***
― Больно же! ― Задирака, всегда искавший способ нанести себе увечье пострашнее, сидел сейчас на огромном валуне и буквально шипел на амазонку, которая уже несколько минут пыталась привести его руку в порядок. ― Жаль, что он тебе не оторвал что-нибудь. Я бы поглядела на это зрелище, болван, ― Забияка подтрунивала над братом, не забывая при этом внимательно следить за каждым движением черноволосой целительницы, которая промывала раны дёргающегося от её прикосновений викинга. ― Так кто тебя просил дразнить дикого Змеевика? ― Астерия нарочно потуже затянула узлы перевязочных тряпок, причиняя парню боль. ― Скажи спасибо, что на вашем промёрзшем до основания острове растёт драконий цвет. ― Девушка подняла с травы красивый лиловый цветок и швырнула его обратно. ― Иначе ты уже отправился бы к своим богам. ― Я его не дразнил, ― блондин возмутился и одёрнул руку. ― А приручить пытался. ― И кто тебя учил так приручать Змеевиков? ― брюнетка схватила скандинава за кисть и продолжила обрабатывать раны. ― И ещё раз ты дёрнешься, я сломаю тебе руку. И мне плевать, что потом со мной за это сделают. ― Тогда может ты, ― Сморкала встал рядом с амазонкой и ткнул её пальцем в плечо, ― покажешь нам, как нужно приручать Змеевика? ― всадник скрестил руки на груди и уставился на девушку оценивающим взглядом. Эллинка вмиг поднялась с колен, с остервенением швырнула в брюнета мокрую тряпку и уверенно зашагала в сторону дикой рептилии, которая расположилась возле загонов. Ярко-голубой ящер, завидев приближение воительницы, поднял голову и распушил хвост, всем своим видом показывая, что к общению он не располагает. ― Спокойно, Астерия, ― гречанка резко замедлила шаг и попыталась утихомирить клокочущий внутри неё гнев. ― Нельзя показывать дракону свою злость… Боги… впервые я скучаю по Астрид. Она одним взмахом руки заставила бы этого Змеевика ползать на брюхе. ― Остановившись напротив рептилии, девушка внимательно посмотрела в испуганные золотистые глаза ящера, которые в наступающих сумерках смотрелись несколько устрашающе. ― Привет. Змеевик, которого раздражало присутствие амазонки, утробно зарычал, предупреждая её об опасности. Южанка на это не обратила никакого внимания, а в следующий момент ящер, взмахнув хвостом, пустил в неё несколько разноцветных ядовитых шипов, от которых девушка с трудом увернулась: традиционная одежда викингов, в отличие от одеяний амазонок, сильно стесняла движения. Проклиная про себя длинную домотканую рубаху, которая нещадно колола кожу, эллинка сделала несколько медленных шагов в сторону хвоста рептилии. Дракон, более чем раздосадованный тем, что промахнулся, принялся внимательно следить за двуногой. Амазонка с грацией Ночной Фурии сделала ещё пару шагов и вскоре оказалась возле хвоста Змеевика. ― Привет, малыш, ― слова древнего берегового наречия слетели с девичьих губ, заставив дракона заинтересованно склонить голову на бок. Рептилия недоверчиво наблюдала за крадущейся эллинкой. ― Ты очень красивый. И шипы у тебя… — дева покосилась на усеянный ядовитыми иглами хвост, — красивые. ― Ящер встрепенулся. ― Я тебя не обижу, малыш. ― Девушка, будто повторяя движения Змеевика, сделала несколько шагов к ящеру и плавно опустилась рядом с ним, а затем без тени страха потянулась к его хвосту. ― Какой ты красавец. Можно тебя погладить? ― всадница пытливо посмотрела на рептилию, которая тут же убрала шипы. Брюнетка облегчённо выдохнула и мягко прикоснулась к тёплому чешуйчатому хвосту Змеевика. Дракон внимательно наблюдал за амазонкой и ждал, что она будет делать дальше. Эллинка, сознав, что рептилия нападать не собирается, быстро поднялась с колен, уверенно подошла к морде ящера и, совершенно не боясь, протянула руку. Змеевик, принюхавшись, с несколько мгновений молча смотрел на девичью ладонь, а затем уткнулся в неё шершавым носом и утробно заурчал. ― Ты моя умница… ― амазонка, довольная собой, прильнула к массивной драконьей шее. — Боги! Видела бы это Астрид. Она сквозь землю провалилась бы от удивления. Астерия невольно вспомнила, как приручала дракона в первый раз. Тогда Мелисса и Астрид потащили её, вчерашнюю рабыню, в темискирский лес для того, чтобы найти ей хранителя. Первым попавшимся тогда на их пути драконом был именно Злобный Змеевик, приручить которого оказалось непосильной задачей для