потреся ими некоторое время.       — Тоже мне «Не особо»! Да твоё «Не особо», я бы сказала, находится на уровне «Могу, умею, практикую»!       — Ты про рыбалку? Так я не обманывал. Любой, кто имеет хоть какой-то опыт, может ловить не хуже меня… — парень, сидя по-турецки, левой рукой зажав снасть, а правой подперев голову, мерно всматривался в толщу прозрачной воды, ласково журчавшей и отражавшей последние отблески солнца в своей глади. Девушка-призрак неслышно топнула ногой, после чего, надув губы, отвернулась.       Некоторое время стояла тишина, нарушаемая только естественными шумами природы. Последнее пение птиц, перед тем как золотой диск погаснет, переливание воды, многочисленное шуршание, шелест, жужжание… перед глазами парня порхнула нарядная большая бабочка. И, в ту же секунду, он услышал назойливое «Ж-ж», прямо напротив уха… ловкое движение ладонью, вуаля: убитый комар. Смахнув пятно с лапками с руки, Наруками полез в карман спортивной формы, откуда достал репеллент. Побрызгал им участки одежды.       — Скажи… а… у тебя правда… не было… «инцидента»?       Саки, вероятно, было скучно: в такие времена она отличалась повышенной болтливостью и желанием приносить проблемы своему «духохранителю». Наклонившись в воздухе, лицом прямо к нему, она внимательно-внимательно заглянула своими карими глазами в его два ртутных зеркала. Тот вздохнул, но ничего не стал говорить.       Она закусила губу, видимо от нервного напряжения, или любопытства, может быть.       Дёрнулся поплавок. Леность тут же пропала из тела юноши: мускулы и жилы напряглись, зрачок, внимательно и хищно, впился в алое острие пустышки. И, хотя его поза вот ни капли не изменилась, но весь вид его говорил о максимальной собранности. Новый клёв. Семпай тут же оторвала взгляд, переведя оный в сторону реки.       Чуть-чуть подавшись вперёд, его рука медленно начала тянуть удочку на себя: леска сопротивлялась. Новый всплеск, и поплавок нырнул в воду…       Ловким и молниеносным движением юноша подсёк свой улов, выхватив из блестящей глади сверкающего чешуёй мощного карпа. Тот дёргался на крючке так сильно, как только мог; его движения зело норовили выбить удочку из рук. Однако, человеческая хитрость, умение и сноровка уже не первый раз за тысячелетия победили природную мощь и животные инстинкты. Карпик отправился к своим товаркам по несчастью, которые, лупая большими блестящими глазами и открывая рты, точно бы молили о снисхождении для себя.       — Что и требовалось доказать… — беззвучно вздохнула девушка, проводив глазами серебрящуюся рыбку. — Где хоть так ловить выучился? А то сколько не пыталась в детстве со своим братом удить — одна мелочёвка, да и то изредка.       — Дедушка научил по папе.       — Дедушка?..       Заметив в её карих, с оттенком желтизны очах негаснущее любопытство, Юу покачал головой, после чего снова занялся крючком, вернувшись пятой точкой на пригретое место. Кониши, хотевшая только возмутиться, даже уже надувшая по привычке живот, оказалась прервана своим напарником, начавшим рассказ:       — Моему деду семьдесят с небольшим лет. Он из простых у меня, чуть ли не с самых низов. Помнит, пусть и смутно, вторую мировую… — в этом месте он прервался и, хорошенько замахнувшись, отправил мот нити в воду, — так вот. Его детство прошло на берегу моря, в деревне, и он, как рассказывал, часто помогал своему отцу и братьям, выходя на море удить рыбу на древнем-древнем судёнышке…       — Значит, по отцу ты у нас прирождённый рыбак? — усмехнулась девушка и кивнула, принимая информацию к сведению. Тот впервые за весь день улыбнулся, а после негромко рассмеялся. — Я что-то смешное сказала?.. — растерянно прошептала та.       — Мой дед говорил, что я просто ужасно рыбачу, и, будь его воля, он бы мне даже червей не доверил копать, образно говоря.       — Звучит так, как будто он у тебя какой-то монстр от мира рыболовли.       — Ты не так далека от истины: как-то раз, выйдя в море, он умудрился на той же лодке поймать настоящую акулу.       — А… кулу? — привидение раскрыла рот, часто-часто моргая глазами, скользнув в состояние чистого ужаса.       — Да, он говорил ещё, что её плавники — сущее объедение, а уж кровь — деликатес, и отлично утоляет жажду…       — Нару… а у тебя предки точно японцы?       — А что в этом такого?       Кониши дала себе ладонью по лбу, прошептав что-то из серии «Эти варвары…». Наруками пожал плечами, после снова уставился на поплавок.       — И… что там дальше?.. — однако, несмотря на реакцию, ей было донельзя любопытно.       — Ничего. Зажарили и съели, а из её зуба он сделал себе оберег на шею. Потом право на ловлю возле той деревни выкупила какая-то корпорация, построила свой комбинат… и моя родня оказалась в городе.       — ~Я знаю точно, наперёд, сегодня кто-то пропадёт. Быть может ты?.. Быть может я?.. Но отчисляю я тебя!..~*       — Морока упился, — перекосилось лицо у Саки, покуда на всю округу доносились пьяные протяжные вопли. Заметив вопросительный взгляд Юу, пояснила: — Он на природе очень уж любит пригубить. И, так бывает, добирается до мегафона, которым учителя объявления озвучивают. В прошлом году он полтора часа пел унылые песни времён своей молодости, пока у него не отобрали громкоговоритель…       И, точно, вскорости раздалось деликатное покашливание на фоне пьяных воплей. Оные стремительно прекратились.       — Так, короче, матросы, ик! Время баиньки! А кто не спрятался…       Голос Морооки резко сменился на глухой звук удара, отдавшийся писком на всю округу. Шуршание, а после — новое объявление:       — Говорит Кашиваги Норико. Всем учащимся просьба вернуться по своим палаткам. Повторяю: время отбоя. Учащихся, которых уличат в нарушении режима, ждут серьёзные санкции. Меня все услышали?       — Ничего не поделаешь… — серебряновласый слитным движением вытащил леску из воды, после чего, словив крючок, начал сматывать снасть. Взяв в руки ведёрко, он подошёл к реке, после чего, наклонившись к воде… выпустил всю рыбу! Рыба, махнув хвостом и булькнувшись, спешно скрылась в глубинах вод. Поднявшись, он обернулся, заметив, с каким священным ужасом на него в тот момент смотрела Кониши. Точно бы… Юу совершил непоправимой силы святотатство. Те же дрожащие губы и полный непонимания взгляд. Впрочем, юноша не стал придавать этому значения, а просто поднялся по песчаному берегу и направил стопы в лагерь.       — А… — игнорирование себя ей не понравилось. Притопнув ногой, а после — резко возникнув перед лицом Наруками, возмущённо воскликнула: — И ты вот так просто отпустил весь свой улов и роскошный ужин?!       — А что в этом странного? — склонил парень голову набок. Та пришла в движение всем телом, даже челюсть выпятила на мгновение, в попытке то ли показать всю глубину своей раздражённости, то ли придушить источник несчастья.       — И ты ещё спрашиваешь, в чём причина моего недовольства! Какой вообще смысл в рыбалке, если ты ни черта не принесёшь потом обратно?!       — А, в этом плане, — кивнул Юу, принимая такую точку зрения. Саки же просто дрожала, трясла руками и шевелила губами. Парень приложил указательный палец левой руки ко рту. — Мой дед говорил мне… «Рыбалка создана для того, чтобы ловить рыбу. И тот рыбак, который ничего не поймает — не достоин называться рыбаком…»       — И?!       —…«но рыбалка, состоит, в конечном счёте, не в количестве и размере пойманной рыба. Рыбалка — это вызов. Самому себе и своим способностям… поэтому нет ничего зазорного в том, чтобы отпустить рыбу, которая тебе не нужна, поблагодарив её за участие в сакральном действии…»       Всю обратную дорогу Кониши Саки летела молча, мрачная, но донельзя задумчивая. Только уже под самый конец, когда они подходили к их стоянке, девушка хмуро пробормотала:       — Потомственный рыболов хренов…       Небо окрашивал восход первых и ранних звёзд. Их неяркие очертания на тёмно-синем мареве, частично укрытом тучами, точно бы подмигивали издали, за многие световые года, своими цветными фонариками. Была та редкая минута ни дня, ни ночи, когда диск, укрытый горизонтом, ещё продолжает светлеть где-то вдалеке, но тьма уже в полной мере начинает шагать по земле, укрывая всё толстой тенью… Сумерки, так называется это время.       