Берег Ветра

Earth, Wind, Water and Fire - in them I believe. ("Love Song")

Питер появился в нашей Банде как-то незаметно, я даже не смогла отследить, когда вдруг наш дуэт превратился в трио. Все лето мы с Джонни встречались в здании какого-то местного госучреждения, где у него работал кто-то из родственников, и нам разрешили репетировать в подвале, куда я притащила свой синтезатор. Это тесное подвальное помещение с маленькими окнами под самым потолком на несколько лет стало нашей «студией». Но осенью, когда начались занятия в школе, в наше убежище стал приходить одноклассник и, как выяснилось, лучший друг Джонни. Не могу сказать, что Питер мне сразу понравился. На первый взгляд он был полной противоположностью Джонни – угрюмый, неразговорчивый. И поначалу мне казалось, что он из породы тех школьников, которых обычно называют «зубрилами», но познакомившись с ним поближе, я поняла, что «зубрила» - это я. А у Питера были занятия поинтереснее, и он уж точно не убивал так много времени на учебу. Задания, над которыми я могла просиживать часами, он часто делал за 5 минут на перемене. Учеба давалась ему легко, но в основном была не особо ему интересна. Учителя считали его образцовым учеником, но они не знали, что на переменах он бегает курить за угол школы, а по вечерам иногда тусуется с ребятами на чердаке, попивая пиво. И вообще, Питер оказался отличным парнем и хорошим другом. Именно с ним Джонни создавал в седьмом классе свой «проект». И именно он сумел убедить меня, что мы должны создать «настоящую рок-группу», а не как я планировала изначально – писать только электронную музыку на синтезаторах. В конце концов мы решили: я беру на себя клавиши, Джонни – электрогитару, а Питер – бас. Оставались только барабаны… Барабанная установка появилась у нас к Рождеству – Джонни достал через каких-то знакомых, теперь нужно было найти барабанщика. - И где будем искать? – Питер задумчиво протирал платочком стекла своих очков. - В школе, очевидно же! – Джонни ходил их угла в угол по нашему подвальному убежищу, где мы собирались для репетиций – правда, за полгода, что существовала наша банда, у нас так и не было ни одной настоящей репетиции. - Можно прослушивание устроить, - продолжал Джонни. – Есть же наверняка среди старшеклассников кто-нибудь, кто на барабанах играть умеет. - И ты собираешься всех кандидатов сюда таскать? – поинтересовалась я. Мне было немного не по себе от мысли, что посторонние люди будут захаживать в наше убежище. - А почему нет? - Ну ладно, - бросила я и замолчала. У меня была своя мысль на этот счет, но я пока не решалась ее высказать. За две недели в нашей «студии» побывало несколько кандидатов в барабанщики. Беседовал с ними Джонни, а я всякий раз садилась в самый дальний угол и наблюдала оттуда. Но как только очередной кандидат уходил, я принималась убеждать Джонни и Питера, что это совсем не тот человек, который нам нужен. После четвертого кандидата терпение Джонни лопнуло. Злобно сверкая глазами, он едва не накинулся на меня. - Что не так на этот раз?! - Просто он мне не нравится! Мы же ищем товарища, партнера, с которым будем вместе творить, а не просто какого-то парня, чтоб по тарелочкам бил! - Да так мы вообще без барабанщика оста!.. - Тихо, тихо! – Питер положил руку на плечо разбушевавшегося было Джонни, отчего тут вдруг замолчал и теперь только обижено пыхтел. - Ренни, - обратился Питер уже ко мне. – Может, у тебя кто-то есть на примете? Или ты знаешь, как нам решить проблему с барабанщиком? С удовольствием выслушаем твое предложение. Я вздохнула, обвела взглядом подвальную «студию», потом поглядела на друзей, подождала, пока Джонни окончательно успокоится, и наконец произнесла: - Есть кое-кто… - Ну и кто же? - Ник. Ник Саймон. Из параллельного класса. Ребята переглянулись. - Саймон, - протянул Питер. – Что-то знакомая фамилия. - Погоди, погоди, это не этот ли?.. Шельма?! – Джонни в ужасе уставился на меня. – Ренни, ты это серьезно?! - Ренни, ты уверена, что это хорошая идея? – осторожно поинтересовался Питер. - Ник – отличный парень, правда! – вступилась я за старого друга. – Я его сто лет знаю! И слух у него прекрасный, и чувство ритма… Из него классный барабанщик получится! - Шельма в нашей банде! – Джонни схватился за голову. – У него «замечательная» репутация, ты ведь знаешь об этом? - Джонни, пожалуйста! Давай просто попробуем! Просто с ним поговорим хотя бы для начала, может, он и не согласится. Джонни вздохнул, взъерошил пятерней волосы и поглядел на Питера. Тот пожал плечами. - Я не знаю. Если верить слухам, Шельма – просто клоун безответственный. Но, если ты за него ручаешься, - он поглядел сначала на меня, потом на Джонни, – можно попробовать. Если он еще сам согласится… Я с вызовом смотрела на Джонни. В конце концов, он привел в нашу банду своего лучшего друга – почему я не могу сделать