Персона 4: Сердце всего. Часть вторая

             Так и не добившись от Кониши внятного ответа (видимо, накипело за ночь) о произошедшем, Наруками решил пока отложить вопрос до лучших времён, а потому направился наружу. Ну и конечно же, предварительно он натянул на себя светло-синие джинсы и белую рубашку-поло из хлопка, рассчитывая появиться перед гостьей уже в приличном виде. Саки вела себя необычайно смирно, тихо и вообще как пай-девочка: что пугало уже самого Юу.       В узком коридоре, соединявшем комнаты, и произошла встреча века: дядя, немного оклемавшийся с похмелья, выбрался, наконец-то, из своей теперешней комнаты.       — Ам… — Рётаро поднял хмурый рассеянный взгляд, и встретился с племянником глазами. Повисло молчание. Серебряновласый замер в нерешительности, будучи не слишком уверенным в том, как ему начать беседу. Парень мялся, покуда его пальцы сами собой сжимались и разжимались. — Дядя…       — Утра, Юу. Дерьмовое начало дня, не находишь?.. — Рётаро натянуто улыбнулся, отпустив слабую и мрачную шутку. Новая пауза в разговоре. Мужчина, вздохнув, прислонился к стене, после чего потянулся в карман брюк — естественно — уложили его спать в одежде, раздевать не стали. На полпути его персты замерли, остановленные усилием воли.       — Да. Пожалуй. Амано-сан… — глава семейства поднял руку и помахал ладонью.       — Видел. У меня только один вопрос, Юу. Халат… как он у неё оказался?.. — парубок потупил глаза под пристальным взором старшего, в котором сквозило что-то на грани осуждения и подозрения.       — Я взял его в вашей комнате. В… шкафе с женскими вещами, — наконец Наруками решился поднять голову, — я… был неправ?..       Доджима раздражённо фыркнул носом. Хрустнул кулаками.       — Юу. Я не буду объяснять тебе, что брать чужие вещи — нехорошо. Но почему, скажи мне, из всех вариантов ты выбрал любимый халат моей жены?.. — лицо Юу скривилось, точно от зубной боли. Голос дяди набирал мощи и раздражение: — Ты хоть понимаешь, что меня спросонья чуть удар не хватил, а?!       — Это не я вчера напился до неразумного состояния, а после напугал Нанако. Верно, дядя?.. — маска «идеального племянника» дала трещину, позволив частично вырваться наружу копившемуся раздражению. А потому, злобу и яд родственника подросток парировал собственными. Возникло противостояние взглядов. Детектив поиграл желваками. Племянник сложил руки на груди.       — А из-за кого, как думаешь, мне потребовалось спиртное, Юу? Всё ты и твои упыри. Ты представь на секунду, как я себя почувствовал, узнав, что ты поучаствовал в драке, стоял возле эпицентра взрыва и только чудом всё закончилось хорошо?! — вот теперь дядя кричал, совершенно не сдерживаясь. Его лик исказился в гневе, покуда глаза так и метали искры, буравя взглядом юношу. — И если у тебя самого инстинкт самосохранения атрофировался, я заставлю тебя подчиняться мне!       — А вы не у себя на полицейском участке!       — А ты не у себя дома, щенок! Мой дом — мои правила!       — Кхем. Наговорились?.. — голос исходил откуда-то со спины мужчины.       Оба спорщика замерли, точно громом поражённые, после детектив неторопливо обернулся и немного отшатнулся, освободив обзор… Наруками наклонился телом вбок.       Амано Майя, постукивая голым мыском, сложила руки на груди, адресовав грозный взгляд обоим представителям мужского пола. От халата она так и не торопилась избавляться. Под её укором они почувствовали что-то неуютное и опасное. Наконец, она раскрыла рот:       — И я думала, что у вас хватит благоразумия не продолжать вчерашний конфликт. Надеялась, — посмотрела на Рётаро, потом на Юу. — Нет! — всплеснула руками и уставила два пальца — указательный и средний — в виде буквы «V», тем самым, как бы, нацелившись на них обоих, — самцам обязательно надо выяснить, кто у них главный!       Перекосило обоих. У Наруками дёрнулась половина лица. У его дяди — веко.       — Амано-сан… — начал было Доджима, но его грубо прервали:       — Доджима-сан, вы, вроде, уже взрослый мужчина, а меры себе не знаете. Что вы вчера устроили?! Мало того, что упились, так ещё и закатили пьяный дебош!       — Я не… — тот начал пятиться назад и бледнеть, покуда женщина, внезапно, начала казаться более пугающей. И пусть она говорила спокойно, без надрыва, но при этом — громко, чётко, а главное — метко и ядовито. Отчитывала, точно семпай из студсовета, поймавшая кохаев за каким-то серьёзным нарушением дисциплины и порядка. И такой простой и напористый подход, что удивительно, вполне работал! Детектив даже не смел сказать слова в ответ!       — Ваш племянник вежливый и воспитанный юноша. Не пьёт, не курит, заботится о вашей дочери, между прочим, по мере его сил и возможностей. Да о таких племянниках мечтать надо! — Майя начала надвигаться на мужчин. Наруками выпрямился, сглотнул. И тоже сделал шаг назад. — А как вы друзей его назвали?! «Упыри»?! И это вся ваша благодарность ему?! — в этом месте она перевела дыхание, разгладила волосы на голове. — И это, значит, после всех ваших «сверхурочных», «ночных смен», а также «внезапных авралов», в результате которых те, о ком вы должны заботиться, оказываются предоставлены сами себе?! — на детектива было жалко смотреть. Он как-то резко осунулся, сдулся, да и вообще приуныл.       И хотя Амано была знакома с Доджимой Рётаро всего один неполный день, она успела сделать ужасающие по полноте выводы. Интересно, откуда она столько знает о работе детектива?.. Или тут какой-то личный опыт?..       Женщина, для закрепления эффекта, ещё раз грозно сверкнула глазами. Что выглядело жутко, учитывая цвет ее радужки.       — И доводить родную дочь до слёз, позволять ей наблюдать вас пьяным… вы вообще чем думали в тот момент?.. — нокаут. Да. Рётаро, до того ещё державшийся хоть как-то, закаменел лицом и отвёл взгляд в сторону.       —…я понял, — он молвил виновато и почти что шёпотом. Юу даже стало обидно за него! Но когда он повернул голову и встретился с той взглядами, ему пришло чёткое понимание, что сейчас достанется и ему. Девушка шумно втянула воздух носом…       Подросток перед началом её тирады успел заметить целых двух сочувствующих — со стороны дяди и Саки, которая, спрятавшись за его спину, одобряюще хлопнула по плечу.       — Самоуверенный болван! — таким был зачин. — Дядю, который заботится о твоём благополучии, ты вообще в грош не ста…       …когда Майя, удостоверившись, что морально уничтожила обе стороны и, насвистывая под нос, удалилась на кухню (откуда уже доносились ароматные запахи), участники перепалки — и молодой, и зрелый — оба чувствовали неловкость и переглядывались. Наконец, Рётаро слабо улыбнулся:       — Ну у неё и характер… да, «эгоистичная сволочь»?.. — Юу проморгался, после чего стыдливо кивнул.       — Она… острый язык у неё.       — Ха! Пожалуй! — хмыкнул дядя, слегка приободрившись. — А казалась такой скромной и воспитанной… — Наруками тоже изобразил слабое подобие улыбки.       — Я сразу понял, что с ней что-то не так…       — Сразу?.. — Доджима, уловив аромат истории, поднял бровь. Юноша приложил ладонь ко лбу.       —…я встретился с ней раньше вас. И, чтобы не было подозрений, — поспешно добавил он, когда, отняв руку от лица, заметил мелькнувшее подозрение в глазах мужчины, — я просто возвращал ей её кошелёк! — между тем, серебряновласый детектив подошёл вплотную к родственнику и хлопнул того по спине.       —…ладно, не будем, как она сказала, «Выяснять, кто тут наибольший самец». Мир, Юу? — протянул руку.       — Мир, — парубок пожал в ответ. На сим утренний конфликт оказался исчерпанным. И потому, оба последовали вниз, откуда доносились головокружительные ароматы съестного.       Взгляду мужчин предстала картина любопытная, невероятно пасторальная и трогательная. Амано Майя, нацепившая на себя передник и возящаяся возле плиты — она выпекала блинчики под тихое и ненавязчивое пение. Дело шло у неё невероятно споро и легко: раз-раз — залила тесто на раскалённую поверхность — два-три — перевернула, подержала, а после ловким движением отправила на тарелку к собратьям, где высилась уже довольно высокая горка.       Нанако Доджима, высунув язык, сидела рядом, за стулом… уткнув свой носик в мобильный телефон Майи, из которого доносились шумы и музыка — вероятно, она во что-то играла. И её хмурый и сосредоточенный вид, а также пальцы, которые постоянно тарабанили по экрану — какая азартная игра, вероятно!       В нерешительности представители сильного пола замерли на лестнице, созерцая столь семейную и домашнюю сцену. Девушка, подбросив блин, шлёпнула его на бледную сторону, после чего подняла взгляд и обернулась. Улыбнувшись, она помахала рукой:       — Яххо, мальчики! Уже выяснили свои мужские дела? — показала рукой на семейный стол, за которым уже давно не собиралось большой компании. — Мойте ручки, Рё-кун пусть приведёт себя в порядок и примет душ, и мы начнём трапезу! — и пусть говорила та легко и беззаботно, но за фразой так и ощущалось скрытое повелительное наклонение. Это была не рекомендация — самый настоящий приказ.       — Конечно, Амано-сан, — сориентировался подросток, скользнув вниз и отправившись умываться в ванную комнату; туда же, поборов сомнение, отправился и мужчина.       Девочка даже не дёрнулась, покуда в её сосредоточенных глазках отражался цветной, яркий экран мобильного, на котором, оставляя радужный след, прыгал в бесконечном путешествии кролик Пьён-пьён*.       А женщина, молодецки подбросив лопатку с силиконовым покрытием в руке, снова повернулась к румянещемуся кусочку теста, который, спустя пару мгновений, присоединился к своим пышущим жаром товарищам.       — Нана-чи*, время завтракать! Тебе ещё идти в школу!.. — над ухом деввочки раздался всё тот же заводной голосок, который вывел её из транса и заставил вздрогнуть — кролик вмазался в препятствие и… игра закончилась. Надув губы, она перевела обиженный взгляд на улыбающуюся Майю, которая, наклонившись, цепкими пальцами выхватила свой телефон. — Давай-давай! Хорошего понемножку! — Нанако сжала кулачки.       — Я не маленькая, — но, удостоившись в ответ лишь насмешливого взгляда фиалковых глаз, нехотя спрыгнула со стула. Амано, кивнув ей, посмотрела на Наруками и схватилась за край стола.       — Давай, сейчас подвинем… — парень участливо схватился за свою половину.       Вообще, возвращаясь к теме «стола», их было два: на первом этаже — широкий, почти квадратный и низкий, который находился возле дивана и за которым полагалось есть сидя и длинный, но более узкий, который находился подле кухонной зоны. Обычно вечером они если и собирались компанией, то за первым; второй же максимум использовался для готовки или Рётаро, когда тот собирался выпить кофе и почитать газету. И вот теперь, волею судеб (а вернее, волею одной гостьи), происходило невероятное: первый, на памяти Наруками разумеется, семейный завтрак. Даже когда у Доджимы был небольшой отпуск, совместного приёма пищи, в традиционном смысле, не выходило: обыденно каждый занимал удобное ему место и ел так, тогда и столько, как ему хотелось. А Майя, не стесняясь, вместе с подростком двигала стол, дабы облегчить к нему доступ со всех сторон. Следом наступила очередь и стульев.       — Фух… — девушка вытерла несуществующий на лбу пот. — Так, присаживайтесь! Сейчас сервирую стол!       И, покуда Юу и Нанако, слегка удивлённо переглянувшись, заняли свои места (девочка сдвинула стул ближе к кузену, по левую руку), Амано точно бы какой-то фокусник раскладывала тарелки: раз-раз — и на только что, казалось бы, пустующем предмете мебели уже не протолкнуться от тарелок, кувшинчиков, пиалок, рядом с которыми теснились баночки с джемом, мёдом, иными сладостями, предназначавшимися в качестве сладкого соуса к блинам. Ну и конечно же, главное блюдо — пышущая жаром тарелка тонких, слегка сладковатых и ароматных блинов, уложенных аккуратной стопкой-пирамидкой, отливавших кремово-коричневым с жёлтым цветом и наполнявших помещение блинным духом. И их аппетитный ноздреватый рисунок задней части так и манил желанием вгрызться зубами в эту тестовую мякоть.       Против воли Наруками ощутил невероятный голод и желанием наброситься и поглотить всю стопку. Его кузина тоже предвкушала сытный завтрак — она нетерпеливо скребла и стучала друг о друга столовыми приборами — ножиком и вилкой, которые их «шеф-повар» вытащила из самых недр шкафа. Всё же японцы предпочитали пользоваться палочками… лишь в особых случаях прибегая к европейскому варианту. На замечание подростка, мол, зачем оно было нужно, их новая знакомая резонно отвечала, что американский завтрак* положено есть по-американски — и баста.       Призрак, кстати, опасливо косясь на Амано, держался где-то на самом крае зрения. И, судя по её мерцанию и почти полной прозрачности — страх. Что только подтверждало мысли школьника о том, что ночью между семпай и этой странной девушкой неопределённого возраста что-то произошло.       По правую руку от Наруками уселась и сама хозяйка, сняв с себя фартук и, откинувшись на спинке стула, блаженно дремала, прикрыв глаза. Во всяком случае, ровное дыхание и расслабленное лицо указывали именно на это, впрочем, с ней в том полной уверенности не было.       