Искусство быть.

Дождь начался ровно в обед. Небо заволокло тучами за какие-то жалкие минуты, погружая обеденный зал в полумрак. Одна из служанок поспешно зажгла несколько дополнительных ламп на стене, прежде чем унести опустевшее блюдо. Затем сверкнула молния, на краткий миг освещая всё вокруг ярче, чем смогло бы солнце. Трисия вздрогнула, уронив приборы и прижав руку к сердцу. Камелот склонился к ней, а на улице раздался оглушительный грохот грома, и полил дождь. Аллен, сидящий спиной к окнам, ощутил, как сквозняк из неплотно закрытого окна щекочет шею, стремясь забраться за шиворот, но лишь растворяется в тепле живого тела. В воздухе разлился приятный и ясный запах озона. Это был прекрасный обед. Со всем своим недоверием и опасением Уолкер был шокирован, увидев, как действует уставший и соскучившийся по семье Камелот. Тон обеда, к удивлению юноши, задавала Трисия. Добрая, мягкая и такая хрупкая от болезни и, может быть, жизненных невзгод женщина задавала тон, общалась со всеми, и речь её была приятной и очаровательной. Аллен мог понять, что именно нашёл Шерил в такой жене. Она была слаба физически, но ум её был весьма живым, и она прямо таки излучала дружелюбие, вызывающее расположение и небольшое желание помочь и защитить. Даже Тики, кажется, в её присутствии присмирел, впал в лёгкую меланхолию и совсем не был похож на вчерашнего себя. Если вечером вообще что-то было, кроме привидевшихся Аллену галлюцинаций. После обеда Аллен ни в коей мере не решался отступить от своих планов. Он обсудил свой поход с Камелотом, что вручил ему необходимые бумаги, скреплённые брошью, объяснил, у кого Аллен точно сумеет разузнать информацию и у какого поста его будут ждать. Аллену не терпелось действовать, выйти, увидеть, как там всё снаружи, и он с радостью услышал от лакея, что карета подана, он может отправляться в путь и, попрощавшись с Камелотом, пустился чуть ли не вприпрыжку. О, как он скучал по возможности действовать! Разве дома была хотя бы неделя, которую он проводил так скучно? Конечно, сейчас под новым опекуном приходилось скрывать связи, но Кросс, дабы отвлечь ученика, мог бы и посоветовать чего путного. В любом случае, Аллен, в первые мгновения решивший пристально наблюдать дождливые улицы из окна на протяжении всего пути, был быстро разочарован, обнаружив, что никого на улицах так и не видно. Ни единой души – и дело было не только в дожде. Единственные, кто изредка встречались, это патрули, и Аллен потерял всякий интерес к происходящему уже после второго встречного. Ни один из них не посмел даже попытаться остановить экипаж, очевидно, благодаря гербам, что давали понять — кто бы сейчас не путешествовал через столицу, они имели на то и право, и основание. Аллен успел заскучать, погрузиться в тёмные и весьма неприглядные воспоминания, коих в рано посветлевшей головушке было не мало, до самого прибытия. Некоторые улицы оказались перекрыты, так что путь занял около тридцати пяти минут, отметил Аллен, выбираясь и защёлкивая часы. Сегодня он был одет в один из новых своих плащей, пошитых куда добротнее, нежели одежда, что он носил раньше. Что поделаешь, если ты живёшь с маркизом, даже таким диким и простоватым, как Тики, у него всё равно есть некоторые связи, которыми он привык пользоваться. Впрочем, Аллен был уверен, что во всём виноват Шерил Камелот. Странный мужчина, безусловно заслуживающий уважения, но пугающий Аллена. Чем-то напоминал ему… кого же? Его первого учителя, которого Аллен получил в шесть лет? А в восемь отправился в школу. Его семья ещё пребывала в неведении относительно своего жалкого положения. Просто чудо, что он пережил ту ночь, отделавшись лишь седыми волосами. Тогда же он впервые встретил Мариана Кросса. И тот, кажется, был ошеломлён. Позже Аллен решил, что это из-за чистой силы. Тогда это было странно и немало пугало больного ребёнка. А Кросс всё пялился, обсуждал