Пролог
2 января 2015 г. в 16:08
Мне, действительно, нужно было жилье. Правильнее было сказать – я отчаянно нуждалась в жилье. И только поэтому я решилась на безумный (с моей точки зрения) поступок. Я позвонила по телефонному номеру, который мне всучил мой коллега и старый знакомый Майк Стэмфорд.
– Джен, дорогая, ты на себя не похожа! – выпалил Стэмфорд, хватая меня за плечо. – Ты страшно похудела! И выглядишь так, словно с того света вернулась.
Мы столкнулись на выходе из клиники, где во времена интернатуры работали вместе. Раньше. Вместе. Все вместе...
Это было счастливое время. И счастливая я. У меня было все – любимая работа, друзья, здоровье и Рейф. Но это было в другой жизни. До армии и войны.
– Ты меня слушаешь? – Майк нерешительно коснулся моей руки, и в его глазах появилось смущение.
Пора привыкать к тому, что люди не знают, как себя со мной вести. Со всеми калеками так. В лицах тех, кто говорит с ними, появляется напряжение, улыбка становится искусственной, словно сделанной из резины или латекса, а голос – слишком бодрым и оптимистичным. И почему-то собеседники калек начинают часто повторять фразу: «Все будет хорошо!» Я видела это сотни раз – я врач, а потому знаю, что говорю. И признаки того, что меня тоже включили в эту ущербную категорию, я замечаю мгновенно.
Собственно, я и есть калека.
– Да, Майк, ты сказал, что у тебя есть знакомый, который ищет компаньона, поскольку квартплата слишком велика... – я улыбнулась Стэмфорду (черт, такой же натянутой улыбкой «для калеки»). – И я с ним полностью согласна, кстати! Я сама ищу жилье, но пока все, что может предложить Лондон, мне не по карману.
– Тогда, быть может, ты ему позвонишь? – обрадовался Майк, торопливо записывая номер на огрызке какого-то старого счета. – Он немного странный, но не настолько, чтобы испытывать смущение при проживании под одной крышей с леди. А вообще человек порядочный, иначе я бы не порекомендовал тебе обратиться к нему. Знаешь... – Майк на секунду задумался, а затем медленно проговорил, – мне кажется, что он не просто чужд условностям, но может на некоторые вещи вообще не обращать внимания. Например, на то, что ты – женщина.
Я усмехнулась. Даже я сама не очень-то обращаю внимания на то, что я – женщина. Раньше, когда я еще не привыкла к потере Рейфа, и раны эти были слишком свежи, я ночами рыдала о своей нелегкой судьбе и разрушенном счастье. Со временем я смирилась и начала пытаться заполнить свою жизнь новыми впечатлениями. Поскольку вернуться в клинику или к прежней работе не могла по состоянию здоровья, я искала более интеллектуальные способы самосовершенствования. Много читала – и вообще львиную часть своего времени проводила в библиотеках. Что касается мужчин... я не была готова снова впустить кого-то в свою жизнь. Поэтому фраза Стэмфорда меня не задела, а наоборот, обнадежила.
И я позвонила «мистеру Шерлоку Холмсу, эсквайру» по номеру, что был указан в записке.
Шерлок Холмс жил в небольшой квартирке на Бейкер-стрит. Он занимал одну из уютных комнат на втором этаже, выходивших в общую гостиную с камином и большим – во всю стену – окном. Второй жилец съехал за два дня до моего появления, и домовладелица – очаровательная пожилая дама – торопилась найти того, кто его заменит. Район и дом меня устраивали полностью, равно как и приемлемая цена найма жилья. Оставалось лишь выяснить – устроит ли мое общество мистера Холмса.
Миссис Хадсон, квартирная хозяйка, встретила меня в холле.
– Доктор Уотсон? – уточнила она, поздоровавшись.
– Дженнифер Уотсон, совершенно верно, – подтвердила я. – Мистер Холмс ждет меня.
На круглом румяном лице пожилой леди отразилось явное сомнение. Она слегка наклонилась ко мне и доверительным полушепотом произнесла:
– Боюсь, он напрочь забыл о вашем визите, доктор! Когда он занят опытами, то совершенно выпадает из реальности...
– Так мистер Холмс – ученый? – ощутив пробуждение внезапного любопытства, спросила я.
– В какой-то степени, – по-прежнему неуверенно ответила миссис Хадсон. – Впрочем, что это я держу вас на лестнице? Думаю, что когда вы познакомитесь с ним лично, то и сами все поймете...
Я поднялась на второй этаж по узкой полутемной лестнице, и миссис Хадсон, распахнув дверь гостиной, громко сообщила:
– Мистер Холмс, к вам доктор Уотсон!
