ГОРИЗОНТ

             Коротышка Рождественский Эльф, с морщинистым носатым личиком игрушечного гнома, в красном колпаке с бубенчиком, с длинной бородой, к которой по северной моде не полагались усы, но зато ее можно было заправить под широкий ремень на поясе — коротышка Эльф стоял перед ёлкой, переливающейся разноцветными огоньками, и округлившимися глазами пялился на Рождественского Ангела.       Рождественский Ангел, оставаясь невидимым для людской толпы, щедро посыпал мигающую лампочками звезду на макушке ёлки волшебной пылью, зачерпывая горстями из мешочка, украшенного мишурой. Звездная сверкающая пыль делала праздничное дерево способным исполнять желания — стоило людям посмотреть на огоньки и от чистого сердца загадать самое заветное.       Но не на медленно падающие искорки пыли Эльф смотрел, не отрывая зачарованного взгляда. Только на сияющего крылатого великана в нелепом кружавчатом балахоне, которому главная ёлка города доставала лишь до плеча. А крылья, если бы распахнулись, накрыли бы всю площадь, со всей толпой, спешащей за покупками и подарками, с ледовым катком с гремящей музыкой, со всеми прилегающими магазинами, магазинчиками и сувенирными лавками.       Закончив рассыпать пыль, Ангел отряхнул ладони. С кислым видом оглядел веселую толчею и суету, такую же пустую, как фонарики из фольги. И уже собрался взмыть в звездное небо, чтобы продолжить свою работу над ёлками в учреждениях, в частных домах, а затем в квартирах горожан…       Эльф опомнился: торопливо вытащил из кармана зеленого сюртучка петарду — и грохнул ее прямо под ноги взвизгнувших мимо проходивших школьниц.       Ангел нахмурился. Суровым взглядом отыскал нарушителя, который и не думал убегать и прятаться.       Ангел согнулся низко к земле, чтобы разглядеть коротышку.       Оба уставились друг на друга. И брови крылатого великана перестали хмуриться, в растерянности поползли на лоб.       — Это ты?! — воскликнули Эльф и Ангел одновременно.       Смутились. Заулыбались.       — Ты изменился, — заметил Эльф, указав крошечным пальчиком на свесившиеся до земли длинные кудри. — Раньше ты был золотой. А теперь совсем белый? Как снег.       Ангел кивнул: раньше он был золотой. А сейчас роскошные кудри остались воспоминанием. Он застенчиво стащил с головы парик, полагавшийся к кружавчатому парадному балахону. И Эльф не удержал ошарашенного вздоха, узрев короткую стрижку на красновато-каштановых волосах.       — Тебя тоже не узнать, — сказал в свою очередь Ангел.       — Это рабочая форма, — пояснил Эльф. — Как видишь, я устроился по специальности. Эльфом. Бегаю под наряженными ёлками, показываюсь маленьким детям, чтобы те не спешили вырастать и подольше верили в волшебство. Строю рожицы, раздаю конфеты. Санта Клаус — единственный «святой», которого мне удалось отыскать. Правда, хорошенько попинать его, чтобы заставить взмолиться о защите Небесному Воинству — сам понимаешь, не получилось. Зато график занятости у меня удобный — неделя в году!       — У меня то же самое, — кивнул Ангел. — Всё остальное время я летаю… летал по миру. Искал тебя.       — Значит, в единственное время в году, когда мы были ближе всего друг к другу — мы оба были слишком заняты своей работой? — с горечью усмехнулся Эльф.       Он первым оправился от потрясения. Догадался сбросить образ бородатого коротышки, вытянулся в привычный человеческий рост. И махнул Ангелу сделать то же самое. Хранитель Ёлок густо покраснел за свою несообразительность — и заодно заменил нелепый балахон на обычную городскую одежду. И крылья убрал.       — Ого! Теперь ты ходишь в штанах? — оценил Эльф.       — Ты красивей, чем я тебя помнил, — выдохнул Ангел. И не удержался от порыва — шагнул ближе, обнял, приник губами к губам.       Эльф ответил на робкий поцелуй с обжигающей страстью. Оба изголодались друг по другу за промелькнувшие столетия… Именно — теперь обоим казалось, будто бы этих веков в разлуке и не было, всё приснилось, как тягостный кошмар. Как они могли? Почему согласились расстаться? Ведь это невозможно!..       — Эй, хватит.       Хрипловатый шепот и смешок заставили Ангела разлепить увлажнившиеся ресницы. Эльф улыбнулся ему и осторожно стёр слезинки с его век.       — Посмотри, что мы с тобой наделали!       Ангел непонимающе оглянулся вокруг: все, кто пришел за покупками парочками, кто назначил под ёлкой свидание своей половинке, кто катался вместе на катке — слиплись в отнюдь не целомудренных лобызаниях.       — Я не нарочно, — открестился Хранитель ёлок.       Эльф рассмеялся — и потянул его за собой за руку, крепко сжав ладонь, сплетя пальцы:       — Идем ко мне. От греха подальше!       — Затащишь меня к себе на сеновал, напоишь вином? Как тогда? — попытался пошутить Ангел.       — Хорошая мысль! — одобрил Эльф. — Канун праздника всё-таки. И за встречу нужно выпить! Только сеновалов нынче не сыскать. Тем более в городе.       — Где ты живешь?       — У одной одинокой старушки. Все считают ее чокнутой, а она считает меня барабашкой. И угощает молоком с печеньем.       — Согласен, молоко тоже годится.       — Я давно у нее поселился. Привыкли друг к другу, подружились.       — Как с монашком?       — С ума сошел? — фыркнул Эльф. — Просто я очень привязчив. К дому, где поселяюсь. Трудно потом расставаться, переживаю, когда приютившие меня люди умирают от старости. Наверное, не зря исследователи фольклора пишут в своих книжках, что эльфы – олицетворение духов земли.       — Ты читаешь человеческие книги?       — Не у всех же есть крылья. Нужно на что-то отвлекаться, знаешь ли, когда невидимым зайцем летаешь на самолетах из страны в страну. У нас, земных духов, к небу особая неприязнь. Особенно к голубому с белыми облачками.       В доме старушки обитала дюжина кошек. Но характерного запаха не было. То ли старушка была не совсем сумасшедшая еще, то ли эльф добросовестно помогал по хозяйству и следил за животиной.       — Моя паства! — пошутил Эльф, поведя рукой на хвостатое мяукающее стадо. — Сейчас дам корма — и поднимемся наверх.       Кошки приняли Ангела миролюбиво: обнюхали для проформы и немедля начали ласкаться, пихаясь о ноги головами, обтирая шерсть о брючины. Только кошки могли видеть то, чего не видели люди. Хранитель Ёлок вздохнул: что ж, это лучше чем делить сарай с козой и курами.       Эльф самовольно занял спальню, прежде принадлежавшую сыну хозяйки. Как ее отпрыск уехал из родного дома в подростковом возрасте — так, похоже, больше здесь и не появлялся. Старушка интерьер комнаты менять не захотела. То ли пестрые плакаты не мозолили подслеповатые глаза. То ли она продолжала на что-то надеяться.       Кинувшись на широкую мягкую кровать, Ангел огляделся:       — Неплохо. Можно, я здесь останусь жить?       Эльф сел рядом. Накрыл его руку своей ладонью.       — Тебе совсем не нравится? — перехватил его взгляд Ангел. Смущенно пригладил волосы.       — Нет, мне нравится, — заверил Эльф. — Просто непривычно.       — Это они еще посветлели. Лет пятьсот назад были совсем черными. Даже кожа была темно-серой. Я едва не превратился в Падшего.       — Тебя всё-таки наказали за связь со мной? — в прищурившихся глазах Эльфа сверкнула молния гнева.       Ангел покачал головой:       — Это я сам себя так наказал. По собственной глупости.       