что-то с Маной и Алом, ругался себе под нос — вслух не решался из-за Маны. Мана Аллена к нему и принёс. Юноша, тогда ещё ребёнок, был отравлен ядом акума. Возможно, они даже посчитали его покойником, разок выстрелив и попав отравленным снарядом. После такого не выживают. Сам Аллен мало чего помнил о том дне. Теорий тоже было не мало. Особенно лет в десять-тринадцать юноша только и делал, что пытался найти ответы на вопросы о том самом дне. Совался во все дыры, не раз пугал бедных Уолкеров, не знающих, как совладать с мальчишкой, и Ману. Напугать Кросса не получалось. Но примерно в то время Учитель был вынужден взяться за него всерьёз, до того научил лишь основам, чтобы мальчик совсем с чистой силой не пропал. А тут начались действительно изнурительные тренировки. А Аллен продолжал сбегать, искать, ворошить. Болтать, где не следует. В итоге получил лишь немного дополнительной информации о том, что Ал, или Аллен, старший и первый обладатель этого имени и его дядя, на самом деле был личным врагом Графа. И мельком услышал о неком Ное-бунтовщике, вокруг которого и сплотились знакомые Аллену взрослые. О Четырнадцатом. Но там уж пришлось держать язык за зубами. Сам факт существования этого Ноя был известен лишь единицам, и Аллен мог подставить по удар всех. А теперь кого? Теперь уже и некого, так? Юноша вздохнул, приветствуя своего проводника на месте взрыва. Молодой, аккуратно, но тепло одетый мужчина с широко расставленными глазами и узким носом, что создавало иллюзию лёгкого косоглазия, на первый взгляд казался совершенно обычным. Представился, объявил свою должность и некоторое удивление личностью посланника Шерила. Аллен решил, что в данном положении объяснять такие нюансы ему совсем не обязательно, и проигнорировал все непроизнесённые вопросы, вместо этого интересуясь: — Так что же произошло? — Серия взрывов, милорд, — отозвался Герман. Аллен передёрнул плечами от обращения, но кивнул. — Это то, что я слышал и читал в газетах. Но сейчас мне нужны факты. И отчёт для министра Камелота. — Естественно. Позвольте, здесь вся собранная информация, но меня предупредили также лично показать место происшествия и проводящихся работ. Они прошли первый пропускной пункт, и теперь размытые дождевой водой улицы покрылись грязью. Дорога под ногами пошла трещинами, пока мелкими, но постепенно расширяющимися, как Аллен со спутником подходили к набережной. Моста, огромного, массивного, великолепного — больше не существовало. Аллен с трудом мог представить заряд, что сумел бы так повредить конструкции. О чём прямо и заявил Герману. — Да. Это один из важных вопросов для нас, милорд, — кивнул мужчина. Он всё же чувствовал себя немного неловко, отчитываясь подростку и подозрительно его оглядывая. Аллен слишком привык к таким взглядам. Больше всего внимания получали седые волосы. О руке слышали не все, да и перчатки выглядели уместно. — Либо взрывные устройства были удивительно мощные, что пока не имеет логического объяснения, либо заряд оказался заложен в самых уязвимых точках с точным расчётом, что означает связь террористов с инженерами и проектировщиками моста. Наверняка все считали вторую версию наиболее правдоподобной. И выглядела она гораздо удобней, с какой стороны ни посмотри. Но Аллен сомневался. Обломки, каменные глыбы, обезображенные, поваленные статуи, задело даже фонтан через дорогу, заметно повредило зелёные изгороди в стороне. В нескольких местах дорога провалилась, и было заметно, что их уже исследовали, а из одного самого крупного провала наверняка извлекли немало тел. Аллен даже сейчас мог там видеть подозрительные тёмные пятна и жалкие обрывки ткани. — А что же свидетели? Как вообще произошли взрывы? И кто здесь был. — Процессия продвигалась от парковых аллей через площадь. Празднование. Народ, собравшийся тут и там. Иногда я думаю, что, устрой они взрывы большей мощности там, где