Искусство быть.

Просто поразительно, как тихо и тревожно стало в столице. Красивая, по-своему величественная, не терпящая бедняков, попрошаек, различный сброд — она считалась прекрасным городом не без причин, поражая смелыми архитектурными решениями, громкими, пышными праздниками и удивительным порядком в иное время суток. В столице сосредоточились имения большинства самых влиятельных семейств, суд, здание правительства, дворец; конторы помельче тянулись к югу, которым соответствовали люди попроще. Там же находился огромный рынок, торговая площадь. На западе на расстоянии друг от друга уже с землей и некоторым хозяйством, насколько помнил Аллен, находились резиденции тех, кто не так часто бывал в столице, предпочитая отсиживаться в глубинке, заниматься своими делами, несмотря на то, что имел средства на сытую, довольную жизнь и здесь. Просторные парки, университет, консерватория – всё, казалось, так или иначе пытается вписаться в единое изображение, где не будет ни единого лишнего кусочка. Обычно последним штрихом в образе столицы были его жители. Сегодня город пустовал. Как муравейник без муравьёв превращался в земляную, бессмысленную горку, так и столица превращалась в нечто, чем она быть не должна была по определению. Воздух уже не был спасительным источником необходимого кислорода, тяжелея, с трудом оседая в лёгких; стены стали в разы шире, открывая никому не нужный простор серых, унылых улиц, зелень, камень, яркое солнце в ясном небе, стук шагов собственных и спутника. И никого больше на десятки метров вперёд, назад и во все мыслимые стороны. Окна плотно закрыты, шторы опущены, двери крепко заперты. Редкий прохожий воспринимается со страхом и недоумением. И вы оба оглядываете друг друга опасливо, косясь по сторонам, и даже Аллен ощущал иррациональное желание свернуть на другую сторону улицы. Быть может, ему передавался страх, что он видел в глазах и скованных движениях каждого встречного. Сиротливо свисали тут и там, несмотря на время, таблички, сообщающие о неработающих магазинчиках. Молодые и пожилые леди, вопреки обыкновению, предпочитали избегать улиц, редкую чудесную погоду и всеобщее безветренное безмолвие. Выходили разве что с мужьями или братьями, предпочитая держаться за руки или просто идти бок о бок, в то время как раньше тут и там можно было обнаружить сплетничающих, весёлых девушек и прогуливающихся по своим делам дам. Детей и вовсе видно не стало. Мужчины казались угрюмыми, совершенно не в настроении. Постоянно тревожно окидывали окружение настороженным взглядом, вздрагивали, а когда один паренёк с грохотом уронил ящик, двое джентльменов едва не накинулись на него с яростными воплями. Однако сразу взяли себя в руки. Ощущение жуткое, будто комендантский час, а каждый прохожий – замаскированный под самаритянина полицейский. Кроме тебя, разумеется. И они-то уж точно это понимают. Чума? Так ощущается в воздухе родного города зараза? Эпидемия? Столица жила, не зная бед. Даже акума встречались здесь редко, и отлов их не приносил масштабных разрушений. Экзорцисты, появлявшиеся здесь, не вызывали особых вопросов, благодарности или гнева. Ими тихо гордились, зная, что они солдаты большой войны, которая идёт где-то там, за пределами. Так это выглядело со стороны. Неунывающая, счастливая столица. Так же, как исчезли тихо основатели первого Умилитас, продолжали исчезать люди. И каждый, кто пытался шептать, мог последовать их примеру. В любой момент. Во благо родине. Во благо человечества. Да и просто потому, что кто-то мог. Может быть, всё это веселье и благополучие было результатом титанического усилия людей не быть и даже не казаться ни в коей мере скорбящими? У сильных и высоко сидящих людей много завистников, и однажды скорченная постная мина могла стоить им всего. Месть, зависть, гнев – всё выливалось в клевету, обоснованную или не очень. Другое дело, если вы среднестатистический гость или житель, пышущий благополучием и счастьем. Но после случившегося даже лучшие обманщики нашли время снять маски и показать страх. За себя, за семью ли или ещё за что – уже не важно. Важно, что благодаря трагедии, устроенной Умилитас, они получили возможность спрятаться по домам и, быть может, дать волю чувствам. Не то чтобы это можно было назвать благом. Страшно представить, каково сейчас родственникам погибших, как их будут пасти и донимать постоянными проверками. А ведь есть проверенные слухи о пострадавшем принце, что делает ситуацию ещё более страшной. Правда, нет точных данных о том, насколько сильны его ранения, но всем было ясно, что целью Умилитас были принцесса и её жених. Вот только смертники не сумели до них добраться вовремя. И вообще выглядело это всё дико! Аллен так привык, что боль и разрушения проносят людям акума, будто рос в Чёрном Ордене, а тут — надо же — люди, истребляющие людей! Не Нои ли создали конфликт между Умилитас и сильными мира сего? Не они ли подвели его к крайней черте или люди в кои-то веки опередили своих кукольников? Аллен и Тики молчали весь путь до весьма просторной и ухоженной резиденции Камелота в столице. Он слишком часто бывал в нескольких странах и везде обосновывался в месте, которое мог назвать своим. С его собственными, проверенными слугами, охраной, со знакомыми комнатами, мебелью, даже мелочами. Тики комментировал его привычки, поднимаясь на крыльцо, с таким видом, словно Шерил был болен. Аллен мысленно охарактеризовал подобное, как всего лишь причуду человека, заботящегося о собственной безопасности и безопасности семьи. — У него же жена больная и дочь маленькая. Конечно, при таких-то условиях предпочтёшь знакомый комфорт, безопасность и преданных, знакомых людей. Тики оглянулся, не обращая внимания на приветствие вышедших слуг, усмехнулся, а затем и вовсе расхохотался. После пугающей городской тишины его смех казался безумным. — Что такое? — скуксился Аллен, кивая слугам. Их вещи внёс в дом вслед за ними лакей, а сейчас Аллен мог избавиться от пальто, повидаться с сестрой и понадеяться на горячую ванную. Ах, и, возможно, ему придётся поприветствовать хозяина дома. — Просто никогда не думал, что Шерила поймёшь и будешь защищать ты, — продолжал улыбаться Тики. Аллен так и не понял причины веселья и лишь пожал плечами, пробурчав под нос: — Я и не защищаю. Просто сказал, что думал. — Эй, народ, где мой дорогой братец? — Простите, господин Тики..? — обернулся слуга. — Шерил где? — нетерпеливо и очень резко повторил Тики,* что определённо не светился от счастья. — Господин Камелот на важной встрече. Он приказал ожидать вас и предупредил о возможном опоздании. — А Трисия и Роад? — Маленькая госпожа на занятиях, а миледи в своей комнате. Ей нездоровится. — Чудеса просто! Я прихожу домой, и здесь никого из родни, пытающихся задушить меня в объятиях! — Возможно, они всего лишь скучают по тебе, — усмехнулся Аллен. — Ну да. Шерил просто надеется, что я соглашусь и променяю свою одинокую берлогу на его шумный дом. Или перееду к нему и поселюсь по соседству. Постоянно зовёт, ноет, даже придумал дурацкий список причин, чтобы жить с ним! Он всегда висит в моей комнате, когда я гощу у него. Могу продемонстрировать, наверняка там прибавилось пару пунктов! Аллен, уже не желающий ничего отвечать, лишь кивнул. Отношения внутри этой семьи его удивляли, отчасти радовали и умиляли. Шерил был больше похож не на отца одной Роад, а на всеобщего папашу, по крайней мере со слов Тики. — Слушай, а у тебя ещё есть родственники? — Конечно. Вайзли, близнецы… эм… но они так, дальние… далеко проживающие, — Тики замялся, будто взболтнул чего-то лишнего. И