В Шторме

Слишком опустошенный, чтобы как-то осмысленно реагировать, Люк с готовностью скользнул в милосердное забытье, дарующее свободу от холодной, жесткой действительности; он уже не видел и не чувствовал окруживших его людей, которые, тихо ступая по залитому алой кровью полу, с огромной осторожностью и почтением подняли обессиленное тело и унесли его с места бойни. Палпатин не пошел за ними - страстно желая продлить этот упоительный момент. Отец мальчишки убивал Силой много раз, как и сам Палпатин, - но произошедшее сейчас было другим. Он уже и забыл, насколько это вдохновляло, какой экстаз приносило… Первая кровь всегда была захватывающим, восхитительным событием - полной капитуляцией всех доводов разума перед неистовыми эмоциями, дающими могущество и снимающими ограничения. Но сейчас Палпатин наблюдал кульминацию чрезвычайно долгой и отчаянной борьбы – ключевой, переломный момент, когда спали цепи всех предыдущих верований и убеждений; и это мгновение было прекрасно и… возвышенно, как произведение искусства. Стоя каждой потраченной на него секунды. Мальчишка был воплощением всего, чем должен был стать его отец - растущим неограниченным потенциалом. На этот раз не будет ни полумер, ни ошибок. Задача подчинить такую мощь своей воле ужасала и возбуждала одновременно. Суметь управлять ею – а не дать уничтожить себя; все равно что укротить стихию, получив власть над нею. Все равно что приручить торнадо. И только сейчас, после наивысшей точки этого удивительного «грехопадения» своего необузданного джедая, Палпатин начнет устанавливать над ним полный контроль. Наконец-то он сможет двинуться дальше, начав обучать мальчишку путям ситхов и сделав его тем, кем должен был стать его отец - и стал бы, если бы не Кеноби. Его отец… Палпатин задумчиво вздохнул, выходя наконец из камеры и медленно шагая к турболифту, погруженный в размышления. Было бы интересно попробовать оставить их обоих - отца и сына. Держать их в своей власти и играть ими друг против друга, пока один, в итоге, не покончит со вторым. Но мощь Скайуокера была слишком большой, затмевая собой все другие факторы. Какое-то время все внимание Палпатина потребуется для контроля и обеспечения полного повиновения его темного джедая. Опасное время. Скайуокер был больше, чем джедай, но пока еще и не ситх, пока еще он не подчинялся воле своего Мастера беспрекословно. Лучшим вариантом было порвать родственную связь окончательно, чтобы не рисковать эмоциональными осложнениями с тем, у кого привязанности всегда были недостатком. И все же… К Палпатину взывало искаженное чувство собственничества. Правило было установлено столетия назад: могут существовать только два ситха - Мастер и его ученик. Но Палпатин всегда ощущал себя выше таких крайних ограничений. Они были необходимы, как руководство, для менее способных, чем он. Он мог достигнуть большего… Он уже достиг очень многого. И теперь не было никаких сдерживающих препятствий; никаких джедаев, способных помешать его планам, никакого "Сына Солнц", угрожающего ему. Все пророческие предсказания были похоронены его собственной рукой. Палпатин вошел в апартаменты джедая, простаивающие так долго холодными и пустыми, пока из их владельца создавали ситха. Он улыбнулся: не совсем еще ситха - но и джедаем тот больше не был. Хотя Палпатину нравилось называть Скайуокера «джедаем». Теперь в этом было так много иронии. Финальная месть тем, кто хотел укротить его. В конце концов ему нужно будет как-то назвать своего нового ученика, почему бы и не так: дикий джедай, подчиненный ему; связанный и принесенный к ногам. Палпатин вошел в темную комнату, где джедай спал наконец на огромной мягкой кровати - в отраженном мерцании и извивающихся тенях пламени, полыхающего в камине. Бледная, покрытая синяками и ранами кожа на безукоризненно белом фоне. Он лежал настолько тихо и спокойно, что драпированные вокруг белые покрывала напоминали саван, и роскошное окружение резного дерева и богатых темных тканей было не в состоянии изменить гнетущую атмосферу - холодную, безмолвную и неподвижную, словно могила. Тонкие губы Императора приоткрыли пожелтевшие зубы. Да - Лорду Вейдеру вскоре можно приказать