зрителей было полно, жертв было бы ещё больше. — А сейчас? — Семьдесят два подтвержденных погибших. Тринадцать пропавших. Пострадавших… что-то около двадцати было, но кто-то уже умер. Жертвы увеличиваются. — Данные, что слышал я, занижены. — Может быть, — пожал плечами Герман. — Так или иначе, похоже, они опоздали. Покушение должно было ударить по королевской семье, но принцессу и её будущего мужа, если он не пойдёт на попятную теперь… — мужчина злобно усмехнулся, но потом вроде как сообразил, с кем говорит, приосанился и собрался. — Задело младшего принца. Но насколько серьёзно – молчат. Его нет в нашей статистике. Кто-то из придворных — герцог был найден мёртвым только вчера, как и его супруга — баронесса Камельс. Косит наших титулованных особ в последние годы. Герман определённо не следил за языком. — Это заметно. — Ох… точно, ваша семья. Мои соболезнования. Я не должен был неосмотрительно поднимать эту тему. — Ничего страшного. И эта семья, и первая. Может, теперь и на новую несчастья посыпятся. — Не думаю. Вы в хороших руках, — мужчина уверенно кивнул. — Министр Камелот… он великий человек. Совсем не удивлён, что он узнал о вашей судьбе и похлопотал об опеке. Я многим ему обязан. Я и моя семья. — Что-то случилось? Взгляд карих глаз внимательно прошёлся по Аллену, оценивая, и, наконец, мужчина завершил: — Мы сбежали от режима Теру. Спрашивать что-либо по этому поводу дальше было некорректно. Аллен лишь кивнул, давая понять, что понял, и вернулся к теме взрывов и осмотру разрушения. Из-за усиливающегося дождя, размывающего почву, разбор некоторых завалов и ремонтные работы оказались прерваны. Когда ему в конце предложили встретиться с экзорцистами, Аллен едва успел промолвить слово, как его уже потащили вперёд. Очевидно, Герман гордился возможностью довести Аллена до них и получить информацию из нового источника, но юноша-то иметь с ними дел не желал. Но его протащили мимо каких-то высоких чинов, тоже пришедших от церкви, проводивших их удивлённым взглядом. Аллен совсем не хотел здесь находиться, пока Герман пояснял, что сейчас здесь три экзорциста и Генерал. И последняя, кого он ожидал там увидеть, — Клауд Найн. Иногда юноша забывал, что на их стороне не только полоумный Генерал, но и эта замечательная женщина. Пусть даже Аллен видел её всего пару раз, а говорил и того… пару слов. Герман подскочил к Генералу, объясняя, кто такой Аллен и от кого он пришёл, Клауд так же представилась, будто познакомилась с ним впервые. А затем, окинув быстрым взглядом шумный коридор, пригласила Аллена пройти за собой. Герман сообщил, что будет ждать его внизу. Аллен был почти счастлив, когда, зайдя в одну из комнат, ранее явно использовавшихся как срочный медпункт, Клауд заперла дверь. — Ты с моими подопечными пересекался? – сразу же отвергла официоз, переходя к делу, Найн. — Нет, — Аллен смутно догадался, что речь об экзорцистах. — И хорошо. Они неплохие, но кое-кто из них весьма наблюдателен. — Да ну? — Он ученик книжника, Аллен. И не то чтобы мы как-то стояли против них или что-то вроде, но… Ты знаешь, кто такие книжники? — Летописцы тайной истории, — улыбнулся Аллен, продолжая оглядываться и не зная, куда себя деть. Клауд, хмурясь, так и стояла у двери. — Именно. Я всё же предпочитаю, чтобы о тебе никто не узнал. — Оу. Я ценю вашу заботу, Генерал. — Аллен.. — женщина обернулась, и Аллен даже не думал, что у неё может быть такое выражение лица. Спутанное, неуверенное. А может, это лишь свет, пробивающийся сквозь пыльные окна, так искажал её страшные шрамы. — Мне жаль. Ах, да. Она наверняка знала о Мане. И Аллене Менстере. — Я собиралась прибыть к профессору на помощь, и в последний момент мне сменили пункт назначения неожиданным приказом. Но Менстер не отказался от планов и сказал, что их команда справится сама. — И дядя упрекал меня в торопливости, — едва нашёл силы пожать плечами юноша. — Я