Искусство быть.

Рыжие лучики - яркие вестники заката - беспрепятственно шныряли между складками сбившегося покрывала. В бесконечной возне и перестановке два молчаливых обитателя ожидали каждый что-то своё. И сейчас их взгляды были направлены как раз в многоцветное небо. Аллен понятия не имел, что может так спокойно чувствовать себя в присутствии чужого. Он лежал на боку, согнув ноги и подобрав колени к груди. Голова покоилась на подушке, в центре кровати. Тики сидел прямо за ним. До этого Аллен лежал на спине и со смехом продолжал музыкальное просвещение португальца. Тики не понимал и половины и обещал забыть понятное уже спустя пару часов, но веселились оба. Аллен понятия не имел, что всего одной фразой можно задать такой счастливый, лёгкий тон. Даже порочная тяжесть мужчины, излучаемая вокруг, словно аура, растворилась и оставила вместо себя лишь редкий, не такой уж навязчивый флирт. Чёрт возьми, за Алленом, кажется, ухаживали. Человек, уже успевший узнать о тайне его руки, о чистой силе. Первый человек вне семьи, узнавший подобное. Уолкер слишком отчаянно пытался выделить Тики и поверить в искренность… искренность чего, чёрт бы побрал этого мужчину! В такой позе он не видел его. Зато Тики с высоты мог видеть часть лица юноши. Не очень справедливо, но Аллен изо всех сил старался продемонстрировать зачарованность закатом и природой за окном, а не мыслями о сидящем позади него. Откуда взялась в Аллене привязанность и эти желания? Жил же год за годом, и всё было в порядке, а тут на тебе! Получите, распишитесь! Влюблённость — так и лезло на язык. Недотрах — так и вертелось в голове. Так оно больше походило на реальность. Однажды он должен был отыскать кого-то, при виде кого всё радостно взвоет и предложит немедленно распрощаться с невинностью. Потому что возраст шепчет, тело хочет, разум как бы… не слишком силён для противостояния этим бравым ребятам. И начинает потихоньку играть с ними заодно, подсказывая коварные планы по заманиванию мужчины в одну кровать. В которой они, собственно, и находились уже. Аллен закрыл глаза, чувствуя себя очень странно, на грани смеха и слез. Ему было хорошо и всё ещё слишком больно. Юноша тут же уткнулся лицом в подушку. Они с Тики замолчали минут пятнадцать назад. Юноша не знал, чем можно разбавить тишину и нужно ли делать это вообще, если молчать так приятно и удобно. Да, лучше думать о Тики. Лучше броситься ему в объятия, позабыв о реальности за окном. Он даже не догадывался о том, как чувствует себя Тики. И о чём он думает. И что это для него значит. Для самого Аллена это было чрезвычайно важно. Путь даже если это могло быть всего лишь тайными встречами и сексом, всё равно юноша не мог позволить себе допустить ошибку. В такие моменты он был как никогда рад, что ему так недоговаривали Мана, и Кросс о происходящем на фронте войны с Тысячелетним Графом. Как оказалось, юноша совсем-совсем не надёжен. А что будет дальше? А что будет, если Тики станет его идеей фикс? Если Аллен зациклится на нём, а Тики станет играть? Уж наверняка-то опытный мужчина знал о таких мечтах. Знал, как заставить неопытного юнца сходить с ума по находящемуся так близко и так далеко. Тики стоит лишь пожелать немного острых ощущений и… Или они могут начать реальные отношения. Хоть какие-то. А потом ему надоест, или Тики найдёт кого-то получше, новое дурацкое увлечение. Легко откажется от связи, разрывая и не оглядываясь, а Аллен нет. Мало ли, разве все самые безумные влюблённости не приходят как раз в юности? И взрослые, зрелые, прошедшие через подобный этап, имели право костерить теряющую голову молодёжь. Не то чтобы и среди них не было влюблённых, но, когда ты зрел, куда больше шансов, что это реальное чувство, а не прихоть взрослеющего тела! И за плечами уже большой опыт. И уж наверняка нет такой безумной тяги трахать порой всё, что… Аллен ещё сильнее уткнулся в подушку. Холодные