Наша история начинается здесь

Никогда. Это страшное слово пугает больше всего. Никогда Беллами больше не увидит Кларк, которая погибла, оставшись на планете, умирая ради них всех. Умирая ради него. Может быть, он никогда не увидит больше и Октавию, потому что спуск на Землю в настоящий момент кажется абсолютно нереальным. Беллами может только стоять у окна и смотреть на планету. Вращающий шар, бывший когда-то колыбелью человечества, а теперь ставший холодной и бездушной глыбой, обломком, проклятьем. И только мысль о том, что Октавия еще где-то там, в бункере, жива и ждет брата, не дает сделать что-то такое, после чего уже не будет ничего из этого. Не будет боли, страданий, не будет вообще никаких мыслей, ни чувства вины, которое раздирает внутренности и все так же, даже спустя пять лет, не дает толком дышать. Только Октавия не дает Беллами полностью отдаться равнодушию и окончательно попытаться хоронить себя в этом летающем гробу. Ну, а что? Кто в здравом уме назовет остатки Ковчега домом? Или нормальным жильем? Это же холодная и равнодушная железка, непонятно каким образом все еще вращающаяся на орбите, и она в будущем станет их могилой. Потому что Рэйвен сегодня сказала, что у них только один шанс попробовать спуститься на планету — повторить то, что сделали Двенадцать станций: лишить Арку способности вращаться на орбите и направить ее в сторону поверхности Земли. Может быть, им удастся выжить, но шансы очень и очень низкие. Беллами даже жалеет, что вообще родился, и что жив в настоящее время. Серьезно, а какой смысл? С самого начала его жизнь была борьбой, борьбой за выживание, борьбой за Октавию, затем — за жизнь, после — борьба, чтобы не умереть при приземлении Ковчега. На Земле — борьба за то, чтобы не быть пронзенным копьем Землян, борьба с монстрами с Маунт-Уэзер, борьба с Айли, борьба с ядерным апокалипсисом… Какого хрена все это должен переживать именно он? Почему именно на судьбу Беллами Блейка выпало все это дерьмо? Сплошная борьба и так мало хороших моментов, слишком много тьмы и боли, страданий и отголосков прошлого… Борьба и борьба. Сражения, которые постоянно проигрываются. Решения, которые приводят к тому, что он сейчас у окна, смотрит на такую неуютную планету, проклинает тот день, когда вообще случился ядерный апокалипсис и пьет остатки самогона Монти. Да. Сегодня же просто исполнилось ровно шесть лет с того дня, как они улетели с планеты и оставили Кларк там умирать. Шесть лет. Столько дней… Столько ночей. Столько чувства вины, которое раздавило, и больше нет возможности собрать Беллами Блейка обратно. Долбанная жизнь. Хреновое чувство вины. Он — проигравшая сторона, неудачник, который все и всегда делает неправильно. Каждое решение и выбор — неправильное, иначе это бы не привело к настоящему моменту. Дел так много. Можно пойти к Мерфи и помочь тому выращивать долбанные водоросли, от которых жутко тошнит и хочется умереть хотя бы ради того, чтобы больше никогда их не пробовать на вкус. Или пойти к Рэйвен, слушать, как подруга обругает его и попросит найти какую-то запчасть. Или пойти к Эхо и драться до полного изнеможения, даже не в шутку или не в качестве тренировок, а просто драться, чтобы свалиться без сил и на краткий миг почувствовать себя живым. Для этой же цели можно ее трахнуть — а что тут остается еще делать? Шесть лет — долгий срок, нужно же хоть как-то пытаться развлечься? Так почему бы не сделать этого с Эхо, которой тоже одиноко? Девушку из Ледяной Нации жестоко ломает в космосе, человеку, который всю жизнь прожил на Земле, который видел простор и всегда дышал полной грудью, здесь еще тяжелее… Эхо говорит, что часто задыхается, когда просыпается и видит вокруг одно железо и просто… пустоту. — Я хочу бежать, — говорит она