Ноэль

Но и через день, и через три новоиспеченный супруг был жив. Лукас часами сидел у его постели. Поил бульоном, обтирал влажной тканью и наблюдал, как отчаянно цепляется за жизнь мальчишка. Улавливая малейшие изменения в его состоянии, Лукас хотел, чтобы все обошлось, и страшился возможных объяснений – обряд был проведен по полному циклу и развода не предусматривал. Он смотрел на тонкую, почти полупрозрачную руку, на которой тускло поблескивало фамильное кольцо де Веров. – Пока смерть не разлучит нас, – пробормотал Лукас, наслаждаясь горькой иронией ситуации. Хотя ему-то жаловаться не приходилось, при живом супруге жениться не заставят. Однако в том, что король не преминет изобрести новую каверзу, сомневаться не приходилось, и юный муж вполне мог стать как разменной монетой, так и рычагом давления. Сидеть в комнате было скучно. Книг, достойных прочтения, в замковой библиотеке было немного, основную же массу составляли скучные научные трактаты, религиозные труды или тома, написанные на неизвестных языках. Поэтому ничего не оставалось делать, как только занимать голову собственными мыслями. Нужно было решать, как с двумя десятками крестьян управиться с пашней, где найти зерна для посева, а вместо этого думалось совсем о другом, не насущном. Например: какого цвета глаза у мужа? Вопрос не давал покоя. Хотелось подойти, отогнуть плотно сомкнутое веко и убедиться в догадке или разочароваться, но трогать больного человека для удовлетворения простого любопытства казалось кощунством. Для себя Лукас решил, что они зеленые. Просто потому, что так хотелось, потому, что такой цвет наилучшим образом сочетался со светлой кожей и рыжими кудрями. Зеленые, как сочная летняя листва, как изумруды в обручальном кольце, как глаза замковой кошки Маэлы. Он пришел в себя на девятый день. Дрогнули казавшиеся прилипшими к щекам ресницы, чуть приподнялись веки… Лукас как раз подносил к его губам чашу с бульоном. – Ты очнулся? Глупый вопрос, но сказать все равно было нужно хоть что-то. – Как ты себя чувствуешь? Молодой человек попытался сфокусировать взгляд на источнике голоса, облизал непослушным языком губы, длинно выдохнул и смежил веки, как будто это усилие лишило его последних сил. Лукас поднес чашу с бульоном к губам, больной сделал пару неуверенных глотков и попытался отстраниться. – Пей. Тебе нужны силы. Как ни странно, тот послушался и с трудом проглотил почти все, заснув потом беспокойным сном. Лукас был доволен. Спасенный явно шел на поправку, и через день-два ему уже можно будет рассказать про все обстоятельства их знакомства. Очнуться в незнакомой комнате в присутствии чужого человека было странно. Слишком давно не происходило ничего подобного, да и не могло по сути произойти. Как? Этот вопрос можно задавать себе вновь и вновь, но где найти ответ? Чудовищная слабость, ломота во всех членах и невозможность дотянуться до дара ввергали в растерянность, и единственным выходом могло быть только ожидание. Нужно только затаиться и ждать. Теплый бульон успокоил саднящее горло, мягко скатился по пищеводу в желудок, даря почти что сытость и умиротворение. Да-да, смешно признавать, но это было именно то, от чего он напрочь отвык в своей жизни, полной интриг, недомолвок и борьбы за власть. Приятный мужской голос звучал успокаивающе. Не вслушиваясь в слова, он отпустил на волю инстинкт самосохранения, возведенный в последние годы в превосходную степень – тот молчал… Усталость и слабость взяли свое, и он снова впал в то полусонное состояние, которое позволяло ни о чем не думать, ничего не решать, а просто отдыхать. Набираться сил. Затаиться и ждать. Лукас нервничал. Говорить о свершившемся браке с человеком, который все еще балансировал на грани жизни и смерти, было явно преждевременно. К разговору нужно было подготовиться самому, подобрать аргументы и обрисовать перспективы. Осторожно подвести к столь непростому вопросу и самого нечаянного супруга, но вот с этим были большие проблемы – Лукас не обладал необходимыми навыками, риторикой и дипломатическими искусствами с ним никто не занимался. И он молчал, боясь усугубить состояние и без того на ладан дышавшего мужа. Просыпаться и засыпать под бдительным оком незнакомца очень быстро вошло в привычку. Тот не был агрессивен и не выказывал даже толики недовольства несвойственной благородному лорду ролью. Над этим стоило бы подумать, но проклятая слабость не давала, подсовывая вместо критического анализа ситуации наиболее очевидный вариант – лорд просто знал, с кем имеет дело, и вел себя соответствующе. Проблемы начались тогда, когда он попытался самостоятельно взять чашу с изрядно поднадоевшим бульоном. Рука, потянувшаяся к ней, оказалась совсем чужой и незнакомой, даже с поправкой на болезнь и неестественную худобу. Лапка, по-другому эту конечность назвать не получалось, была слишком маленькой, мягкой, с запястьем, покрытым мягкими рыжеватыми волосками. Уж чего-чего, а этого просто не могло быть. Рыжеватыми! Он ощупал себя, с каждой