пальцы коснулись затылка, и тихо прозвучал бархатный голос. — Ты там не задохнулся ещё? Ах, а он думает, чего это голова кружиться начала? Да, дышать становилось трудновато. И Аллен поспешно приподнялся на локте и, подоткнув подушку, запихнул её под щёку. Стоило открыть рот для ответа, как за него ответил заурчавший желудок. — Кажется, ещё жив, раз еду требуешь. — Кто, я или мой живот? — Меня поражает, как ты умудряешься отделять «себя» от частей, вроде бы, своего же тела. Ты и с остальными так тоже делаешь? Ты и голова, руки, ноги, живот. Может быть, разбор пойдёт даже на органы? Длинные пальцы Тики всё ещё покоились на голове Аллена, теперь слегка сместившись и зарывшись в волосы, лениво и почти невесомо массируя кожу. Движения напоминали машинальные, сделанные без малейшего осознания. Так запускают пальцы в устроившегося на коленях домашнего от кончика хвоста до кончиков ушей кота. — Тики? — Да? — так же машинально отозвался мужчина. Как будто засыпает на ходу. Аллен ожидал куда большей реакции на своё хихиканье, на бурчание живота. Хотя бы объявление и предложение пойти поужинать или перекусить было бы очень кстати! Обидно. Сейчас он хотел, чтобы Тики обращал на него внимание! Действительно обращал, а получается, мужчина и впрямь думает о чём-то своём, и все намёки и возможная страсть – пустышка? Аллену хотелось убить себя. Вот немедленно. Немедленно, чтобы пришёл сюда акума уровня побольше или и вовсе Ной и прикончил его! Побыстрее только, без мучений! И почему же рядом не было ни одного Ноя? Не то чтобы Аллен многих из них знал и когда-либо видел. Признаться, он однажды… однажды он видел Тысячелетнего Графа и даже перекинулся с ним парой слов. На кладбище. Граф приходил к кому-то, кто был там. А потом заметил Аллена. И… И, кажется, тогда мальчик даже сразу дал понять, что он знает, кто перед ним. Это было очень странной встречей. Это было секретом, о котором мальчик никогда и никому не рассказывал. Стоило только представить, в какой ужас впали бы его дядя и Мана, если бы, придя домой, мальчик рассказал им об этом, и становились понятны причины подобного молчания. А сам ребёнок был немало удивлён. Тысячелетний Граф не казался страшным вообще. Сейчас, размышляя над своим давним впечатлением, юноша понимал, как Граф умудрялся поработить столько душ. Он не был воплощением злодея, не выглядел слишком страшно, но немного абсурдно. И он… В глазах потерявших Граф был надеждой. Надеждой, побеждающей даже смерть. Кто знал, что воспеваемая всеми великая и прекрасная, необходимая каждый день в быту и в борьбе надежда особенно ярко представала в главном враге человечества. Ложная надежда и надежда истинная оказались слишком похожи. И, даже обладая знаниями, многие продолжали просить, сходили с ума от горя, не находили поддержки в свои самые страшные дни. Если бы у Аллена не было Маны и Ала, что бы он сделал? Поддался бы он? Поддался бы он, даже зная, кто перед ним? Как бы прошла их беседа? В духе: я знаю, кто вы, но всё равно хочу попробовать? Смешно было бы Графу иметь дело с таким глупым дитём? Смешно ли ему иметь дело с людьми? Что он думает о людях, если они перед ним предстают столь слабыми, ничтожными и глупыми, лезущими в пасть, даже когда предупреждены? Перерождающиеся Нои и вечно живой Граф. Как выглядят в их глазах люди? Так же, как в глазах людей выглядят звери? Так же, как на протяжении долгих лет в глазах белых виделись чёрнокожие? Индейцы? Любые, кто отличались от них? Кто оказывался слабее…. Аллен помнил Графа. Может быть, в глубине души даже жаждал ещё одной встречи. Понятия не имея, зачем, но просто желал. Не как экзорцист. Не как человек, принадлежащий к очередному подпольному сопротивлению. Как любопытствующий. Как не забывший. Как желающий понять нечто ускользающее между пальцев, словно песок. Или даже вода. В их прошлую встречу Аллен даже не испытывал злости. Его