В Шторме

Понимание того, насколько сын хотел поединка, заставило сердце Вейдера сумасшедше биться. Понимание того, что мальчик будет наступать и провоцировать его для получения желаемого. Понимание того, насколько сын находится вне его досягаемости, влияния и контроля. Это было подлинной угрозой. Поскольку перед ним стоял больше не тот мальчик, что был на Беспине. Палпатин потратил долгие месяцы на его разрушение и изменения, вкладывая все силы и используя всё оружие из своего арсенала, всё свое давление - и моральное, и физическое. Без жалости и угрызений совести он создавал ситха. В глазах Люка Вейдер видел большую часть себя – смотря в них словно в старое зеркало собственных разбитых идеалов и потерянных воспоминаний, пылающих в недавно разожженном огне. Он видел всё возрастающее понимание краха и ненависть к своим действиям, медленную эрозию взглядов и принципов, крошащиеся уверенность и самообладание... Палпатин обеспечивал и вел каждый шаг на этом пути, искусно и умело - так, как был способен только Мастер Ситхов. Перед Вейдером стоял человек, охваченный Тьмой. Замученный, искривленный - и заточенный, как клинок, в высоком жаре огня. Абсолютная мощь. Без ограничений. От осознания насилия и произвола, которыми Палпатин добился таких фундаментальных перемен, мгновенно вскипела кровь, обжигая внутренности яростным огнем и пробуждая желание защитить - и другие давно забытые, чужеродные эмоции, приносящие беспокойство. Но эта реакция умерилась тем, что в итоге задушило замысловатую вспышку отеческого сострадания почти так же быстро, как она возникла. Он почувствовал то, что не ощущал тоже очень давно. Страх. Реальный страх, смотря как Люк перебирает рукоять меча в руке – для более удобного хвата, смотря как он чуть склонил вперед голову и как ни на миг не оставляет взглядом своего отца. Острейшая концентрация посреди ледникового спокойствия. Прошло очень много времени с тех пор, как Вейдер стоял против настоящего, полного сил джедая, и еще больше времени после его последнего поединка с ситхом. Палпатин хихикнул, зная о наборе эмоций Вейдера. - Вы колеблетесь, друг мой. Возможно, перспектива справедливой борьбы несколько обескураживает? - Ты уверен, что хочешь этого? - спросил Вейдер сына. - Я не буду сдерживать себя. Краем сознания он отметил, что Император отступил немного назад - освобождая поле боя. - Я тоже, - холодно пообещал его сын, уже находясь достаточно близко для удара. Момент напряженного ожидания, растягивающийся в вечность… - ДЕРИСЬ! - провопил Скайуокер, одновременно делая выпад. На расстоянии шага он принужденно опустил ногу и остановил маневр… Но Вейдер уже среагировал. Доведенный до предела накаленной обстановкой, он сорвал с пояса сейбер - повинуясь инстинкту - и активизировал его в широком размахе, способном разрезать противника пополам, если бы тот оказался ближе. Люк, оставшийся вне этого диапазона, слегка кивнул и усмехнулся: - Вот отец, которого я знаю. В опущенной и чуть отведенной назад руке вспыхнул темно-красный меч. Знакомая мощь дернула рукоять в ладони и низкий гул клинка разошелся вибрацией до самой груди. После долгих часов, дней и месяцев неустанных тренировок, стремясь к бескомпромиссным и жестким стандартам Императора, Люк чувствовал себя неполноценным без этого оружия. Маниакальное обучение стало его единственным способом выживания и спасения здесь. Он сделал выпад без всякого страха - или он победит или проиграет, или убьет или умрет сам - но, так или иначе, сегодня освободится от тени своего отца... Что бы там ни приказал Император. Освещенный мистически-адским светом вспыхнувших клинков, Палпатин довольно и радостно закудахтал. Вейдер уклонился от очевидного удара Люка, предназначенного лишь сократить расстояние. Мгновенно вмешался долгий опыт - и Темный Лорд непроизвольно начал искать слабые стороны мальчика, внимательно следя за его движениями пока они осторожно кружили напротив друг друга. Ни один не давал противнику преимущества. И затем Вейдер шагнул вперед, производя четыре быстрых проверочных удара – по верхнему и нижнему с каждой стороны; удары легко блокировались – на что и был расчет. Из ответных движений Люка Вейдер отметил, что сын преодолевает