ему как-то, когда они обессиленные, валяются на матрасе. Вокруг никого — это нижний отсек и здесь всегда можно уединиться хоть для драки, хоть для секса, хоть для пьянства, — хочу кричать во все горло и бежать. А иногда — открыть шлюз и выпрыгнуть, чтобы все уже это закончилось. Тогда я бы снова вернулась на землю, пусть даже и мертвая. — Разочарую тебя, — Беллами садится и делает глоток из бутылки с самогоном, — твое тело не упадет на землю. Мы слишком далеко, любые предметы просто улетят в Космос, и навечно будут там болтаться в невесомости. Это сообщение расстраивает девушку, но мысли об их возможных смертях продолжают обсуждаться. — Наверное, у нас закончится воздух, — делится «оптимизмом» Беллами, — помнишь то чувство, пока не заработала подача кислорода? Как тебе такая смерть? — Ну уж нет, — Эхо тоже делает глоток из бутылки и ставит ту рядом, — лучше ты перережешь мне горло, идет? Быстро и точно, я не хочу мучиться. — А кто тогда перережет горло мне? Оба чуть хрипло смеются. Эхо, конечно, была на земле той еще дрянью, но здесь, в Космосе, все стало таким размытым и неважным. Здесь все слишком сильно стало иначе, стало другим, стало таким… холодным и безжизненным. Беллами потерял цель в жизни, только мысли о сестре кое-как удерживали какой-то свет в его сознании. — Ты веришь в спуск на планету? — спрашивает Эхо через некоторое время, — потому что я здесь не буду жить. Если мы не спустимся, то предпочитаю сдохнуть, чем провести остаток дней здесь. — Или умереть в процессе приземления. Кларк, наверное, даже повезло. Она умерла, спасая своих друзей. И не мучается здесь, в преисподней. Кларк Гриффин — тоже частая тема их разговоров. Поначалу Эхо старалась избегать такой темы. Нет, вовсе не из-за чувства ревности или еще каких-то эмоций, а из чувства сострадания к Блейку. Каждый знал, что между этими двумя была какая-то особая связь, они были… просто близки друг к другу, доверяя свою жизнь самому лучшему другу. Но Блейк сам раскрывался, и они часто снова и снова перебирали то, что он пережил на планете за несколько месяцев. Эхо рассказывала о своей жизни с детства, об обычаях Кланов и жизни Землян. Беллами говорил о себе и Октавии, и потом тема иногда начинала касаться Кларк. Эхо не глупая. Она знает, что ей никогда не занять места Кларк в сердце Блейка, да и девушка из Азгеды никогда не пыталась этого сделать. Но иногда просто хотелось, чтобы все это было по-настоящему, как у Монти с Харпер: эмоции, привязанность, любовь и блеск в глазах, которые не давали им сдаваться. Как у Мерфи с Эмори. Но у них с Блейком все было не так, у них все было совсем иначе. Драки, бои, затем секс, жаркий и горячий, очень хороший секс, который часто на некоторое время заставлял забыть об окружающем мире и хоть немного расслабиться. Хороший секс, а затем долгие разговоры обо всем, пьяные разговоры обо всем на свете, дурацкий смех и бесконечные попытки найти еще хотя бы одну причину, чтобы не открыть долбанный шлюз и не закончить все это. Просто уже прошло намного больше пяти лет, а выяснилось, что спуск на планету очень и очень проблематичен, все это отняло надежду и очень сильно повлияло на обитателей Арки. Ребята стали мрачными и нелюдимыми, все чаще стали случаться ссоры и недопонимания. Исчезла надежда. А сильнее надежды в этом мире ничего нет. Блейк некоторое время смотрит вслед Эхо, а потом снова падает на матрас. Он не идиот и тоже все видит. И иногда даже думает, что в каком-то смысле может любить эту девушку. В изощренном и таком сложном смысле, но любить. Эхо дает комфорт и немного тепла, поддержку, а разговоры с ней хорошо помогают держаться ради Октавии. Эхо думает о Беллами. Беллами думает о Кларк. А Кларк мертва. Замкнутый круг. Шекспир бы обрыдался от такой драмы.