родители были убиты, его семья оказалась уничтожена, он поседел в ту ночь, он разрывался от боли и обиды на весь мир, но не был зол на Графа. Не было желания напасть, кричать, обвинять. Даже мыслей подобного плана не возникло. Аллен лишь смотрел на сюрреалистичное чудо и пытался понять. Не то чтобы теперь юноша реально хорошо помнил все чувства и эмоции себя маленького, только потерявшего родителей. Но он не помнил, чтобы был в гневе. Как часто Аллен злился? Ведь было так много поводов! Взять хотя бы сегодняшний день. Но он был всего лишь раздражён поведением и непонятностью Тики, которого он позвал, а мужчина даже не переспросил, в чём дело, заметив, что Аллен опять замолчал и отвлёкся! — Кто я для тебя? Пальцы наконец-то замерли. Обнадёживающая реакция. Губы расползлись в улыбке. Аллен почти знал, что сейчас Тики судорожно пытается сообразить, о чём юноша и что всё это значит. Ради такого стоило даже задать дурацкий вопрос. Ведь и впрямь идиотский! Но почувствуешь однажды себя в шкуре всего лишь кота, и от этого ощущения так просто не избавишься. Что он, зверёк какой-то? А кто Аллену сказал, что он нечто большее? Да каждый, кто видел и обладал хоть каплей разума! О великолепие споров с самим собой! Вот только Тики напрямую мало что сообщал. И вёл себя, с одной стороны, однозначно и понятно, а с другой, ничего не гарантируя и играя в тайны. Принимает Аллена за телепата? Так это зря. Полагает, что Уолкеру не нужны гарантии или хотя бы устные обещания? Значит, он туп. А если ждёт, что Аллен будет просить о подобном… Что ж, он покажет зарвавшемуся мудаку, где его место. Даже если после подобного придётся бежать из поместья без оглядки, но с ужасом в сердце за судьбу сестры. — Я не понимаю, о чём ты, Аллен, — тихо ответил мужчина. Очень не вовремя и неудачно. Ожидаемый, отвратительный ответ. — Я задаюсь вопросом, кто я для вас сейчас, лорд Микк. Мужчина ощутимо напрягся. Да, формальное обращение так просто пропустить мимо ушей он уже не мог. И искренне не понимал, в чём дело. По какой причине только? Совсем не думал о происходящем или дело в другом? Почему для Аллена это было так важно? Неужели это как раз тот самый торжественный звоночек, оповещающий о вросшей в него с корнем опасной привязанности? Они с Тики знакомы всего ничего, а Аллен уже ведёт себя подобным образом. Тогда что же будет дальше? Что же ему делать теперь, чтобы избежать дурных последствий? Он же скоро реально начнёт творить полную дурь из-за одного единственного мудака, как последняя, влюбившаяся идиотка! Или идиот. Парни ради своих леди тоже порой оказывались готовыми на что угодно. Почему Аллен не мог сразу стать взрослым? Почему он должен был проходить через нечто подобное? Почему он не мог не встретить Тики или не обратить на него внимание? И куда ему теперь сбегать, чтобы прекратить это? К Кроссу со слёзными жалобами о соблазняющем его опекуне? Так… ну… реакция могла оказаться непредсказуемой. С одной стороны, вполне возможно, что Учитель придёт сюда и лично сделает что-то неприятное с Тики. Что-то, о чём даже думать не хотелось. А перед этим хорошенько отмутузит ученика. За то, что Уолкер сам не кастрировал мужчину за один подобный намёк. Законченный бабник Мариан Кросс вряд ли был способен оценить феномен вспыхивающей между двумя мужчинами страсти. А уж если бы о подобном узнали…. Кто-то другой… Дядя, к примеру, или… Он пытался избежать мыслей о Мане, но не мог. Идиот. Уже ведь есть опыт и знает, что нельзя думать, но всё равно, как он будет объяснять Тики, отчего вдруг начинает рыдать? — Я всё ещё не понимаю вопроса, Аллен. Не в силах открыть его подоплёки. Один и тот же человек может означать многое и играть в жизни другого немало ролей, — спокойно предложил Тики. О великое искусство ухода от неудобных вопросов! Можно подумать, Аллена сейчас волнует этикет речи и он не посмеет добиваться ответа любой