Уолкер продолжал ждать пояснений. Ждать, настойчиво прожигая Тики взглядом, не смотря на маячившего на периферии слугу. — Близнецов лучше не упоминать. Они правда дальние родственники, и… Шерил не одобряет их… их. Просто их. — Ещё одни ценители свободы? — В том-то и дело, они ценят семью, но их стиль жизни слегка потрясает неподготовленных зрителей. Просто не надо упоминать о них, Аллен, хорошо? Просто иди, вон, посмотри свою комнату, тебя проводят, ознакомься с домом, отдохни и пообщайся с сестрой. Она ведь здесь? — Да, господин, кажется, она искала общества госпожи Трисии. — Идите и сообщите ей, что её брат приехал. А я всё… то есть пойду и поздороваюсь с племянницей, чтобы потом не обвинили, и иду спать. И Микк поспешил уйти, не обращая внимания на напоминание Аллена о том, что сейчас всего-то пол пятого вечера. *** Как ни странно, остаток утомительного дня (нервы оставались напряжены почти каждое мгновение) прошёл спокойно. Аллен нашёл сестру и Трисию, провёл с ними за чаем и обсуждением происходящего почти весь вечер. Это положение так напоминало недавние, окончательно потерянные времена, что к ужину Аллен оказался совершенно убаюкан и загипнотизирован. Тем, касающихся Умилитас, их жертв, взрыва, никто затрагивать не смел. Тики, возможно, лёг спать, потому как даже на горизонте не появился. Зато в определённый момент появился Лави, уже знакомый Аллену секретарь Шерила, предупредивший, что у Камелота дела, и, скорее всего, он не будет сегодня ночевать здесь и вообще вряд ли найдёт время спать, и расспросил Аллена о том, как они с Тики добрались, не было ли лишних проблем. Затем, уже убегая, напомнил о комендантском часе. К счастью для Аллена, потому как после ужина он как раз желал попробовать прогуляться, и теперь время прогулки пришлось сократить до получаса, чтобы не попасться патрулям. О том, что не стоит нарушать установленный порядок, Аллен даже не думал. Да он сумел бы прогуляться и так, чтобы его не заметили! Но сейчас, находясь под опекой новой Семьи, не желал рисковать. Самым знаменательным событием его прогулки стала попытка связаться с одним из его хороших знакомых. Ровесником, с которым Аллен полгода назад посещал лекции, и, к сожалению, близость комендантского часа, а может, и общая нервозность пагубно сказались на встрече. Гордон снова приносил соболезнования, торопился, нерешительно интересовался состоянием Аллена и его сестры, планами, которых у Аллена не было. И тогда практически сбежал. Они неплохо общались до этого. У Аллена было мало друзей, многие из которых сейчас были недоступны, и почти всех, кто не был связан с его тайной, но были ему близки, он называл хорошими знакомыми. Они даже успели влипнуть в несколько авантюр вместе. Уже отправляясь домой, Аллен пнул себя, рассеяно припоминая, что, возможно, при взрыве пострадал кто-то близкий Гордону, или пропал, или наблюдал со стороны, и теперь их трясли из-за возможной связи с Умилитас. Мана, бывало, сокрушался о том, что худшим событием войны с Графом стало обнародование факта ведения этой войны. Когда-то Аллен был слишком мал, чтобы понимать, о чём речь, теперь же, слушая рассказы о различных новых религиях, культах и совершенно диких законах, принимающихся из-за новой угрозы, банально не мог представить — каково это, жить с ничего не подозревающими жителями, и лишь за кулисами творящей свои страшные действия войной. Были ли силы в печальном знании? Ложь может быть лучше правды? Смогли бы люди скорее и правильнее сосредоточиться на победе и уменьшило ли это незнание количество их слабостей перед Тысячелетним Графом? Аллен пообещал себе обязательно допросить на этот счёт Учителя, когда тот посмеет снова показаться Уолкеру на глаза. А он посмеет, сомневаться в том даже не приходилось. — Не спится в такую ночь? Тики