Ангельская сущность не вынесла тяжести грехов: предал любимого, бросил на произвол судьбы. Научился лгать — он вынужден был обманывать Братьев, уверяя, что с ним всё в порядке, хотя те мягко предлагали дружескую помощь, видя, как ему плохо, и желая ему лишь добра. И только поняв, что в одиночку Падения ему не избежать — Ангел пошел каяться к своему Старшему брату. Потому что грех сжигал изнутри и причинял невыносимые страдания.       — И Старший объяснил мне, какой я идиот, — с горьким смешком признался Ангел.       Оказалось, не было такого закона — запрещающего любить. Кого угодно. Как угодно сильно.       Оказалось, Ангела напугали слухи о Падших, связавшихся с дочерьми человеческими. Однако он понял историю неверно, так как побоялся спросить архистратигов, как же всё было на самом деле. В Райских Чертогах не говорили об этом прецеденте не потому, что тема была под запретом. Отнюдь - просто потому, чтобы лишний раз не смущать раскаявшихся братьев! Ангел с изумлением узнал, что сам давно знаком со многими, кто искупил свою вину и благополучно вернулся в ряды Воинства. Да, были среди согрешивших тогда и те, кто позже присоединился к Расколу и осознанно выбрал для себя черные крылья. Но отнюдь не связь с человеческими девами стала первопричиной их Падения.       Блуд ради утехи — бесспорный грех. Однако за этот грех наказывал себя лишь сам согрешивший — черными мыслями, от которых отсыхали крылья. Любовь же изначально придумал сам Творец — и потому грехом она быть никогда не может.       — Откуда твой Старший узнал, что у нас с тобой настоящая любовь? — лукаво улыбнулся Эльф, укладываясь на своего крылатого тугодума сверху и соблазнительно потираясь бедрами. — Мне именно блуд с тобой нравился. Очень. До умопомрачения. Ты помнишь наши сладкие минуты взаимной, жаркой похоти? Эти воспоминания согревали меня даже в самом глубоком отчаянии.       Ангел нежно его обнял:       — Века без тебя. Я не светился, не жил. Я тлел. Бесконечно долгую серую вечность. Я искал тебя повсюду! И не сумел найти — хотя бы на пару веков пораньше... Я боюсь спрашивать, что пришлось перенести тебе, в твоих скитаниях. Увидеть конец своего народа…       — Я оказался самым упрямым на свете эльфом!       — Простишь ли ты меня?       Эльф дурашливо надул губки:       — Только если хорошенько извинишься! Хочу снова увидеть, как смешно топорщатся и трепещут твои пёрышки на кончиках крыльев, когда ты изливаешься в мою ладошку.       — А они топорщатся? — недоверчиво переспросил Ангел. Густо покраснел.       Эльф счастливо прижался щекой к щеке, обхватил руками за шею. Его любимый, переборов черноту в себе, научился искреннему смущению и стыду. И сделался от этого еще милее! Хотя куда уж…       Оба вздрогнули от донесшегося с лестницы надтреснутого голоса:       — Барабашечка, ты дома?       Эльф привычно отозвался — стукнул кулаком в стену, повыше изголовья кровати.       Ангел замер, напрягся.       — Ой, прости, — опомнился Эльф. В знак извинения поцеловал в ушко.       — С возращением, дорогой мой, котятки без тебя скучали! — Судя по шаркающим шагам, хозяйка дома медленно, но верно одолевала ступени.       — Она может тебя видеть? — на всякий случай шепотом уточнил Ангел.       — Нет, конечно, — заверил Эльф. — Она вообще полуслепая.       Дверь в комнату приоткрылась, хозяйка с неловкостью просочилась бочком, не выпуская из узловатых длинных пальцев дверную ручку.       Ангел невольно поежился, когда в сторону кровати глянули бледно-голубые глаза с белесыми ресницами, до устрашающего, инопланетного размера увеличенные толстыми линзами очков.       