вернуться; у его Мастера есть очень важная задача для него. И он единственный, кто сможет выполнить ее. Палпатин даст возможность своему новому джедаю разрубить последнюю веревку, которая связывает его; это будет заключительный тест на безусловную преданность Скайуокера и на безоговорочный контроль над ним Палпатина; на победу джедая над своей самой большой слабостью. Серьезные испытания одаренных всегда были проверкой их самих - их способностей, их преданности, их убеждений. Поединок. До смерти? Возможно. Хотя бы в желании и намерении… Ему так хотелось выпустить на свободу это дикое нечто, этого волка. Спустить его с привязи, чтобы увидеть сражение. И посмотреть, был ли тот достаточно укрощен, чтобы припасть к ногам хозяина при первом зове. Необходимо немедленно начать обучение мальчишки; снарядить навыками, соответствующими его мощи. Одной только мощи ему будет недостаточно. Чистая мощь была путем Вейдера; он всегда шел напролом, пробиваясь с помощью неимоверной, грубой силы - что было действенно, но лишено ловкого изящества и проворства. Прямолинейный инструмент. Невероятно сильный и бесконечно более опытный, чем его сын. Смертельная комбинация, которая множество раз доказала свою эффективность. Чтобы противостать этому, Скайуокеру нужно очень многое. Но Палпатин давно наблюдал за мальчишкой – с тех пор, как выяснил имя пилота, уничтожившего «Звезду Смерти» единственным немыслимым выстрелом. Не открывая этого отцу, он изучал Скайуокера издалека: сначала, как нового врага, а затем, как возможного ученика – еще до попыток Вейдера скрыть за предложением обратить ребенка на их сторону свои зияющие слабости и едва заметные предательские намерения. Палпатин наблюдал за продвижением мальчишки в рядах Восстания - отмечая скрытое проявление одаренности Силой: его быстрый ум, его уравновешенность под огнем, его концентрацию и способность бдительно следить до конца за своей целью. Качества, которые очень пригодятся в искусстве поединка. Великий дуэлянт сражался, как шахматный мастер, всегда видя перед собой большую картину, просчитывая на десять шагов вперед, сохраняя темп, ведя и постоянно проверяя противника, всегда упреждая его действия и вынуждая того реагировать и делать ошибки. Быстрый разумом и телом, совершенный в технике. Прекрасное отточенное лезвие. Вейдер сообщал, что их поединок на Беспине выявил, что мальчик был намного более опытен и способен, чем ожидалось. Теперь Палпатин знал причину - мальчишку обучал Йода, коварный, старый Мастер джедаев, который всегда отличался искусством преподавания техники меча. Но некоторым вещам научить невозможно. У мальчишки должны быть врожденные навыки – если он смог осадить и вывести из себя такого форсъюзера, как Вейдер, превращая почти в провал то, что должно было стать очень быстрой и решительной победой. Вероятно, это были те же концентрация и самообладание, те же живость и быстрота ума, что делали его достойным подражания боевым пилотом. Учитывая это природное дарование и то, что Мастер Йода невольно, но очень существенно помог Палпатину завершить базисную подготовку Скайуокера, сейчас оставалось только заточить полученные навыки, научить находить и применять свои сильные стороны, а так же видеть и использовать слабости других. У Лорда Вейдера слабостей было очень немного, и он хорошо маскировал их, но Император был спокоен и уверен в успехе. Он не хотел терять Вейдера; идея иметь и Вейдера и Скайуокера по-прежнему была заманчива. Но если будет необходимо пожертвовать одним, чтобы контролировать другого, то он отдаст Вейдера. Его новая Империя может быть построена со Скайуокером - так, как никогда бы не получилось с Вейдером. Мальчишкой будет труднее управлять, чем отцом, но выгода покроет риски. В шахматной игре за неограниченную власть иногда приходится отдавать даже главные фигуры - в преследовании конечной цели. Он располагал достаточным временем для подготовки мальчишки, чтобы довести его навыки до уровня, способного противостать Вейдеру. Да. Скорость и техника против грубой силы и опыта. Его две фигуры наивысшей ценности; будет ли он вынужден отказаться от одной – ради обладания другой? Палпатин уже улыбался в