Истории одной Химеры

— Рит, ну ты даешь! Ты уж, прости, не девочка, возраст-то! — Вов, да я все понимаю, но что делать теперь! Срок ведь, уже четвертый месяц… — Ну, Леха, гадюка, ноги бы ему поотрывал. Да еще что-нибудь, чтобы сдерживался в нужный момент. — А ты, Виталь, успокойся, что теперь ругаться. Не он один виноват... Через два месяца. Телефонный звонок. — Вов! Ты приехать можешь? — Да, Рит, конечно, а что случилось? Плохо себя чувствуешь? — Да вот... я родила вроде как… — Как родила? Почему так рано? Ты в больнице? Что с ребенком? — Да не знаю, что с ним. Хорошо, что хоть дома, а не в больнице. Вы давайте с Виталиком приезжайте, тут думать надо. Холст хватается за сердце, вылетает из дома, на бегу к машине трясущимися руками набирает Дубу. — Дуй давай к Ритке, звонит, говорит, что родила. Недоношенный, значит, но темнит она что-то. Я туда еду! Лехе позвони тоже! Через полчаса запыхавшиеся Дуб с Холстом, грохоча ногами, влетают на Ритин этаж, звонят. Она открывает дверь, осунувшаяся, уставшая, но явно рада их видеть – в лице облегчение. Но все равно бурчит недовольно: — Вы что так трезвоните, черти? — Рит, как ты? Что с ребенком? — Идите, смотрите! — злобно бросает Рита. В спальне на кровати лежит в каких-то плёнках, в сгустках белой слизи маленький... дракончик? динозаврик? крокодильчик? — Ядрен батон, мать вашу за ногу, что это? – выдавил Дуб. Рита пожала плечами. — У меня была пара схваток, и вот родилось оно. Быстро и легко. В мягком таком яйце. Потом яйцо это лопнуло. — Ты сама как себя чувствуешь? — Да так себе. Первый раз рожаю хрень какую-то. Холстинин внимательно осмотрел «ребенка», всмотрелся в Ритино лицо, коснулся ее лба. — А вы с Лехой не употребляли чего-нибудь лишнего? — Вов! Да что лишнего?! Не курила, не пила, не баловалась ничем. — Тогда очень странно. Мистика прямо! Хлопнула входная дверь. — Леха, ты что ли? – Дубинин вышел в прихожую. — Проблемка тут у нас… у вас… Тот с встревоженным лицом бросился к Рите: — Рит, что случилось? А где живот? — А вот он! Хао замер на пороге в спальню. Молча посмотрел минутку на детеныша, нервно вздохнул, вытащил какие-то бумажки из кармана, помахал ими и рухнул без сознания. — Лех, Лех, ты чего? Очнись давай! — бурчал Дуб, пытаясь приподнять его и привести в чувство, — Ууу, чертова туша! Плюнул и оставил его как есть. В этот момент младенец отрыл ротик и тоненько запищал. — Голодный, наверно, — произнес опытный Холстинин. – Только чем его кормить? — Грудью? – робко спросил Дуб, с надеждой глядя на Маргариту. — Да ты сдурел? Не дам ему мою грудь ни за что! — возопила она. — Ты на его зубы посмотри! Хочешь, свою давай. — Ну уж нет! – истерически заржал Дуб. Единственный всегда здравомыслящий человек - Холстинин - завернул малыша в пеленку и взял на руки. Тот сощурил глазки и завертел мордочкой в поисках еды. — А кто он? Какой зверь? Тогда мы поймем, что ему дать поесть. Рита пожала плачами. — Химера какая—то… — А чем питаются новорождённые химеры? — Не знаю. Борхес по этому вопросу ничего не сообщает. Переступив через лежащего Хао, он прошел на кухню. Малыш пригрелся в его руках и не так волновался. Марго с Дубом поползли за Холстом. Дуб с сомнением оглядел шкафчики: — Может, кашу ему сварить? Холст покачал головой: — Дай молока просто ребенку. Рита согрела молока и стала аккуратно с ложечки капать в ротик. Он облизнулся и нажал жадно лакать. Рита скормила ему стакан молока и горбушку хлеба. — Прожорливый какой! Малыш облизнулся, подумал, потом напрягался немного и испачкал пеленку, а с ней и Владимира. — Ну вот, Вовка, он тебя признал, — засмеялась Маргарита. – Будешь ему… дядей! Они пошли помыли ребенка, а в это время Дуб оживил-таки и притащил в кухню осоловелого Леху. — Ага, очнулся, папаша, наконец-то! — Ну мужики, у меня слов нет! Дуб, ты смотри, какая чертовщина: я ж его рисую вот буквально уже полгода как! Леха сунул под нос ему свой блокнот. И правда, все страницы были заняты только этим странным существом. Рита тихо спросила: — А когда первый раз ты его нарисовал? Леха покраснел и смущенно произнес почти шепотом: — Ну вот тогда и нарисовал. Вернулся от тебя и вот… Они помолчали. Почти привыкшие к чудесам и мистическим совпадениям, они смотрели на чудо, свершившееся у них на глазах. — А как назовем нашего малыша? — спросил Володя. — Раз он такой прожорливый, пусть будет Жорик. – предложил Дуб. – Родители не возражают? — Ему идет! – усмехнулась Рита. Леха тоже кивнул. Холстинин осторожно держал сытую, вымытую, сладко сопящую химеру. Володя улыбнулся и сказал ласково: — Добро пожаловать в Арию, Жорик!