южанки: гордый ящер оставил на теле воительницы несколько уродливых шрамов. ― Какой хороший мальчик! ― девушка с большим удовольствием ласкала огромную рептилию, которая несколько минут назад хотела изрешетить всадницу своими шипами. Дракон, которому явно были непривычны, но приятны человеческие поглаживания, от удовольствия рухнул на землю, подставляя эллинке для почёсываний самую чувствительную часть своего тела ― живот. Гречанка осуждающе посмотрела на своего нового друга, но проигнорировать молчаливую просьбу рептилии не смогла. ― Вот это круто… ― Забияка, впечатлённая увиденным, с интересом наблюдала за амазонкой и Змеевиком, которые буквально за минуту сумели подружиться. ― Даже Иккинг так не может. ― Чего Иккинг не может? ― женский голос, приглушённый шелестом драконьих крыльев, раздался за спиной блондинки. ― Не важно, ― раздосадованный очередным проигрышем Сморкала стоял в стороне и сверлил эллинку злобным взглядом. Хедер, сбитая с толку странным поведением товарищей, проследила за испепеляющим взором Йоргенсона. ― Это что? ― Вереск указала пальцем на Змеевика и амазонку, беззаботно сидевших на вытоптанной овцами и яками траве и без стеснения ворковали каждый на своём языке. ― А это что? ― откуда-то со стороны послышался встревоженный голос Рыбьенога, который указывал пальцем на океан. В затянутом облаками сумеречном небе не без труда можно было разглядеть два драконьих силуэта, стремительно приближавшихся к Олуху. ― Иккинг!***
За весь довольно длительный полёт Иккинг успел с несколько раз проклясть себя, свои глупость и слабость. ― О Тор! Зачем я это делаю? ― викинг перевёл взгляд на мрачное небо, вот-вот готовое обрушить на него гром, молнии и проливной дождь. ― Ведь пожалею же об этом… О́дин… Тор… От причитаний его отвлёк тихий болезненный стон. Против воли юноша перевёл взгляд на полулежащую на его руках амазонку, которая весь путь находилась в болезненном беспамятстве. Несмотря на ветер, что обдувал наездников, лицо Астрид было влажным от испарины, что щедро проступала на разгорячённой коже. ― Терпи, дева. Олух уже на горизонте, ― наездник перевёл взгляд с гречанки на клочок родной земли, виднеющийся впереди. Дева, будто бы в ответ, зашлась в приступе сильного кашля. — Давай быстрее, братец, ― Иккинг без стеснения крепче обнял эллинку, чтобы не дать ей выпасть из седла. ― Прости, амазонка. Не до приличий. Беззубик рванул вперёд, к острову, оставляя позади Ужасное Чудовище, устало перебиравшее крыльями. Ночная Фурия, рассекая прохладный вечерний воздух, помчалась в сторону фермы Свена, недалеко от которой располагался дом старейшины. Не прошло и нескольких минут, как лапы Беззубика коснулись промокшей древесины просторного помоста, пристроенного к лазарету. Иккинг, кое-как держа на руках раненую амазонку, спрыгнул с седла и помчался ко входу в дом. Поправ раз все здешние приличия, юноша грубо толкнул дверь и вошёл в лекарские комнаты. ― Нужна помощь! Быстро! ― первой на крик прибежала одна из деревенских девушек-лекарок, а следом за ней появилась Валка. Молодая знахарка указала в сторону небольшой кровати, застланной шкурами. Уложив эллинку на постель, юноша отошёл назад, не желая мешать. ― Что произошло, Иккинг? ― Валка встала рядом с сыном и пытливо заглянула во встревоженно-виноватые глаза. ― Долгая история… потом расскажу, ― говорить о случившемся сейчас викингу не желалось. Шатен лишь неотрывно наблюдал знахаркой, которая, словно Фурия, бегала от столов, заваленных пучками сушёных трав, к постели, где лежала беловолосая дева. Тишину комнаты разорвал грохот открывающейся двери, и в помещение буквально ввалилась вся компания всадников Олуха: запыхавшийся Сморкала, недовольная Забияка, раненый Задирака и уставший Рыбьеног. Во главе стояла взъерошенная во всех смыслах Хедер, зелёные глаза которой полыхали гневом. Последними в дом старейшины вбежали Эрет и черноволосая амазонка. Изумлённые и сбитые с толку всадники впились в Иккинга недоумёнными взглядами: юноша выглядел несвежим, потрёпанным и до крайности взволнованным. Все ждали, когда их негласный лидер наконец заговорит. Сам же всадник неотрывно наблюдал лишь за одним человеком ― смуглокожей брюнеткой, что стояла прямо напротив него и блестящими от нарастающего гнева глазами рассматривала лежащую на кровати гречанку. Викинг