хромоту, а его спина, плечи и шея не так свободны, как должны, и что он принимает основную тяжесть ударов правой кистью - пальцы другой руки скованы. Безусловно, последствия работы Палпатина. Как и старые, исчезающие шрамы, подсвеченные алым жаром клинков, и свежие, только затянувшиеся раны… Так много… Вся эта боль от ран сдерживалась внутри остро сосредоточенной Тьмы. Никуда не подевалась - но сдерживалась. И нисколько не замедляла Люка, он попросту не позволял ей этого. Не поддавался. Не обращал внимания. Такой же упрямый, как его отец. Они двигались осторожно: Вейдера держало нежелание драться - и против своей воли его сын отвечал тем же. Стало понятно, что глубоко внутри Люка сохранялось некое крошечное сомнение, влияющее на его действия, как бы хорошо он ни скрывал это; оно тормозило его сейчас на расстоянии вытянутой руки – вопреки первоначальному потоку агрессии. Но такая проницательность Вейдера только разозлила Люка; презрев собственные слабость и нерешительность, он бросился вперед с молниеносной серией ударов. Жесткая завеса света заставила Вейдера отпрянуть и потребовала полной концентрации для парирования. Он отступил, но Люк не пошел дальше, давая понять, что защита Вейдера также проверена. Ничто в позиции мальчика не выдавало его мыслей или намерения, едва ощутимое движение по кругу позволило ему встать спиной к окнам, лицо и глаза оказались затенены рассеянным ореолом приглушенного света городских огней и были абсолютно нечитабельны. Теперь они проверили и оценили друг друга. И следующий удар станет настоящим. Люк ступил вперед с высоко поднятым сейбером, но когда Вейдер поднял клинок навстречу, мальчик внезапно остановился и, вращая рукоять в ладони, увел меч в сторону, принуждая противника к еще одному шагу назад для блокирования удара. С помощью этого обманного маневра Люк использовал мощную защиту Вейдера для получения импульса при отталкивании клинка – качнув меч дугой вниз в противоположном направлении, он заставил противника поспешно отступить. И тогда Люк ринулся на него, крутя меч и стремясь прорвать защиту. Без действенной силы для контратаки, Вейдер вновь отстранился, отбивая клинок в сторону. Имея теперь достаточно опыта, Люк сдержал себя - не идя под ожидающий его удар; вместо этого он проворно ступил вбок и попытался переместить клинок Вейдера так, чтобы получить преимущество - больше принимая импульс оружия на себя, чем борясь против, и лишая тем самым мощи любую возможную атаку. Вейдер вынужденно отступил еще на шаг, мальчик держал сейбер в эффективной защите. В следующее мгновение Люк атаковал с разрушительной, холодной точностью, невероятно быстро, каждым ударом обеспечивая импульс для следующего и заставляя Вейдера вновь и вновь отступать в обороне, пока за его спиной фактически не оказалась стена. Не было никакой возможности переломить этот поток движения, лишь возможность удержать защиту… Но выцепив миг – ничтожную долю секунды - когда Люк замахнулся слишком далеко, Вейдер шагнул навстречу и перехватил клинок сына, используя силу против скорости. Тяжелый мощный удар нарушил баланс Люка, ломая наконец атаку и замедляя меч - немного – но достаточно, чтобы заблокировать его своим мечом. Через жар клинков они смотрели друг на друга…, лучше понимая, какого рода схватка ждет их впереди. Израненное лицо сына было сосредоточенно и невозмутимо. Он сдерживал гнев, чтобы тот лучше служил ему; взгляд охватывал Вейдера целиком - стремясь прочитать язык тела: наклон головы, линию плеч, распределение центра тяжести. Этот ли мальчик стоял перед ним на Беспине? Если у Вейдера еще и была какая слабая вера, что это так и что он сможет получить контроль над ситуацией, то эта точная и выверенная атака, когда он едва успевал думать между ударами, развеяла все надежды. Как они дошли до этого? Вейдер расцепил мечи, отстраняясь назад и теряя свои намерения в разъедающем душу смятении. Но разве не этого он и хотел? Тьма взыскивала цену, он знал это. Лучше всего остального, он знал именно это. И тем не менее он желал этой мощи для сына. Не смотря ни на что, Вейдер хотел повернуть сына против Императора. Предвидя, что это сделает Люка недосягаемым, он все же связал и загнал мальчишку в угол, когда