Свобода...

POV Драко Моя черная мантия с зеленым воротником висела на спинке стула. Переливая серебром, спрятав вышивку герба моего факультета на правой стороне. Дождь бил по стеклу, пытаясь из-за всех сил разбить преграду и залить полы библиотеки ледяной соленой водой. У тебя есть соперница, дождь. Она зальет пол раньше тебя. Я упирался руками о стол, на котором сидел, иногда шаркая ногой. В те моменты, когда она молчала. Ее светлые волосы закрывали лицо, голова опущена, а руки сжала так сильно, словно ее спасет это от моего отказа. — Ты… — всхлип. Зря ты затеяла это, Эва. — Ты для меня все, понимаешь? — она подняла голову и посмотрела мне в глаза. Я встретил красные, опухшие, уставшие ее два омута боли, заполненные той соленой водой, которая могла посоревноваться с дождем. — Я задыхаюсь без тебя, мне нужно видеть тебя, касаться, знать, просто знать, что ты в порядке. И мысль о том, что ты помнишь обо мне, дает мне силы идти вперед, бороться за нас. Я хмыкнул. Чувствую ли я себя сволочью, спросите? — Ты ворвался в мой мир, ты перевернул его, навел такой хлам и сейчас отдаляешься, Драко. Почему? Я… Я просыпаюсь, думая о тебе, хожу весь день, стараясь найти тебя среди толпы, уловить хоть мельком и засыпаю, думая только о тебе. Я отвечу вам… Нет. Ни одно слово не заставило дрогнуть меня. Она говорит красиво, она плачет, и я знаю, она совсем мне не врет. Искренняя, открытая и принадлежит мне. Но меня это не трогает, не заставляет пожалеть о том, что я делал с ней. — Я не чувствую подобного в отношении тебя. Замерла… Она застыла, смотрит на меня испуганно, не дыша. — Ты мне не веришь? — делает шаг ко мне. — Я верю, но я не чувствую к тебе всего того, что сказала ты. Четко, не запинаясь. И тишину разбивал лишь стук дождя об окно. — Зря ты, Эва, заговорила об этом. Ее очередной всхлип и слезы, побежавшие по щекам. Я никогда не любил слезы. Тем более женские. У меня галочка на них, если так можно сказать. Меня никогда не трогали ничьи слезы, кроме маминых и Панси. Две дорогие мне женщины, остальные могли хоть утопиться. Ни одна мускула, ни одна мышца… Я каменный, детка. Она же знала, что со мной нелегко. Сама подписалась на это. Зачем теперь ревет? Ей больно, я знаю, но врать ей не хочу. Не сейчас, не тогда, когда я довел ее до этого состояния. — Я поняла тебя, Драко. Взгляд Эвы потух, я видел, что в нем больше не было надежды. Она опустила голову, сжимаясь. Развернулась и ушла. — Лучше бы ты молчала. Вздыхаю и провожу ладонью по волосам. С ней мне было здорово. Эва никогда не задавала лишних вопросов, не пыталась меня контролировать и в постели была хороша. Мне нравилось все это. Но сейчас эта сучка все запорола. Начала говорить мне о любви. Начала эту сопливую историю. Вот она, типичная ошибка их всех. У меня отторжение к таким. Которые делают из пустой ебли любовь. Глупая. Шорох справа донесся до моего слуха. Я напрягся, но не стал поворачивать головы в ту сторону. Может, показалось? Но грохот упавшего предмета и тихая женская брань говорили об обратном. Мы были с Эвой не одни. Я медленно поднялся и пошел к концу стеллажа. Пытаясь воссоздать иллюзию, что иду к выходу. Кто там? Может, я параноик, но, кажется, этот кто-то следил за мной и Эвой и не оказался тут случайно. Я серьезно. Плавно обойдя стеллаж, я не увидел никого. Лишь коридор, созданный шкафами, заполненные книгами, уебищное освещение и стена. Снова шорох, только теперь слева. Что за дерьмо? Тихо, стараясь шуметь как можно меньше, я подошел к шкафу. Пройдя вдоль него и проведя пальцами по корешкам книг. Через щель между книгами и полкой выше было видно, что, по другую сторону, стояла девушка. С кудрявыми, каштановыми волосами. И теми отвратительными шоколадными глазами, которые сейчас смотрели на меня. Ее невозможно не узнать. Да и кто еще может оказаться такой криворукой тварью, как не она? Значит, еще не спятил. Это она следила. Я ухмыльнулся. Грязнокровка крутила