Ожидание немного затянулось. Юу в нетерпении постучал пальцами по лаку деревянного стола и повернул голову в сторону ванной, где не так давно утихли все шумы. Наконец, наружу вышел посвежевший и слегка помолодевший Доджима, который по такому случаю (дама в доме), даже не поленился побриться — притом не просто побриться, а сделать это максимально тщательно, до гладкости. На тело он тоже повязал банный халат, но на этот раз — бледно-зелёного травяного оттенка, с простоватым поясом. Глаза мужчины устало, внимательно прошлись по столу.       — Смотрю, вы тут времени даром не теряли, — бросил он, осторожными, но уже уверенными шагами проходя к месту будущей трапезы. Женщина выгнула спину, потянувшись, затем расслабилась и только после этого размежила веки и мазнула взглядом. — Мне кажется, это первый раз, когда в нашем доме появились блинчики. И второй — когда понадобились… ножи и вилки.       — О! Так я расширяю кулинарные горизонты! Ответственная должность! — хихикнув, прикрыла улыбку ладошкой она, хитро прищурившись, покуда Рётаро, немного вальяжно, расположился на стуле.       — Если честно, я был бы не против, если бы вы это делали почаще, Майя-сан.       — Мы не настолько знакомы с вами, Доджима-сан! — залилась та в откровенном хохоте.       И по тому, как с какой сладостью дядя смотрел на женщину в розовом халате, у его племянника внутри зашевелилось какое-то неясное предчувствие: Доджима-старший улыбался. Улыбался, глядя на их ночную гостью. Что, вообще-то, за вечно хмурым детективом замечалось не так часто. А в особенности — так открыто счастливо и по-доброму. Нанако, кстати, тоже почувствовала что-то похожее. Поэтому она громко блямкнула приборами по тарелке, привлекая к себе внимание «взрослых».       — Папа! — возмущённо обратилась надутая дочурка, вызвав у Майи новый приступ смеха и веселья. — Мы уже будем есть или нет?! Иначе я так никогда не успею в школу!       — Дядя, думаю, она права, — Рётаро, пойманным в процессе неуклюжего ухаживания, смутился. А Амано — ни капли. Хлопнув ладонью об ладонь, она весело произнесла:       — Тогда чего мы ждём? Приятного аппетита!       Повторив за ней, они приступили к еде.       — Прошу извинить за беспокойство.       …Амаги, усталая, сонная и слегка недовольная, сидя на коленях, поклонилась ВИПу, раскрытому настежь. Такой вот странный ритуал, по старинному обычаю, предварял вход работника в номер и уборку. Да и вообще любое посещение, в независимости от того, есть ли кто внутри, нет ли кого.       Сейчас Юкико была одета в синюю юкату работников гостиницы. То есть, говоря по-простому, она ничем не выделялась среди множества наёмных работников. Девушка зевала, щурила глаза и клевала носом: сказалась бессонница, из-за которой уснуть у неё получилось только ближе к рассвету (да и на нём её разбудили чьи-то завывания). А всё почему? Потому что (о ужас!) она думала. Думала о произошедшем, переживала, строила версии того как могло бы всё сложиться… сон сморил лишь после того как, обессилев в борьбе с эмоциями и сама с собой, Юкико не достала карточку своей Персоны и не подложила под подушку. Невероятно, но её голова тут же прояснилась, успокоилась, после чего она мирно продрыхла без задних ног ровно до того момента, пока бабушка Моримура не пришла будить принцессу, которую захотела видеть мать.       Девушка, помотав головой и кое-как разлепив веки, аккуратно заглянула внутрь. Погром-с. Оба чемодана лежат в разложенном виде, повсюду валяется какое-то бельё, личные вещи. Да ещё и кровать вся выглядит… смято. Словно на ней отбесилась обезьяна. Тяжело вздохнув, Амаги младшая, образно выражаясь, «засучила рукава», а затем приступила к уборке. И начала она с самого простого — уселась на пол, в полудрёме сгребая и сортируя разбросанное.       И только её крайняя сонливость, почти что постигнутый дзен и саттори, не дали ей обратить внимание на тот маленький факт, что «клубочек», в который собрались одеяло и простыня, на самом деле шевелился и сопел, покуда из-под самого краешка торчал уголок красной шевелюры.       Юу чувствовал, как к горлу подступает ком, а дыхание схватывается — юноша тянется и отпивает кофе. Жидкость, попав в пищевод, действует как средство для устранения заторов в трубах. Ну, как его изображают в рекламе: лёгким движением оно пробивает «пробку» и скользит дальше беспрепятственно. Что-то похожее произошло и с подростком — наказание за жадность и обжорство. Но лично он считал, что вина в том полностью была за Майей — она приготовила нечто сказочно вкусное.       