Именно сейчас оживали ночные жители природы: всё вокруг наполнялось стрёкотом, жужжаньем, каким-то хлопаньем… но, пока они только ещё просыпаются, и потому царит атмосфера полутишины, полумолчанья.       В лагере повсюду зажигались походные фонари и лампы, вокруг ореола света которых водили хороводы любопытные мотыльки. Такая атмосфера, пожалуй, наиболее всего располагала к тому, чтобы, прижавшись носами к источнику света, травить друг другу кайданы* — истории ужасов полуфольклорного, полумистического, наполовину городского толка. Страшные истории, расскажи их кто в такой атмосфере, обрели бы магическую силу над разумом слушателей, погружая их мир иного и непознанного…       Ноги Наруками, не думая сворачивать с пути, привели его прямо к палатке, обозначенной как «мужская». Это выражалось, прежде всего, в отсутствии некоего колокольчика или иного шумового звонка над входом в оную: маленькая, но довольная эффективная мера, ежели кто-то из парней надумает забраться к девушкам.       По дороге ему встретилась Сатонака, зевающая и усталая, которая выбралась как раз из пацанской палатки. На секунду взгляды их пересеклись.       — О, Наруками! Ну, как оно? Наловил что-нибудь вкусненькое? — несмотря на кажущуюся вялость, сама идея еды, или, возможно, встреча с лидером как-то взбодрили её, покуда в янтарно-карих глазах появился любопытный блеск.       — Не сложилось, — нейтрально ответил Юу, демонстрируя полностью пустое ведёрко. Кониши, чей полупрозрачный, немного светящийся силуэт висел позади него в воздухе, в очередной раз укрыла лицо в ладонях и пробормотала что-то недоброе. Чие, сначала поднявшая бровь, в конечном счёте решила не заморачиваться на этот счёт, а, тепло улыбнувшись, ободряюще похлопала того по плечу.       — Да не переживай! Не в этот, так в другой раз сложится! Хочешь, вместе потом пойдём, преподам мастер-класс? — неизвестно, что послужило тому причиной, но она таки просто лучилась довольством и счастьем. Саки, услышав оную фразу, так и не убирая ладоней с лика, издала странный звук. Он напоминал среднее между всхлипом, смехом и каким-то похрюкиванием.       — Как-нибудь, — уклончиво ответил серебряновласый кивнул девчушке, после чего подошёл и отодвинул створку, заглянув внутрь тента, откуда лился мягкий, оранжево-золотой свет.       Внутри оказался Тацуми Канджи в полном одиночестве, который, одев на нос простенькие очки, внимательно водил глазами по страницам толстой книги в белой обложке и твёрдом переплёте. Приглядевшись, Юу смог прочитать название: «Мигель Сервантес. Дон Кихот». Книга была раскрыта где-то посередине, и, судя по тому, как здоровяк елозил, пытаясь расположиться комфортно, он только достал её и продолжил путешествие. Его габариты, между тем, заняли собой всю левую сторону.       Очки на лице блондина смотрелись любопытно: с одной стороны их наличие полностью ломало образ деликвента, хулигана и нарушителя, делая законченную и серьёзную картину несуразной и смешной; но их же присутствие делало его визуально добрее и домашнее, интеллигентнее. Тонкие, в металлической оправе серебристого оттенка и с узкими стёклами, очки крепко сидели на ушах своего владельца, хотя, в уровне носа, немного норовили сползти.       Свет исходил от электрической лампы-светильника, который им со скидкой достал из Джюнса Ханамура. Яркий, неброский, и довольно небольшой для своих габаритов, формой он больше напоминал архаичный масляный фонарь. Свет, им источаемый, был очень тёплым, точно бы от старой лампы накаливания. От всей этой обстановки так и веяло чем-то невероятно умиротворяющим.       