ждал. Ждал, что своенравная южанка станет делать теперь. Хотя имя этой девы и не сохранилось в его памяти, характер её он запомнил знатно: дерзкая, дикая, непокорная и боевая. Настоящее воплощение амазонки, о коих ему рассказывал отец. Девушка ещё несколько секунд смотрела на свою сестру, а затем с ловкостью Фурии выхватила меч у стоящего рядом Эрета. А следующий миг незащищённой шеи всадника коснулось холодное лезвие клинка. Эллинка, с трудом сдерживая желание убить скандинава, сильнее вжала металл в его кожу. ― Послушай меня, варварский выродок, ― в воцарившейся тишине тихая речь воительницы звучала невероятно громко. ― Я не стану разбирать, что сталось в вашем походе… Днём моя сестра была здорова, а сейчас… ― голос брюнетки дрогнул. ― Молись своим асам, викинг! Молись за её жизнь… молись, чтобы она очнулась… ибо я клянусь всеми богами мира, что ты пожалеешь о том, что появился на свет… ― девушка ещё сильнее вжала лезвие меча в шею парня. ― Клянусь, викинг, я принесу твою голову на жертвенный алтарь, если её сердце, ― гречанка кивнула на блондинку, ― остановится. ― Эллинка долго смотрела в глаза сына вождя, а затем с остервенением швырнула оружие на рядом стоящий стол. Находящийся позади неё Сморкала тут же схватил девушку и, заломив ей руки, заставил её встать на колени, Эрет же схватил со стола свой меч и направился к амазонке, готовый по первому слову убить её. К удивлению присутствующих, южанка была совершенно спокойна. Сейчас она сидела на полу с гордо поднятой головой и прожигала юношу гневным взглядом карих глаз. От воинственной девы исходил ужасный холод, который Иккинг едва ли не ощущал всем своим естеством. ― Не надо… ― всадник махнул рукой, приказывая отпустить воительницу. Недоумённый Сморкала, помедлив, нехотя ослабил хватку, освобождая девушку, которая, обретя свободу, без промедления бросилась к раненой сестре. Уцепившись пальцами за некогда белоснежную ткань амазонской одежды, гречанка многозначительно взглянула на Забияку. ― Эм-м… ну ладно… чего встали-то? ― послышался тихий, но довольно грубый голос Торстон, которая вышла вперёд и стала размахивать руками, призывая всех покинуть помещение. ― Выметайтесь отсюда. Вы, воинственные мужи, в первую очередь. Не пристало вам, как зевакам на деревенском рынке, глазеть. Давайте-давайте. Недовольно переглядываясь и бросая гневные взгляды то на эллинок, то на Забияку, всадники не спеша стали покидать дом старейшины. Лишь один человек из всей команды драконьих наездников не стремился уходить ― Хедер. ― Ты не желаешь объясниться? ― девушка первой нарушила воцарившуюся в лазарете тишину. Сван неторопливо подошла к сыну вождя и встала едва ли не против него; Иккинг бездумно смотрел перед собой, до его слуха доносились звуки рвущейся ткани, льющейся воды, неровного дыхания Астрид и слов береговой речи. Он медленно перевёл взгляд на свою будущую невесту, которую ему впервые в жизни не хотелось видеть. ― Не хочу, — викинг повёл плечами и, развернувшись, направился к выходу из лазарета. ― Эй… ― Вереск схватила шатена за плечо, заставляя остановиться. ― Да что с тобой? — Я не желаю обсуждать это, Хедер, ― он скинул с плеча девичью ладонь и уже потянулся к ручке выходной двери, однако Вереск перехватила его кисть и заставила вновь обратить на себя внимание. ― Я твоя невеста, Иккинг. Я требую объясниться, ― эти слова подействовали на сына вождя, как хороший ушат ледяной воды. Он недоумённо повернулся к девушке, в глазах которой сверкали злобные огоньки. ― Но не жена, ― всадник аккуратно разжал девичьи пальцы, вцепившиеся в его предплечье, защищённое наручем. ― И невестой назвать тебя можно с большой трудностью. У нас не было ни договора¹, ни хандсаля². ― Злость, мелькавшая в зелёных глазах, сменилась удивлением. ― Мне нужно идти. Тебе тоже советую покинуть этот дом. Не нужно мешать знахарям. Когда юноша, наконец, оказался за пределами душного помещения, то первым делом окинул прояснившимся взором погрузившееся в темноту поселение. Лишь многочисленные сигнальные огни освещали берега Олуха и деревню викингов. На улицах уже давно не было никого, кроме дозорных, лениво прохаживающихся от дома к дому. Их ленивая речь доносилась до уха Иккинга, но понять, о чём они говорили, было невозможно ― шум океанских волн перекрывал собой весь их казавшийся