И Нанако с дядей оказались в том солидарны — стопка блинов, до того высившаяся как пизанская башня, начала стремительно таять, расхватываемая едоками, тянувшими ея на себя. Рётаро, даже когда только-только сделал первый укус, прослезился, чем вызвал бурное удивление со стороны всех остальных. И тут же (не переставая плакать!), детектив заглотил блинец целиком, практически не жуя. По его последующему признанию — он прослезился только от того, что никогда не пробовал ничего вкуснее. Последующая дегустация только подтвердила заключение и закрепила его у остальных присутствующих.       Наруками предпочитал в качестве соуса мёд и персиковый джем; Его кузина с превеликим удовольствием наворачивала блины с шоколадной пастой, покуда ея отец для тех же целей предпочёл кисло-сладкий жгучий соус; Майя остановила свой выбор на бобовой сладкой пасте. Таким образом, пищевые интересы оказались разделены и практически не пересекались, что позволяло каждому обжорствовать столько, сколько ему хотелось. Еда настолько захватила внимание, что они даже и не думали общаться между собой — только и слышалось довольное причавкивание.       — Так-так-так…       Юкико, выдохнув, наконец-то закончила собирать всё, что оказалось на полу и отставила к выходу корзинку с грязным (вероятно) бельём, а также отложила то, что (предположительно) было чистым. За то время, пока она ползала по полу, у неё успели затечь ноги и задеревенеть спина, почему, встав и разогнувшись, она потянулась и зевнула, а потом критическим взглядом окинула результат своей работы: вроде, ничего лишнего. Теперь, нужно заняться кроватью, чтобы потом перейти непосредственно к мытью. Девушка, переведя дух, подошла к кровати и, не глядя, начала тянуть на себя простыню. Та (внезапно) поддаваться не желала, точно бы на неё положили что-то тяжёлое. Амаги, зевнув, помотала головой, проморгалась и снова потянула. Небольшой успех.       Вместе с тем раздалось чьё-то недовольное бормотание. Юкико вздрогнула и огляделась. Никого. Полумрак комнаты (шторы были задвинуты наглухо), как вы понимаете, не способствовал полноценному видению, а мозг наследницы, работавший в спящем режиме — пониманию. Сердце юной девицы забилось взволнованным боем. Но, проигнорировав страх, её пальцы снова сжали простыню и дёрнули.       Тишина. Юкико терпеливо ждёт. Вдруг, одеяло взвивается прямо под потолок, и прямо перед Амаги-младшей вырастает фигура бледноликой аловолосой женщины с дьявольски горящими очами, точно бы два сверкающих во мраке сапфира.       — А… — от неожиданности, наследница гостиницы сделала шаг, не удержала равновесие и шлёпнулась на попу, ойкнув. Между тем, страшилище, тяжело и хрипло дыша, покосилось донельзя злым взглядом.       — Я кому сказала, что меня до полудня не трогать, А?!       …гостиницу огласил оглушительный и пронзительный визг. Впрочем, шумоизоляция номера поглотила большую часть звуков. Вероятно, поэтому никто не отреагировал.       Фаза «голода» сменилась фазой ещё не насыщения, но уже некоторой сытости, когда первый звериный инстинкт поглотить всё, что можно съесть укрощён и в дело вступает разум. В таком случае собственно приём пиши отступает на задний фон, коммуникация становится первым голосом трапезы. Что и происходило: слегка объевшись, Наруками и его родные (плюс гостья) крайне сбавили темп, и теперь, лениво отрезая куски, вели беседы.       — Сестрёнка Майя! — радостно пролепетала счастливая девочка, покуда её большие детские глаза просто сияли от счастья. — Ты сделала невероятно вкусные блинчики!       — Это потому, что ты помогала мне их замешивать! — в своей обычной счастливо-радостной манере отвечала ей Амано. Мужчины, в то же время, переглядывались друг с другом.       — Чем планируешь заниматься сегодня, Юу? — добродушно, но с долей профессионального интереса молвил Рётаро.       — Занятия отменили. Наверное, пойду с друзьями гулять по Инабе… — вдумчиво молвил подросток, цедя кофе и уставив взгляд в потолок. — Зайдём в Джюнс, может быть.       — У-у! Это нечестно! — тут же надулась Нанако, забавно скривив мордочку. — Я тоже хочу в Джюнс. Папа! Ты мне обещал! — её маленький указательный перстик уставился на «папочку». Тот дёрнул левой стороной лица.       — Нанако, понимаешь… у меня много работы… и…       — И так каждый день, сестрёнка Майя! — не дав пролепетать оправдания до конца, ребёнок тут же начал жаловаться. — Приходит заполночь, а то и вообще утром, не выполняет обещанья…       — Какой он нехороший! ~Кто-то должен быть наказан…~ — приняв заговорщицкий вид, нараспев сказала девушка, адресовав кровожадную лыбу Доджиме-старшему. А от её «должен быть наказан», дёрнулись как мужчина, так и Кониши, которая, паря чуть позади Юу, стремительно улетучилась на крышу через потолок. Девочка, не уловив подтекста, захлопала в ладоши и довольно рассмеялась.       «Спелись», — пронеслось у серебряновласого парубка, который… будем откровенны — наслаждался завтраком. Впервые за долгое время, домик его дяди ощущался не как логово холостяка или вдовца, слегка пригретое женской рукой, но именно как… нечто семейное. И уж если говорить по большому секрету — Наруками был этому даже рад. Несмотря на провокативность и откровенную странность поведения гостьи, в одном ей отказать нельзя — она умела менять настроение вокруг себя. Несколько случайных фраз, жестов — и вот уже зарождающийся конфликт, склока или печаль легко загашены рукой черновласой и фиалковоглазой женщины. Сглотнув, Юу решил последовать примеру дяди — отлил себе на тарелку долю имбирно-перцовой сладости, в которую обмакнул сладковатый блин.       — И всё-таки, как у вас так получилось, Майя-сан?.. Как… — Рётаро поспешил перевести стрелки разговора. Юноша навострил уши.       Девушка вдумчиво сцепила вместе пальцы.       — Опыт?.. М… — ни к кому конкретно не обращаясь, пробормотала та. Моргнула. Раз. Другой. — Вообще, оно как-то само вышло. Я просто делала с любовью! — вдумчивость начала монолога сменилась восторженной радостью под конец. — Если ты что-то делаешь с любовью — у тебя всё обязательно получится!       Почему-то в то мгновение Юу вспомнились девчонки из его компании — Амаги и Сатонака. Кониши, по понятным причинам, не считалась. Так вот: любви у них хватало. Ну, наверное. А вот с готовкой всё равно творилось что-то странное… на его счастье, его миновала участь продегустировать. Зато Канджи и семпай таких страстей нарасказали… Однако Юкико грозилась сделать бенто, при случае, в отместку за лагерь, где ей не дали «похимичить»… Саки, тоном эксперта, советовала менять место жительства. А лучше — страну.       Фигура плавно сместилась с кровати на пол, после чего, покачиваясь, вышла вперёд, продолжая сверлить синюшными зенками незваную работницу гостиницу. Амаги попятилась назад. Нечто сделало шаг ближе… Юкико, внезапно, обнаружила себя на пороге комнаты. В это же время, ёкай вышел на свет… Глаза девушки расширились, а страх сменился… эм. Чем-то очень сложным. Смешанным. Точно в нервном припадке, её веки смежались и размыкались с огромной скоростью.       Между тем, Урара — сонная, злая, бледная смерила грозным взором причину ранней побудки. И…       — Красная… — покинуло короткое слово уста школьницы.       — Лесбуха… — синхронно с ней молвила Серизава. Свет из её глаз странным образом погас.       Немая сцена.       — Я… я… я не такая! — первой сообразила стремительно попунцовевшая Юки, оказавшаяся на ногах, покуда её руки тряслись, взгляд бегал, а движения казались дёргаными.       На замечание аловолосая присвистнула и хмыкнула.       — Интересные способы заработка в вашей провинции, я так смотрю, — изучающе пробежалась по фирменной юкате. Но Амаги всё опять поняла по-своему:       — Я!.. Да вы!.. Извращенка!.. — замахав руками, черновласая еле удержалась, чтобы не впечатать пощёчину — удержало воспитание и испуг. А цвет лица от смущения стал уже каким-то лилово-багряным. Серизава моргнула, подняла брови.       — Так. Я чего-то не улавливаю… стоп, как ты меня назвала?!       — Да что вы тут вообще забыли! — девушка опасливо сместилась к выходу от закипавшей бестии, чьи глаза вновь опасливо засияли. Юкико, хоть и «тащилась» от всякого рода нечисти и ужастиков, всё же, испытывала жуткий страх от этих глаз. Казалось, сквозь них на тебя смотрит тысячелетняя ненависть… очень похожая на ТВ-мир.       — Эй, алё! Я тут живу, чтоб ты знала, любительница оприходовать девок!       Гнев слетел с наследницу, уступив место недоумению и растерянности.       — То есть… вы… гостья?..       — А как я ещё тут бы оказалась, тормознутая?.. — Серизава, часто дыша, снова взяла злобу под контроль. Даже прикрыла глаза. Но говорила с невероятной желчью и раздражением. В голове Амаги-младшей щёлкнула лампочка. В испуге, побледневшая, она хлопнулась на колени и склонила голову к самому полу.       — Э?.. — вот теперь в ступор впала аловолосая.       — Прошу извинить меня за вторжение! Я, глупая и ничтожная…       Сытость. Сытость и тяжесть — вот чувствовали сидящие за столом люди. Они наелись, наговорились… в общем, всем резко расхотелось куда-то двигаться, собираться, идти.       — Благодарим за приём пищи…       Нехотя, хором была произнесена «закрывающая» трапезу фраза. Молчание. Все сидят, переглядываются… Майя положила руки на животик, после похлопала по нему как барабанчику.       — Хорошо получилось.       — Очень хорошо… — блаженно ответил ей Рётаро, откинувшись спиной на стул. Для полного счастья ему, вероятно, не хватало только закурить. Впрочем…       — Майя-нее, приготовь нам ещё что-нибудь потом! — счастливый, сытый и довольный ребёнок с щенячьими глазами надежды уставился на Амано.       — Ну… — протянула та, после чего заглянула в глаза Доджиме, затем Наруками. — Всё может быть, Нана-чан! А тебе как, Нару-кун? Понравилось?       —…всё был очень вкусно, — после небольшой паузы отвечал тот. — Я никогда не пробовал таких вкусных блинчиков, — Майя просияла.       — То-гда! Не будем рассиживаться — Нана-чан, собирайся на выход.       — Ха-ай… — заметно поскучнел ребёнок.       — Нару — не поможешь с посудой?.. — «И меня запрягли…» — с большой неудовольствием, подросток был вынужден подняться. — Доджима, вам ещё надо выручать свою машину от торгового квартала.       — Чёрт!.. — выругался детектив, подорвавшись со стула, которому напомнили об… —…Нанако, папа сказал очень плохое слово. Не повторяй его, ладно?..       — М… может… вам тогда проводить дочь до школы?.. — на это логичное и невинное замечание, и Доджима, и дочурка — оба замерли. Медленно, на лицо мужчину проступает понимание… покуда Нанако засверкала счастьем.       — Папа! Проводишь меня?!       Юу, собиравший посуду, ощутил укол ревности. «В этом доме. Слишком. Много. Амано…»       — Т-ха-ха-ха! Ну ты и умора, лесба! — по кровати каталась от хохота Серизава, к которой полностью вернулся человеческий цвет лица… и которая задыхалась от хохота и слёз.       — Сколько раз ещё повторить — я не… я не из этих!.. — ей отвечала краснючая Юки, говорившая отчаянно-несчастным тоном.       Урара, кстати, оставалась сейчас в длинной белой шёлковой сорочке, под которую были одеты штаны похожего свойства и цвета — единый, вероятно, комплект женской пижамы, слегка небрежный, шаловливый, но довольно свободный, подчёркивавший достоинства худощавой фигуры женщины.       — Ну ты… хоть представляешь, как я пересралась, когда ты завопила, а? У меня всё в ушах зазвенело аж!       — Вы меня напугали, Серизава-сан!..       А та даже не думала прекращать хохот, разве что кататься перестала, просто улеглась на спину, покуда тело сокращалось в спазмах. Наконец, стихла. Задышала спокойно, но тяжело.       — Вот уж не думала, не гадала, что здесь пересечёмся. Так… какими судьбами? — Амаги вздохнула. Щёки продолжали пылать.       — Я дочь владелицы и наследница… и зовут меня — Амаги Юкико.       — У… то-то я смотрю, у тебя с маман много общего. Прямо копия.       — Неправда! — но немного сдулась под скептическим взором своей собеседницы. — И вообще. Я должна у вас убрать номер.       — Убирай, не вижу трудностей… а я покемарю ещё… — зевнула аловолосая, а после потёрла глаза. Амаги покачала головой.       — Мне нужно поменять вам постель, помыть полы… вам придётся покинуть помещение.       — Держи карман шире!.. А я что — должна на полу дремать в это время?.. Юкико не нашлась с ответом. Её лицо напряжённо нахмурилось.       —…купальня, конечно, ещё закрыта. Но если это ВИП… — Серизава вздрогнула и навострилась. Уселась прямо, подвинулась ближе, покуда девушка, того не заметив, продолжала бормотать под нос. —…может быть на кухню подойти?.. Нет, там ещё только… у меня что-то на лице, Серизава-сан?..       — Ты говорила что-то про купальню. Баня работает?.. — наследница склонила головку набок.       —…как я помню, вам могут открыть её по личному требованию. А…       — Замётано, лесби. Прибирайся… а я пока залезу в горячую воду и расслаблю свою спинку… — по мановению ока, несносная женщина исчезла из комнаты, бросив напоследок насмешливый взгляд своей собеседнице… которая хотела возмутиться на обидное для себя прозвище… но просто не успела. Вздохнув, она, всё же, потянула на себя простыню…       Доджима, натянувший на себя серые брюки (обязательная запаска для работы), белую рубашку, мышиный пиджак и фирменный алый галстук, стоял возле дома и курил. Даже нет — наслаждался пусканием дыма и порчей здоровья. Тлеющая сигарета освещала укрытое утренней тенью его довольное-раздовольное лицо. На удивление — расслабленное и умиротворённое. Хлопнула дверь. Детектив скосил глаза. Племянник, который покинул помещение, дабы дать дамам (большой и маленькой) возможность переодеться. Покосился на него. Но промолчал.       — Отличная погода, не правда ли?.. — лик Наруками отображал муку человека, которому страстно хотелось завязать разговор, но он не знал, с чего его начать. Доджима скосил взгляд на небо. И, хотя оно было ясным, но синоптики обещали ночной дождь. А значит…       — Отвратительная, — весело хмыкнул Рётаро, про себя отметив, что выбил тем самым подростка из колеи. Юу приоткрыл рот. Закрыл. Усмехнулся. — В этом городишке и раньше была не самая сахарная погода, а в этом году просто с цепей сорвалась. Дожди, сплошные туманы…       — А… разве это не привычная…       — Нет. Туманы, во всяком случае раньше — большая редкость. Я за десять лет вспомню… парочку… — Доджима отряхнул истлевший пепел. И помрачнел. — Давай не будем об этом, ладно? Не напоминай мне о моей работе.       Наруками склонил набок, сморщив лоб. Вздрогнул, на лице отразилось какое-то понимание. Кивнул, но тему продолжать не стал.       — Знаешь… — вдруг, после молчания, начал детектив. Юу принял собранное выражение лица, приготовился слушать. —…у нас раньше ведь была самая обычная, нормальная семья. Ме*… мама Нанако, — быстро поправился мужчина, — была очень доброй и любящей супругой. Мы с ней… не торопились заводить детей. Жили душа в душу, как все живут.       Племянник, почувствовав, что Рётаро решился на что-то важное, прислонился спиной к стене дома и прикрыл веки — но лишь для того, чтобы слушать не сбиваясь.       — А потом… ну, она меня упросила. Так родилась Нанако. Я… — взгляд мужчины стал очень рассеянным. — Я никогда не думал, что быть отцом — такая радость, — вздохнул и затянулся. — Хотя… я всегда хотел мальчика. Знаешь… чтобы он пошёл по моим стопам, я бы им смог гордиться… такие мужские мелкие мечты, — в этом месте он грустно улыбнулся. — А родился… ангел. И… я до сих пор немного боюсь, что одно маленькое движение — и я что-то в ней сломаю. Любой ребёнок — счастье. Ты это поймёшь… когда сам станешь отцом.       Рётаро, вглядываясь в небо, снова приложился к сигарете, вбирая в себя её остатки. Юу размежил веки и заглянул в лицо дяде. Тот же продолжил рассказ:       — Нанако росла. Мы с её мамой жили, точно бы в счастливом пьяном бреду… который закончился. Да… жестоко, внезапно и…       Тишина. Мужчина кинул окурок под ноги, затушил его, после наклонился и поднял, отложил в пачку к сигаретам. Наруками решился подать голос:       —…и?       —…и я ошибся. Я не смог защитить моё самое дорогое сокровище. Я — дерьмовый коп. Извини, но я не готов тебе… открыть подробности, ладно? О них знает только мой шеф. Для всех — она погибла в автокатастрофе — водитель наехал на неё, сбил и скрылся. Договорились?..       Юу с долей сомнения поднял брови… но, заметив отчаяние и боль в самой глубине глаз дяди, кивнул. Про себя он подумал о том, что Мороока был прав. И что его рассказ-предположение — вполне правдив*.       —… — вздох, —…знаешь, я лишился души в тот день. Вся моя жизнь… всё это стало мне просто ненужным. Я существовал по инерции. И… именно тогда Нанако, маленькая Нанако нашла слова поддержки, чтобы вывести меня из хандры. Она очень сильная девочка… Юу. Пообещай мне одну вещь, — рассказ прервался, а Доджима установил прямой контакт. — Ты не будешь смеяться, хорошо?       — Смеяться?.. А… почему? — внезапная смена настроения выбила парубка из колеи.       — Потому что сегодня я понял, что я… я хочу двигаться дальше. Я хочу… снова почувствовать… себя мужчиной.       —…мужчиной?..       — Амано Майя. Я хочу… попробовать… — уши мужчины покраснели точно бы у какого-то наивного школяра-старшеклассника. — Я хочу, чтобы она стала моей возлюбленной… и супругой, если получится.       …Из всех безумных вещей, уже произошедших, уже пережитых, уже осознанных, Наруками Юу, пожалуй, встретил самую невероятную и безумную на его памяти: мужчину, взрослого и сознательного, детектива с опытом, его дядю, который влюбился, точно мальчишка, в лукавую, прекрасную, властную, скромную и наглую странноватую девушку по имени Амано Майя.       —…и я серьёзен, Юу.       …и только боги, боги, что правят нашим миром, знают… а впрочем, даже это не в их власти. Свет света, заря зари, беспредельность предельности, абсолют и минима — решать будет кто-то намного более старший, чем же закончится этот невероятно странный (пока что) не-роман.