Проклятие огненного опала

Королевские особы медленно спускались по крутой лестнице. Эльфы достаточно быстро осваивали новые умения и способности, и принц, чисто интуитивно смог оттеснить все другие мысли, кроме своих собственных, воспринимая их как шум. Ему нужно было подумать. - И что, мне теперь десятую дочь искать? – после долгого молчания осведомился Итильвен. Король посмотрел на него и вздохнул. Он прекрасно понимал, что в теперешнем положении проклятого вообще какую-то дочь найти будет сложно. - Иди отдыхай. Нужно подумать, - король обрел обычную холодность и только дернул уголком губ, развернувшись на развилке коридоров, и отправился в сторону подземельев. Принц от нечего делать решил действительно пойти в свою комнату. В конце-концов день был трудный. Сначала прием послов, потом изнурительный обряд инициации, во время которого ему действительно полагалось умереть и ожить заново, и это происшествие… Он был уверен, что это какая-то ошибка. Но как можно было подозревать в ошибке богов? Ничего. Сейчас он вернется к себе, примет теплую ванну, искусные эльфийки сделают ему массаж... А завтра он со всем разберется. Но когда принц зашел в свои покои, к нему не кинулись, как это было на протяжении сотен лет, но по отчетливому гулу мыслей он слышал, что здесь кто-то есть. - Альве? – позвал он самую любимую свою служанку. Несколько мгновений ничего не происходило. Принц прошел к широкой кровати и стал ждать. По обычаям эльфов перед сном и после него одеянием королевских особ всегда занимались слуги. Но к нему никто не выходил... Эльвен провел по все еще обнаженной груди рукой и вздохнул, под пальцами практически можно было ощутить уродливые отметины. А ведь ему сегодня полагалось найти свою суженную… С печальными мыслями принц решил еще раз пересмотреть пророчество, которое всегда считал развлечением для детишек. Он открыл шкатулку и сел на кровать. Но когда вытянул сверток бумаги понял, что это не единственное, что там было. На дне лежали два небольших камня. Один из них все тот же пресловутый красный опал. Принц взял его в руки и поднес на свет. Камень был овальной формы, чуть больше фаланги пальца, кое-где стороны были прозрачными, но в основном, казалось, он был сделан из застывшего пламени, красные минералы переливались, создавая впечатление жизни, переплетаясь в черной дымке. Необычный камень для любящих все светлое эльфов. Эльвен таких раньше никогда не видел. Вообще каждому благородному эльфу полагалось иметь свой камень–амулет. Эльфы верили, что каждый камень наделен магическими свойствами и выбирали свои амулеты особенно бережно. Особенно популярными были аквамарин для мужчин и морганит для женщин. Камнем Эльвена был белый топаз. Темные и непрозрачные камни считались дурным тоном. Поэтому тот, который лежал на самом дне заставил принца мысленно вздрогнуть. Черный обсидиан вызвал странное ощущения дежавю. Чернота преследовала его повсюду. Но принц и предположить не мог, что это было только начало. В тот вечер к нему так никто и не вышел, и принц, погруженный в свои мысли, забылся беспокойным сном поверх одеяла. На следующее утро к Итильвену все же вышла служанка, которая дрожащими пальцами, точно боясь, что черные полосы перетекут на нее, помогла принцу сменить одежду. Эльфийка, которая обычно не преминула бы случая проскользить по гладкой коже, сейчас всячески избегала контакта, вздрагивала от любого движения принца и прятала взгляд. А принц еле мог сдерживать раздражение. Конечно, он прекрасно знал, какие истории ходят про проклятых. Ими пугали непослушных эльфят, говоря, что они могут испепелить взглядом, задушить тенью и еще много всякой устрашающей всячины. Такого принц не мог, это он знал точно. Вообще сам эльф чувствовал себя как обычно. Никаких болей или жажды крови. Легенды не оправдывались. Когда он уже было хотел выходить к завтраку, широкие створчатые двери отворились, пропуская само королевское высочество. - Ты идешь со мной, - безапелляционно заявил Валур, и от звучания его низкого глубокого голоса, как обычно задрожал тонкий хрусталь. Принц только бросил взгляд на притихшую служанку и кивнул. Шли они к шестой башне, где жили придворные лекари. Эльфы практически никогда не болели, а если и болели, то это случалось от неправильно использованной или преднамеренно негативной магии. Поэтому лекарями считались маги широкого профиля. После сотни ступеней в нос гостям сразу ударила какафония запахов