Уроки этикета в Адар Манор

      — Плохо? — Донеслось до меня из глубины комнаты. — Могу предложить воды.       Я с трудом проглотил вязкую окаменевшую слюну и, конечно, тут же пожалел об этом. Она, по-моему, расцарапала мне всю глотку и с трудом провалилась куда-то внутрь.       Я с трудом откинул одеяло и встал. Я ждал воя сирены. Наручников, спецназа, дула пистолета, упершегося где-то между лопатками. Ну или, по крайней мере, связанных рук или ног. Но ничего этого не было. Последовало всего лишь пробирающее до костей молчание.       Тень на стуле не шелохнулась.       Не спросив разрешения, я поплёлся в ванную комнату. В темноте без успеха пытался нащупать сначала дверь, потом ручку на двери, потом косяк, тумбочку, найти в огромной ванной комнате раковину, а потом вентили и кран.       Я глотал воду из рук. Пытался напиться как следует и заодно вспомнить, что было до того, как я оказался в кровати в комнате Бартла.       Во всём теле была слабость. Я хотел спать. Глаза слипались. Я засунул свою голову в раковину, прямо под хлещущую струю ледяной воды, чтобы взбодриться, но вместо этого наглотался воды, та попала не в то горло, и я забился в кашле.       Пальцами кое-как я закрутил вентиль. Теперь меня ещё и трясло от холода. Я задрал одну ногу, потёр об другую, пытаясь согреться, потом также поднял вторую ногу и потёр об соседнюю — теперь я ненавидел мраморный пол в ванной комнате.       Прийти в себя, я не пришёл. Память ко мне не вернулась. И стоять около раковины, уронив туда свою голову, самое глупое занятие, которое можно себе вообразить. Возвращаться — плохая примета. Заснуть мне не дадут.       Я не успевал за ходом своих мыслей. Они резво скакали, а я двигался словно в замедленной съёмке. И они, и мир объявили мне войну на скоростях, которую я благородно проиграл, даже не начав.       Я вытащил свою голову из раковины. Тяжёлые капли воды срывались с кончиков моих волос и громко шлёпались на мраморный пол, пока я по-черепашьи полз к ванной. Почему-то именно ванна показалась мне самым правильным местом, куда бы я мог сейчас приткнуться во всём этом чёртовом замке. Так-то у меня выбора особого и не было: за стеной меня ждал Бартл. И его настроение явно не фонтанировало радостью и беззаботностью.       Сначала я пристроился на бортике ванной. Уместиться на этой поверхности, где и у муравья жопа то не всякий раз влезет, был сверх человеческих способностей, но я смог и даже некоторое время успешно балансировал на краю. Хотел заняться беспорядком в своей голове, но всё, о чём я мог думать, это об узком бортике, врезающегося своими краями мне в задницу.       Меня клонило в сон со страшной силой. Вернувшись в комнату, меня ожидал бы разговор с Бартлом. Но что говорить, я видеть его не хотел. Я испытывал отторжение к нему, к его имени, что назойливым пчелиным роем гудело за дверью ванной комнаты. Мне не хотелось скандала, потому что я проиграл бы. Согласился на все условия или со всеми обвинениями. Не просто же он сидит там, в темноте, на стуле. Но останься я в ванной комнате…       Идея показалась мне наилучшей, что тут же меня вышибло на уровень слабохарактерного червяка. Я был готов принять целиком и полностью, что мой характер был по прочности сравним с плавленым сырком, если взамен до меня не будут докапываться до утра. Моё время героя прошло. Я отвоевал своё. Теперь мне нужна была тишина и забвение.       Я пустил слабый напор тёплой воды и забрался в ванну. Прикрыл глаза и откинулся назад.       Я выкроил себе чуток времени, чтобы побыть в одиночестве. Надо постараться за это время уснуть, а уже утром проблемы сами собой решаться. Не будут же они сидеть под дверью и скромно ждать, пока я проснусь. Надоест же.       И я мог ещё себя долго убеждать, что поступаю верно. Это ведь невероятно легко, успокаивать себя ничтожными словами о собственном благе, о непричастности и о забвении, когда проблемы копошатся у твоих ног. Притворяться слабым, чтобы ничего не предпринимать. Забиться в ванную и симулировать, вместо того чтобы честно поговорить.       За эти дни я стал ни прекрасным учителем, ни наставником, который мог указать правильную дорогу к звёздам, ни верным другом, ни отличным работником, я превратился в настоящего, жалкого и постоянно ноющего труса.       И я не пытался ничего вспомнить, потому что я ничего и не забывал. Все воспоминания были видны на дне моего сознания, как на дне кристально-чистого озера. Просто я баламутил воду, вызывал бешеную рябь, чтобы не видеть этого дна и разбросанных по нему камешков-вопросов.       И сейчас про себя я вёл эти рассуждения только для того, чтобы не обращать внимания на напряжённое дыхание где-то поблизости.       — Я не хочу сейчас говорить, — просто и ясно сказал я, не открывая глаз. — Мы можем оставить все разговоры до утра?       Я услышал в сбившемся дыхании возмущение. Шорох одежды заставил меня на секунду почувствовать победителем положения, пока на мою грудь не упало что-то.       Я открыл глаза и увидел конверт. Конечно же, вскрытый.       — Что это? — спросил я, взмахнув им в воздухе, когда оглядел лицевую сторону и не понял ни черт, что там написано. Корявые загагулины, мало похожие на членораздельные буквы из ирландского языка.       — Письмо из России.       Я посмотрел на Бартла. Он стоял у стены, сложив руки на груди, и внимательно смотрел на меня.       — Из России? Не понимаю. Причём здесь я? У меня нет никого в России. Я никого не знаю оттуда.       — А вот у Миши из России на этот счёт диаметрально противоположное мнение.       — Миши? — я не поверил своим ушам. Я попытался усесться в ванной поровнее, схватил с близ стоящей полки полотенце, тщательно обтёр руки до предплечья, особое внимание я уделил пальцам и пространству между ними. Тёр, пока там всё не покраснело. Только после того, как я убедился, что мои руки сухие, я аккуратно подхватил конверт и посмотрел на него уже другими глазами.       Сердце защемило от одного взгляда на эти кривые строчки. Я не узнавал почерка своего сослуживца, но я хотел убедить себя в том, что помню, что да, это почерк Мишки, очень похож. А на что похож… Я не всегда мог вспомнить, как выглядят почерки друзей, а тут Мишка… Но я так хотел верить, что письмо именно от него, что эти строчки выводила его рука, которую я хотел бы пожать.       Я перевернул письмо, чтобы вскрыть, но увидел и вспомнил, что оно уже было вскрыто. Не мной.       — Ты уже прочитал письмо, да?       — Да, — ответил Бартл без промедления.       Письмо покачнулось. Осквернённое, оно начало гнить прямо в моих руках.       — В таком случае, можно ли мне его теперь прочитать?       — Безусловно.       — Там нет ничего опасного? Бомбы там, например? Лезвия, которым бы я мог вскрыться? Или ещё чего-нибудь, что могло бы мне причинить вред? Твоя служба безопасности, надеюсь, проверила письмо очень тщательно? А Мишу? Может, он террорист? С его детством ты ознакомился лично? Вдруг Миша котят убивал. Или родителей живьём закопал.       Я говорил спокойно, старался до поры не накалять атмосферу.       — Всё в порядке. — Бартл остался скуп на эмоции и даже бровью не повёл на мою сочащуюся из каждого слова желчь.       — Спасибо. А то сам понимаешь, без твоего разрешения я ничего не могу сделать.       Мужчина у стены дёрнулся, но не более.       — Так мне можно прочитать письмо?       — Да, я же уже тебе сказал.       — Я хочу его прочитать в одиночестве.       — Не получится.       — Почему? Ты стоишь около двери. Просто встань с другой её стороны. Плотно затворённой.       Бартл ответил мне спартанским молчанием.       Конверт жёг мои руки. Я перебирал пальцами, сминая края. Внутри конверта шуршало письмо, и с каждой секундой я хотел прочитать его больше и больше. В одно мгновение мне даже показалось, что даже Бартл около стенки не станет помехой. Пусть продолжает играть в надзирателя, не могу же я ему запретить подпирать углы собственного замка.       — Бартл, здесь второй этаж. Я не смогу убежать, если ты об этом, — устало протянул я, не находя в себе желания спорить.       Мужчина не перестал подпирать стенку.       — Хорошо. Ты что-то хочешь сказать? Я готов тебя выслушать.       — Он тебе пластинку ещё прислал. — Бартл швырнул конверт вместе с пластинкой на пол. Она глухо шлёпнулась рядом с ванной. Я поднял её, проигнорировав убийственный взгляд мужчины. Совершенно чёрный конверт с одним словом из четырёх букв посередине, вот и всё. — Ты первый меня обманул.       — Ты первый разрешил мне тебя обмануть, Бартл, — поправил я его. — Знаю, мне оправдания нет. Все рекомендательные письма — фальшивка. Их сочинил Финн. Скачал из интернета и скомпоновал, чтобы я выглядел не таким дремучим. Джед также беспокоился за меня, поэтому по его версии я учился в университете и даже доучился до учёной степени. И как ты сам прекрасно понимаешь, это тоже неправда. Я не аристократ, не сын влиятельных родителей. Живу в хлеву, как верно заметил однажды Коул. Я тупой военный. Совершенно не смыслю в жизни, и сам не могу получить никакой работы. Что ты скажешь в своё оправдание, Бартл?       — Всё что тебе нужно знать, — Бартл отделился от стены, — так это то, что я знал всю правду о тебе с самого начала.       Я замер в воде, схватившись за бортики ванной.       — Я работаю с мафией, с якудзами, имею дело с личностями, на которых ведётся охота интерполом не один год. Неужели ты думаешь, что моя охрана настолько халатно относится к своей работе, чтобы подпускать ко мне непроверенных лиц? — Бартл опустился на край ванны. — Да, я дал себя обмануть. Намеренно, не скрою. Я хотел посмотреть, как ты будешь соответствовать своей написанной роли. Поэтому я и пригласил тебя в Адар Манор. Посмеяться над тобой, как только ты проколешься. — Слышать правду всегда неприятно, но слышать такую правду неприятнее вдвойне. На душе гадко и мерзко от того, что надо мной всего лишь хотел посмеяться самовлюблённый хозяин замка. Не знаю, зачем я вспомнил всё то воодушевление, радость, страх, удивление, любопытство, что обуяло моё существо в первый день в Адар Манор. Как я потом ещё долго каждую ночь перед сном прокручивал в голове тот первый день, как дурак переживал эти эмоции по миллиону раз. И получается — напрасно? Все мои переживания, страхи, усилия — только лишь для того, чтобы Бартл мог вдоволь насмеяться? — А ты должен был проколоться, — тем временем продолжил Бартл. — Ты никого не смог обмануть. Ни охрану, ни Райогнана, ни меня. Первое испытание — и всё должно было быть кончено. Комната, наполненная разными дорогими побрякушками, помнишь? — Я воззрился на него непонимающим взглядом. — Не суть. Гениальная идея Райогнана проверять всех кандидатов на самый главный порок человечества — жадность. Ради тебя в мой офис сгрудили неимоверное количество вещей, даже, смешно вспомнить, купили какие-то дорогие побрякушки, чтобы наверняка. Запустив тебя в комнату со всеми этим хламом, Райогнан уже вызывал машину, в полной уверенности, что ты провалишься в первую же минуту. Но ты ничего не взял. Оглядывал всё, как в музее, рассматривал что-то внимательнее, что едва взглядом цеплял, но ни одну цацку, ни одну вещь не прикарманил. Ты вышел победителем, а я не мог сообразить: ты настолько продуманный или настолько тупой? Ты мог прикарманить маленький бриллиант, которых было там, как грязи, никто бы не заметил. Точнее заметил бы, — сконфузился Бартл. — Я бы тебе дал уйти. И не спрашивай почему. Ты бы ушёл, и с концами. Знаешь, я тут подумал, что нужно было тебе подкинуть любую побрякушку. Твоя история на этом бы и закончилась, — как-то невесело сказал мужчина. — А потом я не заметил, как ты уже подружился с этим маленьким выродком, как вы спелись, превратились во влюблённую парочку мелких пакостников. Вот только ты его отпаивал гумусом, а тут вас уже водой не разлить. Ты спутал мне все карты Киф. Своим поведением, своими поступками ты каждый день своего пребывания в этом замке ставил меня в тупик. Я терялся в догадках, зачем же ты соврал про себя. Тебе нужны деньги, но ты не берёшь больше того, что ты заработал. Иногда отказываешь от денег в угоду каких-то непонятных для меня обстоятельств. Дружишь с этим мелким пакостником, с радостью участвуешь в его авантюрах, когда он чуть не затоптал тебя своим сумасшедшим конём. Когда я читал твои рекомендации, перечисление неимоверного количества заслуг перед наукой, всю эту искусственную мерзость, я всё время пытался понять: зачем такому человеку, как ты, вот это вот всё? Я жаждал разобраться в ходе твоих мыслей, твоих поступков, стремился изучить твою мотивацию, разобраться что к чему в твоей голове, — Бартл потянулся ко мне, но его пальцы нелепо застыли рядом с моим лицом. Чуть повисев в воздухе, они дрогнули, и мужчина их убрал, так и не дотронувшись до меня. — Пока был занят тобой, я совсем забыл про своего главного врага, ниточкой к которому был Меллан. Мы разрабатывали его ни один год. Всё уже было готово к разоблачению Меллана и его нанимателя. Я знал обо всех планах этой никчёмной подстилки, я добровольно травил свой организм небольшими порциями мышьяка, я терпел этого говнюка рядом с собой столько времени, чтобы подобраться к жирному борову очень тихо, на цыпочках, чтобы тот ничего не заподозрил, не подумал, что я знаю, как они подтачивают мой бизнес изнутри. Но что никто не мог предугадать: ни я, ни Грэди, ни Райогнан, что ворвёшься ты, перепутаешь нам карты, заставишь судорожно менять все планы в последнюю секунду прямо на коленках, чтобы потом, под конец, благородно взять всю вину на себя. И пускай ты всё это сделал ради этого поганца, ни ради меня. Факт, ты сделал это. Заступился за этого гадёныша, привлёк своих тупых друзей, чтобы помочь мне обличить Меллана. Столько благородства с твоей стороны, столько сил… Прямо рыцарь в сияющих доспехах. Всех спас и защитил. Вот и сказки конец. А теперь, — Бартл раскинул руки, опёршись руками о бортики ванны, и склонился ко мне, — что скажет благородный рыцарь, когда его миссия подошла здесь к концу?       — Рыцарь сделал своё дело, рыцарь может уходить, — не глядя в глаза Бартла, ответил я.       Надо мной расползлось охриплое облако смеха.       — Какой прыткий у нас принц: здесь помог и тут же едет помогать другим. Только, мой дорогой принц, — Бартл схватил одной рукой меня за шею, рывком приблизив к своему разгневанному лицу, — ты мне кое-что задолжал.       — Что я тебе должен? Денег, которых не заслужил? Я отдам тебе. Не сейчас, сам понимаешь, мне неоткуда их взять, но со временем я обещаю вернуть.       Бартл посмотрел на меня, как на дурачка. Он видимо ожидал, что я буду говорить о чём-то другом. Но о чём? У меня в руках письмо от Мишки, на меня навалились воспоминания наших военных будней, мне хотелось вновь услышать голос друга, пусть хоть и с бумаги. Услышав откровения Бартла, я его не возненавидел. Я не мог себя заставить его ненавидеть, хотя по-хорошему, по традициям всех жанров, я должен питать после этих напыщенных слов лютую ненависть к его персоне.        Он назвал Финна и Джеда тупыми. Он хотел посмеяться надо мной. Он знал про Меллана. Травил себя мышьяком. Бартла окружает какой-то совершенно нездоровый, сумбурный, бешеный мир. А я, как и мои друзья, совершенно недалёкий человек. Мне не понять этих страстей якудз, мафиозного интерпола, я никогда не буду себя травить химическим элементом пятнадцатой группы.       Я не хотел бы оправдывать Бартла, но если на секундочку, прям на одну секундочку, встать на его место, то всё становится более-менее логичным. Ведь правда? Или я ошибаюсь, и он, действительно, сошёл с ума?       Бартл взорвался:       — Киф, умоляю, перестань думать о глупостях, лучше посмотри на меня.       — Я не думаю о глупостях, Бартл, — попытался я возразить. — Я пытаюсь переварить всё то, что ты мне сказал.       — Лучше перевари вот это.       Мужчина впился в мои губы. Я наотмашь влепил ему пощёчину, даже ничего толком не сообразив. Бартл тут же ответил мне, заломив затрещину. Мы в ярости уставились друг на друга.       — За что ты меня ударил? — первый спросил Бартл.       — А ты меня за что?       — Я первый спросил.       — Ты первый ударил меня! — возмутился я. — Я тебе всего лишь ответил.       — Тебе не понравилось?       — Что?       — Ну вот это. — Бартл вновь потянулся ко мне, но я был готов. Удар, и мужчина грохнулся в ванну. Я думал, что Бартла это образумит. Как бы не так. — Поиздеваться надо мной решил? — полюбопытствовал он, утирая с лица воду. — Не получится, Киф. Я с тебя получу всё сполна.       Бартл, не церемонясь, подмял меня под себя и начал звучно клацать пряжкой. В намерениях его было разобраться не трудно, поэтому я решил последовать недавнему совету Бартла и перестать думать о всяких глупостях. Я вознамерился действовать. Я заехал коленкой промеж его ног и оглушил ударом в ухо.       Дикий рёв, который издал Бартл, напугал сильнее, чем его наизлейший умысел побить меня своим ремнём, что я аж подскочил. Я применил все свои возможные навыки бойца, чтобы выпрыгнуть из ванной и стремглав броситься отсюда… Куда я мог броситься-то? Эм, ну хотя бы в свою комнату. А там дождаться утра и и всё-таки попробовать свалить из Адар Манор.       Я уже перепрыгивал через бортик, когда меня за резинку трусов дёрнули обратно на дно. Чтобы удержать равновесие, я схватился за вентиль на кране, но меня ещё настойчивее потянули за трусы вниз, вентиль потянулся за мной, а потом как в плохих анекдотах нас ошпарило водой, мы варились заживо и не давали друг другу выбраться, свалили все шампуни и гели на пол, выкинули туда душ, извергающий из себя кипяток.       Я кинулся выключать воду, и как-то забыл про Бартла. А он про меня не забыл. За трусы подтащил к себе и опять присосался. Я наугад крутил вентили, пытаясь на слух определить, выключил ли я воду, а Бартл страстно целовал меня, сжимая моё обнажённое тело покрасневшими руками.       Я начал отвечать мужчине, втянулся. Забил на вентили и даже обернулся, чтобы целоваться было удобнее. И так понравилось, как покусывали мои губы, что я поздно почувствовал, как обнаглевшая рука Бартла залезла мне в трусы.       В отместку я не уследил за своим кулаком, и вот уже Бартл схватился за глаз.       — Прости, — только и смог выдавить я из себя. Мужчина помахал рукой, будто не случилось ничего плохого. Я вырубил воду. Помог выбраться Бартлу из ванной. Я заметил у него на губе кровь, да и у меня правая часть лица неприятно гудела. — Надо обработать чем-нибудь, пойдём в спальню, найдём что-нибудь.       Бартл послушно топал впереди меня. Мы дошли до кровати, я посадил мужчину, а сам полез в прикроватный ящик.       — Ничего нет, — сокрушённо выдохнул я, опуская свой взгляд. Мои бёдра некрасиво облепили напрочь мокрые трусы. Меня посетила идея. — Я сейчас. — Я кинулся обратно в ванную комнату. Стащил трусы, выжал их и уж было хотел бежать к Бартлу делать ему прохладительные компрессы. — М-да, мистер Галлахер, — заметил я вполголоса, вертя на пальце свои трусы, — вот вы и приехали однако.       Трусишки мои полетели прямиком в ванну, включил воду, чтобы чуть позже постирать их. Стянул полотенце, оставив трусы плескаться в одиночестве и галопом вернулся к Бартлу.       Я боялся, что пока возился с трусишками, Бартл уже умер от кровопотери, но он всё ещё сидел там, где я его оставил. Я облегчённо выдохнул и присел рядом с ним.       — Бартл, я полотенце принёс. Давай что-нибудь сделаем?       — Давай, — согласился мужчина и ударил меня.       Ещё один удар по лицу, и он валит меня на матрас. Я хочу тут же ответить ему, подскочить и ответить, но он зажимает мне рот своей широкой ладонью и наваливается всем телом. Я глубоко дышу, злюсь. Бартл подносит к своим губам палец и пристально смотрит на меня.       Не понимаю, к чему он это. Я продолжаю тяжело дышать. Мешает ладонь Бартла. Кружится голова, и, кажется, вот-вот моя щека распухнет и взорвётся. Здорово мне он вдарил. Не скромно так, от души.       Бартл смотрит на меня, а потом исчезает из поля моей видимости. Ожидая от него ещё одного удара по лицу, я пропустил удар, нанесённый по самолюбию, чести и…       Я опустил глаза вниз и чуть не завыл. Бартл, пристроившись между ног, ртом насаживался на мой член. Я тяжело задышал, влажными и бешеными толчками. Мои руки схватились за голову мужчины, чтобы оттащить, но пальцы вместо этого настойчиво надавили на затылок, заставляя Бартла взять мой член глубже в глотку.       Я испытывал и невероятный стыд, и охренительное блаженство. Бог из ворот, как же это охренительно! Неописуемы сами ощущения горячих, мокрых щёк, в которые то и дело упирались головка и ствол.       А Бартл продолжал издеваться. То глубоко заглатывал, то, поддразнивая, водил по головке кончиком языка, то неторопливо это делал, то насаживался в таком диком темпе, что я вот-вот должен был кончить. И всякий раз, когда конец был близок, Бартл подлавливал эту секунду и останавливался.       Я хотел ему врезать. Я хотел кончить. Я хотел закричать от возбуждения. Но вместо этого я давился воздухом и бил по кровати онемевшими пальцами ног.       В последний раз облизнув головку, Бартл сжал мои бёдра и начал медленно спускаться ниже.       — Бартл, — просительным голосом отзываюсь я. Но Бартл был нем к просьбам. Он был занят и никаких подаяний не оказывал. Он вообще меня не слышал, не отрывался ни на секунду от моей задницы. А я безумно хотел ещё раз заехать по его самодовольному лицу. Но вместо этого накрыл своей ладонью его кулак, упёртый в простыню. Бартл немедленно расслабил руку и перехватил мои пальцы, переплетая их со своими.       Своей правой он лениво, неторопливо дрочил мне, то и дело стискивая член у основания, а языком толкался прямо в меня. Подразнивая, лизал сжавшиеся мышцы, нажимал сильнее, а когда Бартл протолкнул кончик внутрь, я кончил.       Я нашёл в себе силы оттолкнуть от себя Бартла. Мужчина застыл, хищно уставившись мне в промежность. Я не мог прикрыть постыдную картину ни чем, поэтому наблюдал, скрипя зубами от злости, как сперма продолжала выплёскиваться толчками прямо на кровать.       — Ну так что, — хриплый голос Бартла отвлёк меня от моего члена. Я посмотрел в его сторону и увидел, как мужчина демонстративно вертит рукой, пальцы на которой блестели от моей спермы. — Понравилось чувствовать, как что-то проникает в тебя?       Я резко отвернулся и упёрся взглядом в стенку, потому что пялиться на изнывающего от желания мужика что-то из ряда вон выходящее. К тому же я сам был возбуждён до крайности. Буду и дальше смотреть, подумает, что я уже готов на всё.       Я почувствовал, как прогнулся матрас под тяжестью мужского тела, которое медленно подбиралось ко мне. Он накрыл мои бёдра руками, лаская, сжал несильно и дёрнул ноги на себя. Я проехался задницей по простынке прямо в объятия Бартла.       — Я тебе очень хочу врезать, — сказал я, глядя прямо в лицо мужчины.       — То есть этого, — Бартл пальцем описал круг возле своего лица, — тебе недостаточно?       Я схватил пятёрней его за шею, показывая серьёзность своих намерений. Бартл среагировал моментально и повторил моё движение, вцепившись одной рукой в мою шею, второй же он отбил руку, которой я душил его. Через секунду уже две его руки сомкнулись на моей шее. Для виду я раза два пытался вырваться, теша самомнение Бартла, конечно же, безуспешно, но потом рёбрами ладоней я ударил по шее «душителя» с двух сторон, стараясь поразить так называемые «сонные артерии», а потом — костяшками указательных пальцев в виски.       