бессвязным говор. Вскоре юноша услышал недовольное рычание, которое исходило откуда-то снизу. ― Беззубик? ― Ночная Фурия по какой-то неведомой причине дожидалась всадника не на помосте, а у подножия высокого дома. ― Бестолковая рептилия. Кто тебя просил уходить? Спускаться вниз по многочисленным ветхим ступеням юноше крайне не желалось — всё тело наездника ломило после сегодняшних приключений. Однако и Ночная Фурия не желала взбираться обратно на помост. Вечернюю тишину прорезал тяжёлый вздох. Викинг бросил последний взгляд на деревню, на которую открывался потрясающий вид, и его взгляд зацепился за освещённый десятками факелов Большой Зал, где уже давно начался ужин. Уверенным шагом Иккинг направился вниз.***
Две недели спустя. На Олух опустилась очередная летняя ночь, которая радовала жителей острова необычайным теплом. Казавшаяся огромной луна ярко освещала дозорных, вышедших этой ночью оберегать всеобщий покой, да разношёрстные дома викингов. Звонкую тишину нарушали громкий смех воинов и редкие обрывки фраз их шумных разговоров. И лишь изредка можно было услышать глухой стук кузнечного молота, который эхом проносился над спящим селением. Последний удар тяжёлого инструмента, нанесённый с остервенением по раскалённому металлу, выбил сноп искр. Бросив молот на стол, где лежали прочие нужные для кузнечного дела приспособления, Иккинг с пренебрежением швырнул горячую заготовку в воду, которая тут же пошла пузырями и зашипела, словно змея. Юноша некоторое время внимательно наблюдал за тихонько бурлящей жидкостью, а затем, смахнув с лица капли пота, снял с себя рабочий фартук, взял со стола свою рубаху и направился к выходу из помещения. Викинг едва шагнул за порог кузни, как на него налетел прохладный ночной ветер, который приятно захолодил разгорячённую жаром огня кожу. Юноша с некоторое время стоял совершенно неподвижно, упиваясь приятными невесомыми прикосновениями потоков воздуха. Однако очередной шальной порыв ветра, облизавший обнажённый торс, заставил Иккинга вздрогнуть и всё-таки нацепить на себя домотканую рубаху. Окинув окрестности усталым взглядом, Хэддок, нехотя перебирая ногами, направился к лазарету, где последние две недели проводил больше времени, чем дома или в Академии драконов. Лениво ступая по вытоптанной дорожке, шатен то и дело оглядывался по сторонам, стараясь отвлечься хоть на что-то. Однако чем больше всадник пытался уйти от шумных мыслей, что роились в его голове, тем настойчивей эти думы начинали терзать его. В какой-то момент викинг остановился, сжал руки в кулаки и хотел, было, закричать от бессилия и злости, но вовремя сумел обуздать ненужный гневный порыв и заткнуть свой внутренний голос. Иккинг бросил взгляд вперёд ― до дома старейшины ещё десяток минут ходьбы. Десяток минут проклятые мысли, от которых юноша пытался сбежать, будут терзать его, пока он не переступит порог лазарета, где есть возможность хоть ненадолго, но отвлечься от рутинных дум. Стиснув зубы и сильнее сжав кулаки, Хэддок отдал всего себя потоку бессвязных мыслей, которые, только дай им возможность, унесли бы всадника куда-нибудь очень далеко, в самые глубины разума. Иккинг, прогуливаясь по ночному селению, вспоминал всё, что произошло за последние дни. Например, их с Хедер ссору, которая разрешилась лишь по принуждению его отца. Сам Иккинг ни единой частицей своей души не хотел идти на примирение с дочерью четы Сван, которая в последнее время своей заносчивостью превосходила даже всех пленных амазонок вместе взятых. Или Астрид. Высокомерная выскочка, которую приходилось выхаживать всё это время, что давалось шатену с огромным трудом: Вереск была категорически против того, чтобы он даже на шаг приближался к чужеземке. Не одобряла этого и Астерия, которая при виде зеленоглазого викинга либо хваталась за нож, либо попросту уходила куда-нибудь подальше, явно не желая находиться рядом со «скандинавским выродком», как она его называла. Не одобряли решения самостоятельно выхаживать северную деву и драконьи наездники. Однако их протест был молчаливым — лишь осуждающие взгляды выдавали их неудовольствие. Больше остальных противился вождь племени — каждый день для Иккинга зачинался или завершался знатной выволочкой от родителя. Вот и теперь, в очередной раз поссорившись со своим отцом, Хэддок-младший не спешил