Глубже, чем кожа

      Шесть месяцев назад Манус целовал меня в шею и кончал, пытаясь схватиться руками одновременно за кровать и за мои бедра.       Сет смотрит на Бренди и готов кончить от одного ее вздоха. Я разрываюсь между ревностью и чувствами, схожими с гордостью — именно по моему лицу Шейн делал пластические операции, именно я был его Богом и целью, когда его встретили сестры Рей.       Только сейчас моим Богом стала принцесса Бренди, целующая меня в лоб и, кажется, не знающая, кем я являюсь на самом деле. /       — Доброе утро, — сонным голосом отзывается Бренди, заваривая себе растворимый кофе. Бренди не любил растворимый кофе, но сегодня процент лени достиг сотни, поэтому принцесса проснулась в два часа дня и вышла на кухню в одном просвечивающимся платьице. Когда-то я в чем-то похожем снималась для рекламы очередного шампуня или супер-новой-и-удобной кровати.       Бренди можно все — целоваться с другими парнями, целовать с другими девушка, целоваться с Сетом. Я не знаю, почему мне так хочется вернуть время, когда у меня было лицо — чтобы поцеловать Бренди? Чтобы поцеловать Мануса?       Чтобы трахнуться со своим братом?       Быть поклонником инцеста получается невероятно легко, что пугает меня до невозможности, но я ничего не могу с собой поделать.       Только не сейчас.       Разве можно сделать что-то со своим личным Богом и со своим личным Дьяволом? Они исчезнут только тогда, когда исчезнешь ты. /       Внутри мы слишком похожи на нас самих в прошлом, пишет на бумажке Сет, но наша внешность каждую секунду принимает новую форму. В этом вся трагедия.       Хочу сказать, что я изменилась — не желаю больше быть центром внимания, не сгораю от мысли, что очередной парень подрочит в темноте, пытаясь воспроизвести в памяти мое лицо.       Только я не могу говорить.       — Мы бы построили новый мир, — серьезно говорит Бренди, — если бы так не зависели от старого. Чтобы уйти в новый свет, надо, чтобы старый поглотила тьма.       Меня—старую склевали птицы.       В меня-старую выстрелили из пистолета. Выстрелил какой-то придурок, ненавидящий все идеальное.       Я ведь была почти идеальной. Почти — руки не подходят для рекламы, но я смотрю на руки своей принцессы, которые в два раза больше моих.       Быть Богом можно и с большими руками.       Быть Богом можно и с простреленным лицом.       Быть Богом можно, если ты импотент или гей-лесбиянка-би.       Главное — для кого.       Раньше мне казалось, что я Бог для парней-из-ночного-клуба, потом — для парней с отваливающимися руками и гнилыми зубами, которые плотным кольцом окружили меня в больнице.       Кем я являюсь для Бренди Александр? Кем я являюсь для своего умершего брата?       Не важно.       Шейн является Богом для меня.       И этого достаточно.