Бартл поднял дикий вой, но шею мою не выпустил из рук и сдавил сильнее. Теперь на лице его было бешенство, а глаза горели ненавистью и азартом. Он просто не в состоянии сейчас понять, как глупо я его развёл.       Тупое мужичье почему-то обожает хватать людей таким образом. Может быть, на «чайников» это и производит впечатление. Но для меня его крестьянские замашки просто подарок судьбы. Уделать Бартла сейчас же проще простого. Вот, например, я могу хорошенько ткнуть ему «клювом» пальцев в один или в оба глаза. От всей души ткнуть, чтобы сразу ослеп. Но я не намерен калечить Бартла, посмевшего прикоснуться к моей нежной шейке.       Я сделал неширокий замах и врезал ему «чашками» ладоней по ушам сразу с двух сторон. Бартл издал крик и оттолкнул меня от себя. Хватаясь за голову, он завалился на кровать.       Я прекрасно понимал, какую дикую боль испытывал сейчас Бартл. Сам когда-то попался на это. Меня передёрнуло от воспоминаний о той сильнейшей боли не только в ушах, но и вообще в голове.       Бартл лежал тихо, не выл и не ныл. Просто лежал. Я подполз к нему. Коснулся. Он никак не отреагировал. Я погладил его по плечу.       Бартл резко обернулся ко мне, поймал в объятия и повалил на кровать. Я слабо сопротивлялся, когда он пригвоздил меня своими руками к матрасу, а потом просто рассмеялся, увидев, с каким серьёзным выражением лица он это всё проворачивает.       — А если без шуток, тебе понравилось?       Я пожал плечами. Мне не с чем было это сравнить. А если быть до конца откровенным, то мне было не очень приятно, когда в моём заднем проходе кто-то копался. И пусть это даже был Бартл, человек, к которому я неравнодушен, всё равно я не испытывал положительных чувств и даже немного стыда и смущения.       Наверное, мои мысли как-то отразились на лице, потому что мужчина пристально посмотрел на меня.       — Тогда мне ничего другого не остаётся, — мрачно вздохнул Бартл и убрал руки с плеч, чтобы тут же схватить мои руки и свести их над моей головой. — Я проверю ещё один раз.       Я промолчал, потому что и без слов ясно, Бартл не остановится ни перед чем. Он тут же прижался ко мне щекой, потёрся, как щенок, носом о моё ухо. Пальцами свободной руки Бартл ласкал моё тело: очертив контуры шеи, сорвавшись с плеча, она упали вниз, мазнув по моему животу и погладив член, скользнула ниже.       Я дёрнул руками, но Бартл лишь сильнее надавил на них, зубами впился мне в шею, да ещё и сжал мои яйца в ладони. Сжал и как-то неестественно замер.       — М-да, мистер Галлахер, какой же вы мокрый… — выдохнул он, с трудом сглатывая ком в горле. Шумно втянув ноздрями воздух, Бартл принялся массировать мою промежность, уделяя большее внимания сжатой дырке.       — Умоляю, только не убегай от меня… Я не сделаю тебе больно, только доверься мне, — зашептал он мне в ухо. Что же делается на этом свете! Холодный и неприступный Бартл чуть не давится собственной похотью и мольбой в голосе.       Кивнул, заворожённый его возбуждённым видом и мягким голосом. Я старательно пытался не податься вниз, чтобы самому не насадиться на его скользкие пальцы.       — Сожми мой член, — сказал Бартл, впечатывая свои слова прямо в мои губы.       Я бы с радостью исполнил твою просьбу, но руки, руки, мистер О’Нейл. Ты до сих пор их зажимаешь так, будто вора опасного держишь, а не человека, которого хочешь. Да и чем я твой член сжимать буду? Ногами?       Бартл успел потерять малую толику терпения, что у него оставалась в запасе, резко перестал ластиться ко мне и неожиданно укусил меня за плечо, напирая всем телом.       — Ты чего? — спросил я. Бартл сомкнул зубы сильнее, потому что я дёрнулся от боли. — Ты голодный что ли?       Мужчина промычал что-то невнятное.       — Ну, если хочешь, пойдём и поедим. Я тебе яичницу пожарю.       — Да не яичницу я хочу съесть, а тебя, — прошептал он страстным голосом мне в шею. Губами поймал мочку уха и начал медленно покусывать её.       Я глупо улыбнулся. Боже, как ребёнок. Такой милый. Очень хочу его обнять.       Я подёргал руками, изъявляя желание вернуть власть над ними, но Бартл понял это по-своему. Он глухо рыкнул, резко распрямился, нависнув надо мной огромной стеной. Его свирепый вид оборвал ход моих плюшевых мыслей, напоминая о том, что за зверь этот Бартл.       Облизнув меня хищным взглядом, прицениваясь ко мне, как к какому-нибудь куску мяса, Бартл выпустил мои руки. Его пальцы рванули молнию на брюках. Он приспустил их.       — Давай, ты же не прочь помочь мне? Я хочу кончить с тобой, а не, как сопляк, спустить в трусы.       От такого нахальства сглатываю, приподнимаюсь, чтобы было удобно. Бартл хватает меня за шею, тут же лижет мой дернувшийся кадык, я делаю, как он просит. Неловко, неудобно, через ткань трусов, но и этого хватает, чтобы почувствовать, насколько ему не терпится.       — Молодец, — поощрительно гладит пальцами меня по губам. Или это намёк, чтобы я взял его член кое-чем другим? Губы Бартла дрогнули, когда я додумал эту мысль. — Эй, — одёрнул он меня, когда я продолжил тереть его стояк, завёрнутый в трусы, — только нормально, а не как девочка-препевочка, дорвавшаяся в первый раз до члена.       Рывком оттянул резинку трусов, борясь с желанием немедленно отпустить её, всё-таки запустил под них руку, пальцами подцепил его стояк, резко и, должно быть, болезненно начал дёргать, но Бартл всего лишь приглушённо застонал, пальцами поглаживая моё лицо.       Его ладонь опустилась вниз, дёрнулась, кончики пальцев проникли чуть глубже. Бартл растягивал меня, с трудом удерживая темп и сдерживаясь, чтобы не втолкнуть целиком всю ладонь.       — Ты даже не можешь вообразить себе, как долго я представлял, как растяну тебя, — обдал влажным тёплым шёпотом мужчина моё ухо, — как вылижу и выдолблю за всех твоих Финнов, Джедов, и вот этих новоявленных Миш. Но им до тебя как до луны, ты будешь выкрикивать моё имя, рыдать от боли, которую я тебе причиню, прогибаться подо мной и насаживаться, — Бартл хмыкнул и медленно выдохнул в ухо, — на мой член.       Перехватываю его руку, заламывая её за спину. Мне хватает пяти секунд, чтобы уложить Бартла на матрас. Коленом я вжал его тело прямо в намокшую от нашего пота и крови простынь, обездвиживая.       — Кто ещё на чей член будет насаживаться? — хмыкаю я. Сплюнул себе на пальцы посмачнее и начал повторять все движения за Бартлом, когда тот пытался меня растянуть. — Ну что, ученик превзошёл учителя? — спросил я через некоторое время, когда два моих пальца легко входили в Бартла. Я ожидал криков, возмущений, ну ли хотя бы желчного ответа, но вместо этого получил ведро холодного и оглушающего молчания. — Бартл, ты обиделся?       — Я так хотел взять тебя на спине, — слабым голосом отозвался он: его голос глушил бездушный матрас. Я наклонился ближе, чтобы лучше слышать то, что он говорит. — Чтобы видеть твоё лицо, — ещё слабее проблеял он. Пришлось склониться ещё ближе к матрасу. — А после, как ты привыкнешь, — чуть ослабил хватку, прикладывая усилия услышать всё, что говорит Бартл, — поставить на четвереньки и выдрать. — Мужчина вырвался из моих рук, мы с ним сцепились. Его кулак просвистел рядом с моим ухом. Я уклонился, а потом резко выбросил руку вперёд, схватив его за кадык. Бартл, с задранной вверх головой, улыбнулся и хриплым голосом сказал: — Поверь, я бы так и сделал, не окажись ты трусливой сучкой. — Он прошептал это жарким, сбивчивым шёпотом, и я, не выдержав, свободной рукой схватил его за волосы и подтащил к себе, чтобы заткнуть этот мерзкий рот.       Наш поцелуй вышел сбивчивым. Мы лизались как две обезумевшие дворняги. Несколько раз Бартл порывался прокусить мне нижнюю губу, я в ответ рвал на его затылки волосы. Он злился, опять клацал зубами рядом с моими губами, я отбрыкивался, и мне казалось, что так будет вечно.       