собиралась прибыть в каньон по крайней мере сейчас, но из-за взрывов нас перебаламутили, и теперь уже появилась проблема со взрывным устройством из Ордена. — Из Ордена? Я думал, Умилитас… — Я не знаю, как и кто, но стараюсь скрыть все следы. Будет совершенно неуместно, если именно сейчас нас начнёт трясти начальство. В общем и целом у Генерала Найн тоже были большие проблемы. — Орден могли так подставить? — Прости? — Орден могли подставить? Они одновременно убили дядю, Ману, теперь это подозрение на Орден в поставке для Умилитас. Ну, если это они. Не слишком ли всё совпало? — Недавно было нападение и на твою семью, — медленно произнесла Клауд. Аллен кивнул. Несмотря на засуетившиеся мурашки, он чувствовал прилив энтузиазма. Неужели что-то сдвинется с места? — И смерть Менстера не была подтверждена. — Учитель сказал, они погибли. — А Аллен не нуждался в напрасных надеждах. — Мариан однажды тебя похоронил, и что? Такой случай действительно был. — Но тогда Мана… — Мана убил себя. Аллен задохнулся на полуслове. — Он был в безвыходной ситуации, — сухо продолжила Клауд. — И это было единственное приемлемое решение. Среди Ноев пробудился Мудрость — тот, кто залезает в чужие мозги, Мариан говорил тебе? А Мана, он единственный, кто совершенно уязвим перед ним. Знаешь ведь, остальные как-то справляются, а вот здесь, с ним… — Нет… — Аллен чувствовал себя потерянным. — Ману пытались захватить. И сделали это. Доставить не успели. Вот и всё. — Аллен, это подозрительная череда провалов с нашей стороны, и ты должен быть предельно тих и осторожен. — Я понимаю, — тихо произнёс юноша, опуская голову. Чёрт! Почему бы ему не исчезнуть с радаров? Просто раствориться в воздухе, как после смерти его первой семьи? Почему он оказался вытащенным на всеобщее обозрение, в люди? Хорошо хоть Тики был... другим. — Почему я должен скрываться? — Спроси своего учителя. — Я важен. Вот и всё, о чём он проболтался мне! Однажды, когда был пьян, ещё костерил меня никудышного, а потом вот, недавно. Но уже без дополнений. Для чего и кому я важен, если не годен даже как экзорцист? — Аллен, ты шулер, не так ли? — с мягкой улыбкой подошла к нему женщина. — Ась? — обалдел Аллен с интонациями оскорблённой невинности. Или человека, в глубине мыслей невольно задающегося вопросом: кто мог меня сдать? И как я теперь его разделаю? Куда дену тело? В общем, короткий вопрос на самом деле нёс в себе гораздо больше смысла. — А мы на войне, что не выиграть честным путём. — И это знают обе стороны. — Именно. А что главное у шулера? — Мастерство, — ни секунды на размышления. — А как же спрятанные карты? Тузы? Даже в честной игре, разве они не имеют значения? Не показывать до самого финального удара, что у тебя есть кое-что получше? А уж если у тебя за пазухой припрятан Джокер… — И Джокер в этой игре я? Вы же понимаете, чем я хотел бы сейчас заняться. — Отправиться искать Ала и его команду. Они оба это знали. И оба не были вполне уверены в своих знаниях. — Встречу Учителя – сдеру с него кожу, но узнаю, в чём дело. Эта страшная тайна становится глупой. Я не экзорцист, но при этом не могу выступать на вашей стороне, используя свои способности. Тогда какого чёрта? — Аллен? — Простите. — Аллен отвернулся, ладонь сжалась на медальоне. Тим – голем, что хранил его с самого детства, но также совершенно не понятно от чего. Юноша был племянником Менстера, единственным выжившим, и профессор пытался его защитить. Заодно сунул Тима. Возможно, именно в големе было что-то важное? — Вы не знаете, где я могу найти Учителя? Взгляд Клауд Найн говорил лучше всяких слов. Никто, кроме Кросса, не знал, где он. Возможно, женщина, с которой он сейчас, знала. Может быть, и сам Кросс не знает, где он. Мариан Кросс существо непредсказуемое. *** На улице всё ещё шёл дождь. Хотя лицо Аллена стало сырым ещё до попадания на улицу, как бы он ни противился. Одна встреча