возвращаться домой, вместо этого ноги, скорее из привычки, несли его в сторону лазарета. И узнай вождь о том, что его наследник снова решил посетить амазонку, семейный скандал разразится с новой силой. И даже Валка, которая последние недели старалась всеми правдами и неправдами свести на нет возрастающее между мужчинами напряжение, изрядно устала от их постоянных ссор, которые зачастую невозможно было остановить. Юноша, погрузившись в свои мрачные думы, не заметил, как дошёл до дома старейшины, и лишь налетев на кого-то в ночной темноте, вернулся обратно в реальный мир. ― Смотри, куда прёшь! ― знакомый едкий голос донёсся до слуха парня. ― И я рад тебя видеть… Астерия, ― Иккинг пытался разглядеть в полутьме черноволосую смуглую брюнетку, которая буквально сливалась с окружающим миром. ― Я не могу сказать того же, ― викинг не мог видеть амазонку, но с уверенностью мог предположить, что она окинула его брезгливым взглядом своих кошачьих карих глаз. Не произнося более ни слова, девушка, будто бы случайно, толкнула викинга плечом и направилась в сторону Звенящего Утёса. ― Астрид спит. Не вздумай её будить, нечестивец. В любой другой день, будь то вчера или хотя бы завтра, всадник позабыл бы о своих обещаниях, данных ещё три недели назад на публичном суде, и привёл бы в исполнение приговор, который сам же и вынес эллинкам. Но сейчас не было ни сил, ни желания спорить со своенравной брюнеткой, оказавшейся самой наглой среди этих амазонок. Иккинг бросил безразличный взгляд вслед удаляющемуся силуэту и направился к таким знакомым ветхим ступеням, которые вели ко входу в дом старейшины. Не прошло и минуты, как всадник оказался в помещении, за эти две недели успевшим стать в буквальном смысле родным. Лекарская комната плохо освещалась несколькими свечами, которые стояли на столах, находящихся в разных её углах. В воздухе витали терпкие ароматы горных и полевых трав, которые смешивались с запахами старого дерева и пергамента. Едва слышный треск сгорающих в пламени очага дров доносился для слуха уставшего викинга. Шатен окинул помещение беглым взглядом и, тяжело вздохнув, направился к постели, где лежала закутанная в шкуры блондинка. Девушка действительно спала. Это легко можно было понять по её ровному дыханию и умиротворённому выражению лица. Иккинг некоторое время бездумно смотрел на воительницу, а затем присел на край постели, стараясь не тревожить сон эллинки. Всадник долго вглядывался в лицо девы, будто бы стараясь запечатлеть в своей памяти каждую его деталь. От неподобающего занятия его отвлёк звонкий девичий смех, которому вторил низкий мужской голос. Иккингу даже изворачивать свой ум не пришлось, чтобы понять, кому принадлежат эти голоса: то были Эрет и рыжеволосая гречанка Мелисса, которая оказалась довольно приятной и относительно дружелюбной в отличие от своих сестёр. Хэддок непроизвольно перевёл взгляд на дверь, ведущую в соседнее помещение, и позволил себе впервые за сегодняшний день проявить эмоции ― ухмылка появилась на веснушчатом лице викинга. Ещё в первые дни после своего возвращения на Олух Иккинг заметил, что его новоиспечённый друг и советник обращает особое внимание на юную амазонку. Впрочем, охотник имел на это полное право ― ведь это он привёл пленную воительницу в деревню и бросил её в тюрьму, а значит, после проведённого публичного суда мог делать с ней, что угодно. Однако всадник Ночной Фурии и подумать не мог, что увлечение бывшего ловца может так затянуться, ведь Эрет никогда не отличался постоянностью своих симпатий. Но то было реальностью ― уже две недели мужчина пытался добиться расположения северянки, что, к слову, удавалось ему из рук вон плохо. Впрочем, и сам Иккинг за всё это время так и не смог найти должного подхода к девам-воительницам. И если самая младшая среди сестёр относилась к нему с почти детской непосредственностью, не замечая в нём врага, то Астерия и Астрид были совершенно иного мнения. Первая, только дай ей шанс, вцепилась бы в глотку покорителя драконов собственными зубами, вторая, несмотря на то, что обязана жизнью викингу, тоже не особо жаловала его, однако её неприязнь выражалась теперь не в прямых действиях, а лишь во взглядах и колких фразах, бросаемых младшему Хэддоку. Викинг некоторое время неотрывно смотрел на дверь, а затем перевёл взгляд