доставил сюда. Разве он не понимал, что может случиться? Что вся эта сила и мощь могут точно так же направиться на него, как только Люк обратится к Тьме; что Палпатин, как и всегда, возьмет контроль, начнет манипулировать и строить козни? Да, это было рискованной игрой – но он делал ставку на их биологическую связь, на узы крови, надеясь, что это гарантирует ему добрую волю сына; на деле же вышло прямо противоположное. Потому что Вейдер сам задал тон! Люк обратился к нему на борту «Экзекутора», прося об уступке, об освобождении своих спутников - взывая к этой же связи, к их родству - и Вейдер отвернулся без единого угрызения совести, видя перед собой только собственные цели. Так по какому праву он теперь мог надеяться на кровные узы? Это дело его рук, и сейчас он платит цену. Или это было делом рук Императора? Разве не он разжег и направил весь этот гнев против единственного человека, который потенциально стоял между Палпатином и его целью... Разве не он хотел получить ситха и избавиться от осложнения одним ударом? . Люк снова рванулся вперед, ломая ход мыслей Вейдера и вынуждая сосредоточиться на том, чтобы лишь противостоять атаке. И мальчик тоже сконцентрировался, находя свой темп… Который был быстр. Очень быстр. Быстрым было его тело, его скорость, с которой Люк перемещался как в нападении, так и в защите. Быстрым был его разум, который непрестанно искал открытые возможности и просчитывал на несколько ударов вперед - испытывая Вейдера и стремясь подвести его к ошибке. Вейдер потянулся Силой за спину – до стены оставалось несколько шагов; учитывая проворство и скорость Люка, он не мог себе позволить риск оказаться прижатым к стене без пространства для маневра. Зал вообще был довольно тесен для схватки на мечах, но это отвечало интересам Вейдера. Его сын был быстр, но Вейдер обладал грубой силой, и в замкнутом пространстве ей было трудно противостоять. Пришло время ввести это преимущество в игру. Удерживая занимаемую позицию, он впервые предпринял умышленную атаку, дважды попытавшись блокировать клинок Люка без особого успеха. Но во время второй попытки, отбивая удар, он вынудил Люка опустить клинок вниз и тут же шагнул вперед, оттесняя мальчика и снимая с рукояти сейбера одну из рук, которая тут же сформировалась в кулак. Уходя от бокового удара, Люк сильно прогнулся назад и, понимая что теряет равновесие, отпрыгнул в низком тяжелом сальто, касаясь одной рукой пола, а другую резко выкидывая позади, чтобы прикрыть себя мечом. Вейдер продвинулся еще на полшага, но мальчик без видимых усилий уже кувыркался вновь, в высоком прыжке, приземляясь в присед вне досягаемости и ведя клинок в горизонтальной дуге. Затем Люк медленно встал, повернулся боком и завел руку с мечом назад - приглашая к нападению. Но Вейдер был слишком опытен, чтобы поддаться на такую провокацию; вместо этого он переместился подальше от стены и встал в ожидании, тяжело дыша и удивляясь неожиданным навыкам и ловкости мальчика - как в технике, так и в реакции: каждое движение было выверено до долей секунды. Не было никакой необходимости спрашивать, откуда это появилось - Палпатин не позволил бы мальчику сражаться, пока не удостоверился бы, что тот способен к такой дуэли. Коварный ситх наверняка выбирал этот момент, тщательно взвешивая все «за» и «против». Если бы ситуация не была настолько неуправляемой, Вейдер позволил бы себе некоторую толику гордости за сына, наблюдая его расцветающее мастерство; пусть даже оно было нацелено острозаточенным лезвием против него. Но сейчас на гордость не было времени. Сейчас способности сына вынуждали тратить все внимание на удержание позиции, и Вейдер просто фиксировал неожиданные таланты Люка в памяти для обдумывания после. Оба оставались на месте, ожидая атакующих действий друг друга. Позади сына Вейдер мог различить фигуру Императора, вновь усевшегося на свой драгоценный трон; сверкая глазами в тусклом свете, тот находился в полном восторге от происходящего. Продолжая держать сейбер одной кистью, Люк потянул свободную руку, чуть отводя назад плечо - явно поврежденное еще до поединка. - Мое слабое место, - признал он, улыбнувшись. Странно искреннее действие. - Я знаю, - Вейдер тяжело взглянул в сторону