предвкушении. И если он должен будет пожертвовать Лордом Вейдером, чтобы обеспечить лояльность его сына, то это зрелище по крайней мере должно развлечь его. И если Скайуокер не сможет победить Вейдера, Палпатин ничего не потеряет - у него останется Лорд Вейдер и… тот самый момент. Достижение непревзойденного господства. Память о великолепном, взрывном и несравнимом падении его джедая была еще настолько свежей, что моментально вызвала волну возбуждающего адреналина. И даже умерев, Скайуокер сможет послужить его цели... Палпатин протянул руку ко лбу джедая - точно так же, как в первый день, когда мальчишку только доставили ему - желая вновь почувствовать это средоточие мощи, опьяняющей, могущественной, захватывающей. Но теперь там было что-то еще, изолированное и особое, похожее на масло в воде. Тьма пропитала связь его джедая с Силой, интенсивно увеличивая и расширяя острую, как бритва, концентрацию. На тонких губах Палпатина появилась довольная улыбка - тотчас исчезнувшая с внезапным приходом другой мысли, настойчивой и навязчивой. Он должен убить его. Убить сейчас, пока тот спал. Мальчишка был слишком силен - представляя чересчур большой риск. Император снова вспомнил едкие слова Скайуокера в камере - о том, что именно он бродил в самых темных кошмарах Палпатина, именно он был угрозой, так долго нависающей над головой ситха. Он был демоном Палпатина в темноте, волком, охотящимся в тенях..., и ситх знал об этом. Он должен убить его. Разрушить то кошмарное видение раз и навсегда. Мысли Палпатина направились в прошлое к его собственному Мастеру, убитому во сне своим учеником - слишком могущественным, чтобы тот смог обуздать его. Палпатин потер острым ногтем растянувшуюся в жестокой улыбке губу. Но его Мастер был беспечен и неосмотрителен, когда с такой готовностью доверял ученику – позволяя тому слишком много свободной воли. Самонадеянность ослепила его к возможности предательства. Палпатин же никогда не сделает такой ошибки. Он будет пристально и тщательно следить за своим джедаем, полностью контролируя и безжалостно разбираясь с любым вызовом. Да, он оставит мальчишку, позволит ему жить. Последние месяцы были такими бодрящими и воодушевляющими. Его неограниченная мощь и упрямое, своенравное нежелание подчиняться создадут немалые трудности в управлении им - но острые ощущения обладания учеником, способным повернуться против него так, как никогда не делал Вейдер, сами по себе уже были стимулом. Слишком долго ему принадлежал обученный служебный пес, понял Палпатин; он был силен и безжалостен - но всегда готов идти у ноги. Теперь у него есть волк. Дикий, непредсказуемый, жаждущий убежать. Припадет ли он когда-нибудь к ноге, как его отец? У Вейдера просто не было желания самому бросить вызов Мастеру - никогда не было. Палпатин держал его слишком крепкой хваткой, начав действовать когда тот был еще ребенком. Может Вейдер и хотел прибрать власть, может быть даже жаждал ее и делал некие скрытые шаги, но его желание и его смелость оставались обособленными мирами. Он никогда сам лично не бросал вызов власти Императора, никогда не запугивал его, никогда не пускал ему кровь, как это сделал его сын, и в буквальном, и в фигуральном смыслах. И снова Палпатин дрогнул, колеблясь перед лицом настоящей угрозы… Но как он мог уничтожить эту неотразимую мощь - настолько захватывающую в своем своенравном вызове. Крайне нестабильную, но... безудержную под давлением. Ищущую свой путь - путь, тщательно намеченный ей Палпатином. Не будет ли он учить своего палача, как это сделал Дарт Плэгас? Сможет ли он навсегда обуздать и укротить эту мощь? Однако это было так невероятно живительно. Провокационно. Чарующе. Огромный риск ради огромной выгоды. И какие уже были достижения! Ранее он хорошо ощутил, как его джедай призвал к себе яростную, штормовую Тьму, впервые по-настоящему используя ее сам, а не позволяя ей использовать себя. Воздух буквально трещал тогда бушующей, неукротимой мощью. Новым потоком Тьмы, дикой и безудержной, открывающей новые двери. Стремительный наплыв энергии - и Палпатин купался в ее отраженной славе, чувствуя себя возрожденным и крепким в этой новой волне, чувствуя, как его вожделение