обратно на блондинку, рядом с которой сидел: два сапфира злобно сверкали в полутемени помещения. ― Опять ты… ― девушка с недовольством взирала на юношу, которого желала видеть меньше всего на свете. Хэддок молча рассматривал лицо воительницы, будто бы пытаясь обнаружить в его выражении какие-то перемены. Однако, как и всегда ― ничего, кроме презрения и злости. ― Что нужно? ― На твоём месте я бы проявил хоть толику благодарности. Как-никак, я тебе жизнь спас. Дважды, ― Иккинг с безразличием посмотрел на эллинку, а затем отвёл глаза в сторону. ― Сделай одолжение, в следующий раз, когда я буду умирать, добей, ― Астрид сильнее закуталась в шкуру, будто бы это могло её защитить от присутствия сына вождя. ― Следующего раза не будет, ― Иккинг, оскорблённый неблагодарностью гречанки, резко повернул голову к ней. Окинув девушку злобным взглядом, он быстро поднялся с постели и направился к выходу из помещения. ― Вы завтра же покинете пределы этого острова. Раз и навсегда. ― Не проронив больше ни слова, Хэддок пнул деревянную дверь и шагнул за порог. Викинг, оказавшись за пределами душного дома, первым делом обругал себя и амазонку на чём свет стоит, а затем направился к ветхим ступеням, ведущим вниз. Сейчас ему очень хотелось уйти отсюда. Однако грохот открывающейся, судя по всему с хорошего пинка, двери заставил скандинава остановиться и поражённо уставиться на замершую в проёме эллинку. ― Я требую объяснений, варвар, ― Астрид, закутанная в шкуру какого-то дикого зверя, уверенным шагом направилась к Иккингу и встала напротив него. Хэддок с недоумением смотрел на воительницу, которая прожигала его недовольным взглядом голубых глаз. Несколько мгновений всадник молчал и просто разглядывал эллинку. Всё-таки за две недели, проведённые в лазарете, а не в промёрзшей клетке, воительница похорошела: синяки с лица почти сошли, а мелкие ссадины затянулись, волосы обрели блеск и более не походили на вороново гнездо, хотя всё ж были несколько грязны. Теперь Иккинг смог по-настоящему оценить красоту своенравной северянки. Девушка молча переминалась с ноги на ногу и терпеливо ждала ответов. Однако юноша не спешил удовлетворять любопытство амазонки: он хорошо сознавал, что получив желаемое, воительница отправится обратно в дом, а этого всаднику почему-то не хотелось. ― Я замёрзла, ― блондинка ещё раз переступила с ноги на ногу, и именно этот жест отвлёк Иккинга от изучения девичьего лица. Юноша перевёл взгляд вниз и заметил, что девушка стояла босой на холодных мокрых досках. ― Это не твоего ума дело, амазонка, ― сын вождя сделал маленький шаг навстречу девушке. ― Вам велено убраться с острова. Ты не этого хотела последние недели? Гречанка не ответила ни слова. Викинг был прав ― она желала лишь двух вещей: смерти или же свободы. Но ни того, ни другого получить она так и не смогла: от гибели её трижды спасали злейшие враги, а вырваться на волю она уже и не надеялась. ― Я тебе не верю, викинг, ― в глазах гречанки засверкало недоверие к словам сына вождя. ― Дело твоё, дева. Но завтра до полудня вы должны покинуть пределы этого архипелага, ― Иккинг устало перевёл взгляд на чернеющее вдали море. ― А теперь, ― юноша снова повернулся к блондинке, ― отправляйся обратно в лазарет. ― Амазонка ещё с мгновение смотрела на Хэддока, а затем молча направилась в дом. Всадник проводил чужеземку изучающим взглядом, а когда за ней захлопнулась дверь, повернул голову в сторону бесконечной водной глади, что простиралась далеко на юг. Он вспомнил, как в детстве мечтал оказаться в загадочных землях, находящихся за горизонтом, как желал изучить культуру и обычаи людей живущих там, за горизонтом. Конечно отец часто брал его с собой в долгие плавания на другие острова, но любознательному юноше этого было мало. Ему хотелось жить среди других людей, наблюдать за ними, делать бесконечные записи… Однако теперь, когда Иккинг вскорости станет вождём, а Вереск его женой, вряд ли можно будет даже мыслить о подобных вещах. ― Я проклят богами, ― шатен горько ухмыльнулся невесёлым мыслям, которые теперь всё чаще посещали его голову. Особенно его тревожила Хедер, девушка, которую викинг всегда превозносил и ради которой сделал бы что угодно, лишь бы она была счастлива. Но теперь, когда они заключили договор, а до хандсаля осталась пара недель, сомнения в правильности своего выбора закрадывались в душу викинга всё больше. Особенно остро эти самые сомнения проявились после их очередной ссоры, которая произошла буквально два дня назад.[Flashback]