Вместо ответа раздался оглушительный грохот – на миг мне показалось, что гостиная взорвалась. Но почти сразу я поняла, что взрыв прогремел не в комнате, где мы находились, а в смежном с нею кабинете, поскольку сквозь приоткрытую дверь повалил белый дым. И из клубов дыма, как демон из преисподней, появился довольно молодой, высокий худощавый мужчина в белой рубашке с закатанными рукавами.
– Прошу прощения, – он быстро прикрыл за собой дверь. – Гремучая ртуть слишком нестабильна... Миссис Хадсон, обещаю, что проветрю комнату, как только в нее можно будет войти!
Я ожидала от домовладелицы взрыва негодования, но она повела себя так, будто подобные происшествия в этом доме – норма.
– Вам стоит извиниться не передо мной, а перед этой молодой леди, – с достоинством ответила миссис Хадсон. – Она договорилась с вами о встрече.
– Я все помню, – возразил Холмс, окинув меня быстрым взглядом. – Я просто не мог прервать опыт – он слишком важен для моего исследования. Но я прошу прощения у мисс Уотсон за задержку и такую... скомканную встречу.
– Извинения приняты, – сдержав усмешку, ответила я. – Добрый день, мистер Холмс.
Мистер Шерлок Холмс, эсквайр, шагнул мне навстречу и протянул руку, которую я пожала без сомнения и смущения. Рукопожатие оказалось крепким – я даже удивилась, почувствовав, какая сила таится в его длинных, довольно гибких, как у прирожденного музыканта, пальцах. Мужчина был, как я уже сказала, весьма высок и худощав. Сложением и повадками он напомнил мне борзых, которых так любила моя мать. Мама говорила, что только в этих собаках ощущается Истинная Порода, и эти слова звучали у меня в ушах, когда я смотрела в узкое, несомненно «породистое» лицо Шерлока Холмса с резкими, но мужественными чертами. Пусть даже сама я предпочитала борзым лабрадора, любимца отца...
Тем временем Холмс изучал мое лицо с неменьшим интересом.
– Итак, вы, мисс Уотсон, сейчас не работаете? – спросил мой собеседник. – Из-за пошатнувшегося здоровья или душевной травмы? Думаю, здесь присутствует и то и другое. Ранение? Вы ведь, кажется, меньше года назад вернулись из Ирака?
Я, ошеломленная, обернулась, чтобы взглядом попросить помощи у миссис Хадсон, но выяснила, что милейшая дама удалилась, оставив меня наедине со своим странным жильцом.
– Прошу прощения, вы что – наводили обо мне справки? – я была неприятно удивлена. Да как он посмел!
Но Холмс в ответ презрительно фыркнул, выражая пренебрежение к такому способу добычи информации.
– Любой человек, не лишенный наблюдательности, способен составить верное представление о собеседнике за пять минут, – ответил он. – Мне обычно хватает сорока секунд.
Это бахвальство меня просто потрясло.
– Вы хотите сказать, что насчет ранения и Ирака догадались сами? – скептически поинтересовалась я. – И Майк Стэмфорд вам ничего не рассказывал?
– Конечно! Мне ни к чему задавать вопросы. Люди обычно говорят лишь то, что хотят сказать, я же, – он снова впился в мое лицо цепким пронзительным взглядом, – предпочитаю узнавать истину из первоисточника. Что касается вас, то вы не представляете интереса для человека моей специальности...
Это попахивало откровенным хамством. И я уже открыла рот, чтобы возмутиться, но мой собеседник неожиданно улыбнулся, и эта улыбка совершенно преобразила его худое лицо с резкими чертами, сделав почти привлекательным – такой недюжинный ум светился во взгляде его холодных серых глаз.
– Я сыщик, – просто пояснил он. – А вы – явно человек порядочный, далекий от криминала, несколько скучный даже... Поэтому я и сказал, что моя работа вряд ли может вас коснуться.
– И все это вы поняли в течение минуты? – недоверчиво произнесла я.
– Сорока секунд, мисс Уотсон! Хотя в вашем случае хватило бы и двадцати... – самонадеянно ответил Шерлок Холмс, опуская закатанные рукава рубашки и застегивая манжеты. – На вашем лице загар человека, который много месяцев провел в жарком климате. Кроме того – у вас взгляд, какой может быть только у врачей.
– У врачей особый взгляд? – я скрестила руки на груди, словно пыталась отгородиться от его напора.
Но, признаться, беседа с каждой секундой становилась все интереснее. Более того, в обществе этого необычного человека я впервые за много месяцев почувствовала себя живой. А не жалкой калекой.