мгновенно насытилось этой близостью к такому сконцентрированному и живому притоку мощи. Мощи, которая скоро станет равносильна его собственной. Мощи, которая уже была серьезной угрозой. Снова Палпатина одолели сомнения… Но он не хотел уничтожать того, в чье создание вложил так много. И хотя Палпатин хорошо осознавал, что его страстное желание может влиять на его решение, он был готов убить мальчишку, если это необходимо. Мальчишка был слишком силен, чтобы рисковать его неповиновением. Палпатин научился этому на дорогостоящей ошибке своего мастера. В конце концов, именно Палпатин поднес нож к его горлу. Бесшумное стальное лезвие - а не лайтсейбер, чей специфический звук сразу бы предупредил жертву. Будучи свободным от укоренившихся традиций обучающихся с детства форсъюзеров, Палпатин подобрал наиболее подходящее оружие для своей цели. Факт, что Скайуокер также начал обучение, когда уже вырос, давал ему неожиданное преимущество - он не полагался исключительно только на Силу. Он предпочитал использовать более сбалансированный подход - применяя к ситуации свой быстрый и гибкий ум вместо того, чтобы немедленно погрузиться в Силу. Да, Скайуокер будет также использовать хитрость, а не грубую силу, будет использовать все оружие из своего арсенала, что сделает его непредсказуемо опасным в любом столкновении. Император улыбнулся - почти нежно - в этом они были очень похожи. Он взглянул на мальчика, совершенно тихого и спокойного, как телом, так и разумом, потерянного в пустоте между забытьем и изнурением. - Отдыхай, мой темный джедай. Завтра - начало новой жизни, - используя Силу, он подтолкнул мальчишку в глубокий сон. И на сей раз джедай не сопротивлялся. Неохотно убирая руку, глаза Палпатина задержались на двух темных капельках крови у лица мальчика - совершенных алых окружностях на фоне чистейших снежных простыней; манящих, гипнотизирующих... Видение овладело им, развернувшись, как бесшумный взрыв - разрывающий в стороны действительность…

Он увидел волка ночью, дикое существо, которое часто приходило в его видения на протяжении двух долгих десятилетий, чуть слышимое во тьме, своенравное и непредсказуемое. Оно исчезло в волнении теней, как это было и раньше, и он уставился в пустое безмолвие… Абсолютная тишина. Он нерешительно повернулся. Около него, на коленях, в немой неподвижности стоял его падший джедай; в ниспадающем складками тяжелом плаще из густого и поглощающего весь свет черного меха. Покорно потупив глаза. Волк в ночи… потяни слишком сильно его цепь - и он укусит. Джедай встал, соболиный плащ скользнул вниз, открывая бессловесно протянутую руку с глубокими порезами, из которых сочилась темно-алая кровь, капающая с пальцев. Глаза Палпатина были прикованы к протянутому сейберу, запачканному кровью - цвета гнева, страсти и предательства... Это был меч Вейдера; мальчишка в конечном счете убьет своего отца? Почему он давал меч Палпатину? - Возьмите его, - проговорил его дикий джедай, хотя губы его не двигались. Палпатин снова взглянул на лайтсейбер, на безупречные алые капли, стекающие по рукояти и падающие в ноги Палпатина, впитываясь в подол его плаща... Жизнь, яркая и насыщенная. Смерть, проливающая рубиновые слезы. Смерть…

Видение исчезло, забирая воздух из легких Палпатина, и он вновь оказался в безмолвной тишине покрытой тенями комнаты - уставившись на пару капель крови. Какое-то время он неподвижно стоял и размышлял над видением. Значит, мальчишка убьет своего отца? Это неизменное, непреложное событие? Зачем бы еще он отдавал сейбер Вейдера? Палпатин приказал ему сделать это, и он принес доказательство своего подчинения? Что он видел? Возможное будущее или предупреждающий похоронный звон? В любом случае он не слишком удивился - цена за большую власть и мощь требовала большего риска, большей бдительности и больших усилий для контроля. Это было нормально для него; он даже с нетерпением ждал этого. Игра с высокой ставкой - единственная игра, достойная его внимания. Было ли увиденное предупреждением, станет понятно в свое время. Видение всегда вооружало заранее - оно было даром просвещения. И теперь у него было знание, чтобы творить настоящее своими руками.