***
Спустя еще полчаса лютого холода, я подошла к старой мрачной многоэтажке, готовясь окунуться в еще больший холод, царящий в моей квартире. Открыв дверь непослушными пальцами, замерзшими, ведь я, как обычно, забыла перчатки, я ввалилась в темную прихожую и щелкнула выключателем. Лампочка с унылой послушностью осветила помещение неярким оранжевым светом. Я шумно выдохнула и привалилась к холодной стене. Вот и дом, хотя это слово приобрело в моем лексиконе совсем другое значение. Теперь это место извечных кошмаров, ноющей тоски и тупой горечи, с поразительным упоением рвущих мое бедное сердце на тысячи мелких кусочков. Я стянула с себя шарф и шапку, сняла темно-фиолетовый пуховик и сапоги, повесила все тряпки в шкаф и убрала сапоги — в общем, проделала все процедуры, совершаемые нормальными людьми по приходу домой. Я даже добросовестно помыла руки, прополоскав обмороженные конечности в горячей воде, что принесло мне просто непередаваемое удовольствие. Наконец, я прошла в зал и с размаху плюхнулась на светло-бежевый диван. Несколько минут я тупо сидела, не шевелясь, и пялилась в темный экран телевизора. Я честно пыталась взять себя в руки, щелкнуть пультом и включить долбаный телевизор, чтобы утонуть в пафосе и мишуре "звезд" на праздничных концертах, но... Ничего у меня не получилось. Я просто почувствовала, что не могу просто остаться в этой комнате, слушать чепуху, которую несут дорогие ведущие, и песни эстрады... Я вскочила с дивана и с какой-то настойчивой обреченностью направилась в соседнюю комнату, где мучила себя одной и той же пыткой вот уже на протяжении полутора лет. Родительская спальня, оформленная в теплые бежевые тона, встретила меня ледяным спокойствием и какой-то пустотой, которая всегда царит в воздухе почти нежилого помещения. Окинув взглядом до боли знакомую обстановку, не меняющуюся уже полтора года, я прошла к просторному шкафу и села на ковер перед ним. Помедлив с минуту, дотронулась до прохладной ручки и потянула на себя, испытав непонятное волнение, схожее с благоговением, возникающее всегда перед тем, как я открывала мамин шкаф. Перед глазами не появилось ничего не обычного для чужих людей: две полки с вещами, полочка с косметикой и книжный мини-стеллаж. На дне стояла нежно-голубая коробка, и были навалены какие-то тряпки. Для меня все это были самые дорогие богатства во всей этой чертовой квартире. Я, как и всегда, начала с верхних полок: методично провела рукой по теплому молочно-белому свитеру из ангорской шерсти, который мама одевала только в редкие холода или закутывала меня в детстве, если я долго не могла уснуть; взяла с полки мамины духи и, отвинтив крышечку, вдохнула нежный аромат ириса, после поставив флакон на место; провела пальцем по корешкам книг и, наконец, поставила себе на колени объемную коробку. Я открыла крышку и достала толстый ежедневник, полностью исписанный мелким, аккуратным и таким родным подчерком. Дневниковые записи — все, что осталось мне от самого близкого человека на земле. Моя мать начала вести дневник в третьем классе и, с тех пор, не расставалась с ним до самого конца. Здесь было все: жалобы на плохие оценки и одноклассников, гордость за похвалу учителей или родителей, первые победы и поражения, школьная любовь, первый поцелуй, волнение перед экзаменами и поступление в университет, встреча с моим отцом, влюбленность, свадьба и рождение ребенка, то есть меня. Каждый день, начиная с того злосчастного дня, с той проклятой аварии, унесшей жизни моих родителей и разрушившей мою, я приходила в эту комнату и читала мамины дневники, в надежде хоть на миг восполнить страшную потерю. Вот и сейчас я открыла книжечку на нужной странице, замечая, что бумага выглядит потрепанно, а чернила кое-где расплылись от моих слез. Я мысленно отругала себя: нужно лучше беречь память о родных...01.01.2000
