Проклятие огненного опала

Колонный зал светился изнутри. Существа, что расположились по перимерту, замерли в благоговейном ужасе, взирая на ярко-красное пламя, пышущее прямо по центру зала. Из проема в потолке, высеченном в форме звезды, интенсивно лился синий поток. Казалось, что две силы вступили в противоборство за маленькую фигурку, что бездыханно колыхалась, подрагивала, то подымаясь, то ниспадая при их столкновении. Но существа, хоть и испытывали трепет, происходящего совершенно не боялись. Они знали, что красный огонь дает жизненную энергию, синий – мудрость, и если древние решат, что предложенный достоин, то наделят его лучшим из бессмертных даров. Гости, пришедшие на обряд, ждали, пока инициация последнего принца старого эльфа закончится. Без малейшего перехода потоки резко втянулись в фигурку, и она, потеряв опору, стала стремительно падать. Древние приняли свое решение. Наблюдающие эльфы испуганно ахнули, совершенно позабыв о способности своего короля, который наблюдал за происходящим с возвышения трона. Фигурка, переворачиваясь в полете, упала во внезапно образовавшуюся подушку из золотистого дыма. Король бы не позволил своему сыну разбиться, он обладал способностью преображения пространства - самой ценной за всю историю эльфов, а, значит, за всю историю вообще. Расступившийся на время появления огня круг медленно стал сужаться. Поднялся взволнованный шепот. Всем было интересно, как изменился принц. Что он жив, не сомневался никто. По мере того, как золотистый туман развеивался, можно было отметить движение в его средине... Фигура постепенно подымалась... и выравнивалась, выпрямляясь. Первой показалась узкая ладонь, что будто прикрывала своего обладателя от света. Молодая эльфийка, что разглядела новопосвященного первой, громко вскрикнула и быстро прикрыла ладошкой рот. В зале образовалась тишина. Все смотрели на принца, которому сегодня исполнилось триста лет, принц смотрел на них и не понимал, почему все молчат. Он видел не один обряд инициации, и обычно на совершеннолетнего сразу набрасывались друзья и знакомые, поздравляя и выясняя получил ли он дар. Вместо этого он видел молчащих эльфов и слышал неодобрительный гул голосов, хотя и не мог разобрать их источник. - Он проклят, - послышалось более отчетливо. «Проклят! Проклят. Проклят…» - завторили голоса со всех сторон. Принц стал озираться, он заметил, что король – Валур поднялся со своего трона и озабоченно смотрит на него. Эльф поднял руки, чтобы самому разглядеть, что же вызвало такое негодование народа и чуть ли не вскрикнул сам. Его руки были исполосованы широкими черными отметинами, что, будто языки пламени, заканчивались на внешней стороне ладони, но уходили глубоко под одежду. Но ему был доступен не весь ужас, что видели остальные. У эльфийского народа с древних времен красота внешняя считалась отображением красоты внутренней. Чем светлее образ, тем лучше был эльф, а, значит, красивее. Поэтому придворные красавцы были все, как один, белокурые и светлоглазые. Особенно в почете был светло-серый, почти прозрачный цвет. Но когда родился пятый сын короля, он поразил даже, казалось, видевших все эльфов. «Это знак богов», - шептались жители столицы и считали добрым знаком увидеть малыша. А малыш на удивление, вопреки обыкновенной расовой холодности, был веселым и дружелюбным. Часто смеялся и шёл на руки практически ко всем. За это народ любил его еще больше. Выбирать имя долго не пришлось. Большие леденисто-серые глаза, светлейшая кожа и тугие, почти белые, волосы практически не оставляли вариантов. Итильвен – лунное сияние. К обряду инициации Итильвена готовить начали еще за десять лет. Мальчик вырос поразительно красивым, и все придворные девицы, да и многие юноши были очарованы им задолго до исполнения трехсотлетия. Но сейчас все желающие с ужасом отшатывались от некогда прекрасного создания. Теперь его волосы стали черными, как смоль, и больше ни ниспадали, ни струились по спине, а были рвано обсечены у самой головы, что считалось совершенным