ценой! Только вот каждый раз напоминать о собственном глупом и теперь кажущимся унизительным вопросе не очень-то хотелось. — Я должен разжёвывать это? Отлично. — Аллен говорил жёстко, продолжая находиться в очень расслабленной и уязвимой позе. — Я не понимаю, чего ты от меня ждёшь и хочешь. Теперь, когда я позорно выболтал свой опасный секрет, я точно имею право знать о твоих намерениях касательно меня. И о том, что ты теперь обо мне думаешь тоже, возможно. — Что я думаю о тебе? В смысле, это связано с чистой силой? Аллена накрыла тень наклонившегося Тики, но он не обращал внимания. И не отвечал. — Ты думаешь, что-то может измениться? И да, я думаю, очевидно, что я не собираюсь кому-либо сообщать о тебе. Представителей церкви я тоже не очень-то люблю, как и большинство нарушителей спокойствия. — Ты не осуждаешь меня? — только огромными усилиями юноша заставил себя не обернуться. — В смысле? — Я экзорцист, избегающий своего божественного назначения. Струсивший и решивший отсидеться в тени. Я ненавижу их и Чёрный Орден лишь с чужих слов. Я… я жалок. Аллену всегда казалось, что это будет первым, о чём подумают люди, узнавшие его историю. По крайней мере, часть про руку, чистую силу и неприязнь Церкви. Но не Тики. Как Аллен мог так ошибиться, решив, будто этому мужчине есть дело до таких понятий, как долг? Тики же сам сидит здесь и ненавидит своё предназначение! Если бы мог – давно бы сбежал. — Я завидую тебе. — Ась? — уж теперь-то Аллен резко обернулся, глядя вверх. Тики оказался действительно близко, наклонился к самому юноше, но смотрел вовсе не на него. Взгляд мужчины был направлен вглубь себя. — Я никогда бы не осудил тебя. Я завидую тебе. Вот и всё, Аллен, — со вздохом отозвался мужчина через некоторое время. — Отчасти я тебя понимаю. Не претендуя на полное откровение и гармонию душ, конечно. Последнее предложение определённо разрядило обстановку. Аллен улыбнулся, Тики усмехнулся и, кажется, только сейчас осознал, в каком положении они находятся. В глубине глаз отразилось нечто опасное и вместе с тем восхитительное. И юноша был уверен, его собственный взгляд в то мгновение потемнел. Губы приоткрылись, как будто пытаясь произнести что-то, ещё не понятое их хозяином. Тики опустил на них палец. Холодная, шершавая кожа - обычный жест, призывающий к молчанию. А у Аллена по спине шустро забегали мурашки и пересохло в горле. Нестерпимо захотелось губы облизнуть. Прямо сейчас, всё ещё поддерживая зрительный контакт с Тики, с тем, что прячется так глубоко внутри и так близко снаружи. Палец скользнул чуть ниже, останавливаясь на нижней губе, очертил её контур. Голова наклонилась ещё чуть ниже, что между лицами оставалось всего ничего пространства, и Аллен дрожал. Страх. Предвкушение. Пальцы Тики скользнули в сторону, к щеке, открывая полный доступ для иных действий, юноша едва заметно приподнялся сам. Он терял голову, сходил с ума, совсем не различал, где земля, где небо и что будет дальше, и всё это казалось совершенно неважным, если бы только… Удар вызвал болезненный вскрик у отшатнувшегося, совершенно ошарашенного мужчины. Благо, сообразить, что Аллен так же немало удивлён собственными действиями, Тики не успел. А Уолкер шокировано пялился на левую, саму решившую все проблемы руку лишь несколько мгновений. А потом, как это всегда бывает в жизни, сориентировался, приняв вид из разряда «а у меня всё прошло по плану». Отшатнулся, наконец-то принял сидячее положение, добавил оскорбления и сердитости во взгляд и общий вид. Скрестил руки на груди. Вспомнил, кому принадлежит комната, – воспарял духом. Затем, кому принадлежит дом. И приуныл. Как раз вовремя - Тики нашёл в себе силы взглянуть на него, всё ещё потирая скулу. Так же весьма оскорблённый и недоумевающий. — И что это было? — Это мой вопрос, — отозвался Аллен, — что это было. Или ты забыл об оставшемся без ответа вопросе? — Это… — Тики