― Иккинг? ― девушка подняла голову с груди парня и заглянула ему в глаза. ― М? ― викинг с интересом разглядывал свою невесту и устало перебирал её чёрные жёсткие локоны. ― Что ты намерен делать дальше? ― Вереск нехотя села и со всей свойственной ей серьёзностью уставилась на Иккинга, который с непониманием воззрился на воительницу. ― О чём ты? ― Я об этих… чужеземках. Они здесь уже три недели. На эти слова викинг лишь закатил глаза и прикрыл их ладонью. Последние несколько дней ему задавали множество вопросов и все как один были об амазонках. Что с ними делать всадник и сам не знал: доказательств их вины не найдено, да и сами девы её не признавали. По всем законам и правилам их требовалось отпустить на волю. ― Ещё не решил. ― Иккинг, ― в голосе Вереск зазвучали обвинительные нотки, ― сколько можно ждать? Я… ― Тебя так волнует их судьба? ― шатен резко поднялся с подмятой травы и повернулся спиной к девушке. Воительница недоумённо изогнула тонкую тёмную бровь, а затем нахмурилась. ― Мне плевать, что с ними будет. Просто их присутствие на острове меня раздражает. Впрочем, как и остальных, ― Хедер бросила взгляд в ту сторону, куда смотрел всадник. ― Да и наши друзья стали уделять им слишком много внимания. Забияка и Эрет чего только стоят… ― А с ними что не так? ― Иккинг повернулся к деве и недоумённо уставился на неё. ― И ты ещё смеешь спрашивать! ― Сван поднялась с земли и подошла к викингу. ― Эрет постоянно вьётся вокруг этой рыжеволосой девицы и… ― Вообще-то эта «рыжеволосая девица» ― его собственность. Он может делать с ней, что пожелает. Оставить в рабстве, взять в наложницы или отпустить… Таковы наши законы, Хедер. И не тебе с ними спорить, ― юноша безразлично пожал плечами и продолжил сверлить взглядом вышедшую из себя воительницу. ― А Забияка? Она разве что не подружка для той… раненой… да и ты каждый день навещаешь её в лазарете. К чему это, Иккинг? ― Ты что, ревнуешь? ― парень в удивлёнии уставился на брюнетку, явно не понимая причины её гнева. Глупо полагать, что он, будущий вождь Олуха, викинг по крови, свяжет себя со вздорной девицей из берегового народа. Впрочем, сам шатен неоднократно замечал злобные взгляды, которые Хедер бросала на Астрид, на что вторая платила той же монетой. Молчаливое соперничество непонятно за что, появившееся между двумя воительницами, мог не заметить разве что слепой. Тогда-то Иккинг и понял, что пора развести девушек по разные стороны баррикад, пока он сам не оказался в центре битвы, а то и войны, видимых оснований для которой просто не было. Впрочем, сам покоритель драконов давно не пытался понять женщин и ход их мыслей ― бабы всегда найдут повод для ссоры там, где его не заметит мужчина. ― Я никогда не ревную, Хэддок. Просто сделай одолжение ― приведи в исполнение назначенный им приговор, ― бросив последнюю фразу, пропитанную злостью, Вереск развернулась и зашагала прочь, оставляя всадника Ночной Фурии наедине со своими мыслями.***
― И после этого ты решил остаться здесь? ― Мелисса убрала прядь рыжих волос за ухо и в упор посмотрела на брюнета, который сидел прямо напротив неё. ― Да. ― Не жалеешь? ― Иногда, ― к концу не очень приятного и к тому же изрядно затянувшегося разговора Эрет отвечал исключительно односложными фразами. ― Так почему не вернёшься домой? Тебя ведь никто не держит, ― девушка отвела взгляд в сторону, а в глазах засверкали огоньки непокорства, обиды и непонимания. Вольнолюбивую амазонку коробило от осознания того, что этот странный викинг таким неподобающим образом относится к свободе ― драгоценному дару в их мире. ― Слишком много вопросов, ― ответ прозвучал как-то слишком резко, о чём мужчина тут же пожалел. Гречанка лишь недовольно фыркнула и отвернулась от воина, показывая, что продолжать общаться больше не хочет. Сам же Эрет неотрывно смотрел на девушку, стараясь запомнить каждую, даже мельчайшую деталь её внешности, ведь завтра им придётся расстаться раз и навсегда. Иккинг, спустя три недели поисков и раздумий, всё же решил отпустить амазонок на свободу, о чём предупредил и самого бывшего охотника. Впрочем, всадник Ночной Фурии не имел права