Палпатина. - Тогда используй его. Когда Вейдер ничего не ответил, Люк сделал несколько быстрых шагов в сторону, не подходя ближе. Вейдер повернулся, чтобы не упустить его из поля зрения. - Твой обзор ограничен, - спокойно произнес сын. - Особенно на небольшой дистанции. Свое преимущество в силе ты теряешь за счет суженного угла зрения. - Твоя правая нога повреждена, - парировал Вейдер. - Ты приземлился с высокого прыжка в наклон, чтобы смягчить удар. И ты ни разу с тех пор не опирался на нее всем весом. - Она продержится. - Как долго? - Достаточно. Вейдер начал медленный полукруг, мальчик вынес лайтсейбер вперед, дистанция между ними осталась прежней. - Ты не здоров и изможден, – пробасил Вейдер. – И вынудил себя принять бой, непосильный для твоего тела. Ты сказал, что хотел. Теперь уходи! - Ты стар и медлителен, отец. И я еще не все сказал. В Вейдере всколыхнулась ярость: - Отступись, или я заставлю тебя сделать это! Его сын лишь улыбнулся в ответ: - Меньше слов, больше де… Сейбер Вейдера вспахал воздух, описывая петлю бесконечности и вынуждая Люка отступить. После двух поспешных шагов назад он ответил тем же движением, идущим в том же направлении. Два алых клинка преследовали друг друга, создавая ослепляющий барьер света, который ни один не мог прорвать, не нарушив свою защиту. В конце концов Люк с яростным неистовством схватил меч второй рукой и блокировал клинок Вейдера, сотрясаясь всем телом от мощи перехваченного удара, пробившей его через рукоять. Люк рисковал, дав Вейдеру пространство для маневра, но тем самым он избежал сражения на ближней дистанции, где сила его отца была огромным преимуществом. И сейчас он ожидал, что Вейдер попытается вновь приблизиться к нему, чтобы перевести бой на более физический уровень – и тот не разочаровал его. Получив краткий контроль над обоими клинками, Вейдер сбил их вниз, прорываясь при этом вперед и фактически толкая мальчишку плечом - заставив пятиться под натиском грубой силы. Люк даже не пытался удержаться против этого, уступая и отказываясь бороться с силой отца. Вейдер занес руку для удара наотмашь, и Люк, чей сейбер был по-прежнему заблокирован внизу, смог лишь подставить плечо для защиты. Свирепый удар заставил его отшатнуться, однако изменившийся хват позволил освободить клинок, и в тот момент, когда Вейдер сжал руку в кулак, целясь ему в голову, Люк вскинул сейбер в широкой дуге, способной разрубить противника от бедра до плеча – если бы тот поспешно не отдернулся. И вместо того чтобы взять секунду на передышку, Люк метнулся вперед и резко ушел прыжком в сторону за пределы обзора Вейдера, чтобы внезапно появиться позади. Таким образом он надеялся сбить отца с толку. Вейдер мгновенно обернулся, проводя слепой размашистый удар в горизонтальной дуге по направлению к Люку, пока их клинки не встретились, и затем резко развернулся полным оборотом в другую сторону, продолжая держать сейбер перед собой в том же положении. Это был неожиданный маневр - первый, которым его отец застал Люка врасплох, вынуждая низко присесть. Клинок просвистел лишь в нескольких сантиметрах от его головы - Люк смог бы достойно парировать удар, только если бы сейбер был в другой руке. Используя всю силу своего предплечья, Вейдер мгновенно остановил движение и повел клинок обратно в низкой дуге, способной снести Люку голову. Пространства для ответного маневра не было. Люк успел лишь поднять меч без всякой реальной силы, и клинок Вейдера скользнул вдоль, в сторону незащищенной руки, настолько близко к лицу, что оно ощутило жар заключенной в сейбере энергии. Игнорируя шипение опаленных кончиков волос, Люк что есть мочи толкнул Вейдера в ноги и тут же кувыркнулся назад. В попытке устоять Вейдер неловко отступил на несколько шагов. И в этот момент Люк, позабыв, что только что почти потерпел поражение, вновь решительно ринулся вперед, намереваясь совершить быструю контратаку. Движимый по инерции назад, под тяжестью собственного веса, Вейдер оказался в опасном положении – ему надо было сохранять равновесие и при этом держать защиту. И Люк знал это. Он теснил его, нанося короткие и разнообразные удары, стремительные и точные, направленные на потерю Вейдером равновесия и толкающие того к