Моя ладонь, накрывающая его член, двигалась, словно сама по себе, ходила вверх-вниз, поглаживая. Бартл шумно дышал мне в губы.       Потом я решил, что Бартл слишком пристрастился к поцелуям, дыхание его стало сбивчивым, и в руку он мне стал толкать свой член, на раз-два без особого сопротивления я уложил его на кровать.       А потом просто застыл, пялясь на потную спину мужчины.       — Бартл, — осторожно выдохнул я в темноту комнаты, — а что дальше?       — А дальше, если не будешь изображать маленькую сученьку, то ты можешь жёстко оттрахать меня.       — Бартл, признаюсь честно, я не вполне понимаю, что делать дальше.       Спина лежащего подо мной мужчины эротично изогнулась. Повернувшись вполоборота, Бартл уставился на меня томным взглядом. Соблазнительно приоткрыл рот, шумно выдохнул через него:       — Либо ты быстро сориентируешься, что делать, либо ты можешь забыть о моей заднице и подставлять свою.       Взбешённый таким заявлением я схватила Бартла за ноги и подтянул к себе. Мой член упёрся прямо в сжатый анус мужчины. Он часто задышал и, похоже, не собирался расслабляться. Бартл так разозлил меня, что ещё бы секунда, и я вошёл в этого невоспитанного ублюдка. Но вместо этого я выбрал более щадящий способ. Грубо начал мять, тискать, сжимать его член, приласкал даже набухшие яйца, и результат не заставил себя ждать. Я почувствовал, как он, дёрнувшись и закусив наволочку, кончил прямо мне в ладонь.       Бартл пытался отдышаться, дрожал, его шея и спина, на которой лежала моя ладонь, взмокли от выступившего пота, и, вздрогнув, схватился за мою руку, едва не оцарапав.       Я сам стянул с мужчины перепачканное бельё. Он помог мне, бубня под нос, что романтик из меня, такой же хуёвый, как из Коула наследник его бизнеса. Пока Бартл отпихивал свои труселя в сторону, я попытался вступиться за его сына, по новой завёл свою песню, что он несправедлив к своему отпрыску, но не успел и сказать двух слов о том, какой Коул хороший, как меня перебили.       Я поперхнулся словами, увидев улыбку Бартла. Кажется, что он никогда не был привлекательнее, чем сейчас. Мокрый, с налипшей на лоб короткой чёлкой и горящими в темноте глазами. Прекрасный, недоступный и подо мной. В моей безграничной власти.       — Ну так что? Меняемся ролями, или ты разобрался, что делать дальше? — повторяет ещё раз, и я вместо ответа начинаю его разрабатывать. Благо он кончил, а потому мне смазка даже была не нужна. Бартл удовлетворённо хмыкнул, закусив губу, попытался максимально расслабиться. Я быстро припал к нему, поцеловал в мокрый затылок.       — Боже, как романтично, — с издёвкой протянул он.       Я, перенеся вес на одну руку, быстро провёл второй пару раз по своему так и не опавшему члену, направляя его вниз и приставляя головку к растянутому моим пальцами входу Бартла.       — Сейчас придётся потерпеть, — предупреждаю, прежде чем толкнуться вперёд. Всё тело Бартла дёрнулось, как от электрического разряда. — Господи, — я остановился. Мои пальцы пролетели по спине мужчины: — Бартл, очень больно? Я сейчас вытащу…       — Выходит и вполовину не так приятно, как с твоими пальцами, — проскрипел он в ответ. — Знал бы, что так больно, никогда не подставил свою задницу. В первый и последний раз это делаю, — заявил он.       У него на глазах навернулись слёзы. Он даже попытался не моргать, чтобы я вдруг ненароком не заметил их. Но всё безуспешно. Я мазнул пальцами по его глазам, собирая лишнюю влагу. Бартл скривился.       — Это ничего не значит, — кивает он на мою руку.       Я замер, войдя только наполовину, и думал уже поддаться назад, но Бартл перехватил мою руку и потянул на себя, не позволяя мне вытащить член. Говорить он не мог, но я всё понял.       Я понимал, что пока Бартл скрипит зубами от боли, никакого секса у нас не будет. И пусть он не отпускает меня, пусть держит за руку, пусть строит из себя эдакого всесильного мужчину, но я же понимаю, что удовольствия от того что в задницу тебе пытаются засунуть целый противотанковый ракетный комплекс «Корнет — Э», получишь практически нулевую, если ты, конечно, не конченный извращенец.       — Знаешь, Бартл, я очень хочу тебя оттрахать. Очень грубо. Чтобы ты задыхался от боли и удовольствия.       — Так чего же ты медлишь, Киф? Это ты у нас из семейства маленьких сученек, которые своё целомудрие в носок прячут. — Я резко толкнулся в него. Бартл был готов, поэтому пошлый крик ударился об его стиснутые зубы. Он хрипло рассмеялся на мою никчёмную попытку. — Ты так предсказуем, Киф. — Я ещё раз толкнулся, но он и это предвидел. — Господи, Киф, так предсказуемо! — Бартл рассмеялся ещё пуще. — У тебя там случайно нигде расписания поминутного не завалялось? — Мужчина стал внимательно оглядываться по сторонам, руками тщательно исследуя мокрую простынь. — Ну куда ты его спрятал, Киф? Где оно? Ну покажи. Не стесняйся, громко смеяться не буду.       Я навалился на него, придавив своим телом, поймал руки, зажал, чтобы он перестал ими размахивать, как птица. Бартл картинно заохал и заахал.       — Ах, Киф, ох, убить меня вздумал? Кошмар какой! Боюсь! Боже! Спасите! Помогите! У тебя моё убийство запланировано-то хоть было? — с трудом пропыхтел он, придавленный моей тушой. — По времени успеваем? Или… Или неужели это экспромт? — Бартл состроил удивлённое лицо.       Вжимаю его голову в матрас своей пятёрней, второй рукой упираюсь в предплечье Бартла. Не знаю зачем. Может, для безопасности Бартла. Возможно, для своей. Может быть, я не хотел, чтобы у нас сейчас вдруг всё закончилось.       Я начал двигаться. Размеренно, не торопясь. Ну чтобы не причинить боли партнёру. Я думал о Бартле. О его удобстве. Думал. А ещё я думал, как это классно: входить в Бартла. Скользить в его заднице, чувствовать, как его сфинктер сжимает мой член, будто душу из него выдавить хочет, проталкивать свой член до основания, яйцами ударяясь о его вспотевшую задницу с пошлым звуками.       — Прекрати. — Толчок. — В меня. — Толчок. — Так. — Толчок. — Вдалбливаться! — Последнее слово он выкрикнул во всё горло. Я остановился.       Бартл злился. Бартл кричал. Бартл переживал. Бартл язвил. Но сейчас Бартл подо мной.       Я осторожно устроился сверху, продолжая терроризировать Бартла, но уже чуть медленнее, надавил и постепенно заполнил его полностью. Я целовал его щёки, водил носом по мокрым волосам, вдыхая аромат мужчины. Долго-долго вылизывал его рот и, только наигравшись как следует с его языком, начал двигаться.       Бартл мужественно держался, не произнося ни звука. Нас окружала завеса из хлюпанья, чпокающий звуков, моих громких задыхающихся вдохов-выдохов, и только Бартл молчал.       Я приобнял мужчину за плечо, покрывая его спину рваными поцелуями, поглаживал, словно маленького, по голове, успокаивая. Бартл не поддавался. Он дёргал головой на всякое моё прикосновение. На ласки отвечал неколебимым беззвучием. В каждом изгибе его тела я читал отторжение, несогласие. А я хотел, чтобы он говорил, кричал, обзывался. Вёл себя не так, как ведёт себя обычный Бартл. Я мечтал, чтобы он проявил ко мне хоть каплю теплоты, показал, что я ему не безразличен. Хоть как-нибудь.       Я двигался не торопясь, плавно накатывая на Бартла, как утренняя волна на песчаный сухой берег, вжимал его в матрац и переплетал наши пальцы. По-моему, моих сил даже хватало, чтобы нашёптывать какую-то бессмыслицу, которую Бартл не слушал.       На прикроватном столике завибрировал телефон Бартла. Мужчина подо мной зашевелился.       — Дай мне телефон, — буднично приказал он.       Я тут же последовал его приказу, дотянулся до его мобильника и передал ему. И всё это проделал, не вынимая своего члена из Бартла.       — Что нужно? Я занят, — грубо ответил мужчина звонившему. Вместо тактичных извинений и пожеланий спокойной ночи, по ту сторону трубки разродились целой тирадой. — Где Уолш? Что? Хьюз перестань полыхать, я ничего не понимаю. Объясни, почему Уолш в Сан-Сальвадоре, когда он ещё вчера должен был приехать Оттаву, чтобы встретиться с Шао Чэнем из Ямагути-гуми. Хьюз, замолчи, ты меня не слышишь. За пять лет сотрудничества с Ямагути-гуми нам удалось добиться встречи со старшим советником кумичё, а Уолш застрял в заднице мира. Вместо него в Оттаву приехал его багаж, замечательно. Скажи, Хьюз, багаж Уолша, вместе Шао Чэнем отправятся в Оаху, заключать договор между Ямагути-гуми и нами?       Бартл был в бешенстве. Если ещё несколько минут назад подо мной был просто мужчина, то теперь впавший в безумство зверь. Он с лёгкостью приподнялся на одной руке, чтобы членораздельно орать в трубку на какого-то Хьюза. Приподнялся и меня на спине приподнял. Я сполз вниз. Бартл про меня забыл.       — Хьюз ты кретин. И Уолш полный недоумок! Если этот контракт слетит, то вся наша работа, весь наш семилетний труд можно будет засунуть в очко твоей дворняге, к ошейнику которой я самолично привяжу самый тяжёлый валун, а потом отправлю эту сучку вместе с тобой на дно Тихого океана, ты понял?!       Я дотронулся до плеча Бартла, но тот злобно отбросил мою руку в сторону.       — Хьюз, мне плевать на твою маленькую Сью, у которой только-только родились щеночки. Мне плевать на тебя. Мне срать на Уолша. Единственное, что меня сейчас заботит это ваша встреча с советником Ямагути-гуми, — озверело рычал Бартл в трубку. — И если Уолш не прибудет на встречу вовремя, можете оба писать завещания. Я вас сживу со света, — процедил он сквозь зубы так свирепо, что я тоже был готов сейчас же кинуться отписывать все свои скудные пожитки друзьям и Коулу.       С каждой секундой Бартл становился всё злее и злее. Невооружённым глазом было видно, как он слетает с катушек. Я прекрасно понимал, что он не в состоянии думать трезво, что всеми его поступками управляет неудержимый гнев на своих подчинённых. Из всего разговора я понимал, что это важное для Бартла дело на грани срыва. Своими криками он только усугублял ситуацию. Не слушал и не хотел слышать своего товарища. Не хотел ничего решать. Не хотел думать, что что-то пошло не так.       Не знаю, как мне пришло это в голову.       Я резким движением вырвал у Бартла мобильник, который исторгал из себя глухие рыдания и какие-то оправдательные слова. Не разъединяя нас с Хьюзом, я зажал трубку Бартла в одной руке, а другой толкнул мужчину на кровать.       Бартл упал лицо на матрас, видно ещё толком не понимая, что происходит, а я тем временем воспользовался положением. Без всяких предупреждений вогнал свой член в задницу мужчины, навалился на него, чтобы насадить Бартла на себя до основания.       Бартл вскрикнул. Я поднёс мобильник прямо к его лицу. В расширившихся глазах Бартла отразились цифры, отсчитывающие время от начала разговора. Цифры медленно сменяли друг друга, позволяя Хьюзу показать, как много соплей он может выжить из себя для Бартла.       Без предупреждения я начал вдалбливаться в Бартла. С силой и большой скоростью. Размашистыми движениями стукался о его задницу. Рукой я специально зажимал его голову в одном положении, чтобы он мог видеть, что связь с Хьюзом ещё не потеряна. Что мы его слышим. А главное, что он ещё слышит нас.       Бартл едва слышно вскрикнул, когда я толкнулся в него слишком грубо, впечатывая в липкую от пота простынку. Вскрика и не было как такого, но Хьюз услышал. Перестал шмыгать.       — Мистер О’Нейл, с вами всё хорошо?       Я ещё раз толкнулся. Бартл клацнул зубами. Хьюз обеспокоенно задышал в трубку.       — Мистер О’Нейл, вы меня слышите? С вами что-то случилось?       Я ускорил темп. Голова Бартла под моей рукой попыталась отвернуться от микрофона. Я видел, каких трудов мужчине стоило держать губы стиснутыми, чтобы не закричать.       — Ответишь своему подчинённому? — очень-очень тихо спросил я на ушко Бартла и поцеловал в щёчку, когда он промолчал.       — Мистер О’Нейл, что с вами? Скажите что-нибудь! — запаниковал Хьюз.       Я отшвырнул мобильник в сторону и освободившейся рукой зажал рот Бартла. Тот сделал мокрый выдох в мою ладонь и впился зубами в пальцы. С удовольствием укусил в ответ его за загривок, поперекатывал солёную кожу между зубами и языком и, забывшись, начал натурально драть его, рискуя не только раскрыться перед нервно дышащим в трубку Хьюзом, но и разбудить весь Адар Манор.       Поддаюсь вперед, когда чувствую, что вот-вот кончу, носом утыкаюсь в покрытую щетиной щёку Бартла, ластясь, как несмышлёный щенок. С десяток грубых рывков — Бартл отвечает мне. Мы сталкиваемся носами, пальцами я впиваюсь в рот мужчины и кончаю. Несколько раз крупно вздрагиваю.       Я с радость бы повалялся на спине Бартла, но тот меня грубо скинул, подхватив мобильник.       — Перестань верещать, Хьюз. И слушай меня внимательно. — Устроившись удобно на подушках, Бартл пальцем подозвал меня к себе. Я не тронулся с места, тогда мужчина сверкнул глазами и показал на свой член. Бартл не кончил и ждал, когда ему протянут руку помощи. В моём случае это, скорее всего, должен быть рот.       Опустившись у него между ног, я почувствовал, как мне на голову опустилась тяжёлая рука, которая начала также нежно, как я некоторое время, поглаживать меня, пока я помогал мужчине кончить. Признаюсь, получалось у меня очень плохо, потому что член Бартл был каких-то невероятных размеров, которые не помещались у меня во рту. Но Бартла видимо не особо заботило, помещается ли его член в мою глотку или так себе, потому что был занят разговором с Хьюзом. Поэтому когда меня с силой дёрнули за волосы в сторону и кончили на лицо, я был больше чем обескуражен. Бартл издал гортанный выдох, полностью удовлетворённый.       — Нет, Хьюз. Всё в порядке. Знал бы, какой сексуальный вид сейчас передо мной. — Бартл провёл своим пальцем по моим губам, размазывая свою сперму. — Залитое спермой лицо, Хьюз. Надеюсь, ты кончил, и мы можем вернуться к работе? Потому что если ты сейчас не соберёшься, остаток жизни будешь спускать на морду своей обожаемой Сью.       На пальцах я объяснил Бартлу, что мне нужно было отлучиться в ванную комнату. Он кивнул и вернулся к разговору с Хьюзом. Я понял, что Бартл нашёл какой-то выход из их неприятной ситуации и теперь пытался объяснить собеседнику, как тому быть.       В ванной комнате творился настоящий бедлам. Большая часть пола была залита водой, так что пришлось осторожно переставлять ногами, чтобы не поскользнуться. Повсюду валялись вещи: баночки с гелем и шампунем, полотенца, осколки разбитой вазы, потоптанные цветы, с оторванными головами. Капли крови на бортике ванной, поцарапанные стенки, выломанный вентиль — итог нашего бессмысленного разговора с Бартлом.       Я выключил воду, которая переливалась через бортик ванной. В сливное отверстие засосало мои трусы. Я вытянул их, хорошенько простирнул с гель-мылом с ароматом розы, выжал и повесил на плечо. Выловил из воды конверт и пластинку. Письмо, как профессиональный спортсмен, снова прыгнуло в ванную, оставив мне часть себя в виде уголка. Бумага разбухла, чернила расплылись, превратив весточку от друга в унылую абстрактную картину.       С большим сожалением я подобрал остатки письма и смял их во влажный бумажный ком.       Несмотря на то, что мои ноги дрожали от оглушительного оргазма, а перед глазами ещё мелькала вспотевшая спина Бартла, на душе у меня было очень тоскливо. Я очень скучал по Мишке. Очень хотел его увидеть. Но понял я, к сожалению, это только тогда, когда собственными руками уничтожил едва пробивающийся свет его неугасшей любви ко мне.       Я быстро вытер скатившуюся слезу. Ещё раз оглядел беспорядок, набросал полотенец на пол, чтобы они впитали разлитую воду, и вернулся в комнату.       