прояснила одно и совершенно запутала другое. Мана не просто был убит. Он убил себя. Убил себя, чтобы сохранить какую-то тайну? Чтобы защитить кого-то или что-то? Может быть, даже именно то, что, сам того не зная, хранит Аллен? Юноша чувствовал себя преданным. Не Мана ли всю жизнь твердил, что надо идти вперёд, что выход всегда есть, и прочие абсолютно бесполезные глупости? Даже известие о возможно выжившем дяде прошло мимо него. В последнюю встречу с Маной Аллен разругался в пух и прах. И помирился. Как всегда. Но не достаточно хорошо. Он кричал, что не хочет иметь ничего общего со странными людьми, устраивающими заговор против Графа, но не желающими объяснять ему, в чём дело. Он возмущался и рвался куда-то… сам не понимая, куда. Он никогда не был прилежным учеником, сыном, воспитанником. Исходя из происходящего в прошлом – теперь ему должно стать легче. Так много его наставников вдруг сгинули, пропали и не собираются появляться, не значит ли это, что теперь он может взять судьбу в свои руки? Или, как оказалось, он и шагу ступить не сумеет без пути Маны? Ему нужно было время. И пустынная, пасмурная столица раскинулась перед ним заманчивым, бесконечным лабиринтом, пустым и только его. Как раз чтобы идти думать. И не думать. Во тьме узкого проулка шевельнулись подозрительные тени, рука привычно скользнула к кинжалу. Впервые в жизни Аллен жаждал, чтобы тот, кто спрятался за углом, напал на него. И ничего опять не произошло. *** — На этом… — Камелот тяжело вздохнул и кивнул. — Теперь всё! Лави, стоявший перед ним лишь благодаря столу, дарующему надёжную опору, глубоко кивнул, медленно подняв голову. — Больше.. — Нет, Лави. На сегодня всё. Тики хотелось бессовестно ржать. Секретарь и доверенное лицо Шерила, кажется, готов был упасть прямо здесь и сейчас. Но нашёл силы попрощаться, развернуться и выйти. … в косяк. — Извините, — и совершенно невозможно понять, это он косяку или Шерилу за попытку попортить косяк. — И Лави… Тики готов был поспорить, что в момент, когда его окликнули, лицо парня исказилось от ужаса, а Шерил с трудом сдерживал желание расхохотаться. — Завтра нет никакой необходимости в твоём присутствии до обеда. Так что выспись, ты необходим мне будешь вечером. — Спасибо, шеф, — Лави, кажется, попытался отвесить поклон, но виском вновь поприветствовал косяк и пошёл прочь. — Напомни, почему он так ценен? — щелкая сцепленными в замок пальцами, поинтересовался Тики. В кои-то веки он не чувствовал зависть при виде того, как свободно общается паренёк с Ноями, но повредничать-то ему это не помешает. — Ну, кроме умения порой отлично развлекать? — Он компетентен и, что главное, срабатывается с акума лучше, чем кто-либо. Без моральных терзаний, лишних размышлений — ты это сам понимаешь, и как я нуждаюсь в адекватных людях, работающих на меня. Да, Тики знал о несовершенстве акума. Начальные уровни не очень умны или пожираемы жаждой убийства, те, что постарше, уже не могли вернуться к человеческому облику. Это на Графа работала Страсть, и та не везде поспевала, а тут… Шерил же тоже поднялся, убирая бумаги, оставляя стол за собой практически пустым, сортируя книги, записи и провозглашая: — И я тоже пойду спать. Двое суток без сна – весьма утомительно. И безумно приятно знать, что теперь я сплю почти дома. Роад? — Да? — девочка тихо растянулась на диване в тёмном углу кабинета и терпеливо выслушала все распоряжения отца и обсуждения с Лави и Тики. — Спокойной Ночи. — Спокойной ночи, папочка! — девочка подскочила, целуя своего «отца» в щёку.