стоял у распахнутых ворот, опираясь спиной о фонарный столб и выпуская в темноту ядовитый дым. Выглядело красиво. Силуэт мужчины размылся в оранжевом тусклом свете соседнего фонаря, ибо тот, на который он опирался, не работал или был выключен, полы распахнутого плаща безжизненно повисли, взъерошенные, вопреки обыкновению, волосы неаккуратно обрамляли бледное, красивое лицо. Глаза Тики, казалось, светились. А может, это так падал свет, причудливо отражаясь в зрачках? Аллен замер, оглядываясь назад, и, не замечая вообще никого, остановился рядом, смутно предполагая, насколько убого он сам выглядит, стоя рядом с мужчиной. В такие моменты юноша чувствовал себя ущербным. — Просто осматривался. Я… давно не посещал столицу. — О да, она так прекрасна сегодня, — протянул мужчина, вновь затягиваясь и не бросая ни единого взгляда в сторону Аллена. С каких пор юноша так желал внимания Тики? Нехорошая тенденция, просто отвратительная. — Я… — он собирался отвернуться и уйти. — А ты успел уже выспаться? — Да. И теперь не знаю, что делать. Аллен кивнул. Разговор получался неловким и глупым. Он развернулся. Ни в каких словах сейчас не было необходимости; Тики выспался, а Аллен собирался идти спать, успокоенный и уверенный, что с его сестрой всё в порядке, дом безопасен, а он сам прочно стоит на земле. — Ты чем-то расстроен, Малыш? — от голоса, прозвучавшего у него за спиной, зашевелились волосы на затылке. — Тики? — Аллен даже не был уверен в том, кто именно произнёс слова. Они звучали на грани сочетания опасности и порочности. — Да? Тёплое дыхание. Короткое слово выдохнули ему прямо в затылок, и Аллен даже не услышал никаких шагов. Левая рука невольно напряглась, распрямляя пальцы, будто опасаясь порезаться при активации лезвий. — Это… — голос подвёл, дрогнув. — Да, Малыш? Глупое прозвище вдруг перестало казаться таким уж глупым, ласковым и дурацким. Но не уменьшило, а увеличило в разы желание Аллена, чтобы Тики так его не называл. Но смелости просить об этом прямо сейчас в юноше не было. Он точно говорит с Тики? Он рассмотрел его хорошо? Может, это не он вовсе? Акума? Или вообще Ной: он слышал от Учителя о женщине, что может менять формы и принимать чужие обличия. — Я… Я в порядке, — всё же вспомнил юноша первый вопрос. Какое-то время он напряжённо ожидал боли. Не знал, почему, но ожидал. — Не стану тебя беспокоить, — раздался голос Тики уже с расстояния. Аллен изумлённо распахнул глаза, обернулся, чувствуя покалывание в ладони, обычно предшествующее полной активации, и обнаружил Тики уже далеко, уходящего в тень. Он не мог унять бешено колотящееся сердце, даже добравшись до своей комнаты, умывшись холодной водой, заперев дверь комнаты и забравшись в тёплую кровать, по-детски натянув одеяло до самых глаз, с трудом борясь с желанием забраться под него полностью. Аллен долгое время не мог уснуть. Ворочался, никак не мог устроиться, пинал одеяло, забирался, ложась на него, засовывал голову под подушку. Он не мог выкинуть из головы сегодняшний странный вечер. Он идиот. Он выдумал лишнее. Тики был самым обычным, это восприятие Аллена вдруг обострилось и сыграло злую шутку! Не было в нём ничего жуткого, всего лишь нервы Аллена! Не существовало никакой тайны, связанной с Тики, и существовать не могло, просто юноша на него запал. Вот это провал. Эпичный провал с его стороны. Наконец, уже под утро, засыпая, Аллен, сам того не вполне осознавая, больше всего на свете желал повернуть время вспять и повернуться к опасному Тики лицом. Он понятия не имел, что всю эту ночь Тики провёл, занимаясь самобичеванием. Он понятия не имел, что Ной корил себя, грыз с упорством запертого в ловушку грызуна. Аллен даже не подозревал, какие эмоции бурили в эту ночь в Третьем Ное, сколь сильными они были и с каким мазохистским