головой, рассматривая книги, стараясь сделать вид, что совсем не нервничает, будто меня здесь нет. Облом, сучка. Я уже здесь. Остановившись напротив, вытащил книгу, первую попавшую в мои пальцы. Раскрыв ее, я вник в название, отгоняя образ той, которая стояла по другую сторону стеллажа. «Тысяча самых распространенных зелий. Ингредиенты. Правила приготовления». — Не знал, что гриффиндорцы настолько бездарны, — начинаю говорить, перелистывая страницу, прекрасно зная, что она внимательно слушает, что она напряглась. — Ты даже подслушивать не умеешь. Поднял взгляд и встретил ее шоколадные, смотрящие на меня с долей удивления и нарастающего раздражения. — Да кому ты нужен, подслушивать и следить за тобой? — голос разгорячен, а взгляд, кажется, пылал. Ухмылка моя стала шире. Я смотрел на нее несколько секунд, молча. Выжидая, понимая, что ее это бесит еще больше. — Маньячка, — тихо-тихо, но в этой глуши даже шепот мог стать криком. Ее глаза расширились и тут же появилась морщинка на переносице, поскольку она нахмурилась. — Я же сказала, — ее веки опустились, демонстрируя мне в очередной раз ее, охренеть какие, пушистые ресницы, — мне нет нужды следить за всякими там… — и замолкла, листая книгу, пока я свою вернул на место. — Там? — кривлю губы, ожидая продолжения ее очередной заученной для меня фразочки, и примерно прикидываю где именно нужно достать книгу, выше…чтобы скинуть другую на ее голову. — Не нарывайся на грубости, сам знаешь, что козёл. Вот запудрил голову такой девушке и даже не успокоил, — ее бормотание стало мне конкретно надоедать. Кто ты, блядь, такая, чтобы осуждать меня и мои действия? Херова ты сука. — Завали ебало, — рука сама быстро достала книгу с полки повыше и толкнула другую, ту, что была на ее стороне. Звук удара о ее грязную макушку, ее визг, пусть и не громкий, и я уже получаю волну удовольствия, которая кольнула приятными иголочками во всем теле. Как же я обожаю, когда ей больно. — Ты больной? Я не сдержал смешка. Я не просто больной. Я чертов мудак, Грейнджер. Она скрылась из моего виду, пока я возвращал книгу на место. — Малфой, ты вообще даешь отчет своим действиям? Ее голос был таким громким. Я повернул голову, посмотрев на грязнокровку, которая прибежала ко мне, стояла теперь рядом со мной, с книгой в руках. Эта та, которая упала тебе на голову? Надо поставить ее в рамочку. — За грязнокровок не отвечаю, — поворачиваюсь теперь к ней всем телом и хватаю ее книгу в руке, притягивая. Она быстро среагировала и потянула на себя, не отдавая ее мне. — Да ты даже за чистокровных не отвечаешь, — у-у-у, сколько презрения. — Бедняжка Эва Лоренс, — она потянула книгу сильнее и вырвала ее из моей руки. Я непроизвольно сжал кулак, ухмыляясь, впиваясь в нее взглядом. Чувствовал себя сейчас странно. Вроде и раздражен, вроде и бесит меня, но уходить не хочу и даже расслаблен отчасти. — Открою тебе тайну. Она тоже грязнокровка. — Чего? — не поленилась даже открыть свой рот от удивления. Что такое, поттеровская подстилка? Не ожидала? — Пасть закрой или это призыв тебе присунуть? — Заткнись, дебил, — эта чертова сука замахнулась книгой и ударила меня по плечу. Нехило так ударила. — Охренела? — хватаюсь за плечо. — Или тебе по роже въехать?! — Кто она? — А что такое? — мой собственный голос настолько пропитан ядом, что я его едва узнаю. — Ты… Ты… — она часто дышала, пока я надменно смотрел на нее, отпуская собственное плечо. — Какого черта ты вообще тогда вечно кричал на каждом углу о чистоте крови, когда сам спишь с магглорожденными? Какого ты вообще говоришь, что тебе мерзко и противно, если такое вытворяешь? — Надо держать марку, тупая сука. Если твой Поттер милаха, это не значит, что он не выебет тебя в попку, пока ты спишь. Её наивность меня убивала. С каждой секундой я загорался все сильнее, хотел ее убить о косяк этих шкафов. Расплющить ее лицо. — И, если ты еще раз ударишь меня кни… — она даже не дала мне договорить, как