выглядел растерянным. — Что ты значишь для меня? — Кто я для тебя. — Что я собираюсь с тобой делать, — кивнул Тики. — Да, я хочу знать это, и лучше подумай, перед тем как дать осмысленный ответ. Это понятно? — Ты выгоняешь меня? — Я милостиво даю тебе время, — нетвёрдо ступая на пол, ответил Аллен. — На данный момент ты жутко напоминаешь мне кого-то, кого я не вполне помню. Мужчина, явно ожидая подвох, весь подобрался, прослеживая путь юноши до окна. — Не могу точно назвать его имя. Какой-то граф. Семейный, солидный мужчина. Да… знаешь, чем он мне вспомнился? — Чем же? — Парой лет каторги. — Уолкер обернулся. И сейчас он был собран, спокоен и настроен на встречу даже конца света. — И умер после этого вскоре. А его жене с детьми пришлось в срочном порядке с несмываемым позором покинуть страну. — Какое варварство, — тихо произнёс Тики Микк, отлично понимая, о чём болтает Аллен. Как бродяга и всемогущий Ной, он редко задумывался о подобных вещах. Слишком редко. Знал, что мнение общества не имеет значения. Но понятия не имел, как объяснить это Аллену, не раскрываясь. Объяснять и не пришлось - в дверь постучались, и голос одной из сестёр-горничных объявил: — Милорд, звонит Лави Довен, это что-то срочное. — Да уж видно. Сейчас подойду! — Тики беспомощно оглянулся к Аллену. — Я понял, что ты имеешь в виду. Я не буду говорить ничего сейчас, хотя мог бы. Но не знаю, как. Спустишься на ужин? — Ты, наконец, вспомнил, что я голоден? Прости, я хотел бы сегодня поесть в одиночестве. — Я понимаю. И мужчина покинул комнату, оставляя Аллена один на один с десятком совершенно новых, одна другой безумнее дилемм. *** Звонок от Лави был, несомненно, очень вовремя пришедшим спасением. Тики оказался не в силах принять решение, действительно нуждался в дополнительном времени. Собирался использовать его как можно эффективней. День прошёл… День прошёл. Вот и всё, что оказалось важно. Аллен больше не желал его видеть. Но это было неплохо. Сначала Тики понятия не имел, с какой стороны подойти к мальчишке, о чём говорить, и дурацкая тема нот подошла как нельзя лучше. Затем было упоминание чистой силы, мужчина всё ещё желал увидеть сам, убедиться, но ответ, что преподнёс ему юноша, оказался даже лучше положительного. Время, что они провели вместе, было восхитительно. Его свет купался и восхищался происходящим, его тьма оставалась сыта и довольна, полностью соглашаясь с происходящим, подмурлыкивала из глубины. Аллен казался открытым и совершенно своим. До тех пор, пока вдруг не задумался. До тех пор, пока Тики не впал в задумчивость сам, не успевая вовремя отметить тревожных симптомов. Он не думал о постороннем, как могло показаться со стороны. Все его мысли продолжали сосредоточенно водить хороводы вокруг Уолкера. Всё его существо наслаждалась налаженным контактом. У Аллена был красивый голос, Тики хотел бы знать, как юноша поёт. У Аллена была живая мимика, даже несмотря на печаль, оставившую на юном лице свои знаки. Даже в минуты беззаботного веселья Тики видел нечто тревожное, быть может, в глубине чёрных зрачков, или же не давали покоя седые, растрепавшиеся волосы. Как снег. Аллен, лежащий почти на его коленях, весь был словно соткан из снега, хрупкого, готового растаять в любой момент, стоит лишь только дотронуться горячими ладонями, жадно обхватить подбородок, заглянуть в глаза. Тики задумался и упустил из виду, что размышления самого юноши были далеки от радостных. Настоящий дурак! Не услышал вопросов о своей реакции на чистую силу и успокоился, отодвинул вопрос в сторону, не понимая, как важно знание для юноши. Он должен был первым прийти и расставить всё по полочкам, прежде чем снова лезть с какими-либо предложениями, намёками. Аллен и так позволял Тики немало. И у мальчика не было никаких гарантий. И будь это любой другой человек или даже член семьи, Тики, вероятно, был бы уже страшно зол. Но