удовольствием Тики не позволял им выплеснуться наружу. Тики сделал это. Ополоумел настолько, что подошёл к своей одержимости, протянул руку, не понимая, в какой момент эта самая рука начала игнорировать плотность иных объектов, и сжал сердце пальцами. Любой неверный шаг — и юноша был бы мёртв. Любой дополнительный мотив, эмоция — и Тики сорвался бы, убивая мальчишку уже сейчас, получая необходимость разбираться с десятком нудных последствий, но главное — теряя возможность сделать с Алленом что-то другое. Утешить свою светлую половину в их дружеских встречах. Насытить обе половины ощущением владения Алленом, которого он, несомненно и не важно, какими методами, добьётся. Тики был дураком. Он едва не совершил ошибку, но чувства, что он получил от произошедшего: вина, укор, раздражение на самого себя - пьянили. И восторг, абсолютный восторг от осознания, что совсем недавно жизнь глупого мальчика была в его руках. В руке. Тики был счастлив. *** Шерил Камелот имел длинный, полный забот, переговоров, распоряжений, возмущений и угроз день. В самом деле, на родине такого бардака не происходило! В конце концов, он был здесь чёртовым гостем, и то, что происходило сейчас… нет, конечно же, подозрение в связи с Умилитас пало на всех сразу. Собственно, нельзя было не сообразить, что сами Умилитас либо годами должны были собирать припасы для подобного выступления, либо получили поддержку кого-то влиятельного. Вполне возможно – иностранных гостей. Чисто теоретически у Шерила всегда был дипломат, толковый и способный выбраться и не из таких проблем, но Камелоту было необходимо уничтожить даже малейшие намёки на какое-либо подозрение в его сторону. В конце концов, он действительно был здесь ни при чём, и ухудшение его отношений с монархом и его семьёй могли негативно сказаться на действительно важных планах. Подводя итог, он взял всё в свои руки и получил власть и возможность так же постоянно быть в курсе проводящегося расследования. Учитывая присутствие экзорцистов, (они подозревали акума или это так, для важности?), то это становилось ещё более полезным. После смены штаба Центральное Отделение Чёрного Ордена впервые с момента своего возникновения исчезло с радаров Ноев. Очевидно, новое убежище либо имело много подземных тоннелей, либо соединялось со старыми катакомбами, если они были в новым месте, но проследить путь экзорцистов и искателей домой стало невозможно. Более того, почти всем искателям было запрещено там появляться, появлялось всё больше автономных точек, работающих с ними. А контроль передвижения и почты научного, запертого в Ордене персонала определённо усилился. Экзорцисты же научились таинственным образом растворяться в воздухе. Граф предполагал появление нового экзорциста с чистой силой скрывающего или телепортирующего эффекта. И, конечно, не стоило забывать об ужесточившемся механизме «падших», который теперь мог сработать, даже если Мудрость Ноя попытается аккуратно влезть в воспоминания экзорциста, связанные с определёнными тайнами Ордена. Или, что скорее, с безопасностью других экзорцистов. Чистой силе по большей части было плевать на людей. Что весьма логично – их-то вон сколько, а экзорцистов среди них единицы. И, конечно же, воздух также волновали слухи о появлении Сердца Чистой Силы. И о том, что Орден так успешно скрылся благодаря именно его силам. Шерил больше верил в Апокрифа, хоть никаких фактов или даже шепотков о его появлении не было. Дел, однако, хватало. Послать всюду акума оказалось невозможным по многим причинам; Лави уже был отправлен прочь, и его график на сегодня оказался весьма плотным, настолько, что юноше явно придётся прибегнуть к помощи акума, но с этим проблем не возникало, иначе почему бы он работал на Шерила? Камелот позволил себе на мгновение помечтать о