из различных трав и настоек. Принц сощурил свои полностью черные глаза и прикрылся платком, чтобы не надышаться раньше, чем он доберется до пункта назначения. Король безэмоционально с идеально ровной осанкой плыл впереди. Шагал он неслышно, только ткань длинной накидки шелестела по каменным ступеням. В первый миг, увидев почерневшего, маги отшатнулись, но быстро взяли себя в руки. - Абсолютно очевидно, что принц ничего противозаконного не совершал, - зеленоглазый и самый молодой из четверых маг пристально вглядывался в принца. Его основным даром было виденье аур. - Его поле белое, хоть и подкрашено по бокам зеленой тоской... Но абсолютно точно - не отвратительно черного, - маг даже поморщился, вспоминая такой ужасный оттенок. - В ауре может и нет, но сам-то он, - король окинул жестом сына, - полностью ворона. Маги переглянулись. И слово взял сидящий до того за столом крючконосый эльф. - Предлагаю для начала отследить с чем такой... – он неодобрительно посмотрел на Итильвена, явно не веря заверениям о чистоте ауры, - такой поворот событий связан. Все присутствующие согласно кивнули. Все, кроме Итильвена. Он смотрел на магов, казалось, концентрированной чернотой сквозь расширенные глаза. - Не бойся, мальчик, - протянул крючконосый, подымаясь с места, - это не больно. Внезапно все пришли в действие. Король отошел к стене и взялся рукой за спинку стоящего там кресла, зеленоглазый оттащил ошарашенного принца к другой стене и ловко принялся рисовать на полу пентаграмму. Принца начинало мутить. От непрекращающегося шума в голове, от обилия вспоминаемых формул и образов, от удушающих запахов… Он сам не понял, как оказался в центре пентаграммы. В воздухе плавала дымка, а от него самого тянулось множество полупрозрачных нитей разной толщины. - Проклятие, стало быть, древнее… - крючконосый стоял в сторонке и потирал подбородок иссохшими пальцами. Принца до сих пор мутило и он плохо отличал явь от сна. - Как же древнее, - вступился король, - если мы сами, да и полкоролевства с нами, видели, как оно на него было наложено. Крючконосый пожал плечами, размышляя. Принц, который никак не мог сосредоточится на нужном предмете размышлений, принялся разглядывать старейшину гильдии лекарей. Впрочем, тот не был неплохим эльфом. Так можно было подумать, только поддавшись распространенному стереотипу. Красота - это что? Это гармония… А вот специализирующийся на зельях и магии лекарь был просто слишком увлечен знаниями, поэтому и глаза выпучились от пристального чтения, и нос стал крючком, чтобы лучше разнообразные ароматы трав отличать. - Потому что связей слишком много, и тянутся они не на одно поколение, - встрял ясновидец аур, указывая рукой на многочисленные линии. - К тому же не вперед, а назад. Все пристально стали разглядывать. Но разобрать что-то в них эльфу неопытному было невозможно. Ясно выделялась только одна цепь, красноватая, самая толстая и ясно очерченная. Она уходила далеко на запад. Итильвен вздохнул и попробовал провести по ней рукой. Дымка только пошатнулась и пропустила ладонь насквозь. - И что же можно с этим сделать? – осведомился король, снова начиная в голове перебирать возможные страшные проступки, заставляя принца морщится. - Ну, будем думать! – заявил крючконос, хлопнув в ладоши и сверкнув глазами, явно в предчувствии нового интересного дела. За этим последовали тяжкие мучения. Над принцем читали отговоры, обмазывали волшебными мазями, обсыпали защитными листьями, пускали кровь и даже попытались срезать кожу, но ничего не помогало. Мази впитывались, листья опадали, а кожа регенерировалась снова черной. Лекари только разводили руками, мол «сделать ничего не можем, на то есть высшая цель». Поэтому замученный и расстроенный принц через три дня глубокой ночью вернулся в свои покои. Король ушел в середине второго. «Ничего. Я же ничего плохого не сделал, я то знаю. Просто нужно, чтобы люди привыкли. Завтра покажусь, все поймут, что я не изменился и забудут… Все-все... Все завтра будет хорошо», - успокаивал себя несчастный бывший красавец и под гул чужих мыслей улегся спать в справедливом ожидании лучшего дня. Но завтра лучшим не стало. Куда бы принц не пошел, он видел деланно равнодушные лица и слышал.. о, боги, что же он слышал! Он никогда не думал, что все эти прекрасные, добрые, чудные эльфы могут такое думать! Из-за суматохи, случившейся во время инициации никто и не узнал, что принца не только прокляли, но и