Аллена он обязался понимать и, если не понимал, злился на самого себя. Понятия не имел, откуда это взялось. Что, светлая сторона, наконец, раздобыв пропитания, решила уж совсем растечься восхищённой лужей и поклоняться своему юному божеству? Отвратительно, но тьма, кажется, тоже считала Тики дураком. Из более практичных соображений — подход он мог бы найти ловчее, и быстрее получить мальчика в личное пользование. Пользование. Тики остановился перед дверью кабинета, хмурясь. Его ждал Лави, его ждали вести, но мысли нужно было довести до логического завершения. Слово, что он подобрал только что, оказалось в корне неверным. Он желал Аллена по иной причине. Желал всего, желал рядом, желал… понимать и быть им понятым. Наверное… наверное, его светлая сторона заставляет его ехать с катушек. Кривая ухмылка украсила губы, мужчина плечом толкнул покорно распахнувшуюся дверь и шагнул внутрь. Аллен был человеком озабоченным реальными, человеческими проблемами, вот какая разница была между ними. Даже будучи бродягой, Тики знал, кто он есть, знал о своей безнаказанности. Уже десять лет как знал и лишь притворялся, будто это не имеет значения. Оно всегда было с ним. А Аллен человек без могущественных сил за спиной, решающих все проблемы за него любыми методами. Ему предстояло жить с людьми, и он и раньше жил с ними, прошёл через многие вполне очевидные проблемы. И сейчас находился в совершенно чужом доме у опекуна, желающего его. Понятия не имея, во что это выльется и как повернётся судьба дальше. Аллен привык думать о будущем гораздо больше Тики. И умел жить с людьми. И осознавал суровые реалии. Смелый мальчик, считающий себя трусом. Тики завидовал Аллену. Тики завидовал брошенному им немому, тайному вызову. Разве не нужна храбрость, для того чтобы скрываться от Церкви, скрывать свою чистую силу, идти против могущественной организации? Разве мог быть слаб тот, кто пошёл против воли общества и Церкви? Против так называемого божественного долга! Тики хотел бы иметь возможность вот так пойти против Семьи. И совершенно не был уверен в том, что ему хватило бы храбрости и воли сделать нечто подобное для раскрытия самого себя настоящего. А не того, которого так жаждут увидеть Граф и остальные. Если бы у него был шанс, нашёл бы он в себе силы действительно стать предателем? И как Аллен… Тики обернулся, понимая, что здесь не так. Чистая сила! Человек с чистой силой, скрывающийся от Чёрного Ордена! Как он мог сделать подобное? Разве чистая сила могла позволить? И откуда она вообще взялась? И как давно это продолжается. И понимает ли Аллен… У него было так много важных вопросов, что он должен был ещё задать, но также его ждал телефон. И всё же, добравшись до аппарата, Тикки поднял трубку и позвал Лави. — А? Лорд Микк, это вы? — Нет. — Эм... простите, Тики. Забываюсь. — Ну да, конечно, — вот если что-то было безупречным у парня, работающего у Камелота, так это память. — У меня плохие новости. И, похоже, вам с Алленом лучше бы прибыть в столицу через несколько дней. Выглядит всё не очень хорошо, Шерилу придётся задержаться, и вряд ли он отпустит сейчас госпожу Уолкер куда-нибудь, понимаете? — Нет. Что… что случилось? — А до вас новости ещё не дошли? Фух, а я то думал, что вы там изведётесь. Вот и пробрался. Сбои со связью, я звоню-то особым способом, но, скорее всего, ещё пару дней вестей от нас всех не будет, так что можете передать господину Аллену, что с его сестрой уж точно всё в порядке. — Лави, либо ты сейчас мне всё объяснишь, — прорычал Тики в трубку. Он порой ненавидел этого слишком бойкого и живого паренька. Ненавидел всей душой. За что? Девон был отличным парнем, но… Он умел жить среди Ноев и акума, оставаясь вот таким. А Тики подобному искусству обучен не был. — «Умилитас» подорвали мост. С полсотни погибших, столько же пропавших без вести, сотня раненых, паника, ужас, - праздник прошёл на «ура».