том, кого именно отправит на задание, рассеянно кивая на общие приветствия. Захотелось даже забежать к Трисии, проведать жену, извиниться за постоянную занятость — он был в своём меланхоличном настроении, но предпочёл для начала проведать гостей и немного удивился, пройдя в библиотеку и обнаружив обоих. Уолкер не выглядел хорошо отдохнувшим, висел над столом с распахнутой книгой, подпирая голову рукой. Тики сидел у стола, как всегда курил и просматривал какие-то бумажки. Письма, приглашения, может быть. Так как вообще-то почту разбирали слуги, становилось очевидно, что он делал это от скуки. Или чтобы сидеть и смущать Аллена. Юноша явно поспал бы ещё, несмотря на полдень, наверняка перенервничал в последние дни из-за семьи и сестры. Да, в своём сегодняшнем настроении Шерил отлично понимал Аллена и вполне мог обнять, приласкать, если бы подросток сумел понять подобные действия правильно. — Доброго утра всем, — Камелот улыбался. Аллен, едва не подскочивший вместе со стулом от неожиданности, попытался улыбнуться. Вышло неловко. — Доброе утро, братец. Ты как всегда внезапен, — мрачно объявил Тики, нагло ухмыляясь и спасая Аллена от необходимости делать вообще хоть что-то, кроме кивания. — И я так же внезапно собираюсь исчезнуть, практически через пару минут. Или часов. Если повезёт. У меня нет ни времени, ни сил ни на что вообще, — Камелот драматически вздохнул и обернулся к дверям, в которых ещё застыла фигура служанки. — Можете подавать обед через полчаса, по крайней мере успеем собраться вместе. — С Роад? — уточнил Тики. — Нет, она не успеет, — тихо пробормотал Шерил, — но я виделся с ней вчера и планирую сегодня вечером и… — Твой график общения с дочерью меня не волнует. — Мой брат грубиян. Прошу прощения, Аллен, тебе пришлось терпеть его компанию немало времени. Будь юноша хоть немного бодрее, точно нашёл бы что сказать, но сейчас лишь пожал плечами и выдавил: — Было не так уж плохо. И глянул искоса на Тики. — Я рад видеть, что вы оба добрались без происшествий, — продолжил Шерил, имея в виду именно то, что говорил. — Всё в порядке? Вчера ничего не успело произойти? — Нет, Шерил, скука продолжается. — Ты мог бы легко найти себе занятие. — Да-да, уже планирую, — отозвался Тики. Аллен сонно моргнул, явно не понимая, о чём речь. — Вообще было бы идеально, если бы ты сумел выполнить одну просьбу, — отметил Камелот. — Отправиться сегодня к мосту и посмотреть, как идёт разбор завалов, расследование и всё остальное. Там есть мой человек, и я уже договорился… — Прости, нет, появляться там я не намерен. Экзорцисты должны быть там — понял Шерил и сам. Тики сейчас был не вполне стабилен и мог сорваться и натворить дел. Конечно, они потом выкрутятся, но попадаться им на глаза лишний раз не хотелось. Хватало того факта, что они были знакомы с Роад. К счастью, её образ дочери Камелота и Мечты Ноя слегка разнился. Причёска, что-то в манерах, может быть, в чертах. Минимум, но этого хватало, да и Роад не мелькала так часто. А Тики пока работал лишь скрытно. И не факт, что сегодня он сумел бы уйти незамеченным. — Да, я понимаю. — Я могу сделать это для вас, — внезапно подал голос Аллен. — Да? — заинтересованно обернулся Камелот. Юноша выглядел уже не таким сонным, как раньше. — Я всё равно собирался на большую прогулку после обеда, и… признаться, мне немного любопытно увидеть, что же произошло. Камелот нахмурился. Любопытство – это очевидно. Но понимал ли юноша, куда направляется? Впрочем… — Почему бы и нет. Если тебе не сложно; обзор моста и беседа не должны занять больше часа точно, но это весьма поможет с моим плотным графиком. Иначе мне придётся придумывать способ быть в двух местах одновременно. Аллен довольно кивнул. На мгновение Шерилу показалось, будто Тики хотел возразить что-то, но передумал.