одарили... Хотя теперь ему казалось, что все же это не дар, а продолжение кары. Эльфы обходили его стороной. Заботливые матери объясняли малышам, что к черному эльфу подходить не стоит, а то они тоже такими станут. А они ведь не хотят быть черными? Ведь нет? Когда Итильвен добрался до тронной залы, он уже был достаточно раздражен. При его появлении присутствующие замерли и, конечно, загудели. Мысленно. В голос зашепталось пару эльфов. Оказывается, большинство из них думали, что он уже умер. Проклятые долго не живут. И вот он – здоровый и, с позволения сказать – цветущий! Наверняка король подсуетился и наложил на него тонну оберегов! Но это слышал принц, реально он шел между рядов чинно завтракающих, а сейчас молчащих придворных и фыркал. Фыркал громко, чтобы перекрыть гудение в голове, прекратить его заставило, только взорвавшееся: «Чудак! Совсем с ума сошел! Какие манеры!». И это от вчерашнего воздыхателя. Черноглазый бросил взгляд на подкаченного эльфа с прекрасным именем – Гор, и внезапно увидел себя его глазами. Это произошло резко, на вдохе. Он видел сжатого нервного юношу, выглядевшего, как облезлая мокрая ворона, и, вообще, очень несуразного в своих старых воздушно-голубых одеждах. Эльвен отшатнулся, одновременно с виденным собой, и наваждение спало. Бывший воздыхатель ошарашено моргал, а принц, шатнувшись еще раз, наконец сел за королевский стол. - Ворона, - в след побурчал Гор и отвернулся к еде. Дальнейшая трапеза проходила в относительном молчании. Эльфы чинно кушали, тихо позвякивая преборами и изредка переговаривались, как и полагается благородным представителям древней расы. Только принц вздрагивал от очередной подуманной гадости в его сторону. Конечно! Такое событие. Жизнь эльфов протекала на удивление тихо и медленно. Умирали они от скуки, в основном – засыхали без движения и превращались во что-то растительное. Кто в дерево, кто в куст... Физически. Души их улетали к богам. Так говорят. Проклятые же превращались в камень, и души их навечно там запечатывались, чтобы они своих телах почувствовали все тягости мира и были не в состоянии что-то изменить. Что могут камни? После самого ужасного за триста лет обряда приема пищи Эльвен поспешил из раньше так любимого зала. Он ничего не замечал: ни света безоблачного неба, ни пения весенних птиц. Настойчивые голоса и образы затмевали все. Уже почти вырвавшись на воздух, он был схвачен под локоть самым старшим из братьев. - Итильвен, - певуче начал высокий и тонкий, как тростинка, Шаян. Его голос был подобен пению птиц в теплый майский день, он говорил мягко, движения были плавные, пальцы длинные, и он не преминул это демонстрировать, закладывая выбивающиеся густые прядки за острые ушки. Вот и сейчас, крепко вцепишись левой рукой в локоть младшего принца, обманчиво плавно он поправил волосы, оттаскивая брата в сторону. Чтобы со стороны казалось, что тот пошел по своей воле. - Итильвен, мой милый-милый братец, - продолжил Щаян, почти с нежностью улыбаясь и кивая мимо проходящим. – Тебе не стоит здесь появляться, пока ты... – наследник престола смерил проклятого взглядом с ног до головы, - не вернешься в форму. Проклятый смотрел на него холодно. Он никак не мог отфильтровать то, что брат произносит от того, что думает... А Щаян решил, что он объяснил недостаточно прозрачно: - Пойми, маленький братец, ты свои видом... расстраиваешь двор. Раньше ты радовал, а теперь расстраиваешь, – речь текла мягко, плавно, вкрадчиво. – Это никуда не годится... – он встряхнул волосами и снова поправил прядку, наклонившись для доверительного шепота: - Я слышал, тебя уже называют Вороной. А это очень-очень плохо, мой милый-милый братец. Плохо для семьи. Для рода! Для королевской семьи немыслимо вообще! – Шаян говорил мило, улыбаясь, а когтисные пальцы все больше и больше сжимались на локте, начиняя причинять боль. - Шаян! – возмутился младший, вырывая руку. – Я тебя понял. Эльвен хотел уже было уйти, ошарашенный случившимся и теми эпитетами, которыми мысленно награждал его брат, и тем, что предупреждая его о кличке, оказалось, сам наследник сам ее и выдумал, этой выдумкой был очень доволен, когда его нагнал последний совет: - И сними топазы. Они тебе теперь совершенно(!) не идут, – Шаян лучезарно улыбнулся и, как ни в чем не бывало, удалился прочь. Принц коснулся пробитых мочек. На серебряной цепочке свисали оттенено-голубые топазы. Шаян прав. Теперь они ему совершенно не идут.