ошибке. Не в силах оставаться на ногах под таким напором, Вейдер рухнул на пол, и Люк сделал выпад, держа перед собой меч. Вейдер отчаянно извернулся, откатываясь в сторону и оставляя за собой шипящее отверстие в полу. Клинок Люка задел перчатку и оставил разрез на плотном плаще, но Вейдер в тот же миг пнул его по больной лодыжке; нога Люка подвернулась, заставляя отшатнуться. Вейдер моментально вскочил, вынося перед собой меч, и Люк зло ударил по нему, без какой-либо настоящей мощи; оба пытались вернуть самообладание, начав осторожно обходить друг друга. Начиная лучше понимать навыки и способности противника. Палпатин восторженно аплодировал под гудящее шипение клинков, выказывая восхищенное одобрение дуэлянтам, словно это была просто игра – безобидное развлечение для его увеселения. Это осознание резко прояснило разум Вейдера: он делал то, чего не хотел всей душой, когда шел сюда. Этот бой служил только целям Палпатина. Ситх, удовлетворяя желание ведомого им Люка, стремился к большему контролю над ним и полному разрыву между отцом и сыном, усугубляя их и без того бурные отношения. - Этого он и добивается, – тихо проговорил Вейдер, пытаясь скрыть голос за звуком мечей. - Он хочет развести нас по разные стороны. Вместе – мы угроза для него, и этого он боится. - Вместе!? – насмешливо прошипел мальчик. - Он использует тебя. Он всегда будет лишь использовать тебя. - А ты так сильно отличаешься от него? Обвиняющие слова словно острым ножом врезались в тусклую совесть Вейдера. Чувство, с которым они произнеслись - чувство предательства и гнева – глубоко коснулось Вейдера… и было до боли знакомо. Видя таким своего сына, с выражением слепого осуждения, он видел отражение Энакина Скайуокера на Мустафаре - такого же потерянного и иступленного, как сейчас Люк - и понимал, что все, абсолютно все, что было ему дорого, ускользает из рук. Клинок Люка взметнулся – такой же острый, как его слова, и такой же быстрый, как его разум – вынуждая Вейдера защищаться со все возрастающим пониманием смертоносного мастерства сына. И волна разочарования накрыла его: от неспособности управлять ситуацией - от неспособности управлять Люком. За ней пришло негодование и вспыхнула ярость, сжигающая все упреки совести и отталкивающая все мысли на задворки сознания. Перед ним встала только одна цель. Мальчик полностью посвящал себя поединку, это было весьма очевидно, – и означало, что Вейдер должен сделать то же самое. Он должен одержать победу над своим сыном, как было раньше. Но на этот раз ему предстоит намного более серьезный бой - перед ним уже не тот неуклюжий и неотесанный мальчишка, с которым он бился на Беспине. Вейдеру будет необходимо использовать всю свою мощь, чтобы остановить намерения и решимость сына… и без ранения сделать это будет невозможно. В этот предоставленный Тьмой момент истины схватка между отцом и сыном переросла в поединок между ситхами. И этот накал между ними теперь мог только возрасти. Они прошли определенную черту – и ни один из них уже не мог отступить. Признав наконец, что эта ситуация по-настоящему опасна, и он никак не может контролировать ее, Вейдер атаковал Люка, ударяя сейбером на уровне груди. Имея долю секунды для реагирования, Люк успел блокировать выпад, но шагнул при этом назад, поместив весь свой вес на больную ногу, и это заставило его, прихрамывая, отступить еще немного в сторону - ослабив тем самым защиту. Вейдер воспользовался этой слабостью и сделал рывок, тесня сына дальше чередой мощных ударов. В глазах Люка вспыхнул настоящий гнев. . За звуком яростно сталкивающихся клинков терялся холодный смех Палпатина, который слышал только он сам. Стиль борьбы Вейдера обострился, его удары стали сильнее и быстрее, и реакция его сына возрастала в ответ. Долгие месяцы интенсивных тренировок давали о себе знать. Жесткие уроки и наставления, неумолимость и неустанная придирчивая критика Палпатина вынуждали мальчишку работать над всеми своими слабостями. Деспотичная дисциплина и передаваемые Мастером Ситхов знания и опыт заставляли Скайуокера, как одержимого, шлифовать технику до совершенства. Прекрасный клинок Палпатина. Уникальный и изящный. Безжалостный и смертоносный. Безупречное произведение искусства.