– У вас глаза военного врача или работника «скорой помощи», – пояснил Холмс. – Вы явно знакомы со смертью не через посредников. Судя по тому, что вы бережете левую руку, но при этом действуете достаточно уверенно, вы получили травму, от которой почти оправились. Возможно, это было ранение, потому что у вас хорошая физическая подготовка и выправка военного. Я предположил поездку в Ирак, поскольку на момент, когда вы эту рану получили, боевые действия, в которых участвовали наши войска, велись лишь там... Далее. У вас на шее цепочка с обручальным кольцом. Судя по размеру, оно мужское, и я делаю вывод, что почти одновременно с ранением вы потеряли мужа. Почему именно мужа, а не жениха... Когда я назвал вас «мисс», вы были готовы меня поправить, но остановились. Значит, вы были замужем. И я искренне сочувствую вашему горю, поскольку ваш супруг явно, как и вы, был военврачом.
Я почувствовала, что мне не хватает воздуха, а в глазах темнеет.
– Мы попали в засаду, – проговорила я, почти не отдавая себе отчета, что говорю об этом вслух впервые со дня смерти Рейфа. – Ехали с колонной Красного креста, но в нас начали палить со всех сторон... Мне повезло. А Рейфу – нет. И давайте закончим этот разговор!
В бесстрастном взгляде Холмса промелькнуло что-то похожее на сочувствие. Он подошел к столу у окна, налил в стакан воды из графина и протянул его мне. Я торопливо выпила, подумав о том, что мне сейчас не помешало бы что-то покрепче.
– Могу предложить скотч, – произнес Холмс так, словно читал мои мысли.
– Благодарю вас, но – нет... Раз уж мы разобрались с мной, я хотела бы задать и вам пару вопросов, – сказала я, справившись с эмоциями. – И рассчитываю на искренность, поскольку вашими способностями к дедукции не обладаю.
– Мисс Уотсон... Или лучше называть вас «доктор Уотсон»?
– Как пожелаете.
– Доктор, я не самый открытый человек на свете, но уверяю вас, что отвечу на все ваши вопросы прямо, – на лице моего собеседника не появилось и тени волнения. – У меня полно вредных привычек! Я слишком рано встаю и вообще сплю мало. Зато много курю и еще играю на скрипке, когда пытаюсь собраться с мыслями... Кроме того, у меня порой бывают странные гости – это обусловлено моей профессией. Но в остальном я вполне благонадежен, и вряд ли мое соседство вас обременит. Если только у вас нет аллергии на табачный дым или собачью шерсть.
– У вас есть собака? – удивилась я, поскольку меньше всего могла представить, что в этом странном доме проживает друг человека.
– Нет, но я порой беру собаку напрокат.
– Я люблю собак, сплю не больше вашего и, хотя сама не курю, запах табака меня не раздражает. Что же касается скрипки... А вы хорошо играете?
Вместо ответа Холмс удалился в свою комнату и почти сразу вернулся с инструментом в руках. Он с каким-то озорством поклонился и, прижав скрипку к плечу, заиграл. А мое сердце сжалось от очередного приступа тоски. Это был Вивальди. «Времена года». Рейф так любил это произведение...
Когда Шерлок Холмс доиграл, я обнаружила себя сидящей в кресле и прижимающей к мокрым от слез щекам ладони. Сыщик опустил скрипку и теперь смотрел на меня, слегка нахмурившись и испытующе.
– Так вы готовы поселиться здесь со мной? – спросил он.
В устах другого мужчины эта фраза звучала бы двусмысленно. Но не у него.
– Думаю, мне это подходит, – я кивнула.
– А вы уверены, что не будете заливаться слезами каждый раз, когда я буду играть? – иронично осведомился он, и я ощутила поднимающееся в душе раздражение.
– О, я постараюсь! – ядовито отозвалась я.
– Это хорошо! – уверенным тоном заявил Холмс. – Чувствую, что мы поладим. Признаться, порой гению, каким я являюсь, просто необходим обыватель вроде вас в качестве собеседника.
Я молча смотрела на него в течение нескольких секунд. И только поняв, что Шерлок Холмс в данный момент даже не пытается шутить, сдержала саркастическое замечание по поводу его гениальности и просто сообщила, что перевезу свои вещи уже завтра к вечеру.
– Доктор Уотсон! – окликнул он меня, когда я уже поднялась и, попрощавшись, направилась к лестнице.
– Да, мистер Холмс?
– Не забудьте вернуть книги в Королевскую библиотеку! – и Холмс, отвернувшись к окну, снова поднял скрипку.