Бугай, между тем, улёгшись на правый бок и поставив локоть в упор, окончательно погрузился в мир литературы, не замечая замершего на пороге Наруками.       — Не знал, что ты носишь очки, — деликатно подал он голос, привлекая к себе внимание.       — Да, приходится… — между тем Тацуми, находясь на страницах книги, не сразу сообразил, что его уединение кто-то нарушил и ответил на совершенном автомате. Повисло молчание. Секунда. Другая. Кончики ушей парня стремительно заалели, а сам он неловко подскочил, слитным движением пытаясь спрятать то ли «Дон Кихота», то ли очки; вероятно, сам он в тот момент не мог решить, что из этого больше не соответствует его имиджу. — С-с-семпай! — испуганно вымолвил Канджи, с пылающим алым ликом, заложив руки за спину и оказавшись на ногах. Каким-то чудом, не иначе, он не снёс светильник и саму палатку. Казалось, в тот момент от него можно было прикурить сигаретку. — Это… это не то, о чём ты подумал!..       — А о чём я подумал?       В диалоге наступила пауза, покуда серебряновласый парубок всё же проследовал внутрь, после чего, не стесняясь, уселся по правую сторону. Повернувшись спиной, он залез в один из рюкзаков, откуда выловил термос. Проверив оный на наличие жидкости, отлил себе в чашку к нему прилагавшуюся. Потянуло ароматами горячего чая. Видимо, не так давно подновляли.       Всё это время Тацуми переминался на ногах, морщил лицо, в растерянности наблюдая за действиями их лидера, который точно бы ни придал значения произошедшему.       — Садись, чего стесняешься? — Юу был, как всегда, просто само спокойствие и безразличие. Это немного успокоило здоровяка, который нервно уселся по-турецки… всё ещё старательно пытаясь спрятать книгу с очками. Но, под внимательным взглядом лидера, недовольно крякнул, после чего уложил оные предметы к себе на колени, всё ещё пунцовый от смущения. — Любишь читать? — вопрос как бы ожидаемый, но он всё равно вызвал волну паники у того, кому он предназначался. Что, правда, выразилось в агрессивной манере ответа:       — Да, чёрт подери! Мне нравится читать! Или думаешь…       — Это мило.       — М… мило?!       Покуда порозовевший до волос наследник красильни переваривал ответ, серебряновласый сделал негромкий глоток. Затем, протянул термос собеседнику:       — Будешь? На одного тут ещё хватит.       Невозмутимость ровесника подействовала на Канджи как порыв холодного ветра: его дыхание выровнялось, сердцебиение успокоилось, а лицо наконец-то приняло человеческое, а не звериное выражение. Впрочем, он всё равно смущался, посему только кивнул, принимая металлическую ёмкость в руки. От нервов, бугай начал её баюкать в ладонях, точно бы покачивая маленького зверька или новорождённого щеночка.       — И как давно носишь очки? — усевшись покомфортнее, Юу не преминул продолжить беседы. Тацуми тяжело вздохнул.       — Со средней школы. У меня у всей семьи неладно со зрением, рано портится. А работа с тканями, особенно по ночам или вечером требует тонкого глаза… Вдаль вижу хорошо, а вблизь немного расплывается.       — Вот как, — новый глоток, — тебе идут очки, кстати.       — Семпай! — в полусмущении, полурастерянности выкрикнул парень, в потоке экспрессии чуть не расплескав свой чай. Потупив глаза, он тихо молвил: — П… правда?..       — Да.       — Не думал, что буду тем, кто это скажет, но ты чертовски странный человек, семп… Юу…       Наруками покачал головой, а после прикрыл глаза и снова приложился к напитку. Пил он его, как иные пьют вино: небольшой глоток с самого верха, после — катание по полости рта и небольшой перерыв.       — А почему в школе не носишь?       —…ах, ну, ты вроде должен понимать, что если кто-то вроде меня напялит очки… да и не по-мужски это, в очках ходить! — видимо, имела место или старая травма, или закоренелый комплекс, уже окончательно или почти так сросшийся с личностью. Вместо этого серебряновласый спросил иное:       — А почему ты так переживаешь из-за мужественности?       — А разве мужик не должен быть мужиком?! Да… — но, заметив скептически взгляд своего визави, осёкся и замолчал. Серебряновласый юноша приложился к чаю, вдумчиво направив взгляд куда-то в сторону.       — Секрет за секрет согласен? — только Канджи хотел открыть рот, чтобы начать как-то дальше отстаивать свою точку зрения, как его зарождающуюся речь оборвал собеседник.       — Э? — побежали у него брови вверх.       — Я расскажу что-нибудь о себе, а ты — о себе.       —…я так-то не против… — с долей сомнения ответил здоровяк, опасливо косясь по сторонам.       — Но?..       —…это на тебя не похоже, семпай. Ты… ну, вроде из тех крутых типов, которые чем больше в них загадки, тем они круче… Я сказал что-то смешное?.. — Юу, старательно давя наползающую на уста улыбку, попытался прикрыть рот кружкой. Получалось слабо.       — Просто ты почти дословно повторил фразу, которую мне однажды сказал мой… хороший друг, — перед окончанием по его лицу скользнула тень. Неясно, которую из эмоций она обозначила, но Тацуми невольно навострил уши. — А так… просто хочу узнать тебя поближе. Нам ведь ещё не раз придётся прикрывать друг другу спины, верно?       —…ладно, по рукам, — блондин протянул свою свободную конечность, невольно, а, вероятно, по привычке, выпятив вперёд мизинец, точно так же, как дают обещание дети. Смутился и покраснел.       Наруками покачал головой, после чего, ни капли не стесняясь, выпятил и свой меньший палец, после чего пожал им оный у Канджи.       — Кониши, — повернув голову в сторону, тихо произнесли его уста. Резко, прямо из плотного слоя ткани высунулась призрачная голова, из-за чего оба парня ощутимо вздрогнули.       — Ха-ай?..       — Скажешь, если к нашей палатке будет подходить кто-то? Не хотелось бы, чтобы приватные вещи услышали… лишние уши.       — Ханамуру считать? — серебряновласый скосил взгляд на здоровяка, которого, от упоминания Ёске, ощутимо искривило в лице.       — Его — в первую очередь, — от этой фразы привидение ощутимо прибавила в настроении, даже заулыбалась… и потёрла ладони, точно бы в нетерпении. У Юу сложилось впечатление, что, будь у неё возможность, Кониши устроила бы «сладкую жизнь» всему лагерю. Ага, в духе «Звонка» или чего покруче.       — Хе-хе… оке! Я полетела, мальчики! Секретничайте в безопасности! Офицер Саки за вами присмотрит! — весело подмигнув и шутливо отдав честь, она вынырнула наружу.       — По-моему, её смерть только испортила характер… — тяжело вздохнул бугай… после, обратив внимание, что чай почти остыл в его руке, спешно начал его поглощать жадными глотками.       Наконец, покончив с напитком, Тацуми отложил кружку в сторону, затем достал закладку в виде прошитого узорами листка бумаги, аккуратно и бережно сложил книгу. После, он достал чехол под очки… впрочем, на полпути он приостановился, и, точно бы набравшись смелости, надел оные на себя.       — Так будет честно, — ответил он на незаданный, но повисший в воздухе вопрос.       Наруками, подумав на эту тему, молча кивнул.       — Знаешь, семпай. Та штука, в телевизоре… ну, которая была мной… она ведь, в общем-то, не так была далека от истины. Я… правда чувствую себя неуверенно с девчонками. Я их боюсь.       В это месте он невольно скосил глаза на того, перед кем ему предстояло быть откровенным. Но Юу никак не переменился в лице, продолжая излучать внимание.       — Парни как-то… проще, что ли? Вот, тот же Ханамура — он меня подкалывает, пусть и обидно… и пусть я его хочу разорвать на части местами… но он… не знаю, делает это не со зла, что ли…       — Ёске неисправимый болван, скажу тебе честно. Но это та его черта, из-за которой мы с ним и стали… друзьями. — Тацуми присвистнул, покуда Юу сделал последний глоток, осушив и свою ёмкость.       — О! Чувствую, у тебя есть что про него вспомнить, семпай!       — Не больше секрета за раз, Канджи-кун, — Тацуми повеселел и усмехнулся, после чего легонько ткнул серебряновласого в бок. Впрочем, его настроение быстро переменилось, когда пришёл черёд продолжать рассказ:       —…знаешь, я ведь соврал, по-бабьи соврал, из трусости, когда сказал, что ничего не помню из детства. На самом деле, я всё помню, как и сейчас…       — Если не хочешь, можешь рассказать что-нибудь другое.       — Мужик сказал — мужик сделал… — блондин поднял десницу на уровень лица и сжал в кулак, ощутимо хрустнув оным. —…на самом деле, эту фразу при мне впервые произнесла Сатонака.       —…Сато… нака? — вот тут Юу не смог сдержать удивления, широко-широко распахнув глаза и чуть приоткрыв рот.       —…знаешь, по сравнению с тем, какой она была в детстве — сейчас она просто… эм… ангел?.. — Тацуми тяжело выдохнул, после чего набрал побольше воздуха в грудь… и снова выдохнул. — Амаги уже и в детстве была писаной красавицей, за неё пацаны только и устраивали махачи, просто за одно право подойти и попытаться поговорить с ней. Мне она тоже нравилась… сильно. Но я тогда был мелкий, тощий, да ещё докучи плаксивый и робкий. — Канджи, тяжело дыша точно бы загнанная лошадь, взял молчание, чтобы перевести дух. Наруками, наконец, решил вставить слово:       — Амаги говорила что-то такое про тебя. Она часто о тебе вспоминает и впадает в ностальгию. Почему не ответишь ей взаимностью? Тоже не погрузишься в воспоминания прошлого?       —…Амаги уже тогда была… себе на уме, скажем так. Сейчас это не сильно заметно, но вот тогда… ей приходили в голову невероятно сумасбродные идеи. И, скажу тебе честно, многие из них заканчивались… своеобразно. Это не то, что бы я предпочёл вспомнить, честно говорю тебе, Юу. Но мы говорим с тобой не об этом… Я… захотел стать мужественным после того, как меня побила Чие.       —…побила? — в неверии посмотрел на него серебряновласый и переспросил, будто не расслышав. Тацуми медленно вдохнул-выдохнул. А после — кивнул.       — Амаги тогда надоумила всех провести рыцарский турнир, призом в котором было «рука и сердце» принцессы — то есть сама Юкико. Можешь себе представить масштаб помешательства?       —… — Юу ответил молчанием, часто-часто моргая глазами.       —…вот и я о том же, — правильно оценил реакцию здоровяк. — Ну и я… в общем, как все втюренные в неё мальчишки, принял участие. Я неплохо шёл. Дрались мы на палках, аля «фехтовали». М… если я правильно помню, я побил пятерых, прежде чем налетел на… Чие. Она тоже участвовала, можешь себе представить?       —…почему-то как раз это меня не удивляет. Дай угадаю: она размазала тебя по земле с грацией носорога?       —…в точку, семпай. Она… — в этом месте он огляделся по сторонам, будто бы надеясь, что его никто не подслушает по случайности. —…в тот момент я реально поверил, что у неё яйца больше и крепче, чем у всех нас вместе взятых в соревновании парней. Знаешь, она была… сверхмужественной. Настолько мужественной, что даже сейчас я, сравнивая себя с ней, нахожу себя… бабой. Вот.       — Я бы сказал, у тебя острая форма Сатонакофобии. К несчастью, я не уверен, что от неё изобрели лекарство… — серебряновласый, заметив общую подавленность Канджи, ввернул в разговор шутку в духе Ёске. Удачную: бугай просветлел лицом и громко расхохотался, схватив себя за живот, в процессе чуть не сбросив с лица очки.       Наконец, он успокоился. Но, было видно, что шутка ему помогла.       — А то, семпай, ты просто не видел, с каким пафосом она превозмогала своих соперников… ну… собственно тогда я и решил, что стану самым мужественным среди всех мужественных мужчин… признаться честно, сказав это вслух, я почувствовал себя идиотом. Это нормально? — Юу, сделав хитрую улыбку, не стал ничего говорить. Тацуми ответил усмешкой от уха до уха.       — А дальше?       — А что дальше-то? Мы начали уходить в школу, Чие с Юки раньше, перестали общаться. Ну, я тогда, начитавшись какой-то манги и насмотревшись сериалов, и придумал себе этот образ — пуля на шее, взгляд погрознее и тому подобное… знаешь, это был полный провал, когда я в таком виде заявился в младшую школу.       —…оу.       — Вот тебе и «Оу». В общем, мою репутацию от разрушения уже ничего не могло спасти. Я злился, становился агрессивнее, начал драться… сначала получал, но потом, занявшись спортом и подкачавшись, стал раздавать люлей сам. С возрастом, как понимаешь, мне это давалось легче. Вот тогда-то я и начал по-настоящему бояться девчонок. Ведь ударить их — не по-мужски… а как тогда быть, если эти гадюки за твоей спиной шепчутся, что ты чуть ли не маньяк-насильник, а?       —…знакомая картина, — Наруками начал постукивать пальцами по колену.       — Э?..       — Продолжай.       —…а потом… ну… как это говорится, я стал заложником своей репутации. Чтобы я не делал — всё работало на неё. Даже если мне понравилась… девушка, допустим… я подойду, попытаюсь признаться… а она взвизгнет, точно бы я к ней оружие приставил и начнёт звать на помощь. Сурово, да?       —…я не удивляюсь, что… твоё другое «Я» так себя вело.       — А я ведь ещё шью, это, как понимаешь, полный пиздарь. Поэтому… — Канджи склонил голову, — я чертовски благодарен вам, ребята. С вами я как-то… могу быть собой, что ли… Благодарю от всего сердца тебя, лидер, — в этом месте парень поднялся на ноги, после чего отвесил Юу большой и официальный поклон, самый-самый формальный и почтительный. — Знайте, ребят, я вас не подведу, чтобы это, чёрт возьми, мне не стоило…       — Эй, слышала?.. Нашу Рис опять позвали на съёмки.       — (вздох) знаешь, об этом не знает, по-моему, только ленивый. Интересно, каким местом она прикладывалась к продюсерам, чтобы ей опять дали роль?       — (хихиканье) Если я что-то в этом понимаю — и верхом, и низом, и даже тем местом, которое обычно не используют по такому назначению.       — (смех) Фу-у, какая гадость!..       — (смешки) Ага-ага. Хотя, если судить по тому, как она рано взлетела — она должна была начать «прикладываться» уже чуть ли не с самого начала карьеры. Представляешь, какие у неё котлованы разрыты?!       — (откровенный хохот) С Мексиканский залив размером!..       — Девчат, через пять минут выход, готовимся.       — (хором) Ха-ай!*       Спустя некоторое время в подсобное помещение (гримёрку) вошла яркая и нарядная девушка в платьице, с двумя медно-алыми косичками, чьё милое личико улыбалось, покуда в тёмно-тёмно коричневых глазах тлела не просто ярость, нет. Это была окончательная и бесповоротная злоба, чистая и чёрная ненависть.       — КУРВЫ! — резко, внезапно и неожиданно покинул её уста вопль. Её ручка, нежная, хрупкая, сжалась до боли, до выступивших жил, после чего со всего размаху вмазалась в большое зеркало, висевшее посередине стены. По нему пошли трещины, после чего оно мягко, и будто бы даже лениво разлетелось на сотни кусков. Её ноги сами собой подкосились, покуда на глазах выступили скупые слёзы…       Звёздное небо невероятно необъятно и широко. Если бы кто-то, чудом медитации, или в каюте космического корабля смог бы подняться в космос, его бы взору предстало бесконечное море сияющих и мерцающих огней всех цветов и оттенков. Но нам, с поверхности земли, доступна лишь малая, весьма и весьма малая часть того великого пространства.       Иногда звезда, точно бы охваченная лихорадкой, начинает быстрое движение, оставив после себя в небе длинный след падения. Люди говорят тогда: звезда упала. В этом выражении, пожалуй, скрыта неведомая нам магия веков, поверье, точно бы даже они — великие, вечные и прекрасные, однажды могут взять… и закатиться, упасть на землю…       Но наука нам говорит, что падают не звёзды — это всего лишь метеоры, небольшие космические образования, которые сгорают в атмосфере, летя вниз и притягиваясь Землёй… так что падение звёзд — всего лишь один из прекрасных и чудесных мифов человеческого рассудка.       Потому что звёзды не падают. Звёзды гаснут.