Дорогой дневник, Прости за то, что долго не писала тебе — переезд отнимал у меня все время, так что мне даже спать было некогда! Но сегодня я не могу не запечатлеть свои воспоминания, ведь позже они потускнеют, чего просто нельзя допустить! Сегодня нашей малышке исполнилось пять лет. Наша Вэлери совсем взрослая, поверить не могу! Кажется, только вчера она училась ходить, то и дело налетая на углы и косяки, оглушая нас и соседей громким плачем, после чего, успокоившись на руках отца, красная и зареванная важно подходила к обидевшей ее двери или стене, грозя миниатюрным пальчиком. Теперь же Вэлери шустро бегает по квартире, предвкушая продолжение праздника, размахивая игрушечным розовым телефоном, который едва ли меньше нашего кота. Аппарат, так аппарат! Саша только смеется, глядя на это: "Да, наша дочь — силач, каких поискать!" Вэлери же не обращает на нас никакого внимания. Маленькая торопыжка целый день звонит родственникам, особенно, моей маме, спрашивая, когда она приедет: "Ба, ты кода пиедешь? Сеодня? Холосо, я жду тебя, ба! Пока-пока, целюю." Что ж, надеюсь, мама действительно приедет скоро. В этом году мы отметили Новый Год и День Рождения нашей малышки в узком семейном кругу — хотелось тишины. И не зря! Провести праздники с самыми любимыми людьми — дорогого стоит. Более светлых и спокойных торжеств у нас еще не было. Мы даже слепили снеговика в новогоднюю ночь и назвали его мистер Холодок. Он получился хоть куда! Ведерко на голове и старый шарф на шее, а ростом получился с меня. Вэлери он понравился больше всего, хотя поначалу она даже слегка испугалась его. Сегодня утром я испекла большущий торт — дочурке к празднику. Саша, с утра учуяв вкусный запах крема, с восторгом похлопал меня по плечу и с деланой важностью поздравил меня с этим подвигом. Действительно, я просто терпеть не могу стоять у плиты, да и готовить научилась с трудом, пройдя суровую кулинарную школу родной общаги, а тут — огромный торт, политый шоколадом, с резными розочками и витиеватыми узорами... Короче, мне есть, чем гордиться! Все страдания у плиты стоили того. Никогда не забуду глаза Вэлери, увидевшей первый торт в ее честь(раньше мы не пекли на ее День Рождения, я боялась, что она рано пристрастится к сладкому). Они заискрились таким восторгом, что я была готова печь эти торты хоть каждый день, лишь бы ее взгляд всегда горел таким счастьем. Саша тоже был очень рад, но не забыл пожалеть меня. Сказал, что таким мучениям мне совсем необязательно подвергаться каждый день, ведь глаза нашей дочурки еще не раз загорятся этим ярким и невероятно теплым огнем. В конце концов, Вэлери родилась первого января, под очень счастливой и светлой звездой... Я с легким хлопком закрыла мамин дневник, с раздражением понимая, что опять реву. Я могла бы часами сидеть и читать эти старые записи, но ничего бы не изменилось. Да, не так я хотела отметить свое двадцатилетие. В моем представлении, приход этого возраста был чем-то особенным, словно вступлением на какой-то новый уровень жизни, а теперь... Мне вдруг стало обидно. Какого черта, именно моя жизнь летит коту под хвост?! До Нового Года и моего Дня Рождения осталось каких-то полтора часа, а я сижу одна, на полу, читая старые записки, без друзей и родных, в ненавистной теперь квартире, где протекало мое самое счастливое время. Ах да, совсем забыла: меня уволили с работы! Подрабатывать по вечерам и выходным официанткой было очень удобно, это приносило прибыль и почти не мешало учебе. А что теперь?! Я так разозлилась, что вскочила на ноги, тяжело дыша, как будто пробежала километр. И смерть родителей... Они оставили меня одну, хоть и говорили, что никогда меня не бросят! Конечно, у них не было выбора, но тогда, какого черта меня не забрала с собой Костлявая?! Я издала какой-то странный звук, то ли стон, то ли рычание, и в порыве бессильной ярости швырнула мамин дневник в стену. В ту же секунду я опомнилась и закрыла лицо руками, жутко злая теперь уже на себя за пренебрежение к воспоминаниям матери, как вдруг услышала нечто неожиданное. Дневник ударился о стену и хлопнулся на пол, но я отчетливо услышала, как что-то еще громыхнулось на паркет. Что-то... металлическое? Я мигом встала с пола и подошла к раскрывшейся в полете книжке. Рядом с ней лежало еще кое-что. Это был ключ. Я взяла его в руки и удивилась: тяжелый. Явно старый, поржавевший. И откуда он здесь? Выглядит старше моей мамы. Короткий, явно не для двери. Скорее, для... шкатулки. Точно. Это ключ от шкатулки. Но что это за шкатулка? Очевидно, она должна быть такой же старой, как ключ, но я никогда не видела у мамы подобного. Неожиданно меня затопило какое-то странное чувство. Нечто среднее между надеждой, горечью, волнением и предвкушением чего-то необычного. Нужно найти эту шкатулку. Вдруг я найду ответы на все свои вопросы? Следующие полчаса я безуспешно переворачивала квартиру вверх дном, но так ничего и не нашла. Наконец, уже почти отчаявшись, мой