то же самое?! - Ладно, - сдался Джонни. – Завтра на большой перемене. Подойдем к нему все вместе и поговорим. - А может, без меня? – отозвался Питер. - О’кей, значит мы с тобой, - Джонни поглядел на меня. – Просто поговорим с ним. Для начала. Подпрыгнув от радости, я кинулась на шею Джонни, едва не сбив его с ног, и услышала за спиной смех Питера. Ника мы поймали на следующий день в коридоре. Сначала он долго не мог понять, чего мы от него хотим. Джонни заявил, что у нас к нему «очень важное дело» и оттащил в сторону от галдящего класса. После чего подвел к подоконнику и сунул ему в руку карандаш. - Можешь один ритм настучать? Джонни кое-как объяснил, что же требуется «настучать». Ник пожал плечами и «сыграл» что-то карандашом на радиаторе. Джонни поглядел на меня. - О'кей, сойдет. Все равно вариантов больше нет. - Эй, че вообще происходит?! – завопил Ник. – Че вам надо от меня? Думаю, он все еще не послал нас подальше только потому, что его мучило любопытство – что же мы задумали? Я с нежностью смотрела на него. Мой старый друг, мой милый друг! Я сделаю тебе предложение, от которого ты не сможешь отказаться. - Ник Саймон! Ты хочешь играть в рок-группе? Опыта игры на ударных у Ника, разумеется, не было, но к моему удивлению, он подошел к делу с большой ответственностью. Если его действительно что-то интересует – тут же куда-то испаряется вся его безалаберность, а перспектива стать участником рок-группы его, похоже, всерьез заинтересовала. Честно говоря, я даже не ожидала, что эта идея его так увлечет. Вскоре я узнала, что он даже стал брать у кого-то уроки игры на ударных, и когда через месяц я наконец привела его в «студию», он довольно уверенно взял в руки палочки. И, кажется, ребята остались довольны. - Окей, Шельма, - сказал Джонни. – Ты в группе. Но при одном условии. - Мы тут составили небольшой договор, - Питер протянул Нику лист бумаги и ручку. – Ознакомься и подпиши, если согласен. Договор составили мы с Питером по настоянию Джонни, расписав по пунктам, что нам должен обещать «нижеподписавшийся». Пункты были вроде: «Не прогуливать репетиции», «Не устраивать дурацких розыгрышей», «Не водить на репетиции посторонних» и т.д. Несоблюдение правил грозило исключением из группы. Ник нахмурился, пробежал глазами по тексту и, к моему удивлению, без малейших возражений вывел на листе мелким округлым почерком: «Николас Уилльям Саймон». Так нас официально стало четверо. И Ник еще долго не знал, что только его взяли в группу на столь жестких условиях. Как-то незаметно пролетел учебный год и начались каникулы. Репетиции становились чаще и продуктивнее. Уже несколько моих стихов выросли в почти полноценные песни. Еще мы решили, что раз стихи мои, то и петь мне, хотя и у ребят были неплохие вокальные данные, особенно у Джонни, но все-таки именно мне пришлось взять на себя вокал вкупе с обязанностями клавишницы. Опасения Питера, что Ник не сможет отнестись к делу серьезно, к счастью, не оправдались. Он исправно ходил на все назначенные репетиции и выкладывался на них по полной. А чуть позже ребята убедились, что более богатого творческого источника, чем воображение Ника, мы просто нигде не смогли бы отыскать. Правда, без дурацких приколов на репетициях все равно не обходилось. Особенно Ник любил выводить из себя Джонни, иногда наш вспыльчивый гитарист даже принимался гоняться за ним по «студии», размахивая чем-нибудь тяжелым, бывало даже собственной гитарой. Но чаще всего уже через пять минут он напрочь забывал, что его разозлило и уже хохотал вместе с Ником. Я была на седьмом небе от счастья – мне удалось вернуть дружбу Ника, словно мы опять вернулись в детство. Более того – я нашла еще двоих верных друзей. К лету мы так привыкли друг к другу, что уже не представляли жизни без наших ставших уже регулярными встреч в «студии». Мы, четверо таких разных подростков, постепенно словно становились одним целым. Осенью мы должны пойти в старшую школу, и я была готова сделать все, чтобы мы все четверо оказались в одном классе. В старшей школе было три класса: математический, гуманитарный и спортивный. Разумеется, мы с Джонни сразу записались в спортивный, Питер присоединился к нам, а вот Ника пришлось записывать туда тайком. Каким-то образом я это все-таки сделала, хоть и знала, что на меня обрушится весь праведный гнев барабанщика. Мне ведь прекрасно было известно, что он хотел в гуманитарный класс, потому что, во-первых, ему это ближе, а во-вторых, в таких классах обычно училось примерно по двадцать девушек на троих-четверых парней, а у Ника уже в пятнадцать лет проявлялись донжуанские наклонности, и он был бы рад учиться «в малиннике». Но как бы то ни было, мы были вместе, четверо теперь уже неразлучных друзей. Разные, как четыре стихии, но не представляющие жизни друг без друга – и без музыки. Но вчетвером мы оставались недолго.