Клуб

"Холодно. Боги, как холодно! Кожа покрылась мурашками, эта предательская дрожь, пронзающая тело. И до боли сжатые зубы. Чтобы не закричать, не показать что мне противно, гадко, что страшно. Пальцы, с которых стекает холодная смазка, шарят у меня в промежности, проталкиваются все глубже, причиняя боль, но сильнее нее - чувство омерзения. Молчи, Игорь, молчи! Не покажи, что страшно. Я выдержу, обязательно выдержу! Я запретил себе проявлять эмоции. Я отказался от них. Моё пребывание в Клинике стало ежедневной пыткой. Железо наручников впилось в запястья. Урод в белом халате ковыряется во мне, вставляя уже не один, а сразу несколько пальцев в медицинской перчатке, густо смазанной чем-то липким. Второй рукой он дрочит себе, мерзко подвывая от удовольствия. Я не открою глаза, ведь происходящее мало отличается от того, что было вчера и что будет завтра. Врач, дежурящий на вечерних сменах - рыжий дылда с волосатыми руками - как обычно приходит в десять, когда в клинике нет практически никого, кроме него и пациентов. Металлический стук - это он затащил через порог больничную каталку. Я не открою глаз. Так легче, так проще. Не видеть его вожделения, его жирного лица, толстых губ, с которых стекает ниточка слюны. Нога в гипсе резкой болью напоминает о псах, на съедение которым меня тогда отдали в подвале. Щелчок наручников. Врач отстегивает меня от кровати и переваливает тело на каталку. Пристегивает заново. Увозит из палаты. Заученный процесс. Будто вырезанный на моем теле отвратительный алгоритм действий. Похоже, они держат тележку на морозе - настолько металл обжигает голое тело. Каждую мышцу, каждый сантиметр кожи. И всегда одно и то же, словно рыжий старательно исполняет только ему одному известный ритуал. Я на ледяной больничной каталке, руки скованы над головой, ноги согнуты, разведены и привязаны резиновым жгутом. Он проводит по моему телу потными руками, задерживается на сосках и члене, потом сжимает яйца. К горлу подкатывает комок, кажется, еще секунда - и меня просто вырвет. Держись! Только держись! Ни слова. Ты обязан молчать. Шорох разрываемого целлофана - это он достает перчатку, а потом звук зиппера на его джинсах, - расстегнул ширинку. Рыжий заталкивает в меня свои липкие пальцы, ворочает ими. Дрочит, стонет. Он кончит через две-три минуты, забрызгав мое тело спермой. И это самое омерзительное. Чувство слизи на моем теле, которую он сейчас разотрет по нему холодной грязной перчаткой. Похоже, ему вообще все равно, что я чувствую - что мне холодно, что у меня не встает. Он трахает пальцами и сразу же кончает, заводясь от моей беспомощности, от беззащитности привязанного к металлу тела. Иногда мне кажется - лучше б он ударил, причинил боль. А это равнодушие, отношение как к куску мяса, у которого нет ни чувств, ни эмоций - оно ранит больнее всего, разрывая меня изнутри. А потом все тот же путь назад, в палату. Громыхание тележки на стыках, скрип двери. Он равнодушно бросит мое тело на больничную кровать, пристегнет наручником. Здесь, в клинике, все в общем-то не так и плохо. Меня лечат, шрамы практически сошли, нога стала заживать. Но каждый вечер ждать его шаги по коридору, зажмуривать глаза и до мельчайшей детали знать, что будет дальше - эта пытка скоро сведет меня с ума. Если уже не свела. *** Немолодая женщина в белом халате устало вздохнула, автоматически поправила прическу, выровняв ладонью крашенные белые волосы с отросшими темными корнями, и отвела взгляд от монитора. Да, все идет по плану, все как просил Менеджер. Еще пять-шесть таких процедур - и пациент полностью отстранится от реальности, уйдет в себя и в принципе не будет способен сопротивляться, что бы ни делали с его телом. Главное только не забыть завтра ровно в десять снова продолжить, режим тут важен, как нигде! Ручка не писала, пришлось несколько раз навести сегодняшнюю дату перед тем, как больничная карточка отправилась в ящик стола. Длинный день, пора к семье, хорошо хоть Клуб на этой неделе попросил присматривать только за одним особым пациентом. Дама повесила халат на вешалку у входа, выключила свет и, привычно осмотрев свой кабинет - мол, ничего ли не забыла, - еще раз бросила равнодушный взгляд на монитор, где камеры наблюдения непрерывно следили за человеком, который с каждым днем все меньше напоминал прежнего Игоря.