Бартл продолжал говорить по телефону. Теперь, правда, он разговаривал с Уолшом. Тому сейчас было несладко, потому что Бартл старательно выбирал самые ужасные выражения, чтобы обрисовать дальнейшую жизнь подчинённого.       Так или иначе, у проблемы появилось решение. Бартл беспокоился уже меньше.       Когда я вышел из ванной, тут же попал под его внимательный взгляд. Я показал ему небольшой ком, что остался от письма, а потом просто выкинул его в мусорку. Пластинку я кинул на прикроватный столик, уверенный, что и она не выдержала пытки водой. Но рука почему-то не поднялась выбросить её. Возможно, я сделаю это завтра.       Труселя я аккуратно повесил на спинку стула, где сидел Бартл, ожидая моего пробуждения. Вокруг была разбросана рваная бумага, что натолкнула меня на мысль, что не первый раз вижу подобное. Мужчина громко хмыкнул, когда я отошёл от стула, но ничего не сказал. Нет, я культурный, пусть не подумает. Но просто я не вижу, куда можно ещё пристроить свои трусы, чтобы они просушились.       Я упал на кровать рядом с Бартлом, немного послушал, как он говорит о каких-то непонятных документах и акциях, а потом, не заметил, как уснул. И проснулся уже утром. Разбитым. Совершенно несчастным. Но зато с Бартлом под боком.       С трудом мне пришлось выбираться из-под одеяла, в которое я совершенно непонятным образом был укутан, как младенец. Приложить усилий, чтобы не разбудить своими движениями Бартла, тоже пришлось немало. Каждый раз когда я издавал звук громче, чем шуршание при поглаживании постельного белья, мне казалось, что Бартл проснулся и теперь пристально сверлит во мне дырки. Я тут же затихал, медленно разворачивался и встречался со спящим лицом Бартла. Он безмятежно сопел, я злился, проклинал себя и начал своё освобождение с самого начала.       Я маленькой снежинкой опустился на мягкий пол. Моё дыхание оборвалось, ведь мне показалось, что с ролью снежинки я не справился, изобразив скорее сходящую лавину, чем крошечный и изящный кристаллик льда.       Хоть лавина и прокатилась, но криков я не услышал. Я неспешно подобрался, выглянул из-за края матраса. Бартл всё ещё спал.       Не выпуская из вида спящую фигуру мужчины, я подошёл к стулу, натянул на себя трусы, которые за ночь высохли. Теперь они были чистыми и пахли как букет из ста роз. А может и из трёхсот роз. Запах был пьянящий, сладкий и совершенно не мужской.       Мало того что я пропах розами, так ещё оказалось, что одежды никакой в комнате Бартла моей не было. Я совершенно растерянный побродил сначала по огромной спальне, зашёл в ванную комнату, но и там никакой одежды не оказалось. Зато халат висел на вешалке.       Нужно было срочно найти Коула. Мне нужно было с ним объясниться. А ещё сегодня праздник. У меня был для него припрятан подарок. Правда, ни в комнате Бартла, а в своей. Возможно, я ещё даже успею разбудить этого маленького монстра. А может, я ещё успею сбегать вниз, на кухню, подогреть круасаны и обмазать их сливочным маслом, заварить горячий шоколад и отнести это всё в комнату Коула. Как замечательно я придумал!       — А вот и ты, — встретило меня сумрачное приветствие, как только я бесшумно притворил за собой дверь. — Что это? — Коул ткнул в мой заплывший глаз. — Хотя не говори, я догадываюсь: с отцом не договорились, кто кого пердолить будет?       — Чёрт! — Я потянулся рукой к лицу. — У меня синяк, да? Думал, будет не так заметен.       — Не так заметен? — рассмеялся Коул. — По-моему, горы выпавшего снега менее заметны, чем твой фингал. Надеюсь, ты не оставил всё как есть? — Заметив моё непонимание, мальчик закатил глаза, будто имел дело с тугодумом. — Ты же ему врезал хорошенько, да?       — Ну да, по-моему, — растерянно отозвался я. — Мы вчера знатно подрались.       — М-м, а потом, я смотрю, вы потрахались. — Коул погладил мой халат.       — Коул, это не то, о чём ты подумал.       — Ага, — согласился мальчик, отдёргивая и убирая руки в карманы джинсов. — И не розами от тебя пахнет, мне просто кажется. — Коул кисло улыбнулся и съехал по стенке рядом со мной. Его тёмно-синий джемпер смешно задрался. Увидев мою улыбку, мальчик зарделся, и начал спешно поправлять одежду. — Да ладно, старикан, ты можешь ничего не объяснять, я всё понимаю. Меллан тоже, когда с отцом на ночь оставался, по утрам в халате выходил и от него розами пахло. Лучше скажи, только честно, ты пидор? — в лоб задал вопрос Коул.       — Никогда не замечал за собой особой любви к членам.       — Ну конечно же ты не пидор, — с долей иронией согласился мальчик. — Тебе просто подкинули хуй в жопу, да? Не ожидал от тебя, если честно. Да и от папашки… Ты вроде не его тип, — Коул оглянул меня оценивающим взором. — Хотя уже вчера было ясно, что между вами не чисто формальные отношения. Папаня вчера с ума сходил. Да и поделом ему, — увидев моё лицо, сказал мальчик. — Это досье с посекундным расписанием твоих шагов по-настоящему пугает…       — Не только тебя, Коул, напугало.       — Поэтому ты сбежал?       — Возможно. Я доставил всем много проблем, да? Веришь, я не хотел.       — Да ладно, старикан, чё ты. — Коул шутливо ударил меня по ноге. — Будто я не знаю, что из себя представляет мой ущербный папаша. Могу поспорить у него досье на всех, даже на себя составлено. Только если убегать, старикан, нужно убегать, согласен? И это, если в следующий раз надумаешь, возьми меня с собой, а? Хотя… — Коул поник. — Теперь ты от отца никуда не денешься. Вон он, в халаты свои уже наряжает. Киф, а это обязательно?       — Что?       — Ну, спать с моим отцом.       — Дай-ка подумать. — Мне пришлось привалиться к стене, потому что ноги у меня подкашивались, словно у новорождённого оленёнка Бэмби, а потом и вовсе сползти вниз, в те атмосферы, где ждал ответа мальчик. Коул дёрнулся, чуть отодвигаясь от меня, отвернул в сторону своё лицо. Но я всё равно успел заметить его смущение в виде двух ярко-красных пятен на щеках. — В контракт, по-моему, этот пункт не входил.       — Тогда не спи! — резко отозвался Коул, повернув ко мне своё горящее лицо. — Скажи ему твёрдое «нет»! Сопротивляйся! Можешь даже пустить в ход зубы. Но не соглашайся спать.       — Не спать? Коул, я понимаю, что надоел тебе, но не думал, что настолько, раз ты мне предлагаешь не спать.       — Ты понял, о чём я говорю! — крикнул мальчик, покраснев при этом ещё сильнее. — Перестань лыбиться, бесишь. И вообще, надо меньше тебе спать, мы с тобой не успеваем за день ничего сделать. Вот. — Коул надулся. — И вообще, на том свете выспишься.       — Так себе мотивация, честно тебе скажу, — с долей сомнения в голосе сказал я.       — Да?! — разозлился Коул. — Ну знаешь ли! Дай мне ещё три года, и я тебя смогу мотивировать, как мой папаня: кулаком в глаз.       Мальчик тяжёло задышал, но уходить, похоже, не собирался. Он прижал к себе колени и опустил на них свою голову.       — Ты думаешь, если я буду с твоим отцом, то всё изменится?       — Пойдёт по пизде, ты хотел сказать? Да, я так думаю.       — По правде, я тоже, — честно признался я, покачиваясь из стороны в сторону.       — Тогда зачем? — спросил мальчик.       — Зачем?       Коул строго посмотрел на меня:       — Да, зачем? Перестань повторять за мной.       — Наверное, он мне немного нравится.       — Что?       — Что?       — Бесишь. Он тебе что? — не перестал допытываться Коул.       — Возможно, — осторожно начал я. С невероятным усилием я старался подобрать такие слова, что могли как-то сгладить шок от новости, которую я хотел преподнести мальчику. — Я ещё точно не уверен. Слышишь меня, Коул? Я ещё не уверен. Не у-ве-рен.       — Слышь, перестань по слогам слова произносить. Я на дебила похож?       — Честно тебе сказать? — изобразив сомнение на лице, спросил я. — Эй-эй, я понял. — Я увернулся от удара. — Временами, мне кажется, что вы оба смахиваете на дебилов. И ты, и твой отец. — Кулак мальчика всё-таки врезал в моё предплечье. Я догадывался, что этим всё и закончится, но увёртываться не стал. От судьбы не уйдёшь.       — Ты это, старикан, рот свой понапрасну не открывай. Моего отца поносить можешь сколько угодно. Медали за это дело не раздают, но ты всегда можешь порадовать меня, отпустив пару словечек погаже за шиворот этому индюку. Но меня… — Коул ещё раз размахнулся и ударил меня уже в ногу. — Даже не смей. Не дорос ещё, мне гадости говорить.       Я потёр плечо, куда пришёлся самый больнючий удар, сокрушённо вздыхая:       — Мне однозначно под конец моей чёртовой жизни светит чёрный пояс по внутренней борьбе.       — Чё ты там бормочешь, старикан?       — Говорю, что скоро получу чёрный пояс по внутренней борьбе. Задушить тебя голыми руками или мышьяком отравить. Всё никак не решу.       — Ха-ха, — без особой весёлости сказал Коул, показывая всем видом, как он недоволен. — Смотрю, шутки про мышьяк ещё актуальны. Ты лучше за стаканом моего доморощенного папашки следи, а то в один прекрасный день он, бац, и не проснётся. Может, тогда он не станет забирать тебя у меня.       — Коул. — Я протянул руку, чтобы приобнять мальчика. Коул не дался. Отмахнулся от моей руки и отодвинулся так, что между нами могли запросто поместиться ещё два Коула. О каких двух может идти речь, когда мне и с одним бы справиться не под силу. — Коул, никто меня не забирает у тебя.       — Ага, конечно. Скажи ещё, что эта ночь, проведённая в логове отца, ничего не значит, — обиженно пробулькал в ответ Коул. По-моему, он плакал.       — Коул, ты знаешь, я не умею утешать.       — А никто тебя и не просит. — Коул точно плакал. Я тоже был готов заплакать от бездействия.       — Коул.       — Ну чё ты заладил, как попугай: «Коул! Коул!», — выкрикнул мальчик, поворачивая ко мне красное и мокрое лицо. — Чё вылупился? — Мальчик яростными движениями начал вытирать блестящие от влаги щёки и глаза. — Нравится смотреть, как я плачу, да? Садюга. Прям как мой отец. Теперь вдвоём будете надо мной издеваться. Унижать меня будете, всё запрещать. — Коул перестал скрести свою кожу лица шерстяным рукавом джемпера, понимая, что это бесполезно: слёзы так и текли из его глаз. — Как же мне теперь жить? Как мне тебе верить?       Я решительно придвинулся к Коулу и прижал его к себе. Он начал вырываться, обзываться, бить меня кулаками. Но я не сдавался, крепко прижимая его к себе. Удары мальчика становились всё слабее, вполсилы, пока вовсе не сошли на нет. Коул прижался ко мне и заплакал в голос, уткнувшись в моё плечо.       — Предатель, ты, старикан, — чуть успокоившись, пробормотал мальчик, часто сморкаясь мне в халат. Хорошо, что не мой. Ой, я уже злорадствовать начал. Я мягко поглаживал Коула по спине, а сам думал, что это уже не в первый раз слышу, что я подвид «предателевидных». — Я очень на тебя зол. Нужно было тебе влюбляться в этого идиота? Неужели без этого никак нельзя? Ты был бы просто моим учителем. Или тебе мало этого?       — Мне этого достаточно, Коул.       — Ну, может ты тогда его разлюбишь, э?       — Я смотрю, Коул, у тебя нет никаких дел, да? — холодно прострекотал над нами голос Бартла. Я поднял голову и чуть не ослеп от его вылощенного вида. Красавчик, нечего говорить. Даже незаметно, что мы половину ночи дрались, а половину трахались. Умытый, благоухающий в выглаженном костюме. Где он достал костюм?       Мальчик тут же выскочил из моих объятий и отпрыгнул в сторону. Я остался сидеть на полу с обсопливленным плечом и чуть распахнувшимся халатом. Бартл зыркнул на меня, взгляд его споткнулся о мою чуть обнажившуюся грудь. Он ловко присел, запахнул мой халат, тут же выпрямился и протянул мне руку. Я подивился, как он тут расприседался, будто не он подо мной вчера прогибал поясницу и насаживался на мой член со всей дури, но руку ему свою подал, разрешая поднять себя. На ногах я держался, как старый дед, и даже чуть не грохнулся, поэтому Бартлу пришлось ловить меня уже у земли. Но он поймал, нежно вернул меня на ноги, ещё раз поправил мой халат и только тогда обратил внимание на Коула, который картинно сдерживал рвотные позывы.       Бартл тут же растерял всё добродушие и нежность.        — Хочешь я тебе займу, чтобы ты тут не околачивался без дела?       — Ну давай займи, ничего не потеряю, — огрызнулся Коул. — Симпотный у тебя фингал под глазом, кстати. — Бартл стиснул зубы. — Ты желваками не играй, пуганный уже. Быстрее кричи уже на меня, и мы с Кифом пойдём праздновать Рождество. У него, к слову, подарок для меня есть. — Мальчик ядовито улыбнулся, когда Бартл рванулся вперёд. Мне пришлось удержать его за рукав. — А для тебя нет. Так что Киф тебя не любит, и ты нафиг ему не сдался. А меня он любит, вот. Такие дела, отец. Локти можешь у себя в кабинете покусать, а мы с Кифом пойдём. У нас сегодня много дел запланировано.       — Жаль тебя огорчать, но Киф мне подарок уже сделал. Ещё ночью.       — Да? — не поверил Коул, сложив руки на груди. На меня же был кинут удивлённый и слегка обиженный взгляд. — И чё он тебе подарил? Фингал на лице?       — Бери выше, червяк малолетний. — Бартл наклонился к лицу разъярённого сына. — Он мне сердце своё подарил и тело.       С чувством выполнимого долга мужчина поправил свой и без того идеально сидевший на нём пиджак. Он вдоволь насладился побелевшими губами сына, сжатыми в кулаки руками и полным поражением маленького мальчика. Ещё минута и Коул расплакался бы, Рождество уже будет не спасти, а мне придётся метаться между двух фронтов.       — Коул, запомни одну простую истину, — сказал я. — Если тебя достали, и хочется всех перестрелять, обязательно сделай пять или десять глубоких вздохов и успокойся. — Коул закатил глаза и натянул на лицо самую кислую мину. Бартл ухмыльнулся, почувствовав себя победителем, а мальчик показал ему фак. — Я это к чему говорю: ствол перестанет ходить из стороны в сторону и будет проще прицеливаться.       Коул фыркнул, удивлённо посмотрел на меня, перевёл взгляд на отца и рассмеялся.       — У тебя есть огнестрелка? — Мальчик пристроился ко мне, оттесняя своего ослепительного отца в сторону. — Я хочу пострелять. Дашь?       — Конечно, Коул, — согласился я. — Когда тебе исполниться восемнадцать, дам посмотреть, как я сделаю один выстрел из травматического пистолета.       — Надеюсь, будешь стрелять в моего папашку. — Отец и сын одарили друг друга самыми презрительными взглядами. — Кстати, пока вы дрыхли, я на кухню сбегал, заказал праздничный завтрак. На тебя я не рассчитывал, — заявил Коул отцу, — но можешь тоже поесть.       — Благодарю за разрешение отведать еды, купленной на мои деньги, приготовленной людьми, которым я плачу, и поданной в моём доме. Я очень ценю твою заботу, Коул.       — Всегда обращайся, отец. — Мальчик показал язык Бартлу. — Я к себе в комнату, — сказал мне Коул, отбегая, — за твоим, старикан, подарком. Ты тоже не забудь мои ключи от скутера прихватить. Они у тебя в комнате под голубой вазой лежат.       — Скутер? — полюбопытствовал Бартл, глядя на удаляющуюся спину сына. — Не жирный ли подарок для этого сопляка?       — Думаешь слишком? — с долей сомнения в голосе спросил я. — Да, наверное, ты прав. Не буду дарить ему скутер. Но и ты тогда не получишь свои подарки, — решительно заявил я и направился в свою комнату.       — Не понял, какие подарки? — прилетел мне в спину возмущённый вопрос. — Киф, ты о чём? Стой! Хорошо, можешь дарить ему этот поганый скутер. Киф, ты слышал? Пусть он подавится им. Только давай твоё сердце и твоё тело останется у меня! Ну! Киф! Мне проблем с Ямагути-гуми хватает за глаза, а тут ты и твоё сердце. Киф, не думай, что я так просто сдамся! — выкрикнул он, насколько хватило у него громкости.       — Поживём — увидим, Бартл, — тихо прошептал я, не оборачиваясь. — Доживём — узнаем.