— Я тоже скоро лягу. Только с Тики чуть поболтаю. — Не засиживайся. — Спокойной ночи! — снова пропела Роад и, стоило двери кабинета закрыться, обернулась к Тики с озорной улыбкой. Так, чтобы Третий Ной полностью осознал — эти часы тишины были во имя его. — Аллен Уолкер всё ещё жив! И Тики понял, что действительно попал. — И что в этом… — Не пытайся отрицать, Тики! Я видела, как ты смотрел на него! Видела, и он ещё жив! Вот это выдержка! Вот сюрприз! Я горжусь тобой! Или им. Не понимаю, чьего вклада больше было в его выживании…. — Я чуть вчера его не прикончил. — Чуть не прикончил! Тики, ты великолепен! Тики предстояло ещё часа два слушать эти возгласы, абсурдные предположения, догадки, вопросы, не требующие ответа. До тех самых пор, пока ему не сообщат о том, что Аллен уже как бы дома, и он не отвяжется от хохочущей в голос девчонки. Аллен нашёлся в гостиной, он стоял перед камином; несмотря на снятый плащ, одежда оказалась сырой, мокрые волосы липли к коже. Юноша смотрел в огонь, не замечая окружающего мира, со стаканом в руке. Что за напиток он пил, Тики не разглядел, но, возможно, что-то, что помогло бы ему согреться. — На улице должно быть холодно. Аллен вздрогнул и нервно оглянулся. Затем зябко повёл плечами. — Да. — Как жизнь? — Тики, кто из нас… не важно. — Что значит«не важно»? — в ярком свете пламени Тики был таким приятным и родным. — Что-то случилось? — Я просто осознал одну страшную истину. И это настолько очевидно! И я жалок. — И? — Тики, я потерял семью. Почти всю. А потом демонстративно пропал, объявив о своём ужасном самочувствии. И теперь здесь мрачный хожу. — А ты должен танцевать? Траур и всё такое. Аллен мысленно прокрутил «траур» в голове, пытаясь сообразить, насколько далёк Тики от современных реалий. Вместо этого задал один вопрос: — На мысли не наталкивает? Тики разглядывал его минуту, может, даже три минуты. И пожал плечами. Уолкер ощутил, как в груди, постепенно распирая рёбра, зарождается смех. — Тики, ты идиот!! — раздался неожиданный возглас из-за спинки дивана, заставивший их вздрогнуть и испуганно оглянуться. Из-за спинки торчала тёмная девичья голова. — Его обвиняют в смире… нет, — Роад Камелот склонила голову на бок, прикусила язык. — О! В скорби! — Скорби? Пока Тики пытался дойти до жизненной, реальной сути, Аллен, вместо того чтобы думать о том, с какого такого мира Микк сюда пришёл, размышлял о Роад. Или о Тики. Может, это он сам по себе не способен заслужить хоть какое-то уважение. Если бы Эмми попыталась что-то подобное сказать при отце, уж точно дело не обошлось бы одной лекцией. И это речь идёт об Эмми, которую растили весьма вольно. — Это то, о чём я думаю? — Тики… — Дядя… Аллен с Роад не были достаточно знакомы, но в тот момент переглянулись с, кажется, одной и той же мыслью. Мыслью о том, что… — Мне страшно предположить, — начал Аллен. — О чём ты можешь думать, дядя, — коварно усмехнулась Роад. — Это плохо. — Блестящий вычет! — хлопнула Роад, вскакивая и запрыгивая на спинку дивана. — Но оставаться здесь тебе попросту опасно. — Начнёшь вести себя бодрее – подозрительная смена настроения после болезни. Продолжишь унывать – обвинят в скорби. Сейчас это весьма шаткая ситуация. Хотя ты и сам это понимаешь. К тому же у тебя могут появиться завистники и недоброжелатели из-за политики, которой придерживалась ваша семья. Дочь Камелота в самом деле понимала в этом даже больше Тики. — Мы можем уехать, — слова Тики прозвучали ясно в окружающей тишине. — Шерил давно мне мозги крутит с подобными просьбами, будет в восторге. Эмми не помешает сменить обстановку, как и тебе, если окружающие так реагируют, словно ты вот-вот обратишься в акума и сожрёшь их. На редкость трезвое и дельное предложение – последнее, что, к своему стыду, ожидал Аллен от Тики, и потому вновь наступила неловкая пауза. Затем последовал странный кувырок — и девчушка, пыхтя и расправляя юбку, оказалась перед Алленом и Тики. — Всем привет. Я, кажется, не была как следует представлена… — Была, — вставил Тики. — Обычно я представляюсь сама! Я – Роад, ты– Аллен, и ты мне нравишься! И сожри нас акума, если Тики впервые не высказал абсолютно гениальную и бесподобную идею! Поехали к нам домой, Аллен! А вот теперь юноша был не уверен.