кощунством и большим позором. Когда-то искристые глаза полностью затопило черным, не оставляя место даже белку, а все тело и даже лицо опоясывали вьющиеся черные языки, чтобы всем и каждому стало понятно – он проклят. Проклят так сильно... Но за что и почему, никто не знал. - Обряд окончен! Расходимся! – взревел король так, что у народа похолодело внутри, и решительно направился в сторону сына. Эльфы расступались, давая ему широкий проход, и почтительно склоняли головы. Валур был стар, но еще не успел утратить ни ясности ума, ни твердости движений. Он схватил сына под локоть и стремительно потащил мимо ошарашенной публики за трон, к потаенной двери, которой иногда пользовались короли, чтобы незаметно скрыться. Как только дверь захлопнулась, Валур резко развернул к себе Итильвена. - Эльвен, - выдохнул король смягченный вариант имени сына, что буквально значило «сердце», сокрушенно качая головой. – Что ты наделал? – он посмотрел в полностью черные глаза сына, сощурившись. Ему было практически физически больно видеть то, что он видел. Но чтобы убедится, нужно было увидеть все. Король рванул легкую ткань рубашки на Итильвене, оголяя грудь и заставляя принца вздрогнуть. Как и предполагалось, вся кожа и здесь тоже была расписана незамысловатыми, но устрашающими узорами. - Я не знаю... Я... – запинаясь, принц судорожно перебирал в голове то, чем мог так прогневить богов, но ничего не мог вспомнить. Он посмотрел в светло-синие глубокие глаза своего отца и услышал его голос, что отрывисто предполагал возможные преступления. - Ничего такого я не делал! – не выдержал принц, практически увидев картину кровавого убийства родственника. - Зачем кричать, Эльвен? - осуждающе и удивленно поднял брови король, его всегда беспокоила несдержанность младшего сына. - Я еще ничего не говорил. - Как же… - запнулся принц. Он понял, что действительно смотрит на лицо отца, но его синеватые губы совершенно неподвижны, как и у людей в зале, но его голос он слышит вполне отчетливо. Он прикрыл рот, осознавая страшную догадку. Хоть боги и наложили на него проклятие, но и одарили даром. Одним из сильнейших даров. Он мог видеть чужие мысли. Именно видеть, потому что мышление часто проходит не артикулируясь, обрывками связываясь образами, а не словами. Мало кто размышляет полноценными фразами. Себе можно многое не объяснять и не учитывать. - Я слышу твои мысли, - шепотом произнес потрясенный принц, заставив лицо отца вытянуться. - Да, правда, – ответил на первый мысленный вопрос Элвен. - Да, на самом деле, - в ответ на второй.- Я не знаю, как это! Король на него молча смотрел, казалось, стараясь вообще ни о чем не думать. - Так, с этим мы потом разберемся, - наконец решил король и снова подхватил принца под локоть. – Идем к Куэнтаро. Они быстро стали пробираться по полу-пустому, из-за предстоящего бала, замку, к одной из полузаброшенных башен, в которой обитал самый старый эльф из ныне живущих. Он был настолько стар, что иногда можно было подумать, что конечности его вросли в книги, которые он постоянно изучал. За редкое пристрастие к распространению накопленных знаний его и назвали Куэнтаро, то есть рассказчик. Как его назвали при рождении не помнил уже никто. Поговаривали, что старику больше трех тысяч лет. Все его сверстники уже давно ушли в осень и заняли почетное место среди их богов, но Куэнтаро считал, что у него есть особая миссия. Правда, какая именно, гадает уже не первое поколение. Впрочем, старик проблем не доставлял, разговаривал с птичками и жил в высокой отдаленной башне. - Куэнтаро! – ревел король, волоча за собой трепыхающегося эльфа. - Куэнтаро! Король ревел, но старик был единственным, кто мог преспокойно спать даже под разрывающий материю голос Валура. Поэтому его высочеству пришлось самостоятельно обследовать комнаты башни. Обнаружился искомый эльф в комнатке, которая официально считалась библиотекой и, как водится, спал. Правая рука лежала на открытом старинном фолианте. Действительно можно было подумать, что диффузия