взгляд наткнулся на зеркало. Меня всегда удивляло то, что оно висит слишком высоко, чтобы в него любоваться, да и выглядит слишком старым. И там я еще не смотрела. Я, затаив дыхание, подошла к стене и, взявшись за теплую деревянную раму, сняла зеркало со стены, открывая вид на... обои в цветочек, которыми была оклеена вся комната. Я зло выругалась, но на всякий случай провела рукой по гладкой стене. Ничего тут нет. А чего я, собственно, ожидала?! Тайник а-ля "я — Индиана Джонс" или сейф за зеркалом, как в фильмах про шпионов?! Я расстроено вздохнула. Да, именно этого я и ожидала. Снова взяв в руки зеркало, я хотела повесить его обратно на стену, когда мой палец случайно скользнул по прохладному стеклу. Я встала как вкопанная. Мой палец... провалился куда-то в зеркало?! Следующие несколько минут я тупо пялилась на свою исчезнувшую конечность и рябь, волнами идущую по зеркалу, как по водной глади. В тот момент я либо сошла с ума, либо была настолько в шоке, что не осознавала ситуацию... Я погрузила руку глубже и... порезалась. Да-да, я наткнулась на что-то острое и указательный палец обожгло болью. Как ни странно, это совсем не образумило меня. Я осторожно поводила рукой и вновь наткнулась на что-то. Аккуратно обхватила рукой это нечто, вроде бы неживое, и потянула на себя. Через секунду моя конечность вынырнула из недр зеркала вместе со шкатулкой. Я тут же поняла, что найденный ключ именно от нее. Плюхнувшись на кровать, сгорая от нетерпения и где-то на краю сознания поражаясь собственной смелости или глупости, я вставила ключ в ржавый замок и с трудом повернула. Раздался неожиданно громкий щелчок, и крышка отворилась. Я заглянула внутрь и с недоумением достала оттуда свернутый свиток, случайно вымазав его собственной кровью из пальца, порезанного, очевидно, о резной край шкатулки. Это был очень и очень старый, пожелтевший и ветхий от времени свиток. Я медленно развернула его и... разочарованно прикрыла глаза. Он был пуст. Я ожидала волну горечи, ярости или еще чего-нибудь, но внутри было пусто, как в этом чертовом свитке. Я совершенно спокойно засунула свиток и ключ от шкатулки в карман, закрыла саму шкатулку и засунула ее в шкаф. Повесила на место зеркало, даже не взглянув на его ровную сейчас гладь, и пошла на кухню за аптечкой, чтобы перевязать палец. Остановив кровь, я так же спокойно зашла в зал, захватив с собой холодные котлеты, четыре мандарина и полбутылки шампанского — Новый Год как-никак, плюхнулась на диван и включила телевизор. Даже брутальный Нагиев, в черных очках круглый год, не пошатнул моего ледяного спокойствия. Наблюдая за стрелками настенных часов, неумолимо стремящихся к отметке "12", я все больше приходила в себя, однако ужаса или удивления от произошедшего так и не испытала. В 23:50 я совершила поход к холодильнику: взяла оттуда пирожное-картошку — мой праздничный торт, мать его. После захватила праздничную свечку, спички и вернулась на диван перед телевизором. Аккуратно, как давно заученный ритуал, вставила в середину пирожного свечу, зажгла фитиль и приготовила ручку для записи желания. Я всегда загадывала желание на Новый Год и на День Рождения, оно было одно, но я верила, что так оно точно исполнится. На прошлые праздники я загадала вернуть себе родителей, но я понимала, что уж это желание точно никогда не сбудется. А в этом году... Я даже не знала, что мне загадать. Точнее нет, не так, я знала, чего я хочу, но я так боялась, что этого никогда больше не будет, что не решалась даже мечтать. Я очнулась от размышлений только тогда, когда услышала бой курант. Переполошившись, я вдруг поняла, что не приготовила бумажку. Разум услужливо напомнил мне о свитке, чинно лежащем в моем кармане. Я быстро достала его, развернула край и торопливо написала желание, заветное желание, которое так боялась озвучить:«Желаю, чтобы рядом со мной был хоть кто-то»
Я быстро прочитала свое желание и испугалась собственной откровенности. Не знаю, что меня дернуло, но ниже я дописала:«Даже если у него будет хвост»
Я сожгла кусок свитка с желанием, кинула обугленную бумажку в приготовленный бокал с шампанским и залпом выпила шипучий напиток с последним ударом часов. — С Днем Рождения, Вэлери... — успела просипеть сама себе я, смутно понимая, что меня неожиданно потянуло в сон. Последней мыслью, перед тем как я заснула, было: "Мне кажется, или свиток горел синим пламенем?.."