Поморгав и поведя носом по воздуху, хозяйка всплеснула руками:       — Что ж ты сразу не сказал, что привел друга? Неужели?! Наконец-то!! Боже, как я рада!.. Ох, извини, не буду вам мешать!       Она суетливо зашаркала обратно к порогу.       Ангел, насупившись, придирчиво обнюхал свой рукав: неужто по запаху его вычислила? Даже как-то обидно! Ничем таким от него и не пахнет!.. Разве только запах хвои въелся, сделавшись для него самого привычным и неразличимым? Пластиковой хвои городских искусственных ёлок.       Старушка не быстро их покинула. На пороге развернулась, договорила:       — Когда закончите баловаться, спускайтесь на кухню — я печеньки пеку! С глазурью и орешками, как ты любишь, дорогой мой.       Эльф негромко стукнул, вежливо поблагодарив. Покусывая растягивающиеся в улыбке губы, виновато покосился на впавшего в ступор Ангела.       Когда за старушкой всё-таки закрылась дверь, Хранитель ёлок отмер:       — Поздравляю, барабашечка! Ты поселился у последней в городе праведницы.       — Неужели? — вскинул брови Эльф. — Как хорошо, что теперь мне нет нужды ее пугать и заставлять молиться!       Однако нежный поцелуй прервался на самом сладком: старушка пришаркала обратно. Приоткрыла дверь щелочкой, просунула руку — положила на ближайшую тумбочку маленькую квадратную коробочку. Пояснила, кашлянув:       — В аптечке нашла. Вам пригодится. Заботиться о здоровье любимого человека обязаны даже барабашки! Безопасность в интимных отношениях ни в коем случае… э… То есть, взаимное доверие… Ох, кажется, печеньки подгорели?! Бегу! Бегу уже, подождите!..       Эльф с глухим стуком уткнулся лбом в изголовье кровати, да так и остался, вздрагивая от сдавленных всхлипов.       — Забыла спросить! — прокричала старушка из кухни, громко шуруя протвенями и хлопая дверцей духовки. — Я завтра собираюсь сходить на распродажу корма. Поможешь мне донести сумки? А если твой друг согласится — так мы еще больше купим! Было бы чудесно!       Вместо тихо ржущего любовника в стену согласно стукнул Ангел. Хотя он плохо себе представлял, как прохожие будут реагировать на парящие над тротуаром сумки, до отказа набитые кошачьим кормом. Но, видно, Эльфу не впервой гулять по магазинам с подопечной …       Хозяйка больше их не беспокоила — закончив с готовкой, включила себе телевизор, под бубнёж которого вскоре захрапела с мелодичным присвистом.       Однако, как ни изголодались они в долгой разлуке по любовным ласкам, ночь оглушительной страсти всё равно не состоялась: стоило томно прикрыть веки, как тут же начинало распирать от смеха. Срывались на ржание по очереди, заново заражая один другого. Катались по кровати, колошматили друг друга подушками. Веселились, как два подростка. Видимо, атмосфера комнаты подействовала. Даже вина не потребовалось — опьянели от присутствия друг друга, от простых прикосновений…       Ненадолго забывшись сном в тесных объятиях, очнулись на рассвете от тяжести, перегрева и подозрительного хорового посапывания: всё хвостатое стадо ночью пробралось к ним на кровать. Кошки разлеглись рядом с ними, притулившись. Два котёнка бессовестно свернулись серо-рыжим «инь-янем» на груди у Хранителя Ёлок. Но больше всего возмутил Ангела снисходительный взгляд самодовольно жмурящегося толстого кота, вольготно устроившегося на Эльфе.       — Так вот с кем ты делил постель, пока меня не было? — прошипел крылатый ревнивец.       Несмотря на раннее время, с кухни уже доносились вкусные запахи — хозяйка приготовила завтрак. На троих. Не считая кошек.       — Мальчишки! Просыпайтесь! Опоздаем к открытию распродажи!              3 января 2015 г.