произошла. Старые, сморщенные страницы были цвета иссохшейся земли и медленно переходили в такого же цвета пальцы, обведшее одеяние потеряло бывшие краски, как и глубокое кресло, в котором откинулся старик. Он спал, закинув голову назад, длинные волосы рассыпались, волочились по полу, наверняка уже утратив способность заплетаться самостоятельно, лишенные доступа к рекам, и сейчас они были больше похожи на свернувшиеся куски пыли. - Думаешь, он живой? – так же шёпотом спросил принц, непрерывно слыша, как в собственной голове орёт отец. - Да! – рыкнул Валур и потряс живую рухлядь за плечо. – Просыпайся же! Старик вздрогнул и глубоко вдохнул, задергался всеми конечностями и, наконец, пришел в себя. - Мор-ра! – протянул он, всплескивая в ладони, сразу же уставившись на принца. - Морра! – почти обрадовано вскрикнул старик и вскочил с кресла. – Как долго я ждал этого дня. - Что? – непонимающе поморщился Итильвен, посмотрел на короля. Древний эльфийский язык полагалось знать всем, но, увы, поскольку его по большей мере использовали для того, чтобы новорожденным давать имена, вполне закономерно, что современная молодежь знала его плохо. - Черный, - перевел Валур, наблюдая, как старик вдруг пришел к жизни и полез в глубокие завали книг. Принц только фыркнул. Он – лунный свет!! А не какой-то там «чёрный». Это же оскорбительно! Рассказчик продолжал что-то бормотать на древнеэльфийском и рыться в фолиантах, книгах, залежах… Но, как оказалось, искал он совсем не написанный источник. Из недр он достал позолоченную шкатулку и трепетно сдул с неё облупившиеся куски трухлых книг. - Вот, - он скинул одним махом всё имеющееся на столе и поставил туда предмет. – Вы-ы... – протянул старик и закашлялся, показывая пальцами на двоих гостей. – Вы-ы, молоде-еж, ничего не помните. Ничего! Вы, внуки моих внуков, уже забыли всё, чему учили вас предки! Вы совершили страшное! И должны отплатить… - по мере своей речи, старик снова стал опускаться в другое кресло, будто использовал весь накопленный запас сил на небольшую вспышку активности. - Но я ничего не совершал, - тихо, в тон стишающемуся голосу Куэнтаро хотел оправдаться принц, но по умолкшему отзыву в голове понял, что старик опять уснул. - Куэндаро! – утробно рыкнул король, и старик, проснувшись, как ни в чем не бывало продолжил: - Королева Аире, что значит «священная», еще задолго до моего... и тем более вашего рождения предсказала, что... – по ходу речи старик достал из шкатулки рассыпающийся пергамент и медленно, растягивая слова, стал читать: "Когда пятый сын пятого сына пожелает то, чего желать нельзя, боги подарят ему огненное платье из красных опалов*. И будет он страдать в одеянии из огня, пока сам он не станет наполнен огнем до краев, сгорев сам и спалив все живое…" - И спасти его сможет только десятая дочь десятой дочери, если она, променяв день на ночь, родных на врагов уйдет по зову своего сердца, - нетерпеливо перебил принц, прекрасно помня одну из самых популярных легенд школьных годов. Сказку иллюстрировали красиво и многоразово. Как красивый блондин в горящем плаще сидит и сокрушается сто лет и сто зим по поводу свершённого преступления. Само преступление трактовали кто как хотел. И что пожелал собственную мать, и что убил отца, и что продал родину за гору из драгоценных камней… И через сто зим под покровом ночь сбегает к нему прекрасная эльфийка, говорит, что ему все прощено, сцеловует огонь и проклятие снимается. - Но я не понимаю, какое отношение это имеет ко мне! – негодовал очерневший. – Я хоть и сын пятый, но ни отца не убивал, - он ткнул пальцем в родителя, - ни реки не осушивал! – вспомнил он еще одно объяснение злодеянию. - Так… - Ах, не умеете вы молодые слушать! – отмахнулся Куэндаро скрюченными пальцами. – Все торопитесь, все перебиваете... А я точно знаю, что имеешь. Все! – он резко встал, сунул пергамент в шкатулку, шкатулку и руки принцу и с неизвестно откуда взявшейся силой вытолкал посетителей за дверь, под конец крикнув: - Дайте мне спокойно умереть! – и захлопнул дверь.