снова ебнула книжкой. И тут я вспыхнул. Видит Салазар, я пытался быть джентльменом. Правда сейчас, я треснул ее по рукам, вынуждая выронить книгу от испуга и, схватив за плечи, толкнул к стеллажу. Придавил своим телом и сжал ее руки, чтобы не размахивала ими, заводя наверх, за голову. — А что ты думала? Что ты единственная грязнокровка, которая пускает на меня слюни? Или что я такой чистюля и не замараюсь об одну из них? Они так-то сексуальны. Не то, что ты. Так почему нет, если они сами готовы отсосать мне? А? Грейнджер пыхтела, стараясь вырваться, извивалась, как херова кошка, терлась об меня, пока я сглатывал и впитывал ее каждое движение своим телом. — Ты лицемер! — она потянула голову ко мне, приближая свое тупое лицо, вынуждая вспомнить учебное крыло и ее такой бабушкин поцелуй. — Разглагольствуешь о чистоте, когда сам купаешься в нас. В таких, как я Да что ж ты громкая такая? — Заткнись, — шикнул на нее, отпуская руки, касаясь ее шеи ладонями, грубо, сильно сжимая, захватывая часть ее волос, путаясь в них пальцами. Она не заставила долго ждать. Я знал, что стоит мне только дать волю ее рукам, как она найдет им применение. Запустила свои пальцы в мои волосы, сжала их. Выдох. Ее лицо в нескольких сантиметрах от меня. И все бы ничего, но то, как ее язык скользнул по собственной губе, пока облизывала их, то, как она притихла, породило во мне удар. Пол содрогнулся, я клянусь, потому что-то тепло, которое я ощутил только наблюдая за ее губами, могло быть только порождением чего-то неестественного даже для мага. Я сжал ее скулы сильнее и, всматриваясь в глаза, медленно приблизил свое лицо к ней. Минус еще сантиметр. Ее неровное дыхание, текущее по моим губам. Обжигающее, а глаза под пеленой. Я знаю этот взгляд. Это взгляд можно назвать никак иначе, как только поцелуйтвоюматьменяуже. Мне не показалось, я знаю, потому что ее поглаживания моей кожи головы, были ответом на мои ласки ее шеи. Я сам хотел попробовать ее. Какая ты, Грейнджер? Давай познакомимся. Касаюсь ее губ своими. Приятно, твою ж… Она приоткрывает свой рот, захватив ее губу, нежно целую, осторожно, пробуя. Сладкая. Отвечает. Отвечает, моя сладкая. И я чувствую, как крыша стартует с места, быстро съезжая. А пах обдало волной жара, поскольку в следующую секунду я целую ее грубо, кусая губы, всасывая их, проникая в рот своим языком. Встречая ее такой же яростный ответ. Податливый, не сопротивляющийся ни на секунду. Её частое дыхание, смешанное с моим. То, как она трется об меня, заводило. И я хочу еще. Она тянула меня за волосы, прижимаясь ко мне. Я терзал ее губы, скользя руками по ее груди, животу к бедрам. Чтобы подхватить, раскрыть ее ноги для меня… Прижаться к ее промежности своим членом. Надо снять одежду. В штанах тяжело и больно, а ее язык скользит по моему. Грудь трется о мою от нашего частого дыхания. Я сожру ее. Хочу в тебя, Грейнджер. И проведя ладонью по внутренней стороне ее бедра к нижнему белью, прикусываю свою губу, когда она отрывается от меня, запрокидывает голову, тихо издав стон. Мне нравится. Кусаю ее за подбородок, засовывая ладонь в ее трусы. Мокрая, твою мать, а мой член разрывается от ноющей боли. — Гермиона? Блядь. Ее выдох в мой рот и мы замираем. Одновременно. — Она точно должна быть здесь. — Это Рон, — ее шепот в мои губы заставил меня взглянуть не на ее губы, а в ее глаза. Испуганная. Да даже у меня сердце колотится. Херов адреналин. Быстро вытаскиваю руку из ее трусиков и опускаю на пол. Сглатываю, отстраняясь от нее. Губы распухли, растрепанная. Сексуальная. Это не я сейчас подумал об этом. Нет-нет. — Убери своих уебков, — шепчу и быстро ухожу вглубь других стеллажей, чтобы меня никто не видел. Мне надо успокоиться. Подумаешь Грейнджер с ее языком, влажностью между ног и податливостью. Но я, блядь, хочу повторить. Точно хочу. Только сейчас надо тихо обойти всех и не попасться никому на глаза. А потом я придумаю, как нам повторить.