минутой все больше убеждаясь, что тело тоже незнакомое. Грубая ткань длинной рубахи мешала, но и так было ясно: главы гильдии некромантов больше не существует! Он хрипло засмеялся, испугавшись сам издаваемых звуков и напугав лорда, стоявшего рядом с проклятой чашей, полной бульона. – Ты что? Что с тобой? Неделег Моро помотал головой и закрыл лицо руками. Сейчас как никогда хотелось остаться одному. Подумать. Решить, как быть дальше. И хотя бы примерно восстановить картину произошедшего, понять, каким образом его занесло в чужое тело и откуда взялась непонятная болезнь. Но было ясно: ухаживающий за ним лорд никуда не уйдет, и отослать его не получится. Спальня, по всей видимости, принадлежала ему. Послушаться же непонятно кого лорд вряд ли соизволит. Свой статус в этом мире бывший некромант пока определить не мог. Между пальцами левой руки что-то мешало. Он чуть встряхнул запястье, надеясь, что прицепившаяся дрянь упадет сама, но не помогло. Пришлось отнимать ладонь от глаз и фокусировать взгляд на том, что мешало. Лукас медленно поставил чашу с остывающим бульоном на столик и сел в кресло, крепко сжав подлокотники – разговора не избежать. Вон как супруг рассматривает обручальное кольцо и зло щурит глаза. Лукас набрал в грудь воздуха, чтобы начать рассказ, как его прервали: – Зеркало. Я хочу зеркало. Неделег проследил глазами за удалившимся лордом. Ситуация более-менее прояснялась. Кольцо объясняло многое, в том числе и то, что он задержался на этом свете. Сам того не зная, но этот лорд – надо бы все же узнать его имя – сделал единственно возможное для спасения жизни незнакомого мага. Привязал к себе нерушимыми узами. Маги редко вступали в брак, используя полный ритуал обряда, мало кто соглашался обрести такого рода зависимость. Обычные люди этого не ощущали и порой осуждающе смотрели на, как они думали, греховные отношения внутри магических семей. Объяснять людям никто ничего не собирался, а церковь относилась с пониманием. Пока лорд не вернулся, можно уложить в голове новые знания. Основным правилом, которым в своей прежней жизни руководствовался облеченный властью некромант, было молчание. Нет, не то молчание, когда никто не произносит ни слова, а сокрытие мыслей, фактов, информации. Это почти всегда позволяло занимать наиболее выгодную позицию в разговоре и вести его так, как было выгодно ему. Люди, будь то маги или простые, никак не связанные с другой стороной мира обыватели, почему-то не терпели тишины и пытались заполнить пустоту разговорами. Нужно было только уметь слушать. – Вот, – вернувшийся лорд с помощью слуги поставил рядом с кроватью большое тяжелое зеркало. Неделег впился глазами в свое отражение. Если отбросить как несущественную деталь крайне болезненный вид, то человек в зеркале был ему незнаком. Он долго рассматривал свой новый облик, гадая, кем же был тот мальчишка в прошлой жизни. Понятно, что магом, но вот пути-дорожки их вряд ли пересекались. Обладая почти феноменальной памятью, Неделег бы обязательно вспомнил хотя бы раз встреченного человека. Значит, не было тех встреч, значит, мальчишка из светлых и неоперившихся еще птенцов. Он вспомнил обстоятельства, приведшие на заброшенное кладбище его и еще двух коллег. Вспомнил заманившее их письмо, и сам ритуал вспомнил, а дальше пустота. Мальчишки не было рядом. Держал лошадей? Теперь уже не узнать, да и не суть важно. Главное, что душа из уничтоженного тела, движимая жаждой остаться на этом свете, нашла подходящее вместилище и смогла вытеснить более слабого хозяина. Некромант усмехнулся – желание жить в нем всегда преобладало над всеми другими инстинктами. Он еще раз слабо улыбнулся своему отражению, понимая, что безумно устал. Но осталось еще одно важное дело, которое было бы странно отложить на потом. Он перевел взгляд на напряженно застывших у кровати лорда и его слугу, неуклюже держащих зеркало в когда-то дорогой раме, и сказал: – Я ничего не помню… Лукас смотрел на ничего не понимавшего мальчишку, закусившего губу и чуть не плакавшего от растерянности и страха. Желание утешить, успокоить, обнять и закрыть собой от всех напастей накрыло с неизведанной доныне силой, и если бы не проклятое зеркало, он точно бы сжал своего негаданного супруга в объятиях, возможно напугав порывом. Он сдавил раму до побелевших костяшек, кое-как выдавил из себя приличествующие случаю слова и практически сбежал, используя дурацкую стекляшку как предлог – надо вернуть на место. Вдали от спальни его немного попустило. Он вздохнул свободнее, отдал Антуану парочку распоряжений, в том числе чтобы принес свежего горячего бульона, и вернулся обратно уже собранным и готовым к разговору. Увы, планам не суждено было осуществиться: измученный событиями сегодняшнего дня и переживаниями, молодой человек заснул, не дождавшись возвращения Лукаса. Теперь сон больше походил на обычный сон, даже на щеках появился легкий намек на румянец, а черты лица не выглядели столь заострившимися. Лукас вздохнул и привычно сел в кресло. Ждать.