заставлять его следовать своему решению и на это были вполне законные основания. ― Завтра ты отправишься домой, ― смысл произнесённой викингом фразы дошёл до разума амазонки не сразу. ― Это не смешно, ― девушка обиженно зыркнула на мужчину. ― А я разве смеюсь? ― Эрет перевёл строгий взгляд на юную воительницу. ― Мне было велено передать тебе это. Эллинка недоверчиво смотрела на викинга, который ещё несколько недель назад хотел отрубить ей голову, а сейчас вот так просто отпускает на волю, по которой так истосковалась девичья душа. ― Чего уставилась? Спи давай. С первыми Жуткими Жутями вставать придётся, ― охотник нетерпеливо махнул рукой на гречанку, которая продолжала смотреть на него строгим взглядом. Спустя мгновение девушка почувствовала, как в её душе заскреблось противное чувство, очень похожее на стыд. Несмотря на то, что законы амазонок были невероятно строги и контролировали все уровни их жизни, в том числе и эмоции, Мелисса была благодарна. Благодарна… мужчине. Однако говорить об этом вслух не имела права. ― Что за глупая баба? Велено спать ложиться, значит, ложись, ― брюнет щёлкнул пальцами перед лицом эллинки. ― Слышишь или нет? Гречанка некоторое время молча смотрела на мужчину, который все последние недели посещал её. И если в первые дни их встречи больше походили на игры в остроумие, то затем, когда поток оскорблений и колкостей, наконец, иссяк, девушка смирилась с существованием викинга и даже стала проявлять к нему едва заметный интерес. Амазонка, помолчав немного, освободила руку из плена тёплой шкуры и потянулась к лицу воина, который сидел непозволительно близко. Эрет недоумённо уставился на рыжеволосую гречанку, но останавливать её не стремился, желая узнать, что она будет делать дальше. Девичья ладонь замерла в воздухе, рядом с лицом брюнета. Дева будто бы задумалась о нужности своих действий, однако отбросив сомнения, она аккуратно, будто бы боясь обжечься, коснулась тонкими пальцами смуглой кожи и тут же одёрнула руку. Горячая. Мужчина, внимательно следивший за гречанкой, изумлённо изогнул брови, но не проронил ни слова, боясь спугнуть девушку. Всадница с интересом смотрела на охотника, сидевшего совершенно неподвижно, и снова потянулась к его лицу, но на этот раз в её движениях была лёгкая уверенность. Амазонка провела пальцами по скуле, едва коснулась носа, затем крошечного шрама, который остался от девичьих ногтей на щеке всадника. Непроизвольно юркие пальцы скользнули вниз, к волевому подбородку, на котором красовался голубой символ ― знак всех драконьих охотников, и в последнюю очередь девушка прикоснулась к губам мужчины. К её удивлению, они оказались мягкими и тёплыми, чуть шероховатыми. Мелисса, поразмыслив ещё мгновение, потянулась второй рукой к лицу воина. Покоившаяся до этого на её плечах шкура дикого зверя сползла вниз, оголяя девичьи плечи. Сам же Эрет с большим трудом пересиливал желание прикоснуться к девушке, которая без стеснения изучала его. Охотник хорошо сознавал, что это всего лишь интерес дикой девчонки, которая, судя по всему, никогда не ощущала мужской ласки. ― Дева, ― мягкий хриплый голос донёсся до слуха амазонки; Мелисса перевела удивлённый взгляд на викинга, ― не слишком ли много ты себе позволяешь? Моё терпение не бесконечно. Не советую его испытывать… Тебе это может… не понравиться. Рыжеволосая воительница с любопытством смотрела на воина, в глазах которого появился странный блеск. Мгновение поразмыслив, гречанка решила прервать мучительный для них обоих контакт. Девушка отвела взор в сторону и поспешила накинуть на оголённые плечи тёплую шкуру. ― Ложись спать, Мелисса, ― Эрет старался не смотреть на драконью всадницу. ― У тебя завтра тяжёлый день. Впрочем, как и у остальных. ― С лёгкостью поднявшись с жёсткой кровати, мужчина направился к выходу, оставляя амазонку наедине с собой.₪₪₪۩₪₪₪۩✽۩₪₪₪۩₪₪₪
1. *Договор ― помолвка. 2. *Хандсаль ― своего рода соглашение, которое заключалось между женихом и невестой путём пожатия рук при свидетелях. Таким образом закреплялась помолвка. Однако если помолвку можно было расторгнуть, то хандсаль был, так сказать, непреложным обетом, нарушать который строго запрещалось. Стоит отметить, что между помолвкой и хандсалем давался промежуток времени для того, чтобы молодожёны обдумали своё решение о свадьбе.